Читать книгу: «Рождённый во тьме»

Бессмертная скука

Замок Дю Кото стоял на вершине утёса, словно вырванный из легенды. Его башни касались облаков, крыши были покрыты черепицей цвета пепла, а каменные стены хранили не только холод, но и тишину, пронзительную до звона в ушах. Здесь никогда не было суеты. Только вечность, замкнутая в камне.

Габриэль Дю Кото сидел на карнизе одной из высоких башен, свесив ноги в пустоту, не боясь сорваться – он знал, что даже если бы упал, смерть обошла бы его стороной. Она уже пыталась однажды – ещё до рождения – и проиграла.

Ветер трепал его чёрные волосы, не оставляя на коже ни капли тепла. Он смотрел вдаль, туда, где в тумане угадывались крошечные крыши деревни. Там, внизу, текла жизнь – обыденная, короткая, смертная. Такая недостижимо простая.

– Ты снова сбежал от утреннего урока, – раздался голос за спиной.

Габриэль даже не повернулся. Он знал, кому принадлежит этот голос: матери. Шармэль Дю Кото не кричала. Она никогда не поднимала голос. В её словах всегда звучала музыка недосказанности и грусти.

– Мне не нужен наставник, – глухо сказал Габриэль. – Я уже знаю всё, что они могут рассказать. Истории. Политика. Кровь. Смерть. Повторяют снова и снова, как будто от этого меня перестанет мутить.

Шармэль подошла ближе и осторожно села рядом, её платье из тёмного бархата мягко скользнуло по камню. Она положила руку на его плечо.

– Это не скука, Габриэль. Это тоска. Ты ищешь то, чего в этом замке нет.

– Тогда зачем вы держите меня здесь?

Она молчала. Ответа у неё не было. Или она не хотела его давать.

Габриэль встал и посмотрел вниз, в сторону деревни.

– Там, внизу, живут люди. Они дышат, умирают, плачут и смеются. Всё так быстро, всё так ярко… Я завидую им.

– Ты завидуешь смерти, – тихо произнесла Шармэль. – А ведь мы с отцом заключили сделку, чтобы спасти тебя от неё.

Он обернулся, в его взгляде не было гнева – только усталость.

– Вы не спасли меня. Вы заточили меня в вечности.

Позже той же ночью, когда тени стали длиннее и луна поднялась над лесом, Габриэль стоял на балконе, словно охотник перед прыжком.

Он закрыл глаза… и шагнул вперёд.

Ветер подхватил его, и в следующий миг он уже парил – не человек, не зверь. Его чёрные крылья расправились в ночи, и он взмыл в небо, скрывшись в облаках.

Внизу зажигались огни деревни. Там была жизнь. И – он чувствовал – там было нечто другое.

Что-то, что заставило бы его сердце, давно забывшее, как биться, вдруг дрогнуть.

Первый полёт в деревню

Ночь была прозрачной. Луна застыла в зените, разливая по земле холодное серебро. Из замка на утёсе в небо вырвалась тень – быстрая, почти бесшумная, с двумя широкими крыльями, сотканными из тьмы.

Габриэль летел.

Он нёсся сквозь облака, как будто воздух принадлежал ему. Полёт был его единственным настоящим освобождением – не от бессмертия, но от тяжести мыслей. Он мчался вниз, к деревне, которую видел сотни раз с высоты, но никогда не касался. Сегодня – в первый раз – он хотел спуститься ближе.

Зачем? Он и сам не знал. Просто… что-то тянуло его туда.

Деревня спала. В её центре – каменная церковь, вокруг – хижины с соломенными крышами, костры давно потухли. Но один дом всё ещё светился изнутри мягким, живым огнём.

Габриэль опустился на край леса, скрыв крылья, вновь став человеком. Или тем, кто был ближе к этому облику. Его шаги были бесшумны, дыхание – ненужным. Он просто стоял в тени, наблюдая.

В окне мелькнул силуэт.

Девушка.

Рыжие волосы, спутанные и свободные, как пламя. Она сидела у постели старой женщины, осторожно выжимая тряпку и прикладывая ко лбу больной. Комната была бедной, но чистой. На полке – засушенные травы, сосуды с настойками. Воздух дрожал от запаха полыни и зверобоя.

Габриэль не мог оторваться.

Она пела. Тихо, почти беззвучно. Голос был чуть хрипловат, будто израненный ветром, но тёплый. Слов он не слышал – только мелодию. И впервые за долгие годы что-то дрогнуло внутри него. Нечто живое. Незнакомое.

Он не знал, кто она. Но знал одно – она не такая, как все. Ни в чём особенном. Наоборот – в её простоте было что-то невыносимо прекрасное.

– Ты не из этого мира, – прошептал он, – и всё же живёшь так, как будто в нём можно дышать.

Вдруг девушка подняла глаза к окну.

И на секунду – всего лишь миг – их взгляды встретились.

Габриэль замер.

Она не закричала. Не испугалась. Просто смотрела, прищурившись, будто чувствовала, что в темноте кто-то есть. Он знал, что его нельзя было увидеть в тени. И всё же она смотрела точно в его сторону.

Что-то внутри него затрепетало.

Он отступил, растворяясь в ночи. В этот раз он не приблизился. Но он вернётся. Он знал это наверняка.

И звал её – не по имени, которого ещё не знал, а по ощущению. Тёплому, почти болезненному – как первое дыхание весны после тысячелетней зимы.

Вечерняя встреча

День сменился вечерним холодом, и над деревней опустился туман – густой, как молоко, словно сама ночь решила спрятать землю под покрывалом. Габриэль шёл по лесной тропе, держась в тени деревьев, хотя мог бы не скрываться: в таких сумерках человек его бы просто не заметил.

