Отражение

Притчи

Всё мгновенно, всё пройдет;

Что пройдет, то будет мило.

(А.С.Пушкин. «Если жизнь тебя обманет…»)

Белинский и Орлова, Шмидт и Ризберг, Чайковский и фон Мекк, Толстой и Берс, Чехов и Мизинова, Моруа и «незнакомка», Вишневский и Домагалик, Тургенев и Виардо, она и он… Нет «любви» единой, но есть множество «образов любви» (как икон бога) – столько, сколько людей на Земле. И эти «образы» не вечны, случайны (он мог родиться или жить и работать в другом городе, как и она, могли разминуться в толпе, что происходит сплошь и рядом, т.е. не случиться в одном месте в одно время, могли, например, не встретиться вечером в ресторане) и т.д., непредсказуемы, как окончание новелл (Чехов писал: «Не даются подлые концы. Герой или женись или застрелись, другого выхода нет»). И у Пушкина вместо «мгновенно» должно быть «случайно». Случайность соединения мужского и женского подтверждается тем обстоятельством, что многие после рассоединяются. В притчах нет антагонизма женского и мужского, но имеет место быть единство и борьба противоположностей, пересечение двух параллельных линий.

* * *

Девушка Лотта жила на пятом этаже панельного дома. Она очень рано вышла замуж («выскочила», проиграв себя в шахматы будущему мужу, а теперь он был соседом по квартире. Любопытно, как у них обстояли дела с необходимостью мытья туалетного оборудования (которое так нравилось ей)? Покушался ли «сосед» на прелести бывшей? С логичной долей вероятности можно предположить, что – да. В тоже время, он иногда возил девушку на своей машине). Она писала в связи с известной фотографией раздевшихся (совсем) на пляже девушек, одна из которых была похожа на будущего канцлера Германии: «А что, Ангела (если это она, а не монтаж) очень даже ничего была. Пропорциональная. Но когда это? Когда мне было 17 лет, я рискнула сфотографироваться в таком же виде. Фотохудожник заставил меня, конечно, неестественно изогнуться, чтобы не быть такой «натуральной», как Ангела, и я угодила на фотовыставку, меня «увеличили» и повесили в витрине, и весь город ходил на меня любоваться, представляете? Даже страшно вспомнить, как мне было «весело», когда ЭТО увидел отец» (который был военным строителем Байконура). А её дочка предложила себя замуж в объявлении за границу. Из Франции приехал ассимилированный алжирец (мусульманин?), посмотрел, уехал, через два месяца вернулся и забрал. «То, о чём всё время говорили большевики, свершилось» («уж, замуж, невтерпёж»). Возможные последствия события отмечены в «Спиче Мюнхгаузена»).

В течение года неровной переписки она немало успела сделать признаний и обещаний:

«Поеду, как миленькая… Если бы жили близко, давно бы уже всё «попробовали» и разбежались бы, возможно.  Понравились с первого взгляда. Наверное правильнее сказать – Вы – на фотографии. Я же Вас не знала. Вот меня и понесло. Я таю, от слова «голубушка». Вот женщины, и чему нас жизнь учит, «а ничему она не учит». Вы спрашиваете: «Как я – Вам?» Как, как, «с ума схожу иль восхожу к высокой степени безумства». «Любовь –  это болезнь?» – Да, я так думаю, тяжелая болезнь,  иногда хроническая, неизлечимая».

