Читать книгу: «Фаталити. Цена его успеха», страница 3

– Прискорбно это слышать, – произносит мужчина почти шепотом, и его взгляд становится глубже и серьезнее.

Я чувствую на себе еще один взгляд – тяжелый и невыносимо болезненный. Ираклий молчит, но его молчание слишком громкое. Я стараюсь не смотреть в его сторону. Боюсь встретиться с его глазами и вновь ощутить ту нестерпимую боль утраты, которую так долго пыталась забыть.

– Как хорошо, что мы тебя хотя бы случайно встретили, – продолжает Тина. – Сомневаюсь, что ты сама пришла бы к нам в гости.

– Я тоже рада встрече с вами, – признаюсь искренне, игнорируя ее последние слова.

Потому что она права – я не пришла бы. Но не потому, что забыла их и не хотела видеть. А потому, что боялась бы быть ими отвергнутой.

– Расскажи о себе. Как ты живешь? Где теперь обосновалась? Твоя бабушка настоящий партизан – никакой информации не выдает. Только убеждает нас, что с тобой все хорошо.

– Это моя вина. Я взяла с нее обещание, что она не будет никому обо мне рассказывать, – улыбаюсь я. – У меня действительно все хорошо. Живу за границей. Танцую и преподаю.

Тина осторожно смотрит на меня и после небольшой паузы спрашивает:

– Замужем?

Настолько аккуратно, словно боится услышать ответ.

– Нет, – отвечаю на автомате.

– Пункт, которого даже нет в списке интересов, – цитирует меня бабушка с недовольным выражением лица и вздыхает.

– Началось! Мне всего двадцать пять лет, а она уже решила, что мне все шестьдесят и я никогда не успею обзавестись большой семьей! – пытаюсь отшутиться я.

– Просто в наши двадцать пять уже дети были, – мягким тоном объясняет Тина. – Бабушка переживает за тебя.

– Конечно переживаю! Я ведь не молодею. Хочу быть спокойной за свою девочку, знать, что она не останется одна и будет под защитой.

– Будто замужество гарантирует женщинам защиту и безопасность! Иногда одной гораздо спокойнее и безопаснее жить! – возражаю я чуть резче, чем хотелось бы.

Бабушка недовольно качает головой и смотрит на Тину.

– Ну ты видишь?

– Современная молодежь такая независимая стала, – улыбается ей Тина. – Но я уверена, что Илиана девочка смышленая и знает, что делает.

– Спасибо за поддержку, – благодарю я и спешно меняю тему разговора: – Лучше расскажите о себе! Как вы поживаете?

Переключаю внимание с себя на них, так как мне неприятно говорить о личной жизни при Ираклии.

Минут тридцать мы увлеченно обсуждаем расширение бизнеса Тины и их с Русланом двухмесячном путешествии по Африке. Когда этот разговор подходит к концу, бабушка переключает свое внимание на Ираклия. Расспрашивает его о жизни, работе, успехах. Он без энтузиазма рассказывает Тамаре о своей карьере, текущих проектах и деловых планах. Я слушаю его внимательно, ловя каждое слово. Мне нравится его голос, нравится то, как уверенно он говорит. Но мне не нравится, что весь его рассказ звучит безжизненно.

Хочу заговорить с ним, расспросить подробнее обо всем, но не решаюсь. Боюсь, что ничем приятным это не закончится. Поэтому молчу. Каждый из нас поддерживает разговор только отдельно от другого, старательно избегая даже случайных пересечений взглядов.

И в какой-то момент Руслану надоедает это.

– Мы уже час сидим за столом. Может быть, вы соизволите хотя бы парой слов обменяться друг с другом? – раздраженно обращается он к сыну.

Ираклий с холодным спокойствием выдерживает его взгляд.

– Не нашел ни одной темы, которую захотелось бы обсудить, – отвечает с безразличным тоном. – Или ты предлагаешь взять ее из воздуха?

– Отличная идея! Будь так добр!

Дадиани неторопливо переводит взгляд на меня. В его глазах едкое раздражение. И я чувствую, что ничего хорошего сейчас не услышу.

– Расскажи, как там Денис поживает? Как тебе живется в Штатах? – язвительно интересуется он.

Я не ошиблась. Знаю, что ему совершенно плевать и на Дениса, и на Америку, и уж тем более на меня. Все, чего он сейчас хочет, – уколоть меня. Каждой клеткой своего тела я ощущаю его неприязнь и желание избавиться от моего присутствия. Понимаю, что он терпит меня здесь только ради родителей.

Я собираю всю волю в кулак и заставляю себя улыбнуться ему, бездушно и нахально смотря ему в глаза.

– О Штатах можешь узнать в интернете. Я там не живу. А Денис… о нем тоже масса информации в сети. Может быть, тебе назвать его фамилию для поиска?

Даже не думаю дожидаться его реакции, сразу перевожу взгляд на Руслана и добавляю уже более спокойно:

– На самом деле мы с Ираклием уже успели вчера встретиться. Сказали друг другу все, что хотели сказать. Так что тем для разговоров у нас действительно больше нет.

Я снова натягиваю на лицо искусственную улыбку, хотя внутри все ноет от обиды и разочарования

Нам есть еще, о чем поговорить. О многом. О важном. О правде, например. Но эти разговоры навсегда останутся немым монологом в моем сердце…

Глава 5

ИЛИАНА

ВОСПОМИНАНИЯ

После нашего первого поцелуя я никак не могла прийти в себя. Мысли путались, сердце то замирало, то начинало биться быстрее при мыслях об Ираклии. Я избегала встреч с ним. Просто не знала, что сказать и как себя вести рядом с ним. И Дадиани, казалось, понимал мое состояние и не дергал меня какое-то время.

И вот одним ранним утром я решила выйти из дома, чтобы прогуляться и насладиться деревенской тишиной и рассветом. Я шла к полю, где планировала устроить себе мини-пикник и почитать книгу, но заметила, как ко мне подъезжает знакомая машина и останавливается неподалеку.

Я стояла неподвижно, пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами, потому что знала, кого увижу в следующую секунду. Ираклий спокойно вышел из салона автомобиля и направился в мою сторону. Волнение смешивалось с радостью, но я старалась сохранять видимость спокойствия.

– Привет, – произнесла я с натянутой улыбкой, когда он подошел ближе.

– Привет. Решила прогуляться?

– Да, – кивнула я. – А ты что здесь делаешь?

– Хотел увидеть тебя.

– В такую рань? – спросила я чуть растерянно.

– Я все равно не мог уснуть, – признался он. – Знал, что ты тоже не спишь.

Между нами повисло напряженное молчание – не неловкое, а скорее наполненное чем-то важным и недосказанным.

– Присоединишься ко мне? – неожиданно для себя предложила я.

– Конечно.

Дойдя до поля, я достала из сумки плед и расстелила его на траве. Мы легли рядом и смотрели в утреннее небо. Оно постепенно заливалось мягкими оттенками розового и золотого света.

Мы молчали. Но это молчание казалось таким естественным и правильным. Никогда и ни с кем мне не было так легко молчать. Тишина между нами была самой завораживающей. Казалось, что в этот миг говорили наши души и переплетались в едином танце.

Я повернула голову влево и взглянула на задумчиво-спокойное лицо Ираклия. Почувствовав на себе мой взгляд, он тоже посмотрел на меня и тихо прошептал:

– С тобой даже молчать приятно.

Я улыбнулась в ответ, понимая, что думаем об одном и том же. И чувствуем тоже.

– Будем продолжать делать вид, будто между нами ничего не было? – спросил он.

– А что еще делать? Я думаю, то, что случилось, было легким помутнением в наших головах, – старалась говорить как можно убедительнее, чтобы поверить собственным словам.

– Мое помутнение длится до сих пор, – честно признался он.

Я отвела взгляд к горизонту, почувствовав, как кровь прилила к щекам. Его прямота смущала и одновременно обезоруживала меня. Наш поцелуй до сих пор горел на моих губах, и я так боялась вновь почувствовать его на себе. Боялась, потому что знала: если это случится еще раз, пути назад уже не будет. Это станет чем-то необратимым.

– Давай поговорим откровенно, – Ираклий принял сидячее положение и посмотрел на меня.

– О чем? – спросила я, стараясь не смотреть ему в глаза.

– О том, почему ты боишься меня.

– Я не боюсь тебя, – неубедительно возразила ему. – Глупо так думать.

Он протянул руку ко мне, мягко коснулся моего подбородка и развернул мое лицо к себе.

– Ты даже посмотреть на меня не можешь.

– Я ведь пришла сюда любоваться рассветом, – попыталась улыбнуться, но улыбка вышла натянутой.

– Не прикидывайся дурой, Илиана, – резко отрезал он. – То, что произошло в студии, не было секундным помутнением рассудка.

Я смотрела в его глаза с полминуты. А после мой голос предательски дрогнул:

– Я не хочу…

– Чего ты не хочешь?

– Вот этого всего не хочу! Не хочу портить нашу дружбу этим… – я запнулась, не находя подходящего слова, и жестом указала на пространство между нами.

– Я тебе не нравлюсь?

– Как ты можешь мне не нравиться? Я ведь дружу с тобой!

– Я имею в виду другую симпатию.

Я замолчала, почувствовав смущение, и не нашла слов, чтобы ответить. Я не хотела лгать ему, но и признаться в своих чувствах казалось невозможным. Это было равносильно признанию собственного поражения. Тогда я еще не умела этого делать.

Но Ираклий все понял без слов.

– Тогда о какой дружбе может идти речь? Ты ведь не сопротивлялась, когда я тебя поцеловал. Что изменилось теперь?

– Я включила голову, Ираклий. Я бы не хотела терять нашу дружбу из-за нескольких месяцев отношений.

– Почему ты ставишь срок отношениям, в которых даже не была?

– Потому что у всего есть срок. И самые быстропортящиеся товары – это чувства и взаимоотношения.

– Получается, у нашей дружбы тоже есть конец?

– Да, – с досадой подтвердила я.

– Мне жаль, что жизненные обстоятельства научили тебя этому…

– Жизнь всех учит именно этому. Просто кто-то не хочет учиться, – заключила я голосом победителя.

Глупая девочка еще не знала, что у подлинных чувств срок годности – вечность. Что любовь, дружба, страсть – все, что однажды нашло отклик в сердце, останется там навсегда.

Ираклий промолчал. Лег на спину, и мы продолжили наблюдать за облаками. Казалось, тишина между нами стала вязкой, неприятной. Мне хотелось плакать. Но не от обиды или злости, а от какого-то смутного чувства, которое я не могла объяснить. Победа в нашем разговоре не принесла мне радости, только странное опустошение.

Я пыталась расслабиться, но тревожные мысли сдавливали грудь. Я повернула голову к Ираклию, чтобы убедиться, что между нами все в порядке. Мысли о том, что он мог обидеться или злиться, не давали мне покоя. Я не хотела этой неопределенности.

– Все ведь хорошо у нас? – наконец поинтересовалась я, не выдержав. Села и, взяв край пледа, начала нервно теребить его пальцами.

Ираклий перевел на меня свой взгляд и какое-то время молча изучал меня.

– Я не хочу, чтобы мы были в ссоре. Мне это не нравится, – продолжила я, чувствуя, как голос предательски дрогнул.

– Мы не в ссоре. Все хорошо, – ответил он наконец.

– Честно? Просто ты… ты на себя сейчас не похож.

– Просто сейчас я хочу тебя обнять и поцеловать. Ни о чем другом думать не могу, – произнес он с привычной ему легкостью, словно говорил о погоде.

Я же смутилась пуще прежнего и тут же отвела от него взгляд, стараясь взять себя в руки. Забавно вспоминать себя такой маленькой, невинной и испуганной собственными чувствами.

– Ты судишь обо всем через опыт своих родителей, – неожиданно заключил Ираклий после недолгой паузы и, приподнявшись, сел рядом.

– Ты прав, – задумавшись, честно призналась я. – Я помню, как мама была счастлива рядом с папой. Он заботился о нас. Всегда обнимал ее и целовал. Водил меня на секции… Это он привил мне любовь к бальным танцам. Я даже не знала тогда, что в семьях может быть иначе. Он был идеальным отцом. Да и мужем тоже, наверное… Мама всегда улыбалась рядом с ним. Она всегда с нетерпением ждала выходных, чтобы пойти вместе гулять. А потом он встретил другую женщину. И исчез… Будто нас никогда с мамой и не было, – я посмотрела в глаза Ираклию, с трудом сдерживая слезы. – И как мне верить в другую реальность, если моя такая?

– Но есть другая реальность. Моя, – добавил он.

– И какая она?

– Мой отец влюбился в маму еще подростком. Ему было семнадцать лет. Он добивался ее два года и еще пять лет убеждал ее отца в том, что достоин ее руки. Мама была из богатой семьи в деревне, а папа бросил школу ради работы, потому что ему нужно было кормить больную мать и младших братьев. Все удивились, когда дедушка дал свое благословение на их брак. Многие осуждали: мол, зачем отдавать дочь за бедняка? Но дедушка потом рассказывал мне: пока другие парни полагались на фамилию или деньги своих родителей, мой отец работал день и ночь ради того, чтобы быть с мамой.

Ираклий улыбнулся воспоминаниям.

– Папа доказал всем, что достоин ее любви. Он переехал в другую страну ради лучшей жизни своей семьи и перевез всех родных сюда. И знаешь что? У нас дома до сих пор есть правило: ваза никогда не должна быть пустой. Цветы появляются до того, как успевают завянуть предыдущие. Даже если папа в другой стране, он поручает мне купить букет и подарить маме от его имени. Он убежден, что в семье нет ничего важнее счастливой женщины.

– И ты с ним согласен? – улыбнулась я.

Чувствовала, что после его рассказа на душе стало намного теплее.

– Абсолютно. И я рассказал тебе об этом, чтобы ты поняла: в жизни бывает по-разному. Твоя реальность может быть другой, если ты сама этого захочешь.

Губы Ираклия растянулись в мягкой улыбке. И в ней было столько нежности, что я почувствовала, как стены, которые я так старательно возводила вокруг себя, начинали рушиться.

– Мир не состоит только из черных и белых красок, – продолжил он. – Ты ведь не собираешься всю жизнь избегать своих чувств только потому, что боишься, что тебя ранят?

– Но я и не хочу в пятнадцать лет прыгать в омут с головой. У меня в приоритете учеба и танцы. Я должна выбраться из этого города. Это моя цель.

– А я и не дал бы тебе прыгнуть в этот омут. Я знаю тебя. Знаю, о чем ты мечтаешь. И никогда не позволил бы себе встать на пути к твоим целям.

Я всматривалась в его глаза, пытаясь понять, говорит ли он это всерьез. Его взгляд был искренним, лишенным какого-либо притворства. И это подкупало. Пленило.

– Мне очень хорошо с тобой, – призналась я. – Но я не готова сейчас к чему-то большему.

Слова дались мне с трудом. Я боялась их произносить. Боялась его реакции. Казалось, что после них он уйдет и больше не захочет иметь со мной ничего общего. Ведь для чего ему возиться со мной, когда вокруг столько девушек, которые готовы быть с ним прямо сейчас?

Но он развеял мои страхи простым и легким вопросом:

– Нужно время?

– Да…

– Хорошо. Я не буду давить на тебя. Но и не буду делать вид, будто отношусь к тебе как к другу или сестре.

Я невольно улыбнулась.

– Справедливо.

– Иди ко мне, – пригласил, раскрыв руки.

Я задумалась всего на мгновение, а потом потянулась к нему и позволила заключить меня в свои объятия. Они были теплыми и надежными. Я чувствовала себя защищенной, словно меня укрыли мягким одеялом в холодную ночь. Все тревоги отступили, оставив только приятную тишину между нами.

И сейчас я бы с огромным удовольствием нырнула в эти объятия снова. Хотя бы на минуту.

Жаль только, что это место теперь принадлежит другой…

И я надеюсь, что она понимает, как ей чертовски повезло.

Глава 6

ИЛИАНА

ВОСПОМИНАНИЯ

Дни сменяли друг друга. Наступили летние каникулы. Для кого-то – сплошные выходные, для меня – еще больше тренировок.

Ираклий приезжал ко мне в перерывах между занятиями. Порой, когда у меня оставались силы, он забирал меня вечером после тренировок, покупал нам по хот-догу и вез на наш любимый холм. Там, сидя вдвоем, мы смотрели на огни вечернего города, много разговаривали и просто наслаждались присутствием друг друга.

Наши отношения находились на тонкой грани между дружбой и любовью. Мы оба понимали, что влюблены друг в друга, но я упрямо держала дистанцию, а он терпеливо ее соблюдал. Однако наши взгляды, случайные прикосновения и те чувства, которые захватывали дух, говорили громче любых слов. После наших встреч я чувствовала себя окрыленной. Я возвращалась на тренировки с новой порцией вдохновения и готова была работать вдвое больше. Я стала чаще улыбаться, смеяться, шутить. Мир вокруг наполнился яркими красками, а внутри меня поселилось ощущение счастья. И хотя я продолжала убеждать себя, что необходимо быть сдержанной, в глубине душе уже понимала: мой рассудок потерпел поражение. Оставался лишь один шаг, чтобы окончательно сдаться во власть своих чувств.

И этот шаг сделал Ираклий – так, что мое сердце не смогло устоять.

Перед каждым концертом или турниром я закрывала глаза и представляла своих родителей среди зрителей. Как они счастливые стоят и с любовью наблюдают за мной. Раньше так и было: мама с папой всегда приезжали поддержать меня на выступлениях, а после мы гуляли в парке, ели мороженое, и они говорили мне, как сильно гордятся мной. Эти воспоминания согревали и наполняли меня. Только после них я выходила на сцену и отдавалась танцу без остатка.

Но потом я возвращалась в реальность, где за кулисами меня никто не ждал. Только сплошная болючая пустота. Пока других ребят встречали радостные родители, обнимали их, хвалили и говорили слова любви, я собиралась в полном одиночестве, вторя себе под нос: «Ты тоже молодец. Ты тоже достойна любви».

Но однажды я услышала за своей спиной уже до боли родное:

– Привет.

Я замерла. Потребовалось несколько долгих секунд, чтобы перевести дыхание и обернуться.

– Привет, – растерянно улыбнулась я, встретившись взглядом с Ираклием.

Я не думала, что он придет на мое выступление. Это было совершенно неожиданно. Он подошел ближе, и только тогда я заметила букет в его руках.

– Это было очень красиво, – сказал он и протянул мне цветы.

Я смотрела на них в абсолютном изумлении.

– Это мне? – спросила я, не скрывая удивления.

– Конечно тебе.

Мое сердце сорвалось с места и начало биться о ребра. В голове не осталось ни единой мысли – лишь оглушительная тишина и вихрь эмоций. Сейчас цветы для меня стали чем-то обыденным, но тогда… Тогда это был самый трогательный момент в моей жизни. Никто и никогда не дарил мне цветов. Это было так непривычно, так странно… и так прекрасно.

– Я с замиранием наблюдал за вашим танцем, – продолжил он. – Ты большая умница.

Я приняла букет, все еще не веря происходящему, и посмотрела ему в глаза.

– Ты правда так думаешь?

– Думаю? – он слегка приподнял бровь и сделал шаг ближе. – Я уверен в этом. Ты великолепна.

Я опустила взгляд на бутоны, пытаясь справиться с захлестнувшими меня чувствами. Ираклий даже не догадывался, как много значил для меня этот момент. Дело было не только в цветах или его словах. А в том, что после ухода папы никто не приходил на мои выступления, кроме редких случаев с бабушкой. Никто не сидел в зрительном зале ради меня и не встречал меня за кулисами.

А теперь он был здесь. И делал все, чтобы я почувствовала себя важной.

Это был последний раз, когда я закрывала глаза перед выступлением, представляя родных в зрительном зале, а затем уезжала домой в одиночестве. С тех пор на всех моих концертах и соревнованиях рядом всегда был Ираклий. И сколько бы ошибок я ни совершала, сколько бы глупых решений ни принимала, влюбиться в него оказалось самым лучшим выбором в моей жизни.

– Ты не представляешь насколько это важно для меня, – призналась я почти беззвучно.

Ираклий наклонился и тихо прошептал:

– Представляю. Поэтому я здесь.

От его слов глаза защипало от слез, но я сдержала их, стиснув зубы. Нельзя было плакать сейчас – не здесь, не перед ним. Я должна была выглядеть сильной и уверенной. Но внутри все кричало от счастья.

Еще недавно Ираклий был для меня всего лишь парнем, сбившим мою бабушка. А теперь стал значимой частью моей жизни.

К нам подошли Алексей с Линой и еще две пары, которые тоже выступали на турнире. Все были в приподнятом настроении, оживленно обсуждали прошедшие выступления, делились впечатлениями. Слово за слово, разговор плавно перетек к предстоящему открытому чемпионату Германии. Кто-то с воодушевлением рассказывал, что уже подал заявку на участие, другие делились планами на новые костюмы для турнира. Все были оживленными и радостными, но я чувствовала себя совершенно иначе.

Мое настроение упало так резко, что я с трудом сдерживала себя, чтобы не выдать внутреннее состояние. Я старалась улыбаться, делать вид, что слушаю, изредка вставляла дежурные реплики, но обида и разочарование разрывали меня изнутри. Хотелось поскорее сбежать и скрыться от этих разговоров.

Ираклий, будто почувствовав мое состояние, извинился перед всеми и, улыбнувшись, сказал:

– Простите, но я украду Илиану у вас.

Я облегченно выдохнула. Мы попрощались с ребятами и вышли на улицу. Молча дошли до его машины, я села на пассажирское сиденье и отвернулась к окну, всем видом показывая, что не хочу разговаривать. В голове крутились мысли, которые не давали покоя. Я понимала, что будь папа рядом, я могла бы добиться больших высот в танцах. Я чувствовала себя несправедливо обделенной. Грудь сдавливало так сильно, что слезы подступали к глазам.

Ираклий не стал меня трогать. Он всегда знал, когда лучше дать мне время прийти в себя. Мы ехали в полной тишине. Лишь когда машина остановилась у дома бабушки, он спокойно сказал:

– Мы приехали.

Я кивнула, не глядя на него.

– Как смотришь на то, чтобы сходить в ресторан или в кино?

– Сегодня? – посмотрела на него устало.

– Да. После того, как приведешь себя в порядок после концерта.

Он знал, как я не люблю сценический макияж на своем лице и туго собранные волосы.

– Я очень устала. Может, посидим дома и посмотрим какой-нибудь фильм? – предложила я. – Бабушка уехала в санаторий с подругой, я одна…

Ираклий согласился без лишних слов.

Оказавшись дома, я тут же скрылась в ванной комнате. Залезла под душ, включила воду и разрыдалась. Я не хотела многого. Я просто хотела родителей. Хотела поддержки и любви. Хотела тоже иметь возможность путешествовать и учувствовать в таких масштабных турнирах. Меня сжирало чувство злости и зависти. Я завидовала ребятам, которые имели все то, что я хотела, и одновременно злилась на себя за это чувство.

Когда я вышла из ванной, Ираклий уже устроился на диване в гостиной. Он лежал с пультом в руках и лениво переключал каналы телевизора. Увидев меня, он приподнялся и улыбнулся:

– Ну что, выберем фильм?

Я подошла к дивану и плюхнулась рядом с ним. Не говоря ни слова, забралась под его руку и положила голову ему на плечо. Его присутствие успокаивало меня лучше любых слов. Он обнял меня крепче и осторожно спросил:

– Поговорим?

– О чем?

– Почему ты расстроилась, когда все заговорили про чемпионат в Германии?

Я вздохнула. Меня мучило чувство собственной ничтожности. Хотела сначала соврать. Но сил на выдумку не было, поэтому я честно призналась:

– Завидую ребятам.

– Но ведь ты тоже можешь подать заявку, – констатировал он и ободряюще сжал мою руку. – Ты проходишь по всем параметрам, разве нет?

– Дело не в этом, – я прижалась крепче к его боку, стараясь не расплакаться. – У бабушки нет средств, чтобы оплатить перелет, проживание, участие в чемпионате, а еще нужны платья, туфли… Это все стоит невообразимых денег для нас. У Дениса та же самая проблема.

Ираклий слегка отстранился и шокировано посмотрел на меня.

– Я думал, танцы отплачивают твои родители. Не знал, что это тоже упало на плечи Тамары.

– Ты еще не понял, что моим родителям плевать на меня? – я горько вздохнула. – Папа не платит алименты. А мама отказалась оплачивать мои занятия, посчитав это пустой тратой денег и времени. Я собиралась бросить танцы, но бабушка запретила мне это делать. Она взяла все финансовые обязательства на себя.

Я в очередной раз задумалась о том, как эта хрупкая женщина в одиночку тянула меня, свой скромный быт, и мне стало не по себе.

– Поэтому я так много учусь и тренируюсь, – продолжила я. – Хочу добиться успеха, чтобы бабушка знала: ее жертвы были не напрасны. Хочу обеспечить нам обоим счастливую, безбедную жизнь.

– Все у тебя получится, – Ираклий притянул меня обратно к себе и поцеловал в лоб.

– Спасибо, – прошептала я, чтобы скрыть дрожь в голосе. – Спасибо, что рядом.

– По-другому уже и быть не может, – произнес он с легкой улыбкой и провел рукой по моим волосам, затем неохотно поднялся с дивана. – Пойду принесу попкорн. Он уже, наверное, готов, – добавил и ушел на кухню.

Когда его шаги стихли, я лениво сползла с дивана, подошла к зеркалу и сняла полотенце с волос.

– М-м-м, – с облегчением вздохнула и начала массировать голову.

Собранные волосы всегда были стрессом для меня. За столько лет я должна была бы привыкнуть к концертным прическам, но ничего подобного. Как только заканчивались соревнования, я тут же мчалась смывать весь лак с волос и распускала их.

За моим отражением в зеркале показался Ираклий. Поставив тарелку с попкорном на стол, он подошел ко мне, и наши взгляды пересеклись.

– Помочь? – спросил он, забирая с моей руки расческу.

Я кивнула, и он принялся аккуратно расчесывать мои волосы. Мы молчали, и в этой тишине я слышала лишь биение собственного сердца. Я понимала, что, без оглядки на логику и благоразумие, оказываюсь во власти этого человека. Это было похоже на мгновение перед прыжком с парашютом – сперва страшно, но как только решаешься, испытываешь ни с чем не сравнимый восторг, который захватывает дух. Казалось бы, ничего необычного не происходило, но для меня этот момент был наполнен какой-то глубокой интимностью.

– Сегодня ты была восхитительна, – прервал молчание Ираклий, продолжая смотреть на мои волосы. – Это удивительно. В жизни ты такая забавная и хрупкая, но выходишь на сцену и превращаешься в другого человека. В тебе столько экспрессии, огня, страсти.

– И где я нравлюсь тебе больше? – с трудом выдавила я.

– Ты мне нравишься всегда и везде, – он поднял взгляд на меня.

Его откровения всегда смущали и дезориентировали меня. Особенно тогда.

– Но есть одна вещь, которая меня беспокоит, – неожиданно признался он.

– Какая?

Ираклий отложил расческу и посмотрел мне прямо в глаза.

– Что у тебя с Денисом за пределами сцены?

Я улыбнулась. Меня постоянно спрашивали об этом люди, которые мало знакомы с миром бальных танцев. Им не верилось, что страсть на сцене может быть просто хорошо сыгранной ролью.

Мне всегда льстил этот вопрос, ведь он значил, что мы с партнером хорошо умеем играть и изображать чувства, которых нет в реальности.

– Мы друзья и партнеры. Не больше, – ответила я спокойно. – Будь иначе, ты думаешь, я стояла бы сейчас здесь, рядом с тобой?

Он задумался, а затем развернул меня к себе. Его рваное дыхание ставило под угрозу мой самоконтроль. И я поняла, что пора спросить напрямую о том, что меня волнует:

– Ты ревнуешь меня?

– Ревную тебя?

– Да. Мне сказали, что такие парни, как ты, никогда не позволят, чтобы их девушка занималась бальными танцами. Якобы для грузина будет неприемлемо, чтобы его девушку касался другой.

– Хочешь спросить, буду ли я против, чтобы ты занималась танцами? – улыбнулся он.

– Да, именно это я и хочу спросить. Хочу быть уверена, что правильно поступаю, подпуская тебя к себе так близко.

– Если был бы против, просто не связывался с тобой. Мне нравится то, что ты делаешь. Кайфую от того, как ты танцуешь, и как горят твои глаза, когда ты на сцене. Признаюсь честно, я завидую Денису и хочу быть на его месте. Но мне достаточно было услышать от тебя, что между вами ничего нет, и теперь я спокоен.

– Я сказала, и ты поверил?

– Так работают здоровые отношения, – мягко улыбнулся он. – Ты пока не давала мне повода усомниться в твоих словах.

– Мне приятно это слышать.

Мне до сих пор не верится, что я встретила в юном возрасте такого рассудительного мужчину, как он. Не могу назвать его мальчиком. Он был Мужчиной с большой буквы даже в восемнадцать лет. И с каждым годом я лишь сильнее убеждалась в этом.

Ираклий разглядывал мое лицо с каким-то особым упоением.

– Тебе всего пятнадцать, а ты уже такая… – он замолчал, не сумев подобрать нужное слово. – Боюсь представить, сколько сердец будут тобой разбиты лет через пять.

– Твое я буду беречь всегда, – с напускной легкомысленностью отшутилась я.

Мне хотелось разрядить атмосферу, но понимала, что уже бессмысленно. Я смотрела в его глаза и будто окуналась в другую вселенную. Без преувеличений. Весь мир переставал существовать, когда я смотрела в бездну карих глаз. Они забирали меня в другое измерение. И даже несколько коротких секунд там заставляли встрепенуться каждый уголок моей души.

– Как же я в этом сомневаюсь, – усмехнулся Ираклий, однако в глазах считывалось столько восхищения.

Это обезоруживало…

Он запустил пальцы в мои волосы и, прижав к себе, навис надо мной. Я не могла и не хотела больше сопротивляться.

– Прости, невозможно дальше терпеть, – успел прошептать он, прежде чем заключил меня в поцелуе.

Это был взрыв неведомых мне прежде эмоций. Мы потеряли почву под ногами и вместе с ней всякий здравый смысл.

В тот вечер я еще не догадывалась, что Ираклий становится не просто частью моей жизни.

Он становится ее центром.