Но он всё же был осторожен.

Он не хотел пугать её.

Он не знал её имени, не знал, какая у неё жизнь… но её образ с прошлой ночи поселился в его голове – не как бледный призрак, а как огонь, греющий мёртвое сердце. Он не собирался с ней говорить. Не собирался… до тех пор, пока не услышал хруст ветки впереди.

Она шла навстречу.

Без охраны, без фонаря, только в тёплом платке, с корзиной в руках. Медленно, устало, словно весь день провела у постели. Её лицо было задумчивым, с лёгкой тенью тревоги, а рыжие волосы выбивались из-под капюшона.

Габриэль остановился.

Ему следовало уйти. Раствориться. Исчезнуть.

Но она уже заметила его.

– Кто вы? – спросила она.

Голос был чуть настороженным, но не испуганным. Она не отступала, наоборот – замерла, держа корзину крепче, словно готовая защититься… травами?

Габриэль медленно сделал шаг вперёд. Он не улыбался – его лицо оставалось спокойным, почти равнодушным. Но в голосе звучала мягкость, которую он не ощущал в себе уже давно.

– Прошу прощения. Не хотел вас тревожить. Я просто… гулял.

– В лесу? В одиночестве? – в её голосе мелькнуло сомнение.

Он пожал плечами.

– Иногда тишина лучше общества.

Виктория прищурилась, вглядываясь в его лицо. Вечернее полумрак скрывал детали, но она заметила нечто странное – слишком спокойную бледность кожи, глаза, в которых отражалась не просто ночь, а нечто куда более древнее.

– Я не видела вас раньше, – сказала она. – Вы не из деревни.

– Нет, – коротко ответил он. – Я живу неподалёку.

Она кивнула, будто что-то поняла. Или решила не спрашивать дальше.

– Вы часто гуляете по ночам?

Он улыбнулся уголком губ.

– Слишком часто.

– Тогда, возможно, вы знаете, где можно найти цветущую чёрную веронику? Мне она нужна… для настоя. Мать снова лихорадит.

Он чуть склонил голову.

– Лекарства не помогут.

– Простите?

– Просто… – он отвёл взгляд. – Иногда болезнь глубже, чем мы думаем.

Она нахмурилась, не привыкшая к подобной резкости, но не разозлилась.

– Вы говорите странно. Как будто… вы видели слишком много.

Он снова посмотрел на неё. И на этот раз его взгляд был пронзительным, почти болезненно честным.

– А вы… говорите так, будто ещё не потеряли надежду.

На мгновение повисла тишина.

Потом Виктория отступила на шаг, словно поняв, что слишком долго задержалась.

– Мне нужно идти, – тихо сказала она. – Доброй ночи… странник.

Он не ответил. Просто смотрел, как она исчезает в тумане, оставляя за собой лёгкий след полынного запаха и непонятное ощущение утраты.

И только когда её шаги растворились в глубине леса, он прошептал:

– Доброй ночи, Виктория.

Он узнал её имя. Не от неё. От сердца.

Под покровом ночи

Ночь опустилась на деревню, как вуаль траура. Луна висела высоко, полная, бледная, наблюдающая, как будто знала, что должно произойти. В доме на окраине всё ещё горел тусклый свет – единственное тепло в этом уголке мира.

Габриэль стоял в тени, возле стены. Он чувствовал её: Виктория – в соседней комнате, вымотанная, но не спящая. Её мысли были полны тревоги, её дыхание сбивалось от усталости и страха.

А рядом, на деревянной кровати, лежала женщина. Больная. Почти не дышала. Бледная кожа, вспотевший лоб, бред. Смерть уже стояла у порога.

Он слышал, как Виктория шепчет молитву, перебирая бусы из рябины. Она просила не богов – она просила просто… кого-нибудь.

Габриэль подошёл к задней двери. Замок щёлкнул сам по себе, дерево не скрипнуло, воздух не дрогнул. Он вошёл, как тень, как дыхание, как ветер.

Он стоял над женщиной, и в его взгляде не было ни страха, ни жалости. Только сосредоточенность.

Сняв перчатку, он обнажил запястье. Одного лёгкого движения ногтя – чуть острее, чем нужно – хватило, чтобы кожа разошлась, и тёмная, густая, почти рубиновая кровь выступила наружу. Она сверкала в тусклом свете, как нечто нереальное.

Он капнул одну каплю на пересохшие губы женщины.

Сначала ничего не произошло.

Потом она дрогнула. Лёгкий вдох. Потом ещё один. Щёки наполнились румянцем, словно изнутри её окутал жар жизни. Губы посветлели. Судороги исчезли.

Она заснула.

Глубоко, ровно. Впервые за последние недели.

Габриэль вытер кровь с запястья, наблюдая, как кожа быстро затягивается без следа. И в этот миг он услышал – шаги.

Виктория.

Он развернулся и отступил в угол. Девушка прошла мимо него, не замечая. Она бросилась к матери, тронула лоб, приложила ухо к груди. И – замерла. В её глазах проступили слёзы.

– Ты… ты дышишь, – прошептала она, не веря. – Мама… ты дышишь…

Она зарыдала. Слёзы катились по щекам, и в этом рыдании было что-то святое.

Габриэль стоял в темноте, не двигаясь.

Он хотел остаться. Хотел подойти. Сказать, что это он. Что её молитва была услышана.

Но он не имел права.

Его любовь должна быть безымянной, пока что. Его дар – невидимым.

Он исчез так же бесшумно, как пришёл.

Но в этот вечер он впервые почувствовал: теперь между ними есть связь. Тайная. Священная. Не разрушимая.