* * *

Где-то в Испании…

За окном его бунгало на летней эстраде при огромном стечении сеньоров, сеньор и – особенно – сеньорит оркестр Поля Мориа – гастролировавший тогда в Испании – исполнял инструментальную тему Марриконе к фильму «Профессионал» и другие прелестные мелодии… В это же время он стоял голыми ступнями в синем тазике горячей воды с ароматной солью. Не успевшие раствориться кристаллики, слегка покалывали пятки. Пары лаванды тревожили обоняние, обволакивая мозг сиреневым туманом… Она босиком стояла вместе с ним, обнимая его, склонив голову к нему на плечо, касаясь своими нежными губами его небритой щеки и прикрыв свои медовые глаза (категорически «медовые»). Одной рукой он медленно гладил её – от узенькой талии до открытой шеи с завитком светлых, как платина, волос ниже затылка, не спотыкаясь на крючках отсутствующего лифчика, но собирая невольно складки шёлка её светло-коричневого платья и бело-голубой шали. Другой рукой прижимал поверх платья и кружевных трусиков такого же цвета, что и платье, упругие округлости юго-восточной части спины, прильнувшей к нему доверчиво, сеньориты…

– И почему это в России – вдруг подумал он – эти «ягодки» больничные эскулапы со шприцами называют так неблагозвучно и не эстетично, когда собираются что-нибудь вколоть в них?.. И вообще – другого места что ли не нашли?.. Тоже мне – «эскулапы»: «Поднимите подол, спустите…» (да пока она этот «подол» будет поднимать, у них случатся поллюции во сне). Кололи бы в руку, например.

Несколько позже, уже в горизонтальном положении – вероятно, под впечатлением от «юго-восточных округлостей» – он предположил, что русские «эскулапы» потому делают уколы в «ягодки», чтобы «насладиться ими», как сказано у Ксенофонта в «Пире».

Проникнувшись этой умиротворяющей мыслью, он уснул. И утомлённая им сеньорита – тоже.

* * *

Этот отрывок из его книжки появился в интернете. На что он получил ироничную записку от девушки:

– Ну что Вы вцепились в несчастную Испанию – у нас что ли эротики нет?..

– Да уж… Действительно – подумал он – непатриотично. И добавил две притчи в стиле ню «про нас»:

«Мемуары»

При помощи совпадений бог сохраняет свою анонимность…

(А.Эйнштейн)

Анатоль Франс: «Случай может быть псевдонимом Бога, если он не хочет подписаться».

(Я.Вишневский. «188 дней и ночей»)

Это не «Взгляд на всемирную историю», как у Джавахарлала Неру в письмах дочке Индире (будущей Ганди) из тюрьмы, и не сага о представительницах женского пола в бане, но всё же об одной из них, и это далеко от «Бани» Толстого и Маяковского.

В России бани, когда-то бывшие общественными и общими, ушли в прошлое со времени Александра Первого, но сохранились кое-где общественные, став частными и меньшими по вместимости, однако, со всякими опциями, а также – в ванных квартир и домов (не только олигархов) для «смывания грязи», как было сказано в «Иронии судьбы». В просвещённой и культурной Европе бань не было вообще, как до Петра Первого, так и после. Известно о королеве Испании, которая, говорят, мылась всего два раза в жизни – когда родилась и в связи с замужеством. А.Н.Толстой в романе «Пётр Первый» и А.М.Васнецов на картине «Московский Кремль при Дмитрии Донском» показали общественную общую баню в Москве, где могли мыться женщины и мужчины одновременно. В 1782 году с подачи Екатерины Второй был запрещён банный нудизм «Уставом благочиния», куда входил пункт о разделении мужчин и женщин в банях. Надо заметить, что при советской власти на месте разобранного на материалы для метро храма Христа Спасителя появился бассейн «Москва», уступивший после место опять храму.

Надо подчеркнуть русский размах в банях, запечатлённый на картинах: А.М.Герасимова – «Деревенская баня» или З.Е.Серебряковой – «Баня», в отличие от тазиков за рубежом: Reinhold Callmander – «Интерьер с купающейся женщиной» или  Pedro Sаenz y Sаenz – «Молодая женщина моется»…

1. Конаково. Гостиница «Энергетик». Телеграмма. Ресторан. Волга. Донховка.

