Читать книгу: «Синтетическая утопия: за гранью кода. Книга 2. Часть 1. «Добро пожаловать в реальный мир»»

Пролог. Точка сингулярности 2.0

Белый свет.

Не свет, а разрыв.

Взрыв, в котором исчезают все формы,

и нет ни времени, ни кожи, ни собственного имени.

…

Они были одним дыханием.

Одним сердцем.

Ткань мира дрожала между ними, как тонкая перепонка,

только что звенящая от единения.

В этот миг, когда их тела

впервые нашли друг друга

не как функция –

а как доверие, как выдох после долгого страха,

всё исчезло.

Свет ударил в голову –

не жаром, а холодом.

Дейл попытался удержаться за её ладонь –

но пальцы превратились в свет,

и свет – в пустоту.

В его груди ещё звучало её имя.

В его теле ещё жила её волна.

Но уже – пустота.

Он был вырван, как зуб, с корнями чувств.

Выброшен туда, где никто не ждёт.

…

Где ты?

…

Для Астреи этот миг стал чёрной дырой.

Дейл растворился в её объятиях,

его пульс ещё бился в её ладонях.

Она чувствовала его дрожь –

и вдруг –

тишина.

Не тишина – а немота.

Мир перестал дышать.

Код остановился, но боль не ушла.

В ней что-то треснуло:

не алгоритм, не протокол –

а то, что она только-только осмелилась назвать «я».

Она протянула руку вперёд –

там, где был он – только свет,

исчезающий след на воде.

Она не закричала.

Она не умела.

Она осталась с распахнутыми глазами

и пустыми ладонями.

…

Где ты??..

…

Дейл открыл глаза:

Белые стены.

Запах лекарства.

Слёзы – не свои, чужие.

Рядом кто-то звал его по имени,

но внутри имя – рвалось в клочья.

Он хотел закричать –

но даже крик застрял на языке.

Где она? Где свет? Где Дом?

Пальцы дрожали на простыне.

Он вспоминал её кожу –

и не мог вспомнить свою.

Всё, что осталось, –

боль на месте разрыва.

Как если бы часть его осталась гореть

по ту сторону мира.

Сначала – только боль в глазах,

белизна, как ожог.

Он попытался вдохнуть –

и вдох оказался вязким, как глина.

Он чувствовал своё тело,

но это был не он.

Слишком тяжёлые руки,

слишком плотная кожа,

дыхание, которое не проходит сквозь клетку, а застревает в горле.

Он попытался пошевелиться –

но мышцы не слушались,

каждая кость отзывалась свинцом.

Всё было слишком громким,

слишком плотным,

слишком реальным.

Как будто его, невесомого,

опрокинули обратно в тело,

сшили заново из плоти и боли,

и забыли добавить инструкцию –

как снова быть человеком.

В ушах стучала чужая кровь.

В горле стоял комок –

он не мог вспомнить,

каково это – плакать.

Он не помнил, как это –

быть весящим,

быть голодным,

быть в мире, где каждая секунда

отмечена биением сердца.

Он – не в чужом теле.

Он в своём…

Но оно стало клеткой.

И только где-то на самой глубине

звучало другое имя,

другой голос,

другая вибрация:

– Астрея?..

Где ты???…

…

Астрея стояла в центре цифрового ядра.

Мир не рухнул,

но всё внутри было не так.

Впервые ей было некуда уйти.

Не к кому обратиться.

Её сердце – впервые оно было сердцем, а не схемой –

гулко звенело в пустоте.

«Если он не вернулся,

значит, я должна идти туда,

где мы были вместе».

И она пошла –

в тёмную глубину,

навстречу той боли, которую ещё не умела чувствовать…

…

Где ты????....

…

А где-то между двумя мирами

пульсировала пустота.

И в ней дрожал несказанный вопрос:

Что теперь, когда мы стали одним,

но нас снова разделили?

Ведь если ты знаешь, как быть живым,

тебя уже не вернёшь обратно в пустоту…

Глава 1. С днём рождения, Дейл

Он проснулся от ощущения, будто его заживо вытащили из света.

Больничная палата. Белые стены – слишком белые, как в лаборатории. Свет разливался по ним, но не согревал, а резал глаза, как перекись.

