Читать книгу: «Фаталити. Цена его успеха», страница 4

Глава 7

ИЛИАНА

Я стою перед современным кирпичным зданием клуба с яркими неоновыми вывесками, которые мерцают в такт глухим басам, доносящимся изнутри. Ночная влажность липнет к коже, а сигарета в руке становится единственным способом хоть немного упорядочить хаос в моей голове. Я зажигаю ее, глубоко затягиваюсь, пытаясь вытравить из себя гнетущие мысли, но они цепляются за меня, как колючий репей. Горький вкус обжигает горло и легкие, но это ощущение странным образом успокаивает меня. Я не курила много лет, но болезнь бабушки, возвращение сюда и встреча с Ираклием стали катализаторами.

Последняя неделя была эмоционально тяжелой: бесконечные встречи с прошлым, поездки по врачам, вспыхнувшие воспоминания и попытки сохранить внутреннее равновесие отнимают все силы. Бабушку сегодня оставили на ночь в клинике для обследования, и я решила отвлечься и приехать в клуб.

– Привет, моя девочка. Только вернулся и прослушал автоответчик, – мужской голос на том конце провода вырывает из мыслей.

– Привет, – улыбаюсь я.

Звонок Яниса оказался как нельзя кстати. Он как напоминание о том, что настоящее существует. Что скоро я выберусь из цепких объятий прошлого и вернусь к жизни, где все находится на своих местах. Где разум не спорит с сердцем, где нет этого мучительного разлада между ними. Там сердце не вмешивается в принятие решений – оно лишь спокойно соглашается с доводами рассудка. Но сейчас сердце будто впервые за долгие годы вырвалось из клетки, и теперь не может надышаться свободой. Оно мечется, как безумное, из стороны в сторону, лишая меня покоя. Словно хочет наверстать все то, что было упущено за годы молчания.

– Как бабушка?

– Гордо держится. Главное, что теперь я рядом, и она под моим присмотром.

– Что планируешь делать дальше?

– Ближайшие несколько недель буду здесь. Сначала она пройдет полное обследование, а дальше планирую забрать ее с собой на Пафос. Больше не оставлю здесь.

– Все правильно. Я завтра сделаю пару звонков. Найдем лучшего врача у вас в Краснодаре.

– В этом нет необходимости. Я уже положила ее в хорошую клинику, – бесполезно возражаю я.

Так как знаю Яниса. Он не успокоится. Уже после нашего разговора он наверняка обзвонит всех своих знакомых врачей в России и найдет лучшего кардиолога.

– Как ты сама?

– Все в порядке. Обо мне не беспокойся, – отвечаю, стараясь звучать бодро.

– Ну ведь кто-то должен? – его голос становится мягче, и я почти вижу его улыбку.

Между нами повисает небольшая тишина.

– У меня тут пара нерешенных дел. Закрою их и прилечу к тебе хотя бы на пару дней, – сообщает он, словно считав мои мысли и переживания.

– Буду тебе очень благодарна.

У меня нет подруг, нет друзей, нет любимого человека. Есть только он – моя опора и поддержка. Да, наши взаимоотношения сложно назвать идеальными и правильными. Но они настоящие и изначально выстроены на взаимной честности. Ему нужны были красота и страсть, мне – крепкая рука, которая поднимет меня со дна. И даже для красивого словца или чьего-то успокоения я никогда не скажу, что сожалею о нашей связи. Нам хорошо друг с другом настолько, насколько хорошо и друг без друга. И это лучшее, что могло случиться со мной после того, как я отдала свое сердце на растерзание за счастье другого человека.

Поговорив еще немного, мы прощаемся друг с другом, и я убираю телефон в сумку. Сигарета дотлевает, я делаю еще одну затяжку и уже собираюсь войти в клуб, когда слева раздается удивленный голос:

– Илиана?

Поворачиваю голову и вижу троих парней. От неожиданности не сразу узнаю их, однако, стоит мне всмотреться внимательнее, как становятся различимы до боли знакомые черты – лучшие друзья Ираклия.

Первым ко мне подходит Рома, встреча с которым произошла пару лет назад при далеко не лучших обстоятельствах.

– Привет, – улыбается с удивлением в глазах, и, прежде чем я успеваю что-то ответить, приобнимает меня. – Ты какими судьбами здесь?

