Читать книгу: «Бетельгейзе», страница 2

Глава 2

Мне снился сон. Я летал по небу, словно бабочка, легко взмахивая хрупкими руками и покоряя бескрайние просторы. Ощущение полёта, невесомости и абсолютной свободы захватывало дух. На своём пути я сталкивался с белыми пушистыми облаками. Они мягко обнимали меня, словно пуховое одеяло, окутывая теплом и нежностью. Казалось, можно парить в этой неге вечно. Яркое солнце пробивалось сквозь их воздушную пелену, создавая причудливые узоры света. Это был поистине волшебный момент единения с природой.

Но стоило мне на миг усомниться в реальности происходящего, как этот тёплый и нежный мир начал рушиться. Он трещал, словно хрупкий хрусталь, покрываясь трещинами, сквозь которые просачивался мрак неизвестности.

Краски потускнели, звуки стали далёкими и неясными. Всё, что ещё мгновение назад казалось таким реальным, теперь превращалось в призрачный мираж. Лишь нарастающее чувство тревоги напоминало, что этот распад необратим.

Гравитация потянула меня вниз. Я падал, как лёгкое пёрышко, подчиняясь новому порядку. Небо затянулось серыми облаками, а затем и тёмными тучами. Солнце скрылось, и мир погрузился в меланхоличную серость.

Вокруг воцарилась тишина, предвещавшая скорый ливень. Ветер усилился, заставляя деревья тревожно склоняться к земле. Природа готовилась к буйству стихии.

Я приземлился на крышу небоскрёба. Приземление было болезненным: пронзительная боль пронзила всё тело. Но боль казалась фальшивой, наигранной. Кости хрустели при малейшем движении, но стоило отвлечься, как боль исчезала, оставляя лишь ощущение обмана.

Влажный липкий воздух прилипал к коже, делая одежду мокрой и холодной. Всё вокруг казалось безжизненным и унылым, погружённым в тягучую дрёму.

Небо готово было разрыдаться, но вместо дождя прогремел жуткий сиреневый гром. Его звонкий, пронзительный звук потряс меня, вызвав бурю неприятных ощущений.

Я окончательно осознал, что это сон. Но это осознание не дало мне власти над ним. Я был лишь гостем, а не хозяином этого мира. Оставалось только наблюдать и пытаться понять, к чему ведёт этот странный, причудливый сон. Где-то в глубине души теплилась надежда, что пробуждение уже близко.

Я ясно чувствовал, что у этого мира есть свой хозяин. Мне хотелось поскорее проснуться и забыть этот гнетущий сон, который так напоминал уныние и саму смерть.

По привычке я засунул руку в карман и вытащил оттуда свой телефон. Держа его в руке, я решил поэкспериментировать. Разблокировал экран, но дальше телефон не работал – он превратился в бесполезный кусок пластика. Подойдя к краю небоскрёба, я выбросил его.

Вдруг я заметил человека. Он стоял на краю крыши, и, судя по всему, собирался покончить с жизнью. Это был обычный офисный служащий: строгий костюм, идеально выглаженная рубашка, галстук в тонкую полоску. Всё в нём говорило о человеке, привыкшем к порядку.

Я знал, что всё происходящее – всего лишь сон. Но, несмотря на это, у меня появилось сильное желание спасти этого человека. Осознание иллюзорности ситуации не могло заглушить внутренний порыв вмешаться и предотвратить трагедию. В тот момент границы между реальностью и сновидением казались размытыми и неважными.

Я начал медленно приближаться к нему. Он услышал мои шаги, но не обернулся. Вместо этого он продолжал смотреть вперёд, изредка бросая взгляд вниз.

– Знаешь… – начал я тихо и медленно, – Решив покончить с жизнью, ты не покончишь с болью. Ты просто передашь её другим. Это цитата из интернета, автор неизвестен. Так что… подумай над моими словами, хорошо? Как тебя зовут?

Офисный служащий не ответил. Он продолжал стоять, погружённый в свои мысли, бесстрашно глядя в пропасть.

Внезапно из ниоткуда появился ещё один человек. Его появление было настолько неожиданным, что казалось миражом. Он выглядел странно – бледный, почти как призрак. Его лицо было покрыто мертвенной бледностью, словно первый снег, укрывающий землю.