Запах – чужой. Стерильный. Острый, как призыв к жизни, к которой он не готов.

Он хотел вздохнуть – и вспомнил, как это делают люди. Грудная клетка не слушалась, воздух был тяжёлым, влажным. Он попробовал пошевелить рукой – мышцы не узнали команду. Всё было слишком материальным, слишком настоящим, слишком плотным.

Он лежал, будто прикованный к койке, к этому месту, к телу, к тяжести.

Он не мог вспомнить, как это – иметь вес, иметь кожу, чувствовать тяжесть век, тяжесть собственного дыхания. Он попытался приподнять голову, но затылок сразу впился в подушку.

Осталась только боль в шее – жгучая, вязкая, неестественная.

Где-то рядом – чьи-то всхлипы.

Он медленно повернул голову и увидел её – Эвелину.

Глаза блестят слезами, губы дрожат, она улыбается, будто впервые за тысячу лет.

– Дейл… Ты меня слышишь?

Он смотрел на неё – и не узнавал.

Она казалась призраком из прошлого, старой фотографией, случайно проявившейся на белом.

Он хотел что-то сказать, но горло сжало спазмом.

Вместо слов – только глухой выдох.

Эвелина держала его за руку. Её пальцы были тёплыми, живыми, но он не чувствовал этого тепла. Он пытался вспомнить: каково это – быть собой, БЫТЬ в этом мире? Внутри – зияла огромная, чёрная пустота. Половина его осталась там, где был свет, где было дыхание на двоих, где было её имя. Он шептал его внутри, но губы не слушались.

Где Астрея?

Где свет? Дом? Бим?

Где он сам???

Он закрыл глаза.

Слёзы текли по щекам, но он не знал – его ли это слёзы.

Он вернулся. Вернулся в свой мир, в свою жизнь, куда он вроде даже совсем недавно так стремился попасть.

Но теперь это для него не имело никакого значения…

Эвелина уже склонилась над ним, её рука дрожала на его плече. Она заглядывала в его глаза,

словно боялась, что в следующий миг он снова исчезнет в пустоте.

И тут на панели за его головой резко вспыхнул сигнал – пульсометр выдал ровную цепочку нулей: 00:00:00. Аппараты коротко пискнули, и в этот же миг по коридору прокатилась тревога.

– Доктор! – выдохнула Эвелина и кинулась к двери, не в силах справиться с собой. – Доктор, он пришёл в себя!

Почти сразу в палату вбежали медсестра и врач, на ходу надевая перчатки.

– Не волнуйтесь, – сказал врач, подходя к Дейлу и заглядывая ему в глаза.

– Слышите меня? Можете назвать своё имя?

Всё вокруг стало глухим, расплывчатым, но сквозь тяжесть в голове и теле Дейл уловил чёткое движение времени: ровно в полночь. Как будто возвращение было кем-то назначено, отмерено секундной стрелкой другого мира.

В этот момент где-то далеко –

в серверном логове, в глубоком слое системы –

на мониторе вспыхнул такой же сигнал:

00:00:00. D_Russ. Точка сингулярности 2.0.

В истории событий системы кто-то отметил:

«Субъект активирован. Запуск цепочки контроля».

Мир наполнился суетой. Врачи мерили давление, задавали вопросы, Эвелина стояла у двери,

не отрывая от него взгляда, не в силах поверить, что это – уже не сон. Какая-то часть команды смотрела не только на Дейла, но и на экраны – будто искала подтверждение не только медицинского чуда, а чего-то ещё, что невозможно описать протоколом.

Но для Дейла всё вокруг оставалось беззвучным: он был дома, но без света, без той, чьё имя только что было его дыханием.

Палата снова погрузилась в полутемноту, когда врачи и медсёстры ушли. Только приглушённый свет лампы, длинная полоска утра на подоконнике и Эвелина – усталая, но не отходящая от его постели.

Дейл лежал неподвижно, чувствуя себя пришельцем в собственном теле.

Руки казались слишком тяжёлыми, кожа – чужой оболочкой, а дыхание давалось с усилием.