Надо сказать честно, но откровенно: где он познакомился с Еленой, память не сохранила, но «однозначно», как сказал бы В.В.Жириновский, не в бане. Лена была старше на несколько лет, и виделась ему после не то, чтобы рыжей, но красно-коричневой, как гнедая лошадь. Знакомство продолжилось в компании её приятелей, от одного из которых прижилась светская фраза: «приятно было познакомиться». Лена пригласила к себе (не буквально) в Конаково и дала домашний адрес, которым он воспользовался дважды.

С Ленинградского вокзала Москвы отходит восемь электричек до Конаково и через два с половиной часа прибывают по назначению. В Конаково – тогда Калининской области – проживало 24 000 человек (это приблизительно в 7 раз меньше, чем в его родном городе) и имело несколько достопримечательностей: знаменитую Конаковскую ГРЭС (на открытие которой приезжал министр энергетики и электрификации, д.т.н. Непорожний), пролёт ВЛ-220 кВ над Волгой 1000 м., стрелку Волги (которая к настоящему времени почти вся стала каскадом водохранилищ) и Донховки (как в Орле – Ока и Орлик) и коробку гостиницы в несколько этажей с рестораном на первом. Тогда ещё и в помине не было «Магнита» и «Пятёрочки» – достаточно было ТЦ и рынка, как не было по соседству с 5-и и несколькими 9-и этажками апартаментов московских олигархом, после появления которых, как грибы после дождя, стала гулять по городу невесёлая байка: «пока половина Москвы благоденствует в своих виллах в Конаково, половина Конакова блюдёт в Москве их квартиры». Администраторша упомянутой гостиницы, по совпадению с ГРЭС названием: «Энергетик» приняла его документы безропотно, цена за проживание была менее, чем приемлемая (а через несколько дней он даже собирался перебазироваться в 2-х комнатный «люкс», который стоил 2,5 рубля в сутки и даже осмотрел его, но потом остался в прежнем, который представлял собой две 2-х местные комнаты с общими душем и туалетом). На следующий день пошёл на почту и дал телеграмму Елене: «Рубикон перейдён». Обедал в ресторане при гостинице, в которой разместили также олимпийскую сборную страны по байдаркам и каноэ (где была уже олимпийская чемпионка, подтвердившая затем на очередных своё звание). Олимпийцы питались здесь же (он обратил внимание на 150 граммовые стаканы сметаны, подаваемые им на завтрак) и тренировались в Донховке. За несколько дней он обошёл всё Конаково, кинокамерой поснимал вокзал, дверь в который ему никак не удавалось преодолеть, чтобы одновременно со съёмкой, пока над ним ни сжалился проходящий мимо абориген, запечатлел надписи громадными буквами на крышах 9-и этажек: «Да здравствует рабочий класс СССР». Купаясь с правого берега Донховки и загорая, познакомился на берегу с мамой одного из космонавтов первого набора (приезжая погостить, космонавт катал в своей «Волге» соседских ребятишек), которая сразила его почти наповал искренне-доверительным сообщением о том, что регулярно пьёт зверобой – по своей наивности он подумал, что «зверобой» – это алкоголь, не зная о нём, как о растении, на котором делают отвары, настойки и т.п. для лечения. В ресторане, где он, кроме основного питания, по своей приверженности к сладкому заказывал вьетнамские сушёные бананы и вьетнамский же ликёр – на десерт, с ним произошёл однажды прискорбный случай – опять же из-за его наивности. Расплачиваясь с официанткой (блондинка лет 40), он чуть ни довёл её до инфаркта. Определив стоимость очередного обеда в пределах 5–и рублей, он подал их официантке и махнул ладонью – мол, сдачи не надо. Блондинка округлила глаза, испугавшись, и сказала смущённо: – Ну зачем Вы? – при этом подала ему юбилейный рубль, сдачу. – Да уж – подумал он после – это я через чур… После купания в Волге, придя в гостиничный номер, приняв горизонтальное положение и закрыв глаза, он ощущал физически покачивание на волнах, как будто был в реке, а не в постели.

2. ТЦ. Лиса. В гостях.