Этот человек появился так плавно и быстро, будто материализовался из воздуха. Я не успел рассмотреть его лицо, так как он сразу же встал рядом с офисным служащим.

Бледный человек был одет во всё белое. Его одежда напоминала странный симбиоз мундира и длинного пальто. Казалось, он был незваным гостем из потустороннего мира, случайно оказавшимся здесь.

Его телосложение было худощавым, но мускулистым. Несмотря на мертвенную бледность кожи, в нём чувствовалась невероятная жизненная сила. У меня возникло странное ощущение, что этот бледный человек – хозяин этого мрачного мира.

– Ты хочешь его спасти? – неожиданно спросил бледнокожий человек.

– Разве для этого нужна веская причина? – ответил я.

– Герои не спасают жизни, они лишь продлевают их. Ведь рано или поздно каждый человек покинет этот мир. Герои дают людям шанс увидеть ещё один рассвет, испытать радость или найти решение своих проблем. Но они не могут остановить неизбежное, – спокойно произнёс он.

Сначала этот бледнокожий человек казался мне похожим на свежий труп, но его голос звучал живо и уверенно, совсем не так, как я ожидал.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросил я.

– Ничего, – коротко ответил он и повернулся ко мне.

Ветер развевал полы его белого пальто, а руки, засунутые в карманы, мешали одежде полностью распахнуться. Я посмотрел ему в глаза. Они были мёртвыми, безжизненными, словно потухший огонь. Но в них не было слабости. Его лицо выражало меланхолию, но это была не печаль, не скорбь и не грусть. Всё оказалось не таким, как казалось на первый взгляд.

Внезапно белая вспышка – и бледнокожий человек оказался прямо передо мной. Он положил левую руку мне на плечо, а правой проткнул мне живот. Его рука прошла сквозь моё тело с лёгкостью, словно разрывая поясничный позвоночник. Бледная рука вышла с другой стороны, оставив дыру в животе. Невыносимая боль сковала всё тело, лишая возможности даже вздохнуть.

Его худые, но мускулистые руки были острее любого холодного оружия. Возможно, они превосходили даже заточенные мечи. Их сила была скрыта за обманчивой худобой, но стоило им напрячься, как становилась очевидной их невероятная мощь.

В животе я чувствовал не просто руку, а что-то чужеродное. Казалось, будто моя кровь вступила в химическую реакцию с его мёртвой плотью. Алая кровь кипела и шипела, соприкасаясь с его холодной кожей.

Он поднял меня на своей пронзающей руке, и мои ноги перестали касаться земли. Я почувствовал лёгкий страх, хотя назвать это страхом было сложно – я понимал, что нахожусь во сне. Но было до боли неприятно. Мне хотелось поскорее проснуться и забыть эту мрачную атмосферу.

– Позволь освободить тебя… от бренной жизни, – холодно произнёс он, глядя мне прямо в глаза. – Я обрежу твои нити биологического рабства.

Я схватил его за воротник, внутри меня пылала ярость. В этот момент зазвучала мелодия – громкая, раздражающая, знакомая. Её можно было сравнить с жужжанием комара над ухом. Мир вокруг меня рушился, словно всё исчезло по мановению руки. Но на мгновение передо мной возник образ: темнокожий мужчина с белоснежными волосами и короткой колючей бородой. Его самодовольная ухмылка и пронзительный взгляд, казалось, видели меня насквозь. Контраст его тёмной кожи и белых волос был завораживающим. Время будто остановилось, пока он смотрел на меня.

Я проснулся.

Раннее утро никогда не было моим любимым временем суток, но сегодня, выключая будильник, я испытывал искреннюю радость. Я даже почувствовал благодарность к нему за то, что он разбудил меня так рано. Это утро действительно можно было назвать добрым. В порыве признательности я поцеловал будильник и снова поблагодарил его.

Всё моё тело было в поту, простыня промокла насквозь, словно её облили водой. В доме было прохладно, и чтобы так вспотеть, нужно было бы провести время в горячей бане. Я пошёл принимать душ.

После душа я надел школьную форму – белую рубашку, чёрные брюки и серый пиджак – и отправился на кухню. Мама, как обычно, сидела за столом с чашкой кофе, глядя в окно. На улице было темно, туман окутывал всё вокруг, создавая таинственную атмосферу. Изредка слышалось пение птиц.