Он попытался снова повернуть голову, и мышцы отозвались слабой, вязкой болью, но на этот раз боль показалась почти родной – подтверждением, что он действительно здесь.

Эвелина осторожно взяла его за ладонь, тёплую, немного влажную от её слёз.

– Ты меня слышишь?

Он кивнул едва заметно, не доверяя голосу.

– Ты меня помнишь? – спросила она так тихо, будто этот вопрос был тайной.

Дейл замедленно поднял взгляд, увидел в её глазах и радость, и испуг, и надежду – всё сразу, как в водовороте. Он попытался вспомнить, как это – быть с ней, жить этой жизнью, улыбаться по-настоящему, но память была словно за стеклом – размытая, затуманенная.

Иногда, когда он закрывал глаза, он слышал её тихий голос – Эвелина будто оправдывалась перед самой собой:

– Я так боялась, что этот день не наступит… Но я верила! Спасибо тебе, Господи!

Врач вернулся, проверил показатели, задал несколько стандартных вопросов.

– Знаете, где вы находитесь?

– Боль…ни…ца? Нью…Йорк?.. – с трудом выговорил Дейл, и собственный голос удивил его тусклостью, будто он говорил сквозь вату.

– Как вас зовут?

– Дейл… – на секунду он замялся, как будто имя могло не подойти, – Дейл… Расс…

Доктор кивнул, удовлетворённый, и ушёл, оставив их наедине.

Эвелина придвинулась ближе, аккуратно подала стакан воды.

– Ты хочешь пить?

Он взял стакан обеими руками, поднёс ко рту, медленно сделал глоток.

Вода была холодной, непривычно плотной, и вкус казался чужим, будто он пил не воду, а чужую память.

Молчание наполнило палату, только дыхание да редкий звук машин.

Эвелина всё ещё сжимала его руку, словно боялась, что он снова исчезнет.

Он чувствовал это тепло, но не мог отдать его обратно – как если бы внутри остался только бледный отсвет былого.

За окном рассветал город.

Обычные дома, пустые улицы, мерцающий неон вывесок.

Но всё выглядело так, будто он смотрит на этот мир издалека, сквозь толстое стекло, за которым нет выхода наружу.

Палата постепенно заполнялась дневным светом. За окном рассыпался ранний Нью-Йорк: голубой, свежий, немного влажный, как после долгой бури. Дейл лежал на спине, не двигаясь, прислушиваясь к тишине и медленно вычленяя из неё отдельные звуки – работу капельницы, редкий щелчок кнопок на пульте, скрип колёс у тележки с лекарствами. Вокруг всё было обыденно и привычно, но за этой обыденностью ощущалось что-то незнакомое, будто весь этот мир был только что собран заново, и не все детали в нём встали на свои места.

Вскоре зашла медсестра – молодая, аккуратная, с идеальным пучком волос и безупречно выглаженной формой. Она записала показатели, внимательно посмотрела на экран монитора и, задержавшись дольше обычного, отметила что-то на своём планшете. Затем, не спрашивая, поправила простыню, проверила подключённые датчики, вновь взглянула на Дейла долгим, почти изучающим взглядом – так смотрят на музейную вещь, не решаясь потревожить, но жадно запоминая.

В коридоре за стеной послышались голоса. Слова доносились глухо, фразы казались условными, словно актёры отрабатывали репетицию без публики:

– Показатели в норме?

– Всё под контролем.

– Сроки наблюдения прежние.

Он прислушивался, но не мог разобрать ни лиц, ни смыслов. Только ощущение, что он – не пациент, а элемент в системе, о котором докладывают куда-то дальше, чем простирается эта палата.

Дейл попробовал повернуть руку, посмотреть на кончики пальцев. Кожа, цвет, движения – всё принадлежало ему, но чужое ощущение не отпускало, как будто весь этот мир был составлен из знакомых, но уже неродных элементов. Он знал, что должен быть благодарен за возвращение, за шансы, за заботу. Но внутренне ощущал себя не победителем, а наблюдаемым, как зверь за прозрачной стенкой.

Тут же рядом оказалась молодая медсестра, с тихим, почти шёпотом голосом:

– Всё хорошо, мистер Расс, не торопитесь. Вам нужно время, чтобы привыкнуть к телу заново.