В один из дней, точнее – утро, заглянул в ТЦ, случайно забрёл в секцию игрушек и на глаза попалась плюшевая рыжая с белым лиса, очень похожая на Елену. Купил и понёс в качестве презента. На звонок дверь открыла моложавая с простым русским лицом и седой копной волос на голове симпатичная женщина, чем-то похожая на Елену. Он представился и пожелал доброго утра.

– А Лены дома нет…

– Жаль. В таком случае передайте ей, пожалуйста… – И он протянул женщине лису.

– Она у подружки и должна скоро прийти. Может, подождёте, а пока попьём чаю? – Он уже сделал жест уходить, но женщина добавила:

– С вареньем – и после мхатовской паузы, словно угадав что-то о госте, добавила: – Из яблок и черноплодной рябины.

Это варенье ему очень нравилось и он готов был поглощать его бесконечно. Благодарно улыбнувшись, согласился. По провинциальному сбросил обувь и вслед за хозяйкой пошлёпал в гостиную. Пока она готовила на стол, он обратил внимание на знакомые, но несколько отличавшиеся от них, две небольшие картины маслом, висевшие в ряд на стене в простых рамах. Теперь он увидел в них нечто новое, как будто знакомые лица. Хозяйка перехватила его взгляд и, уже усаживаясь за стол и пригласив его, пояснила:

– Это авторские копии, точнее один из вариантов эскизов к картинам. Зинаида Евгеньевна Серебрякова и Александр Михайлович Герасимов. О Герасимове Вы возможно слышали, а Серебрякова эмигрировала во Францию…

– У меня появилось впечатление, извините, что одна из девушек…

– Пожалуйста, не смущайтесь – Вы молодец, что заметили это совпадение, и спасибо Вам, значит, я ещё не так стара… Вы знаете, как это случилось: Серебрякова написала свою «Баню» в 1913 году, я тогда была молоденькой девушкой, дилетантски занималась живописью, выставлялась, и случайно попалась ей на глаза. Она предложила мне позировать для неё. Конечно, это было замечательно. Но когда она назвала сюжет будущей картины, я наотрез отказалась – позировать обнажённой – тогда нравы были достаточно строги в отличие от теперешних… Однако, Зинаида Евгеньевна сумела меня уговорить, и одним из доводов было то, что я там буду не одна, и Вы это видите на картине. В некоторых интервью Серебрякова признавалась, что её привлекает обнажённое тело и интересно работать в стиле ню. Не думаю, что картина имела какое либо отношение к 300-летию Дома Романовых, но появилась именно в этот год – год перед войной и самый благоприятный в экономике, в советское время было потом традицией сравнивать показатели с показателями именно этого года, что стало притчей во языцах, анекдотом. Но это не последнее совпадение – продолжила словоохотливая хозяйка. Посмотрите на вторую картину. Замечаете? Правильно: одна из девушек – это опять я, но уже постарше. Это такая же случайность, как с Серебряковой. Герасимов работал над картиной «Деревенская баня» в 1938-56 годах. Кстати, такой же этюд, как у меня, 1949 года имеет Тамбовская областная картинная галерея.

Поблагодарив за чай, искренне похвалив варенье и решив, что уже злоупотребил гостеприимством, он попросил передать наилучшие пожелания Елене и откланялся.

Её и его параллельные линии так и не пересеклись, даже не в бане, они не вышли из геометрии Евклида, как предбанника, чтобы войти в геометрию Лобачевского. Но это тоже совпадение – хотя и со знаком «минус»… А по прошествии нескольких лет, работая в Тамбове, он заглянул как-то в местную картинную галерею и действительно, увидел среди прочих картин указанный этюд и с грустью вспомнил Конаково, Елену, её маму и стихи:

Нам не дано предугадать,

Cудьбы крутые повороты.

Нам не дано себя понять -

Какими будем через годы.

Нам не дано вернуть назад

Весны прелестное дыханье,

И детских лет воспоминанье

Нам не дано вернуть назад.

(Мартемьянов)

* * *

Второй довесок.