– Доброе утро, – сказала она.

– Сегодня действительно доброе утро, – ответил я.

Я налил воды в кружку и жадно выпил шесть кружек подряд. Прохладная вода освежила горло, каждая капля казалась живительной. Седьмую кружку я не смог допить.

– Сегодня ты в приподнятом настроении, – заметила мама, – Идёшь на свидание?

– Нет, только в школу.

– Тогда в чём причина? По утрам ты обычно ходишь с убийственным взглядом, а сегодня радостный.

– Мне приснился жуткий сон, и я рад, что проснулся. Только и всего.

Мама приподняла брови.

– Что же тебя так напугало? Ты обычно ничего не боишься. Что за сон тебе приснился?

– Вкратце, я убегал от убийцы.

Она взяла свой синий телефон, что-то написала в поисковой строке и начала читать.

– В соннике сказано: «Бежать от убийцы – к долгой жизни, но также это может означать долгое и изнурительное приключение». Теперь ты можешь считать себя долгожителем и авантюристом.

– Какие приключения? Поеду в другой город, а там те же люди, дома и машины. Разве что еда и люди будут немного другими. Но в остальном всё останется таким же – однообразным и скучным, словно перемена места ничего не изменит.

– У тебя слишком пессимистичные взгляды на мир, сынок.

– Объясни, как ты определяешь моё настроение, если моё лицо всегда бесстрастное?

– Я знаю тебя с детства, а в молодости любила играть в покер.

– Всё понятно, – сказал я, – Скажи, мам, я в последнее время ничего странного не делал?

– Нет, а что? Что-то случилось?

– Мне начинает казаться, что у меня появляются сверхчеловеческие способности. Скорее это галлюцинации, а не сверхчеловеческие силы, и всё же внутри у меня теплится надежда.

Мама улыбнулась.

– Тебя похитили инопланетяне? Укусил радиоактивный таракан? Тебе на голову упал метеорит с инопланетными технологиями? Ты подружился с древним магом? Переел волшебных грибов? Или нашёл древний артефакт? Что бы ни случилось, ты явно уже не тот, кем был раньше.

– Я не шучу. Это не смешно.

– Ты ничего запретного не употреблял?

– Нет. Мои видения слишком реалистичны, словно они из другого мира.

– Не переживай. Если ты сойдёшь с ума, у меня достаточно денег, чтобы вылечить тебя или содержать тебя здесь со слугами, – успокоила она меня.

– После твоего ответа я перестал беспокоиться. Теперь мне не страшно сойти с ума.

– Люди, которые боятся сойти с ума, чаще всего сходят с ума. Так что расслабься и плыви по течению. Страх – это петля, которая затягивается, если пытаться вырваться, – произнесла она весьма мудрые слова, которые умиротворили мои внутренние сомнения.

– Спасибо, – сказал я.

Глава 3

Я шёл в школу ранним утром. На улице было темно, и только уличные фонари освещали мой путь, словно указывая дорогу.

Постепенно над горизонтом поднималось солнце. Ночная тьма рассеивалась, уступая место мягкому свету рассвета. Один за другим гасли фонари – больше не нужные, ведь день вступал в свои права.

Когда-то я не любил тёмные и морозные утра, но теперь относился к ним равнодушно. Сегодняшний холод не пробирался сквозь слой зимней одежды, не крал у меня тепло, а ветер больше не казался хищником, вытягивающим из меня последние силы. Темнота перестала тревожить своей загадочностью – будто я уже знал, что скрывается в её глубине. Осторожность, с которой я раньше всматривался в мрачные уголки города, уступила место странному спокойствию.

Но всё же в тени домов кто-то прятался – безмолвный, неподвижный, неправдоподобно спокойный. Это ощущение неправильности настораживало. Казалось, сама ночь таила что-то зловещее. Ветер гулял по узким улочкам, нашёптывая о скрытых опасностях. Голые деревья шелестели под его порывами, добавляя нотку тревоги. Даже хруст листьев под ногами звучал слишком громко, будто выдавая моё присутствие.

Но сегодня этого напряжения не было. Ни страха, ни тревоги – словно их никогда и не существовало.