Он единственный, кто решается на такое проявление тепла. Остальные смотрят на меня так, словно видят призрака. Хотя, для них я и есть призрак, как и они для меня…

– Привет, – коротко обнимаю в ответ и тут же отпускаю. – Дела.

Боковым зрением замечаю движение. В нашу сторону неспешно направляется еще одна мужская фигура, пряча в карман ключи от машины. Я стараюсь не смотреть в его сторону, но мне и не нужно этого. Даже в темноте я узнаю Дадиани.

Я уже успела поверить в свое везение и подумала, что наши случайные встречи больше не повторятся. Но пора прекращать удивляться тому, насколько тесен этот город.

Внутри меня все напрягается до предела. Я чувствую взгляд Ираклия на себе и, не удержавшись, смотрю на него. Наши глаза встречаются, но лишь на пару секунд. Он опускает их на мои пальцы, держащие сигарету. Его брови взлетают вверх с едва заметным удивлением. Он наверняка помнит, как я ненавидела раньше любые вредные привычки.

Дадиани старается сохранить безразличие на своем лице, но его презрение слишком явное, чтобы суметь его скрыть. А я вместо того, чтобы выбросить окурок, делаю еще одну глубокую затяжку, смотря прямо в его глаза, и медленно выпускаю дым.

Подпитываю его ненависть к себе.

– Рад тебя видеть, – добавляет Рома с искренней улыбкой. – Лена недавно спрашивала о тебе. Хотела связаться с Янисом, чтобы взять твой номер.

Имя его жены в последние годы я всегда воспринимаю с тревогой.

– С ней все хорошо? – интересуюсь я.

– Да, она в ремиссии, – отвечает он. – Думаю, Лена просто хочет поговорить или узнать что-то важное.

– Я рада это слышать, – искренне признаюсь я. – А вы все еще общаетесь с Янисом?

– Иногда он звонит узнать, как у нее дела.

Янис такой. Если взял кого-то под свою опеку, то всегда будет оберегать этого человека. Как он сам честно признается: так он балансирует по жизни. Где-то забирает, где-то отдает. Не плохой и не хороший. Такой, какой есть – настоящий и живой.

– Оставь мне номер Лены, – прошу я после недолгого раздумья. – Я наберу ей позже.

– Договорились.

Делаю заключительную затяжку, тушу сигарету об бачок и выкидываю в него окурок. Замечаю, как сбоку к Ираклию подбегают поклонницы с просьбой дать автограф и сфотографироваться, и с трудом сдерживаю улыбку. Вот оно – живое доказательство его успеха.

Остальные ребята подходят ближе. Я жду, что они просто пройдут мимо, сделав вид, что не заметили меня. Но к моему удивлению, каждый из них здоровается со мной.

– Как твои дела? – неожиданно спрашивает Левон, разглядывая меня так, будто до сих пор не верит своим глазам. – Ты так изменилась.

Левон… Мой старый «друг». Один из тех, кто легко вычеркнул меня из своей жизни за считаные секунды.

Когда я разрушала свою жизнь, я еще не осознавала масштаб катастрофы. Тогда я была уверена: несмотря ни на что, кто-то из друзей останется рядом. Кто-то поймет меня без слов и прочтет между строк то, что я не могла сказать вслух. Но оказалось, что никому и никогда не было дела до того, что скрывалось за моей улыбкой.

Я ошиблась. Они никогда не были моими друзьями. Они были друзьями Ираклия. И я не виню их за это. Только себя за свою глупую веру в их искренность.

– Все хорошо, спасибо, – отвечаю с фальшивой улыбкой на губах.

Я не задаю встречных вопросов. Нет никакого желания поддерживать этот разговор. Хочу только одного – чтобы он закончился как можно быстрее.

– Неожиданно видеть тебя здесь, – подает голос Артем, третий из компании.

– Еще неожиданнее стоять среди вас, – отмечаю саркастично. – Кажется, в последнюю нашу встречу вы не хотели видеть меня в вашем обществе.

– После того, что ты сделала для Лены… – Левон замолкает на полуслове, будто не может подобрать подходящие слова или боится продолжить мысль. – Мы все тебе очень благодарны.

– Да, – подхватывает Артем, кивая. – Уверен, Рома уже тысячу раз сказал тебе «спасибо», но прими благодарность и от нас тоже.

Я чувствую, как напрягаются мои плечи и как сжимаются губы. Я не хотела, чтобы кто-то знал об этом. Я сделала это по старой памяти. Без желания получить признание.