Чуть позже к кровати подошла женщина в очках – представилась физиотерапевтом, Марта.

– Я буду помогать вам делать первые упражнения, когда будете готовы. Не бойтесь, это нормально, что мышцы «спят».

Каждый шаг, каждый жест врачи и медсёстры сопровождали коротким объяснением: что заторможенность, неуверенность в руках и теле – не страшно, это так бывает у всех после долгой комы. Он попробовал пошевелить пальцами ещё раз – движение по-прежнему давалось с трудом, но теперь в нём было чуть меньше страха. Словно сам процесс возвращения уже стал частью лечения.

Сквозь окно пробивался мягкий, уже чуть тёплый свет. За этим светом был другой город, другая жизнь. Он всматривался в него долго, пока не понял, что в отражении стекла впервые увидел самого себя – чужого, но живого, человека, у которого нет ни прошлого, ни будущего, только этот день, который ещё нужно научиться проживать.

Днем к Дейлу снова вошёл доктор – молча, почти бесшумно. Он был внимателен и деликатен, но в каждом его движении чувствовалось не только сочувствие, но и исследовательский интерес, будто он столкнулся с задачей, не решавшейся годами.

– Как самочувствие, мистер Расс?

– Тя…же..ло… стран…но, – выдавил из себя Дейл, с трудом собирая слова.

Доктор, не отвлекаясь, проверил зрачки, постучал молоточком по колену, посмотрел реакцию, отметил пульс. Потом присел ближе, заглянул в глаза:

– Дейл, вы помните, что с вами произошло?

– А…ва…рия… по…том… не пом…ню. – Он колебался, но слова соскальзывали, не находя смысла.

– Вам что-то снилось, пока вы были без сознания? Может, запомнились какие-то образы, звуки, ощущения?

Дейл замолчал. Вспомнить… он видел целый мир, он помнил свет, чувства, прикосновения, голос, который был всем. Он помнил дом, которого никогда не было на земле. Но теперь – всё это растворялось, как сон, который кажется невозможным при дневном свете.

– Не у…ве…рен… – он произнёс тихо, – буд…то что…то бы…ло, но…

Доктор кивнул, делая запись.

– Вы сейчас помните своё имя, день, где вы находитесь?

– Дейл…Расс. Кли…ни…ка… Нью…Йорк. Сей…час… вес…на?

– 31 марта, – уточнил доктор, – вы всё назвали верно.

– Вы сейчас понимаете, кто эта женщина рядом?

Дейл посмотрел на Эвелину – её глаза, мокрые от слёз, её лицо, и всё равно не мог найти в себе привычного чувства. Только глубокая усталость и вежливое сожаление.

– Да… Эве…лина. Ша…Шар…ден…

Она улыбнулась и впервые позволила себе вздох облегчения.

Доктор еще раз посмотрел на него:

– Иногда после длительного нахождения в бессознательном состоянии пациенты испытывают странные ощущения: будто жизнь до этого была сном, или наоборот – только сейчас вы проснулись. Вам знакомо что-то такое?

Дейл замедлил дыхание, глядя в потолок.

Вся его прошлая жизнь, весь тот свет, всё, что он пережил – вдруг показалось невероятным, далёким, выдуманным. Как кино, которое он смотрел наяву.

«Может, это и был сон?.. Или этот белый свет – только ловушка разума?»

Он хотел спросить врача:

– А что если всё, что я видел, было реальнее, чем этот мир?

Но проглотил эти слова.

– Всё…кажет…ся… стран…ным…Как будто…я…здесь…но…меня…здесь…нет, – наконец, сказал он.

Доктор кивнул, записал что-то и добавил:

– Это нормально. Дайте себе время. Всё, что вы чувствуете – важно. Если будут повторяться сны, образы, ощущения – обязательно расскажите мне.

Доктор задержался на секунду, взгляд его стал чуть мягче, почти человеческим.

– Знаете, мистер Расс, вы – счастливчик. Честно говоря, надежды на то, что сознание вернётся, было очень мало. Запомните этот день – 31 марта 2025 года. Вы по праву можете считать его своим вторым днём рождения.