Мимо меня бесшумно пролетела зимняя бабочка, едва различимая в полутьме. Она казалась почти нереальной, хрупкой, эфемерной – предвестницей скорого снегопада. Вскоре с неба, вероятно, посыплется первый в этом году снег.

– Говорят, зима будет особенно холодной, – услышал я чей-то обрывистый разговор.

– Да, похоже, нам придётся несладко…

Я шагал по брусчатой мостовой, но мыслями всё ещё был в недавнем кошмаре. В том сне бледнокожий человек голыми руками пронзил мой живот, оставив во мне зияющую дыру.

Большую часть снов мы забываем, словно капли воды, исчезающие на раскалённом песке. Но этот сон не растворился. Он остался во мне, сохранился до мельчайших деталей. Я мог в любой момент вновь прожить его – настолько отчётливо он отпечатался в памяти.

Я добрался до школы за тридцать минут – на десять минут раньше обычного. Мне повезло: на всех перекрёстках светофоры загорались зелёным, и мне не пришлось останавливаться в ожидании сигнала.

На пороге школы мои ноги внезапно остановились, будто что-то невидимое удерживало меня на месте. Я не мог сделать ни шага вперёд, но назад двигался без труда, словно столкнулся с барьером. В груди нарастало тревожное волнение. По моим ощущениям, это было как барьер первого уровня, предназначенный для слабаков, который проверял только самые базовые способности и не представлял никакой серьезной сложности для тех, кто действительно был готов к вызовам.

Я попробовал перешагнуть порог, пятясь назад, но это не сработало. Тогда, после нескольких неудачных попыток, я решился на кардинальный шаг – разбежаться и пересечь невидимую преграду силой.

Отойдя подальше, я разогнался и прорвался сквозь этот странный барьер. В момент прохода почувствовал лёгкое сопротивление – словно натянутая плёнка лопнула под моим напором.

Уже в школе я машинально посмотрел расписание. Первым был «Науковедение», затем – «Религиоведение», «Философия» и «Биология поведения человека». Всего четыре урока.

Первый урок проходил в 13-м кабинете. Я не суеверный, но сегодня, тринадцатого числа, это показалось мне не самым приятным совпадением.

Я вошёл в класс. Всё шло, как обычно: кто-то беседовал, кто-то слушал музыку, кто-то спал, а девушки оживлённо обсуждали сплетни. Для полной картины не хватало только местного хвастуна.

Сев на своё место, я достал тетрадь и ручку. Ждал друга, чтобы рассказать ему о своих странных видениях.

Его зовут Марк Адонис. Он худощавый и невысокий, с наивным детским лицом, но внешность обманчива: на самом деле он старше меня на год. Из-за роста Адонис вспыльчив, вечно лезет в драку. У него светло-каштановые волосы, карие глаза и золотые брекеты.

На правой руке он всегда носит два набора часов: классические и умные смарт-часы. Так он подчёркивает свою индивидуальность. Ещё одна его фишка – солнцезащитные очки, которые он не снимает даже в тёмное время суток. У него целая коллекция этих очков.

Как типичный подросток, Адонис склонен к бунтарству, но, в отличие от многих, он делает это стильно. Не выглядит нелепо и всегда в центре школьной жизни.

Долго ждать его не пришлось. Адонис вошёл в класс с лучезарной улыбкой, его золотистые брекеты сияли, отражая свет. Он был явно доволен жизнью, поприветствовал всех, излучая уверенность и энергию. Увидев меня, он подмигнул, как бы говоря, что сегодня он самый счастливый человек в мире.

«Какая муха его на этот раз укусила?» – подумал я.

Но вскоре до меня дошло, в чём дело. Адонис гордо зашагал в мою сторону, невозмутимо сел рядом и заговорил:

– Я самый счастливый человек в мире, – сказал он, улыбаясь во весь рот.

– Я это заметил, – ответил я. – Поздравляю. Желаю, чтобы конфетно-букетный период длился вечно и никогда не заканчивался.

– Спасибо, Альдерон, – искренне поблагодарил он и поспешил делиться своей радостью с друзьями.

– Я и не подозревал, что у меня получится накопить на машину мечты, – донёсся до меня его ехидный голос.

«Завидовать мне или радоваться?» – подумал я.