Весна и «волшебная сила искусства» из случайных совпадений:

Вера – будущая мама Ольги работала в редакции ежемесячного журнала «Западное изобразительное искусство». Главный редактор журнала, Викентий Викентьевич (не Вересаев) был единственным представителем мужского населения (как в фильме «Три полуграции») – элегантный, как белый рояль, неровно дышал в сторону подчинённой и всегда одаривал её такими же элегантными комплиментами и даже с покушением на светский лоск. Например, оказавшись как-то рядом с Верой, когда она, наклонившись к кулеру, набирала воды в кофеварку, Викентий Викентьевич (не Вересаев) с придыханием выдал ей свой очередной комплимент:

– Вера Христофоровна, у Вас прелестная и женственная юго-восточная часть спины – я всегда любуюсь ею, когда прохожу мимо. Но – спохватился «белыц рояль» – и другие места Вашего организма тоже прелестны и женственны …

– Викентий Викентьевич, – «женственно» и

строго отреагировала Вера, выпрямляясь, – шли бы Вы мимо на своё рабочее место да посмотрели бы лучше мою статью, а то у меня корм моим питомцам заканчивается…

Да, до рождения дочки (как, впрочем, и после) с Верой постоянно проживали и спали (не буквально) кошки/коты и собаки (в единственном числе, разумеется) – она или он приходили к ней на кровать, ложились в ногах, сворачивались бубликом и спали, пока утром Вера не поднималась варить себе кофе и кормить их перед уходом на работу, выгуливала она их после. Для объективности повествования надо заметить по поводу «спали», что Вера поместила как-то большую подборку картин в своём эссе об одном из французских художников 19-20 веков, и в этой подборке была картина – очень фривольная даже для этого художника – за событие, изображённое в которой, в уголовном кодексе СССР была предусмотрена специальная статья. В редакции тогда долго совещались и даже советовались в верхах – публиковать ли репродукцию этой картины наряду с другими? Потом, надо полагать, сверху пришло «добро», мотивированное пользой показа разложения нравов буржуазного общества. Художника звали

Ёdouard-Henri_Avril (Эдуард Анри Авриль). Он был иллюстратором эротической литературы (само собой – западной, т.к. «в СССР секса нет», не было в известном смысле) и иллюстрировал многих писателей: Флобера и других, а Теофиль Готье обратился к Аврилю с пожеланием большей его свободы в выражении иллюстраций своего романа «Фортунио», и Авриль настолько «свободно выразился», что не решился поставить под иллюстрациями своё настоящее имя, а подписался псевдонимом Поль Авриль. Были и другие романы с его иллюстрациями, но наибольшую известность получили иллюстрации к книге «De Figuris Veneris: «Справочник по классической эротике» Фридриха Форберга – немца по происхождению. Авриль по рождению был алжирец, но жил и работал во Франции, в Париже, а его папа служил в жандармерии (полиции – по нашему) в звании полковника.