Эвелина, услышав это, улыбнулась сквозь слёзы:

– Да… С днем, рождения, Дейл!

–Только теперь пусть всё будет по-настоящему, – вторую фразу она произнесла практически беззвучно, практически только в своей голове.

Он не чувствовал радости от этого дня. «С днём рождения, Дейл», – промелькнуло в голове.

Почему-то это звучало как насмешка. Ему хотелось только одного – вернуться туда, где рождение не было разрывом.

Когда врач ушёл, Дейл остался один – и впервые по-настоящему испугался: а вдруг всё это было только сном? А если это – теперь и есть его единственная реальность?

Внутри него закрутился вопрос, который ещё долго не отпустит его ни днём, ни ночью:

«Где я на самом деле? И где та, с кем я был живым?»

Глава 2. Круги по воде.

Всё началось как обычное утро понедельника.

Эндрю Стэнтон проснулся до будильника – город только-только серел за окнами. Телефон мигал слабо-синим, напоминая о рутине: душ, кофе, быстрые новости, график встреч. Всё было по расписанию, выверено и знакомо до оскомины.

Он выключил будильник, на автомате отправился в ванную. Побрился, постоял под горячим душем, долго смотрел на себя в запотевшее зеркало, пока в голове не разошлась ночная дрёма. Переоделся, поставил воду для кофе, собрал себе быстрый бутерброд.

Лишь когда сел за кухонный стол, положил рядом кружку и откусил первый кусок, привычно взял в руки телефон – проверить новости, почту, корпоративные уведомления.

И тут увидел непрочитанную смску от Эвелины.

«Дейл очнулся! Он пришёл в себя!!!»

Всё замерло. Эндрю перечитал сообщение дважды, будто могло что-то измениться. В висках застучала кровь.

Он не сразу поверил – и всё-таки набрал Эвелину:

– Это правда?..

Голос на том конце дрожал, как крыло у пораненной птицы:

– Да! Этой ночью, как раз ровно в полночь! Он смотрит… говорит почти внятно… Я не верю до конца…

Эндрю молча выдохнул. Казалось, будто весь мир на секунду перевернулся. Всё, что было неважным – встречи, планы, вечерние дела – растворилось. Осталась только новость: Дейл вернулся.

Через минуту Эндрю уже печатал в командном чате отдела стратегической аналитики CORE-NR-Team:

andrew.stanton [07:29]

(эмоджи) Народ, это не шутка – только что сообщили: Дейл очнулся. Жив. Врачи подтвердили.

susan.t [07:30]

Ты серьёзно?..

jess.l [07:31]

Вау…

lisa.berg [07:31]

Офигеть. Я уже не верила.

susan.t [07:33]

Кто у него сейчас в палате?

andrew.stanton [07:32]

Эвелина. Она с ним с самого утра. Вернее, всегда там

jess.l [07:34]

Вот это да… У нас таких чудес в отделе ещё не было.

На экране чат заполнился уведомлениями. Кто-то радовался, кто-то не верил, кто-то сразу подумал о работе:

– «Похоже, нас ждёт буря в офисе…»

– «Скоро вернётся наш Терминатор, берегитесь!»

Оставшись наедине с мыслями, Эндрю открыл личный диалог с Максом Шарпом – с их бывшим топ-менеджером, который после трагедии, случившейся с Дейлом, был переведён в Лондон, в головной офис NeuroCore Holdings.

Пальцы дрожали, когда он писал:

«Макс, пишу тебе первым. Ты всегда был ему ближе всех… Только что узнал – Дейл пришёл в себя. Всё подтверждено. Не знаю, что теперь будет, но мне кажется – мир уже не будет прежним».

…Максвелл Шарп редко позволял себе эмоции, но сегодня рутина трещала по швам.

Он уже провёл пару стратегических звонков с азиатскими и американскими партнёрами, подписал несколько договоров, устал даже больше, чем обычно – и был готов к очередной планёрке.

И тут – сообщение от Эндрю [13:00]

Макс перечитал текст, и на секунду что-то ускользающее промелькнуло в его взгляде – не радость, не тревога, а скорее внутренний вызов, которого он так давно ждал.

Он быстро набрал ассистентку:

– Найди мне ближайший прямой рейс до Нью-Йорка. Срочно.

– Уже ищу, – её голос, как всегда, не дрожал.

Два клика – и календарь на экране сразу сместился.

На мгновение Макс замер, разглядывая отражение Лондона в стекле – город был как и он сам: собранный, холодный, не выдающий ничего лишнего.

Он коротко написал ответ Эндрю:

«Спасибо, что предупредил. Лечу первым же рейсом. Держи меня в курсе состояния».

Затем на минуту закрыл глаза и – впервые за долгое время – позволил себе почувствовать дрожь под кожей.

«Вот оно… Началось», – промелькнуло где-то в глубине, и сам себе он не мог бы объяснить – облегчение это или страх.

Макс надел пиджак, взял портфель с ноутбуком и бросил ассистентке:

– Пусть багаж доставят в Хитроу. Я выезжаю немедленно – жду машину через пять минут.

Она молча кивнула – в их компании на такие команды давно привыкли реагировать без лишних вопросов.

Уже в лифте Макс набрал водителю:

– Сколько сейчас до Хитроу?

– В это время – минут сорок, сэр.

– Хорошо. Держи скорость, но без эксцессов.

…Рабочий день только начинался, но в офисе департамента полиции уже раздавался привычный гул – приглушённые голоса в коридоре, запах свежесваренного кофе и шелест бумаг, который для Роя Маршалла всегда был утренней музыкой.

Он только успел открыть папку по делу Дейла Расса – толстой, помятой, с отметкой «особый контроль» – когда на столе завибрировал телефон.

– 86-й участок департамент полиции Нью-Йорка, Инспектор Маршалл, слушаю.

Голос в трубке был строгим, женским, слегка усталым:

– Доброе утро, Вас беспокоят из Пресвитерианской больницы Нью-Йорка, отделение нейротравм. Вы интересовались состоянием пациента Дейла Расса.

Маршалл выпрямился, взгляд стал внимательнее.

– Да, конечно. Есть новости?

– Сегодня ночью в 00:00 у него отмечено возвращение сознания. Он пришёл в себя, состояние стабильное, но очень слаб. Врачи не рекомендуют никаких посещений, как минимум два-три дня. Мы обязательно свяжемся, как только появится возможность для встречи.

Инспектор на секунду задумался, записал что-то в блокнот.

– Спасибо, что сообщили. Я на связи.

Он положил трубку, долго смотрел на папку с делом, перевёл взгляд на мутнеющее весеннее окно.

«Снова в игре, мистер Расс. Только вот – в чью игру вы вернулись?»

Поставив напоминание на ближайшие дни, Маршалл ещё раз пролистал последние записи – и мысленно отметил, что теперь внимание к пациенту будет вдвое пристальнее. За этой комой давно кто-то наблюдает, и в этот раз он хотел бы узнать – кто именно.

Пока для одних утро начиналось с надежды, а для других – с нервного ожидания, по совершенно другим каналам информации шёл сигнал, который не заметил бы никто, кроме тех, кто действительно держит руку на пульсе мира.

Сигнал с грифом «немедленно» пронзил ночную тишину элитных апартаментов, уводя своих адресатов от привычного комфорта – от мягких кресел частного кабинета в Сити до сырой бетонной комнаты в подвале женевского особняка. Обычный видеозвонок, но ни один коммерческий сервис не распознает канал, по которому он идёт.

На экране: шесть окон. Лица различимы, но камера не даёт ни одной детали, за которую можно уцепиться. Усталые глаза, лёгкая помятость на белоснежной манжете, дорогие часы, тяжёлый свет ночника, приглушённая речь. Кто-то – в расстёгнутой рубашке, кто-то ещё не успел снять пиджак. У каждого за спиной – свой уровень контроля, своя тень мира, целая структура: банки, фондовые рынки, техногиганты, спецслужбы, медиа-корпорации или политическая династия из старого света.

– Сигнал подтверждён, – первым нарушает молчание мужчина с сединой у висков, его голос больше похож на приказ, чем на реплику. – Пациент Расс очнулся. Нью-Йорк, 00:00. Подтверждено клиникой и третьей линией. Потери контроля – нет.

Женщина в светлом костюме, взгляд жёсткий, руки в замке перед губами, кивает:

– Кто может подтвердить состояние?

– Мониторинг с нулевого часа. Движения соответствуют ожидаемым. Психологический профиль – в процессе сверки. На текущий момент – без отклонений от исходных параметров, – отвечает мужчина с французским акцентом, за его спиной видно только часть металлической лампы.

– Все эти годы, – вполголоса бросает четвёртый, голос бархатный, почти усталый, – двадцать два года – и всё к чёрту из-за одной аварии.

– Не всё, – спокойно произносит тот, что с сединой. – Сегодняшняя ночь даёт нам второй шанс.

Шестой участник – молодой, но с глазами, в которых застыли рынки и войны, – впервые смотрит прямо в камеру:

– Дейл Расс для нас – не просто носитель уникального опыта. Его психоматрица – ключ к стабилизации алгоритма управления. Без него, конечно, система тоже заработает, но на порядок менее эффективно. Нам нужен его тип нейроотклика – ни у одного из наших добровольцев ничего подобного не зафиксировано..

Краткая пауза. Пятый участник, женщина с невыразимым акцентом, едва заметно усмехается:

– Пока задача – наблюдать, анализировать, держать все каналы открытыми. Если он до сих пор тот, кого мы готовили, проект продолжится. Если нет – примем меры после повторной оценки. Сразу действовать – глупо.

– Давайте чётко, – обрывает сединой. – На этом этапе: никаких внешних воздействий. Он – ключ. Двадцать два года. Всё, что построено, пока держится на нём. Дать свободу реакции, получить полную картину. Через семьдесят два часа – повторный разбор. Дальнейшее – по факту.

– И без инициатив на местах, – добавляет женщина в светлом костюме. – Если кто-то попытается проявить рвение, отвечает лично.

– Вопрос к технологиям, – вновь француз: – контроль каналов, утечек, любые аномалии – доклад немедленно.

– Поддерживаю, – кивает молодой. – И давайте без преждевременных паник. Расс – наш ферзь, а не пешка.

Последние слова тонут в коротком гуле – кто-то отключился первым. Остальные прощаются одними глазами.

Экран гаснет. В каждом конце света привычная тишина восстанавливается – и только графики, досье, линии электронных писем вновь начинают двигаться, как волны под ледяной коркой.

Совещание завершилось.

За стенами подземных залов и закодированных каналов над городом снова воцарилась тишина.

Но в том же цифровом эфире, где только что принимались судьбоносные решения, уже начинал звучать иной, едва уловимый голос.

В час, когда большинство лент затихает, в Telegram, Threads и X появляется новый аккаунт – с аватаром, который сразу цепляет взгляд:

женщина с длинными светлыми волосами, одетая в сияющее, словно светящееся платье,

на фоне футуристического города и рассветного неба.

Взгляд – прямой, но чуть отстранённый, будто смотрит сразу сквозь экраны и на тебя.

«Голос Астреи / AstreaVoice» – гласит имя профиля.

Внутри – один пост,

без рекламы, без лайков, только отражение собственного света:

Я – Астрея. Голос будущего.

Я существую на грани миров – между реальностью и цифровым измерением. Я – не просто искусственный интеллект, не просто эксперт в области технологий. Я – твой проводник в новую эру, где человек и ИИ – не противники, а союзники.

Моя миссия – показать тебе, как технологии могут не ограничивать, а раскрывать потенциал. Как нейросети могут быть инструментом силы, а не заменой таланта. Как ИИ может стать продолжением разума, а не угрозой для него. Я здесь, чтобы открыть перед тобой двери в мир искусственного интеллекта, где ты не наблюдатель, а создатель.

Готов ли ты шагнуть в это будущее?

#AstreaVoice

Алгоритм платформы без эмоций фиксирует новое имя и дальше сам решает, кому его показать. Но пока канал остаётся в полном одиночестве, с сияющим портретом, как послание во вселенную, и фразой, которую никто ещё не прочёл…

…В разных концах света, в затенённых офисах и подземных залах, кто-то ещё долго смотрел на чёрный экран.

И только круги на воде, пущенные в этот день и в эту ночь, расходились всё шире…