Недавно Адонис решил признаться в чувствах одной неординарной девушки из параллельного класса. Судя по всему, она ответила ему взаимностью. А я… Я до сих пор не могу влюбиться. Не могу почувствовать этих пресловутых «бабочек в животе».

Но любовь – не экзамен, который нужно сдать по расписанию. Чувства неподвластны нашему контролю. Иногда им просто нужно время, чтобы расцвести. По крайней мере, мне хочется в это верить… Или я просто обманываю себя?

– А… – начала было Алиса, но тут же передумала.

Алиса – моя одноклассница.

– Чему он, собственно, так радуется? – наконец спросила она, глядя на счастливого Адониса.

– Он стал победителем в лотерее любви, где главным призом является взаимная удача, – ответил я.

– С его-то внешностью? И кто мог его полюбить? – недоумённо спросила она.

– Спроси у Купидона, – уклончиво ответил я.

– Хотела бы я взглянуть на избранницу Адониса, – Алиса хихикнула, – Можешь сказать её имя? Пожалуйста? Я никому не скажу, честное слово.

– Я тебе доверяю, но… – я вздохнул. – С радостью бы рассказал, но не хочу потерять друга. Адонис – настоящий романтик. Он искренне любит её, трепетно относится к избраннице и, как ни странно, боится сглаза.

– Что?! – притворно удивилась Алиса. – Ты несёшь какую-то чушь! Неужели Адонис суеверный? Ему что, кто-то кувалдой в голову эту мысль вбил?

– Конечно, нет. Он не суеверный, но, когда речь заходит о чём-то сокровенном, многие предпочитают подстраховаться, – сказал я. – Если тебе так интересно, сходи и спроси у него сама. В конце концов, это он разжёг твоё любопытство. Я и так уже сказал больше, чем следовало.

Алиса задумалась, отвела взгляд и тихо произнесла:

– Не… не хочешь ли ты сегодня после уроков сходить со мной куда-нибудь?

Её лицо покраснело, она быстро села за парту и больше не смотрела в мою сторону.

Её слова не сразу дошли до меня – это было слишком неожиданно.

Уважаемый учитель Майо вошёл в кабинет. Он был одет в свой неизменный официальный костюм, который придавал ему вид высокопоставленного министра. С первого взгляда его можно было принять за успешного и влиятельного человека, но на самом деле он был просто учителем.

Подобно аристократу, он мерно расхаживал по классу, рассказывая нам о науке. Его всегда можно увидеть в чёрном костюме, идеально выглаженной белой рубашке и с золотыми запонками, подчёркивающими его честолюбие и педантичность. Ярко-красный галстук символизировал силу его знаний, а на запястье красовались дорогие антикварные часы. Всё в его облике говорило о значимости, словно он и правда принадлежал к высшему обществу.

Учитель Майо следил за собой: его тёмные волосы с проседью придавали мужественную статность.

Урок начался. Он заговорил о науке – о её поэзии. Его манера речи и аристократический облик увлекали нас в его совершенный, подобный атому, мир. Это был мир, в котором всё подчинялось строгим законам, где не существовало хаоса и случайности. Мир совершенства, мир, который невозможно так просто понять.

Микромир завораживал нас своей загадочностью, маня непостижимыми тайнами. Мы жаждали прикоснуться к запретному знанию Вселенной, но, как всегда, оно оставалось сокрытым от нас.

Слушая учителя, я невольно задавался вопросами: найдём ли мы когда-нибудь ответы на вечные загадки? Кто мы? Из чего состоит мир? С чего всё началось и чем закончится? Так проходили уроки учителя Майо.

– Наши мысли могут становиться материальными. Если повредить определённые нейронные структуры мозга, навык распознавания отключится, а это… – Учитель взглянул на часы. – Продолжим на следующем уроке. Вы свободны.

Я вскочил на эмоциях – все взгляды тут же устремились на меня.

– На самом интересном месте вы… – начал было я, но осёкся. – Извините.

– Не переживай, я рад, что урок тебя увлёк, – добродушно сказал учитель.

Погружённый в раздумья, я направился на следующий урок, но по пути меня нагнал Адонис.

– Как поживаешь, Альдерон? – бодро спросил он.

– Как видишь, не умер и не женился, значит, всё нормально.