1. О-ля-ля…

Ольга – по паспорту, а в миру – Оля-Ляля (потому, что в этом имел непосредственное участие «Monsieur l'Abbe(1), француз убогий», но не как в «Евгении Онегине» (хотя и служивший в монастыре одного из аббатств Парижа, т.е. как бы у бога). Известно также, что у французов только одно «о-ля-ля» на уме. В общем, как отец Сергий в повести Толстого поддался искушению, так этот «убогий Monsieur l'Abbe» соблазнился (не без взаимности или как говорится «по согласию») Верой, которая пребывала тогда в творческой командировке аж в самом Париже, и чёрт ли её занёс в этот монастырь за впечатлениями для очередного эссе – это неизвестно, но именно это и стало результатом рождения дочки через традиционные 9 месяцев уже в России, и ставшей мамой – тем известным издавна способом, кроме которого, никакого другого природа пока не придумала. И слава богу (и православному, и католическому). Но счастье не бывает вечным – это отражено и в семантике этого слова, как заметил Януш Вишневский, «из всего вечного самый короткий срок у любви». Разумеется, l'Abbe, как честный человек (но по приказу начальства), вынужден был, нет, не жениться – с этим во Франции напряжёнка, а расстричься, т.е. перестал брить тонзуру. А Вера вернулась в Россию. Оля получилась очень привлекательной (собственно, как и все девушки), с пропорциональной фигурой (и все четыре «окошка» имели место у её ножек там, где и должны были быть, впрочем, в четвёртом могла убедиться только она сама перед зеркалом, а посторонние – в бане или на пляже, но три других были очевидны невооружённым глазом). Вообще у неё было всё свойственно-женское, но более французское, чем русское, и была прекрасна на восприятие со второго взгляда – «со второго» потому, что в первом все были вынуждены зажмуриваться, чтобы суметь открыть рот от восхищения – открыть одновременно и то, и другое удавалось не всегда и не всем. Естественно, у Оли были подружки, и одной из них: Елене (Премудрой) – самой-самой – она рассказывала то, что не говорила даже своей маме. В городском музее искусств открылась выставка картин западных художников 19-20-го веков – ну, не оригинальных, конечно, – репродукций, но хорошего качества и оригинальных размеров. В числе представленных были и работы Авриля.

Так вот, на выставку потянулись и пенсионерки, имеющие время для безделья, и девы, продвинутые не только в «Кама Сутре», но и осилившие «Ветки персика». Однако, даже они опускали взгляд перед «De Figuris Veneris» (с латыни переводится почему-то, как «Цифры Пятницы»)…

2. О-ля-ля – продолжение.

В один из дней конца весны Оля, придя на работу в редакцию, где работала и её мама, и прошмыгнув мимо комплимента «белого рояля» в свой адрес, срочно позвала свою лучшую подругу Елену в кулуары, чтобы поделиться с ней странным – если не сказать страшным – сном, который случился с ней прошлой ночью.

– Представь, ко мне ночью припёрся мужик и говорит на французском…

– Почему «на французском»? – перебила подругу Елена.

– Потому что он алжирский француз – пояснила та.

– Ну да, ты же французским владеешь – опять встряла основательная Елена.

– Помолчи ты. Слушай дальше, не перебивай. Я, говорит, художник, и хочу Вас изобразить для книги немецкого учёного.

– Я говорю: «Вы с ума сошли. Во-первых, я неодета, и вообще, как Вы тут оказались?»

– Не обращайте внимания, и это то, что надо, что Вы уже раздеты – это сэкономит нам время для сеанса.

– Какого ещё «сеанса»? Я порядочная девушка, а не какая-нибудь облегчённого поведения – сейчас вызову полицию. И уже потянулась к сотовому – он у меня на столике с ночником…

– Вы меня превратно истолковали – я не собираюсь лишать Вас Вашего всего. И у меня у самого папа – полковник жандармерии – полиции по Вашему. А Ваш замечательный образ, потрясающий до потери сознательности, будет изображён в такой же потрясающей книге по искусству любви. Понимэ?

– Короче, каким-то образом я оказалась не только совершенно голой, но – поверх простыни и пододеяльника да ещё с задранными, как на гинекологическом кресле, ногами. Даже подумала, может этот алжирский француз врач, а не художник?.. Как ты думаешь, Лен, к чему этот сон?

– Одно из двух – глубокомысленно изрекла та – либо тебя отправят в командировку на Лазурный Берег, либо уволят за твои рассказы в других журналах. А дальше-то что было? Было?..

– Какой «Лазурный Берег» – у меня отпуск не скоро, а такой командировки в обозримом будущем не предвидится. А дальше – я проснулась. Елена в сердцах махнула рукой и пошла в свой отдел.

3. Авриль и Форберг.

К Аврилю в Париж приехал Фридрих Форберг, чтобы обсудить будущие иллюстрации к его справочнику по классической эротике. Беседа проходила, как говорится, в тёплой, дружеской обстановке: гость угощался сосисками с тушёной капустой и запивал это баварским пивом Dampfbier, а хозяин проворачивал вилочкой мидии в их раковинах и, отправляя моллюсков в рот, запивал их белым сухим вином. Среди прочего, Авриль с упоением рассказал гостю сон, имеющий непосредственное отношение к теме разговора.