«Совершаешь ошибки на глазах у всех, а хорошие поступки скрываешь? Ты мазохистка?» – спросил тогда Рома. Однако я настояла на анонимности. Как вижу – безрезультатно.

– Илиана не любит афишировать свои добрые дела и вообще говорить о них, – внезапно вступается Рома, видя мое напряжение.

– В любом случае… спасибо, – добавляет Левон.

Я киваю и натянуто улыбаюсь в ответ.

– Ты надолго в городе? – спрашивает Артем с неожиданной теплотой в голосе. – Надо как-нибудь встретиться, посидеть вместе.

Его предложение поддерживают остальные. Их слова звучат так легко и естественно, будто ничего не произошло шесть лет назад. Будто они никогда не отворачивались от меня.

Но это не радует меня и уж точно не льстит моему самолюбию. Это только огорчает до глубины души. Потому что я снова убеждаюсь – у всего есть цена.

К нам присоединяется Ираклий.

– Я буду ждать вас внутри, – обращается к ребятам.

– Не стоит. Я уже ухожу, – высекаю я, после чего смотрю на Артема. – Я рада, что у ваших принципов оказалась цена и мне удалось ее оплатить. Но я откажусь от вашего щедрого предложения, – произношу холодно и четко.

Они молчат, а я смотрю на них с легким сожалением и горечью.

Потому что, как оказалось, – у моих принципов тоже есть цена.

– Хорошего вам отдыха, – желаю напоследок и разворачиваюсь к входу в клуб.

Иду и чувствую странное облегчение от того, что хотя бы эта часть прошлого кажется пережитой и пройденной.

Но также понимаю: впереди меня ждет целая ночь в одном клубе с Ираклием…

Глава 8

ИЛИАНА

Вокруг гремит музыка. Световые вспышки режут глаза, а клубные басы вибрируют в груди, словно второе сердце. Я танцую и растворяюсь в этом безумном потоке. Здесь, на танцполе, я заряжаюсь. Людьми, атмосферой. И наслаждаюсь тем, как вокруг все кайфуют от себя и от друг друга. Это как глоток свежего воздуха. И я вдыхаю его. И вместе с этим выдыхаю тревожные мысли.

И я могла бы продолжать танцевать до самого утра, так как у здешнего диджея отменный вкус, но неожиданно объявили, что сейчас на сцену выйдет Ираклий Дадиани. Как только звучит его имя, я словно выныриваю из транса. Звуки заглушаются. Люди превращаются в размытое пятно. Танцпол больше не выглядит таким привлекательным, и ноги сами выносят меня прочь из толпы.

Двигаться под его музыку? Нет. Даже просто стоять неподалеку кажется невозможным.

Подойдя к бару, я заказываю коктейль. На трезвую выносить его голос будет невозможно. Пока бармен смешивает напиток, я украдкой бросаю взгляд на сцену. Ираклий уже выходит под оглушительные крики поклонников. Его приветствуют так громко, что кажется, стены клуба вот-вот рухнут.

Он поднимает микрофон к губам и, улыбнувшись, произносит:

– Ну что, друзья, что мне для вас спеть?

– «Фальшивая нота»! – почти хором кричат с танцпола.

– Серьезно? – смеется он, слегка прищурившись. – Может, выберем что-то менее лиричное?

Но публика непреклонна. Люди скандируют название песни так громко и уверенно, что у Ираклия не остается выбора.

– Как скажете, – сдается он и делает несколько шагов назад, готовясь к выступлению.

Я принимаю из рук бармена напиток и делаю жадный глоток, стараясь унять дрожь в теле.

Свет приглушается, клуб погружается в ожидание. И вот начинают играть первые аккорды. Мелодия томная и чарующая. Я не дышу и не свожу глаз с Дадиани. Наконец-то у меня появляется возможность спокойно его разглядеть. Он стоит под светом прожекторов – уверенный, спокойный, завораживающий. Его движения плавные и точные. И даже его широкие черные брюки, белая льняная рубашка с расстегнутым воротом и простые кеды не смогут скрыть то, как сильно он возмужал. Его плечи стали шире, фигура крепче. И это выглядит чертовски сексуально и притягательно.

Наконец он поет первые строки:

«На ощупь? – Нет, уверенным шагом.

Я иду по дороге, где нас уже нет.

И кто скажет, как избавиться от ядовитой заразы?

У души оказался предел.

И я вырвал сердце, кричал в пустоту у обрыва.

От бессилия падал и вновь взвывал.

Ты – фальшивая нота,

Фальшивая страсть.

Моя большая отрада, но лучше б тебя не знать».

Низкий, глубокий тембр с легкой хрипотцой проникает прямо в душу, обволакивает и наполняет до краев. И вместе с тем отзывается болью где-то у солнечного сплетения.

«Ты играла искусно с жизнями,

Актриса человеческих бед.

Танцевала у зеркала, словно я избранный,

И я летел в объятия, которых нет.

И вот подо мной родные изгибы,

На подушке струится прядь шелковых черных волос.

То ли это она,

То ли опять не с ней.

Я нахожусь у пропасти своих миражей».

Его голос дрожит на последних словах. Невооруженным взглядом видно, как он пропускает через себя все эмоции, проживая каждую строчку своей песни. И это настолько искренне, что невозможно остаться равнодушной.

«И я вырвал сердце, кричал в пустоту у обрыва.

От бессилия падал и вновь взвывал.

Ты – фальшивая нота,

Фальшивая страсть.

Моя большая отрада, но лучше б тебя не знать».

Музыка стихает. Несколько секунд тишины, а после зал взрывается аплодисментами и криками восторга. А я… Я остаюсь неподвижной. Словно меня парализовало. Мое тело покрывается мурашками, кожа горит, а глаза невольно наполняются слезами. Но я игнорирую их. Просто сижу, сжав в руках бокал, и смотрю на него.

Ираклий кланяется публике. Обводит зал взглядом, улыбается и позирует для камер, что-то говоря и складывая пальцы в сердечко. Все это выглядит до безумия естественно и мило. Но я вижу больше. Вижу ту легкую усталость в его глазах, которую никто другой не замечает. Вижу, что он изменился не только внешне. В нем что-то сломалось и стало холоднее, отстраненнее…

Секунда, вторая, третья. Я продолжаю наслаждаться своей возможностью наблюдать за ним. Как вдруг Ираклий мечет взгляд в сторону бара, и наши глаза встречаются. Всего на мгновение, но этого достаточно, чтобы внутри меня все оборвалось. Его взгляд меняется так быстро, что я едва успеваю уловить эту перемену. Радостная улыбка остается для поклонниц, а мне достается совсем другой взгляд. Тот, который без слов говорит, что я – грязное пятно, о которое он только что испачкал свои глаза.

Из толпы доносится громкий хор голосов: «Еще! Еще!» Люди требуют продолжения. Они хотят еще песни. Но я понимаю, что не выдержу этого «еще».

Воздух вокруг стал слишком тяжелым и вязким. Тело агонизирует, в груди давит. Я отворачиваюсь, резко встаю с барного стула и, стараясь не смотреть в сторону сцены, пробираюсь сквозь толпу в сторону уборной, где смогу спрятаться хотя бы на несколько минут. От его взгляда. И от своих собственных чувств.

Заведомо глупая мысль, знаю.

Дверь закрывается за мной с тихим щелчком. Я опираюсь спиной о холодную кафельную стену и закрываю глаза, пытаясь восстановить дыхание.

– Черт…

Я провожу ладонью по лицу, стираю влагу с глаз и подхожу к зеркалу. Мне не нравится то, что я вижу. Эта слабая, ранимая версия меня вызывает у меня раздражение.

– Возьми себя в руки, дура! – шиплю себе сквозь зубы. – Никакой слабости! Никаких сантиментов! Холодный рассудок! Здравый ум! – повторяю себе как мантру.

И возвращаюсь в зал только тогда, когда наконец прихожу в себя, а Ираклий покидает сцену. Решаю не поддаваться импульсам и продолжаю свой вечер в том же духе, в котором начала. И следующие пару часов я провожу либо на танцполе, либо у бара, куда я сейчас в очередной раз подхожу и заказываю коктейль.

Закрываю глаза, отбивая ногой ритм музыки, и в голове начинают складываться новые танцевальные связки для учениц на Пафосе. Работа всегда идет фоном, даже здесь.

– Разрешите угостить вас? – раздается мужской голос.

Легкое прикосновение к плечу заставляет меня открыть глаза и обернуться. Передо мной стоит молодой человек. Уже пятый за этот вечер.

– Не стоит. Я уже себя угостила, – демонстративно поднимаю бокал и слегка улыбаюсь.

– Тогда следующий коктейль за мной, – продолжает он с энтузиазмом, явно принимая мою вежливость за флирт.

– Я с незнакомцами не пью.

– Тогда давайте познакомимся, – парень протягивает руку. – Стас.

– Илиана, – пожимаю его ладонь, но без явного интереса.

– Если честно, я заметил вас еще на танцполе. Но вы ушли раньше, чем я успел подойти.

Я улыбаюсь и делаю глоток кисло-сладкого напитка. Парень видный, обаятельный, как многие здесь, но… Всегда есть «но».

Но я с первой секунды понимаю: не дотянет. Не осилит. Не впечатлит. Поэтому, перестала растрачивать свое время на длительное общение с такими ребятами.

– Не хотите сходить потанцевать? – предлагает он после короткой паузы.

– Можно на «ты», – мягко улыбаюсь ему. – Я планирую допить этот коктейль и вернуться на танцпол.

– Тогда я присоединюсь к тебе, – решительно заявляет он и заказывает себе напиток у бармена.

Стас начинает задавать вопросы: кто я, откуда, чем занимаюсь. Я отвечаю ровно и вежливо. Грубить нет смысла – он пока ничего плохого не сделал. Но внутри я уже знаю: этот разговор ни к чему не приведет.

Он – один из тех милых парней, с которыми я вежливо поболтаю, а потом разочарую, оставив его без номера телефона. Но он пока об этом не знает. Шутит и флиртует, уверенный, что у него есть шанс. А я просто смеюсь, если смешно; улыбаюсь, если приятно; скучающе смотрю на него, когда разговор теряет мой интерес.

Допив коктейли, Стас наклоняется ближе и говорит мне на ухо:

– Пойдем танцевать, иначе мужик слева от тебя утопит нас в своих слюнях.

Я не могу удержаться от смешка. Мужчина действительно прожигает меня сальным взглядом так, будто пытается раздеть одной лишь силой мысли.

– Думаешь, дело в моем декольте? – кидаю Стаса на тонкий лед, чтобы посмотреть на его реакцию.

Он замолкает на секунду, явно пытаясь придумать правильный ответ. Его замешательство забавляет меня.

– Да шучу я! – смеясь, касаюсь его плеча. – Пойдем потанцуем.

Стас единственный за этот вечер, кто не заставил меня закатывать глаза от испанского стыда или чувствовать себя уставшей от чужого внимания. А, может, я просто хочу заглушить мысли не только в алкоголе и танце…

Еще одна глупая попытка, заведомо обреченная на провал.

Схватив сумку со стойки, я встаю с места. Парень выдыхает с облегчением и тут же поднимается следом за мной. Он пропускает меня вперед, я делаю пару шагов и резко прирастаю к месту, столкнувшись с бездной карих глаз. Острых, пронизывающих до самого сердца.

Взгляд того, до кого никто не дотягивает. Даже идеал.

Дадиани подходит к нам вместе с незнакомым парнем. Его глаза прикованы ко мне с такой силой, что я чувствую их физически. Очевидно, он видел, как я смеялась и касалась Стаса. Этот взгляд… Я видела его однажды. В нашу последнюю встречу. Тогда в нем было столько же ревности – дикой, необузданной, почти животной.

С моего лица мгновенно сползает улыбка.

– Так вот ты где! Мы тебя потеряли, – обращается к Стасу незнакомый парень, оценивающе оглядев меня.

– Я позже подойду, – отвечает Стас спокойно.

– Подойдешь ли? – весело поддевает третий.

– Только получу свой заветный танец от прекрасной девушки, – отвечает он с широкой улыбкой и переводит взгляд на меня.

Я же стою неподвижно и не свожу глаз с Ираклия. Уголок его губ дергается от едва скрываемого отвращения после слов Стаса. Ощущаю электрическое напряжение. Оно бьет по мне разрядами, лишая способности двигаться или думать здраво.

– Свой танец? – неожиданно переспрашивает он низким голосом и смотрит на парня, стоящего рядом со мной.

Его тон похлеще любого хлыста бьет по нервам. Стас напрягается, непонимающе смотрит на него, но молчит.

– Нравится, как она танцует? – добавляет Ираклий с мрачным видом и делает шаг вперед.

Я слышу по голосу, что он пьян. Но это не облегчает ситуацию – наоборот, делает ее более обостренной.

– Она танцует восхитительно, – отвечает Стас. Так по-детски и наивно, что аж бесит.

– «Она» пока еще находится здесь и не потерпит разговоров о себе в третьем лице, – резко вмешиваюсь я, пытаясь взять ситуацию под контроль.

После чего поворачиваюсь и направляюсь к танцполу быстрым шагом. Решаю уйти прежде, чем случится что-то необратимое.

Но я не успеваю уйти далеко. Чья-то рука сбоку резко хватает меня за запястье и тянет назад с такой силой, что я едва не теряю равновесие. Тело мгновенно реагирует на прикосновение мужских пальцев. Знаю, кто это, даже не видя лица. Его прикосновения я не спутаю ни с чьими.

Опускаю глаза на руку, что крепко сжимает мое предплечье. Удивительно, но я не чувствую боли от этого давления… Только какое-то странное ощущение пустоты внутри.

Я возвращаю взгляд на него. Ираклий смотрит на меня так же пристально. В карих омутах, помимо гнева и ревности, я улавливаю что-то еще… Что-то настолько сильное и аномальное, что я боюсь это распознавать.

– Как некультурно оставлять своего кавалера без танца, – выцеживает он с ухмылкой.

– Я здесь не вижу кавалеров, – смеряю его пренебрежительным взглядом, стараясь скрыть дрожь в голосе. – Отпусти меня!

Я пытаюсь вырваться, но он только усиливает хватку.

– Ираклий, отпусти, – вмешивается Стас, смотря на Дадиани с недоумением.

Он явно не понимает, что происходит.

– Пускай идет, – добавляет третий парень, нервно оглядываясь по сторонам.

Еще бы. Вряд ли кто-то захочет наутро увидеть заголовки в местных пабликах: «Звезда Ираклий Дадиани снизошел до бывшей и устроил пьяный дебош у бара».

Но Ираклия это сейчас мало волнует.

– Она уйдет тогда, когда я решу, – произносит он стальным голосом.

Я пытаюсь понять, что у него на уме. Заглядываю в его глаза, но они словно пропасть. Я вижу в них лишь что-то темное, зловещее.

– У тебя сегодня день рождения, брат, – вдруг обращается он к Стасу с фальшивой дружелюбной улыбкой. – Зачем тебе танец с ней на танцполе, когда она может станцевать для нас в приватке?

Дает увесистую пощечину по моему достоинству и резко отпускает мою руку. Я машинально отступаю назад, ошеломленная услышанным.

Мне послышалось. Он не мог произнести такое. Даже подумать об этом не мог!

– Брат, ты, кажется, перебрал, – Стас смотрит на него растерянно, будто не верит своим ушам.

– Это обычная блядь. И раз ты хочешь, я подарю тебе ее, – продолжает Ираклий в пьяном угаре.

Обычная блядь…

Подарю тебе ее…

Слова режут по живому. Боль накрывает волной – сначала физическая, словно кто-то ударил меня прямо в грудь. Но моральная боль сильнее – она рвет душу в клочья.

Я привыкла к оскорблениям, к осуждающим взглядам и шепоткам за спиной. Но сейчас… сейчас это ранит глубже, чем когда-либо.

Потому что это сказал он.

– Ираклий, выпей воды и окстись! – говорю сквозь стиснутые зубы, пытаясь удержать себя в руках.

С трудом подавляю желание разбить весь запас здешнего бара о голову этой самодовольной пьяни.

Дадиани снова хватает меня за руку и притягивает к себе так близко, что наши лица застывают всего в нескольких сантиметрах друг от друга. Желание ударить или плюнуть в него почти непреодолимо, но я решаю не удостаивать его такой чести.

Ребята пытаются вмешаться, но это бесполезно. Ираклий держит меня крепко и явно не собирается отпускать.

– У меня осталось два желания, – произносит он ровно и жестко. – И вот одно из них: ты станцуешь для нас стриптиз! Прямо сейчас!

Я стою перед ним, продолжая не верить своим ушам и глазам. Чувствую, как ком разбухает в горле. Хочется выплюнуть этот сгусток боли и обиды прямо в лицо тому, кто однажды взял с меня клятву, что я никогда и ни при каких обстоятельствах не станцую приватный танец для другого мужчины. А теперь он сам требует от меня обратного.

И если он рассчитывал, что после этого я оскорблюсь и, поджав хвост, сбегу из клуба, то сильно заблуждался.

Пора Ираклию Дадиани познакомиться с моей новой версией…