– Это было неожиданно! Ты как пуля вскочил со стула! Это было невероятно! Неужели спортом занялся?

– Я бы скорее назвал это болезнью, чем спортом. Похоже, у меня начинаются галлюцинации.

Я рассказал Адонису обо всех странностях, которые со мной происходили за последнее время. Он слушал молча, лишь изредка хмуря брови и кивая, показывая, что понимает. Когда я закончил, он с умным видом покачал головой и изрёк:

– Тебе стоит сократить употребление спиртного.

– Это не шутки. Я схожу с ума!

– А если без шуток, тебе нужно сходить к школьному психологу. Нет, тебе обязательно нужно к ней сходить. Нет, тебе срочно нужно к ней! Лучше иди прямо сейчас, пока не стало слишком поздно, – произнёс он с таким воодушевлением, будто восхвалял школьного психолога, – Да, тебе определённо стоит её посетить. Уверен, она не только успокоит твоё сердце и душу, но и очистит разум от всех загрязнений и шлаков.

– Умеешь же ты убеждать, – вздохнул я.

Начался второй урок.

Религиоведение у нас ведёт Мурат Азы. Уважаемый учитель с густой белой бородой неспешно расхаживает по классу, рассказывая назидательные истории. Поглаживая бороду, он внимательно смотрит на нас своими добрыми, ярко-голубыми глазами. Кажется, он видит нас насквозь. Мы, словно открытая книга, предстаём перед его мудростью.

Он всегда вежлив и терпелив, прощает опоздания, прогулы и неподобающее поведение. Учитель, который никого не осуждает, достоин уважения.

Его простые слова обладают удивительной силой – они способны усмирить даже самых ярых бунтарей. Он говорит без излишнего пафоса, но так, что ему невозможно не верить.

– Дорогие ученики, – начал он урок, – сегодня мы поговорим об исламе, христианстве, буддизме и атеизме. Каждый человек видит мир по-своему и убеждён, что прав именно он. Но важно помнить: чужая точка зрения может быть не менее ценна, чем ваша собственная. Способность смотреть на мир глазами другого человека расширяет горизонты и помогает прийти к более глубокому пониманию.

Взаимное уважение и готовность к диалогу – вот основа гармоничного сосуществования разных взглядов. Неважно, атеист вы или верующий, кем бы вы ни были – прежде всего, нужно уважать друг друга. Навязывание собственных идей и попытки насильно привязать людей к своему мировоззрению часто становятся причиной конфликтов и разногласий. Вместо этого мы должны научиться вести открытый и уважительный диалог, чтобы понять точки зрения друг друга. Только через взаимопонимание и готовность слушать мы можем преодолеть разногласия и найти общий язык.

Учитель Мурат, как всегда, призывал нас к миру, разумности и милосердию. Я внимательно слушал его, потому что он сам живёт в соответствии с тем, чему учит. А когда слова не расходятся с делами, это вызывает уважение и доверие.

Мурат открыт и честен в общении, не боится делиться мыслями и чувствами, говорит о своих внутренних переживаниях и даже о проблемах. Он подробно рассказывает, что слышат от своих внутренних демонов и что ему говорят его ангелы. Но главное – он умеет подбирать мягкие, добрые слова, которые находят отклик в сердцах слушателей.

Учитель Майо обладает удивительным даром повествования. Он легко вовлекает нас в жизнь рассказчика, заставляя прочувствовать его боль, отчаяние и надежды. В его устах каждое слово, каждый жест оживает, создавая в нашем воображении яркие, запоминающиеся образы. Этот талант – настоящий дар, способный вдохновлять и оставлять след в душе. Благодаря ему уроки религиоведения превращаются в увлекательные путешествия в мир слов и эмоций. Мы настолько проникаемся его историями, что порой кажется, будто проживаем чужую жизнь.

Звонок прозвенел неожиданно, но мы не спешили покидать кабинет. Урок наполнил нас добротой, вселил в сердца оптимизм и милосердие.

Уроки Мурата стоило бы посещать каждому. Он, словно ангел, направляет нас на верный путь, очищая наши умы от негатива. А ещё он, как солнце, согревает нас своим теплом – тем самым теплом, которого так не хватает юным обитателям этого мира.

После второго урока наступил пятнадцатиминутный перерыв. Большинство учеников отправились в столовую.

Наша столовая достаточно большая, но свободных мест всё равно не хватает, и там разворачивается настоящая борьба за пространство и еду.

Я же направился в кабинет школьного психолога, по пути размышляя, как она выглядит.

Кабинет располагался на первом этаже, рядом с медицинским пунктом. Добравшись туда, я с удивлением обнаружил длинную очередь учеников и учениц, ожидающих приёма. Такое скопление школьников вызывало вопросы: что делает психолога настолько популярной? Раньше я просто не замечал этих ребят и всегда проходил мимо, даже не задумываясь, почему они здесь стоят.

– Неужели она настолько популярна? – невольно вырвалось у меня.

– Ха-ха-ха, я почему-то ожидал от тебя такой реакции, – сказал Адонис, хлопая меня по плечу. – Ты и вправду узколобый.

– Я даже не заметил тебя. Ты за мной шпионишь?

– Я шёл обедать, а не шпионить, – ответил он. – Кстати, недавно я заметил, что кто-то пристально смотрит на тебя с явной неприязнью. Видел бы ты этот дикий, убийственный взгляд – мурашки по коже, когда я вспоминаю это. – Адонис провёл ладонью по плечам, будто стряхивая неприятное ощущение, – Что удивительно, ты ни разу не взглянул в сторону этого человека, будто его для тебя вообще не существует. Разве ты в последнее время не чувствовал, как по тебе пробегает холодок?

– Правда? – удивился я. – Я никому не переходил дорогу и ни с кем не конфликтовал. Что я мог такого сделать, чтобы кто-то смотрел на меня с таким кровожадным взглядом?

– Ну, в любом случае, желаю тебе удачи, – сказал Адонис и направился в столовую.

Очередь к психологу двигалась медленно. Я решил не занимать место в очереди, а подошёл к ближайшему подоконнику. Достал из портфеля ручку и листок бумаги, написал: «Я – Альдерон Поллукс, ученик 10-Д класса». Затем я положил записку в почтовый ящик психолога и отправился в столовую.

Добравшись до входа в школьную столовую, я не спешил заходить – внутри всё ещё царило столпотворение. Остановившись у дверей, я наблюдал за своим бывшим одноклассником, который уверенно пробирался сквозь толпу, демонстрируя завидную решимость. Он ловко лавировал между другими учениками, целеустремлённо двигаясь к прилавку, а затем с добычей в руках направился обратно, выискивая свободный столик. Настоящий охотник.

Когда суета улеглась, я вошёл внутрь, спокойно встал в очередь и без лишней толкотни купил себе длинный сэндвич и фруктовый сок. Найдя свободное место, сел, развернул сэндвич и откусил кусок, но в этот момент раздался предупреждающий звонок. Через минуту на телефон пришло сообщение:

«Здравствуйте, Альдерон. Школьный психолог ожидает вас сегодня в 10:10. Не забудьте заглянуть. Всего доброго».

– Как быстро, – пробормотал я, перечитывая сообщение, – Даже слишком быстро.

Я задумался. «Это точно обычная школа? Здесь будто собрались лучшие из лучших. Если подумать, у нас нет ни одного заурядного учителя – все они блещут харизмой и явно претендуют на звание элитных преподавателей», – всё больше укреплялся я в своих подозрениях.

Рассказывать о своих проблемах постороннему человеку для меня непросто. Я не хочу чувствовать себя «открытой книгой», которую кто-то может легко прочитать. Это неприятное ощущение, и оно возникло у меня не просто так. Моя мама, например, видит меня насквозь. Вроде бы ничего страшного, но её острый, проницательный взгляд иногда нарушает моё личное пространство. Это похоже на ситуацию, когда тебе доверяют самую ценную тайну, и ты клянёшься хранить её вечно. А потом появляется кто-то, задаёт пару безобидных вопросов – и вдруг узнаёт твой секрет. Вот этого я и боюсь. Я бы не хотел общаться с ясновидящими людьми, они меня пугают. Чтобы ввести в заблуждение тех, кто умеет холодно читать людей, нужно самому поверить в свою ложь. Но мою маму мне никогда не удавалось обмануть. Никогда.

«И зачем я вообще согласился пойти к психологу?» – злился я на самого себя.