– Вы представляете, Фридрих, это лучшая девушка в иллюстрациях к Вашей книге.

– Вы, Эдуард, были в России, я прав? Потому что только там самые красивые девушки…

– Совершенно верно, Фридрих, и я с Вами категорически согласен по поводу качества русских девушек. Но самое интересное, что встретил я свою прелестную натурщицу во сне. И вот что из этого получилось. – Авриль подвёл гостя к подрамнику, на котором была установлена картина, и отбросил материю, закрывающую её.

– Ja, ja (Да уж).– Только и смог вымолвить Форберг. – Sehr sehr sch;n. Wunderbar. Keine Worte, nur Interjektionen…

4. О-ля-ля – окончание.

Оля и Елена, из женского любопытства также побывавшие на вернисаже, открыв рты и расширив глаза одновременно (что, как вы помните, не всем удавалось сделать одновременно), чуть не потеряли сознание у выставленной в одном из залов иллюстрации Авриля к справочнику Форберга, узнав в женском персонаже Ольгу… После этого экстраординарного совпадения Ольгу стали узнавать на улице, просить автограф, телефончик, просили рассказать, как она познакомилась с художником, про сеансы и вообще. Приезжали телевизионщики с предложением снять о ней и её жизни телефильм с приличным гонораром. А в редакции ей вообще проходу не давали – особенно элегантный Викентий Викентьевич (не Вересаев). Правда, некоторые ханжи (ханжа, как известно, женского рода) при встрече с ней переходили на другую сторону улицы. В общем, Ольгу это стало тяготить, и она задумалась об изменении не только места работы, но и своего внешнего вида.

А вскоре, посетив в плановом порядке женскую консультацию, Оля с удивлением узнала, что беременна…

Но в этом – с точки зрения исторического материализма – нет ничего удивительного, прецеденты были и раньше, если вспомнить о деве Марии, родившей без участия мужчины Иисуса, а также его брата, оставаясь при этом, кстати, в девичестве. Такова она – эта волшебная сила искусства. И потому, милые барышни, хотя беременность – это ваше c'est la vie, будьте бдительны и осторожны с посещением художественных выставок – нет этой силе искусства предела – уже со времени первых ветхозаветных патриархов…

Ps

.

Кто-то скажет: совпадение. В тоже время, никто вроде бы не оспаривает волшебную силу искусства. Тем не менее, много позже после смерти Авриля в 1928 году и вскоре после экстраординарного случая с Ольгой в интернете и некоторых СМИ появились разъяснения специалистов, и иногда в буклетах к книгам, иллюстрированных Аврилем, и к выставкам его картин – примечания в том смысле, что случай с Ольгой – исключение, т.к. девушкам невозможно нормально-традиционно забеременеть без участия мужского населения, это такое же приблизительно исключение, как с Богородицей, но тот случай (дважды) был по воле бога (хотя, конечно, – это тоже волшебная сила). И потому, мол, милые барышни, не опасайтесь читать книги (в т.ч. числе эротического содержания и даже с соответствующими иллюстрациями) и посещать выставки картин (в т.ч. Авриля); хотя беременность – это ваше се ля ви, не следует с фанатизмом доводить вашу бдительность и осторожность до идиотизма. Да уж, нет предела силе искусства – со времени первых ветхозаветных патриархов, но не до такой же степени, что в сюрреалистическом совпадении беременности замечательной Ольги, как следствии просмотра одной из сакральных картин Авриля…

(1) Monsieur l'Abbe – Господин аббат (франц.); католический священник.

* * *

Этого ему показалось недостаточно для полного счастья такой просвещённой девушки, пишущей ему, поэтому он добавил третью притчу, тоже как бы с покушением на эротику: