Читать книгу: «Безупречное столкновение», страница 4

#проверка_малыша

Мэйбелин

Bailey Bryan – Perspective

Мой сон наполняется песней Wild Heart из сериала «Макстон-Холл». Не открывая глаз нащупываю телефон и, приняв звонок, прикладываю его к уху.

– Который сейчас час?

– Почти полдень, – недовольно бормочет Ханна. – Просыпайся! У тебя есть важное дело.

– Что может быть важнее сна в последние выходные дни перед учебой? – зеваю я и накрываюсь одеялом с головой, чтобы избавиться от ярких лучей проникающих в окно.

– Проверка малыша.

Перевернувшись на бок, издаю недовольное кряхтение.

– Этот сопляк может поплакать в подушку еще несколько часов, пока я наслаждаюсь отдыхом.

– Ну уж нет. Через несколько часов у него тренировка!

Тихо смеюсь, когда в моей голове появляется худощавый ботаник, которого придавливает грифом штанги.

– И чем он занимается? Перетаскиванием информации из книг в свой раздутый мозг?

– Когда ты увидишь его, то заберешь свои слова обратно.

– Звучит как угроза.

Усмехнувшись, Уэндел стервозно причмокивает.

– Поднимай свой зад и сделай то, что обещала. Если, конечно, не хочешь, чтобы твой кот остался в доме семейки Аддамс.

– Это запрещенный прием, и если на фоне вселения дьяволов информация обо мне ускользнула из твоих воспоминаний, напоминаю: моя фамилия Ганстьянс! – вскрикиваю я, подрываясь с кровати.

– Не забудь позвонить и рассказать, как все прошло.

– Пошла ты!

Скинув звонок под ее звонкий смех, приоткрываю один глаз и осматриваю спальню. Постель Даймонд аккуратно застелена, а все книги нетронуто стоят на полках. Пожав плечами, шумно зеваю в ладонь и, прихватив косметичку в одном из чемоданов, которые я все еще не разложила после приезда, направляюсь в ванную комнату.

Душ, первые попавшиеся вещи, легкий повседневный макияж, а также рюкзак с книгой, которую я начала читать еще во время перелета, и вот я уже сворачиваю к линии греческих рядов, где располагаются дома братств и сестринств Йельского университета. Закрываю приложение с картой кампуса и, убрав телефон в задний карман джинсов, внимательнее осматриваюсь в поисках нужного общежития, который судя по координатам находится прямо у меня под носом. Остановившись у двухэтажного дома с натянутым баннером «Йельские бульдоги», шумно выдыхаю при виде клюшки и эмблемы хоккейной команды.

Малыш никто иной, как хоккеист. И конечно же, это значит, что он явно не ботаник, чье тело возможно прижать штангой. Скорее он широкоплечий самовлюбленный засранец, мышцы которого сокращаются так же часто, как сердца девушек рядом с ним. Нужно было догадаться, что друзья Брайана Маккейба равно парни с клюшками, разбрасывающие тестостерон, как дети конфеты после Хэллоуина.

Te metiste en esto! ²²

Стянув с запястья резинку и завязав волосы в высокий хвост, поднимаюсь по широкой лестнице и, сжав руку в кулак, громко, но неуверенно стучу в дверь, заостряя внимание на железной ручке с выгравированной мордой бульдога.

Этот ледяной замок отличается от других общежитий в греческих рядах. Никаких растений, кустарников или садовых гномов. Строгий минимализм в светлых тонах, панорамные затемненные окна, пустая терраса и грустный, цвета мокрого асфальта, почтовый ящик. На территории также располагается широкая парковка, на которой скучает старенький ржавый пикап бордового цвета с множеством стикеров в стиле underground. Барт Симпсон показывающий средний палец, наклейка группы Nirvana, несколько разбитых сердец разного цвета, надпись «Oh my god! They killed Kenny!²³» и писающий гном – точь-в-точь любимый Боуи сумасшедшей Ханны Уэндел.

Прищурившись, я улетаю на десять месяцев назад, вспоминая, как по дороге в кинотеатр за мной ехал точно такой же пикап. Но это не пугает меня так сильно, как то, что владелец автомобиля родом из Миннесоты.

Святая Мария, этого не может быть!

Дверь за моей спиной открывается, и я резко оборачиваюсь, впечатываясь в загорелую и покрытую татуировками оголенную мужскую грудь.

Втянув воздух ртом, делаю шаг назад и подняв голову, застываю как любимый Аполлоний матери. Джеймс Харт. Парень, разбивший мне сердце на вечеринке Мичиганского университета. Он все так же красив, но в отличие от последней нашей встречи, выглядит немного иначе. Темные вьющиеся волосы заметно длиннее, на голове бордовая бандана с множеством граффити-рисунков. В правом ухе брюнета два серебряных кольца, а маленький шрам на губе, который был запечатлен в моей памяти, из-за загара выглядит еще ярче.

Обратив внимание на то, как я рассматриваю его, Харт глухо хмыкает, вызывая у меня подступающую к желудку тревогу.

Вероятнее всего я просто попала под машину и мне вкололи что-то запрещенное, чтобы я не чувствовала адскую боль из-за сломанных костей. Иначе какого волшебного зелья Альбуса-лучше-бы-я-умерла-Дамблдора, я снова вижу это парня?

– Малыш? – дрожащим полушепотом спрашиваю я, заставляя себя дышать и держать взгляд только на его темных глазах.

– Сюрприз? – ухмыляется он и, сложив руки на груди, прижимается плечом к дверному проему, от чего его мышцы приобретают еще более увлажняющий белье вид. – Вау. Я готов аплодировать Брайану. Это его лучший подарок за все мои девятнадцать лет.

Это подстроили Уэндел и Маккейб?

Официальное заявление: у меня больше нет друзей, которым я могу доверять.

– Не думал, что увижу тебя здесь.

Смотри ему в глаза. Не смей рассматривать его тело. Не. Смей!

Провокационная татуировка в виде колючей проволоки вокруг шеи, симметричные змеи на ключицах, маленькая роза с шипами на стебле над грудью, а на самой груди надпись «stay strong²⁴». Нетерпеливо спустившись взглядом по рельефному прессу к основанию пояса потрепанных Levi’s, замечаю еще одну татуировку, которая заставляет мое сердце сжаться. «All we need is love».

«Все, что нам нужно, – это любовь».

– Ты рассматриваешь меня, Мэйбелин? – его глубокий низкий голос возвращает меня к реальности, и я, как пойманная на ограблении банка преступница, испуганно поднимаю глаза.

– Еще чего. Мне это неинтересно, – наигранно усмехаюсь и, облизнув губы, демонстрирую серьезное выражение лица, ответно складывая руки на груди. – Больше неинтересно, Джеймс.

– Это так?

Заглянув в его глаза, я понимаю, что это большая ложь. В тот самый день на вечеринке Мичиганского я готова была продать душу дьяволу всего за один поцелуй с этим парнем, и сейчас я испытываю то же самое. Но даже несмотря на это, он в прошлом – раз и навсегда.

– Кто это, Малыш? – доносится девичий голос, и уже через несколько секунд из-за спины Харта появляется его обладательница.

Изящная блондинка с мокрыми волосами, чье загорелое тело прикрыто лишь одним крохотным белоснежным полотенцем, обмотанным вокруг груди. Пухлые алые губы девушки изгибаются в стервозной ухмылке, когда она кладет руки на плечо Харта и собирает пальцы в замок, помечая свою территорию. Джеймс не сопротивляется и не отмахивается от девушки, и я его не осуждаю, ведь такие как она – настоящая удача. Возможно, в прошлом эта блондинка была «Мисс улыбкой» своего штата или королевой на школьном выпускном. Ну а сейчас, вполне вероятно, капитан группы поддержки футбольной команды или что-то в этом духе. В общем: идеально подходящая кандидатура для такого яркого и горячего парня, как Джеймс Харт.

– Что ж, кхм. Я убедилась, что ты в полном порядке и все такое, а теперь мне пора. – Не дожидаясь его ответа, натягиваю самую обворожительную улыбку и, быстро развернувшись, спешу в сторону дорожки, ведущей обратно к линии греческих рядов.

Сердце предательски стучит, а уши словно заполняются водой. Я не могу разобрать ни слова из того, о чем говорит девчонка, но хриплый голос Джеймса, словно якорь, пробивается сквозь плещущиеся штормовые волны.

– Мэйбелин, подожди!

Очередное сердечное сокращение от того, что он произносит мое имя этим чертовски сексуальным и пробивающим любые преграды голосом, вынуждает ускориться. Однако это вряд ли остановит парня, чья жизнь сплошной спорт. Нагнав меня, он нежно обхватывает мое запястье огрубевшими пальцами и разворачивает в свою сторону.

– Мы ведь даже не поговорили.

Откашлявшись, я поднимаю голову и встречаюсь с его прожигающим взглядом, всеми силами стараясь передать гневное сообщение: «Ты разбил мне сердце! О чем, черт возьми, мы должны говорить?».

– Меня попросили проверить тебя. Ну знаешь… Не обдолбан ли ты до визга морской свинки. Не толкаешь ли опасную дрянь первокурсникам, – освободив запястье, я убираю руки подальше от его касаний в задние карманы джинсов. – Болтать с тобой не входило в мои планы, Джеймс.

Кивнув, он наклоняет голову набок, облизывая шрам в уголке губ, и заглядывает в мои глаза так, словно пытается прочесть там какие-то подсказки.

– Ты и Йель?

«Я и Йель»? Что это вообще значит?

– Харт! – кричит его девушка. – Ты опоздаешь на тренировку.

Посмотрев за его плечо, я вижу, как блондинка улыбается и машет рукой, подсказывая мне, что пришло время убираться.

– Слушай, – начинаю с шепота я. – Между нами и вправду вспыхнуло что-то тогда в Энн-Арбор, но это лишь из-за действия алкоголя. Сейчас у тебя есть девушка, у меня парень, – издаю глухой гортанный смешок, мысленно врезая себе пощечину за очередное вранье. – Давай просто продолжим существовать, отсутствуя в жизнях друг друга. Идет?

Театрально улыбнувшись, я разворачиваюсь, чтобы уйти, но Джеймс останавливает меня, обжигающе касаясь талии кончиками пальцев.

– Я мечтал увидеть тебя снова вне своих снов, Мэйбелин.

Тысяча маленьких и острых иголок пронзают кожу, напоминая мне о том, что я в действительности испытываю к этому парню, даже спустя такое долгое время. Я загораюсь, а мое тело охватывает дрожь от его прикосновения, но я не позволяю себе отключать голову. Не в этот раз.

Сделав глубокий вдох, я стряхиваю его руку и разворачиваюсь, встречаясь с ним взглядом.

– Это было ошибкой, Джеймс. Никаких шансов.

#

возвращение

Джеймс

Chri$tian Gate$ – Dangerous State of Mind

– Джеймс, – треплет меня за плечо Эйприл. – Кто она?

Поджимаю губы, пристально наблюдая за тем, как Мэйбелин спешно отдаляется от нас, унося с собой частичку моего и без того побывавшего под прессом сердца.

– Помнишь, когда Сэм еще был с нами, я рассказывал о девушке, которая сбила меня с ног в Энн-Арбор?

– Да-а… Кажется, вас пыталась свести ее подружка, вроде бы ты назвал ее «Дьяволом из преисподней».

– Секретарь дьявола, – поправляю ее я, все еще не отрывая взгляда от мексиканской красотки.

– Точно. А еще ты говорил, что…

– Влюблен в нее.

– Но ведь это было почти год назад, – с какой-то незнакомой горчинкой в голосе произносит Хэмерсон. – Теперь все иначе?

Развернувшись к ней, задумчиво поднимаю взгляд на баннер «Бульдогов», закрепленный над крыльцом – он подлетает вверх от бушующего юго-западного ветра, доносящегося с пролива Лонг-Айленд.

– Иначе, Эйп. Только что я осознал, что мои чувства стали чертовски сильнее.

Открыв рот, Эйприл задумчиво смотрит вдаль сводя брови вместе, а я решаю оставить ее наедине с мыслями. Похлопав ее по плечу, молча ухожу в дом и, забрав сумку с вещами для тренировки и ключи от пикапа, возвращаюсь, направляясь прямиком к парковке.

– Джеймс, мне казалось, ты завязал с девчонками, – снова отзывается она, все еще продолжая стоять на том же месте, что и несколько минут назад.

– Так и есть, Эйприл. Никаких девчонок.

Грустно улыбнувшись, она кивает и направляется к крыльцу, даже не подозревая, что я хотел сказать после.

Никаких девчонок, кроме одной, чей краткий поцелуй почти год назад оказался причиной навязчивых ярких снов и ненависти к себе по сей день.

***

– С возвращением, Харт! Я ждал, когда твой зад осчастливит нас своим присутствием, – улыбается главный тренер хоккейной команды «Бульдоги» Гэри Армстронг, среди своих «Прими-забей». Мы прозвали старика так, из-за бесконечных повторений этого словосочетания на играх и тренировках. – Готов к штурму ворот «Марронов»? Первая разминочная игра в третью пятницу месяца, приятель.

Поджимаю губы, вспоминая, что не был на льду с решающего матча с Гарвардом в прошлом сезоне.

– Буду стараться, тренер. Я многое пропустил, но готов наверстать упущенное и вернуть себе звание лучшего нападающего.

– Мне не хватало твоей уверенности и боевого духа, Джеймс.

Киваю и, поправив на плече лямку сумки с экипировкой, неспеша направляюсь к раздевалке.

Я не виделся с командой слишком долго и вернулся в общежитие «Бульдогов» только несколько часов назад. Парней дома не было, и они наверняка даже не знают о моем возвращении. Все, кроме капитана, с которым у нас напряженные отношения после случившегося дерьма.

Выдохнув незнакомое волнение, толкаю дверь плечом и захожу внутрь.

– Привет, парни, – поднимаю кулак на уровне подбородка, осматривая команду, по которой, несомненно, безумно тосковал.

– Пережаренные корн-доги! Малыш вернулся к нам, – присвистывает темнокожий парень по имени Хоакин. Хоакин Кейнджи – наш левый крайний нападающий и просто самый милый парень «Бульдогов», который всегда примиряет команду, как маленьких сопливых девчонок, не поделивших между собой игрушечную помаду. У него есть много прозвищ, но самые популярные – Бискви и Медвежонок. Кейнджи образцовый хоккеист, но это абсолютно не все его таланты. Также сильно, как и стучать клюшкой об лед, он любит танцевать и часто демонстрирует это прямо во время матчей, заставляя нашего тренера разрывать глотку от недовольного вопля. Оказавшись ближе, Хоакин обнимает меня и ударяясь лбом об мой, прищуривается.

– Ты как?

Киваю, стягивая с головы бандану лучшего друга Сэма и убираю ее в потайное отделение сумки.

– Со мной все в полном порядке. Готов надирать задницы и забивать голы, как и прежде.

– Эй, Малыш, я чертовски скучал, – стонет Дарвин Флорес, отталкивая Хоакина и сдавливая меня в братских объятиях. Дарвин – главная задничная заноза, играющая на позиции защитника синей линии. Все наши ссоры с противниками и незапланированные драки на льду и в кампусе происходят исключительно по его вине. У Флореса рыжие волосы, веснушчатое лицо и яркие голубые глаза. Многие преподаватели и девушки считают его гребаным воплощением чистоты и благородства, но на самом деле он настоящий комок ненависти из дьявольского котла, который закусывается даже со своим собственным отражением в зеркале. Мы называем его Тобаско. Это прозвище прибилось к нему еще на первом курсе из-за спора с «Прими-забей». Конечно же он с треском проиграл матерому и опытному хоккеисту в терминологической викторине, за что опустошил целый бутылек острого соуса прямо после часовой пробежки.

– Ты стал еще больше, – болтает он, с усилием приподнимая меня вверх.

– Херня, – улыбаюсь я, отталкивая его от себя. – Я набрал всего двенадцать фунтов.

– Херня? Ты весишь как гребаный катафалк!

– Не преувеличивай, Флорес. Просто придерживаюсь высокобелковой диеты и соблюдаю режим.

– Исключение углеводов из рациона превратило его в зануду, – специально громко шепчет он Хоакину, издавая смешок.

– Сделаю вид, что я этого не слышал.

Обменявшись парой слов и рукопожатиями с остальными парнями из нашей команды, прохожу вглубь раздевалки, по дороге стягивая футболку и расстегивая молнию на джинсах. Отбросив сумку у скамьи, достаю из нее форму, которая пылилась в коробке на шкафу слишком долго. Я не планировал играть в хоккей после потери лучшего друга. Не собирался возвращаться в команду, но лед – единственное, что в прошлом спасало меня от дерьмовых идей броситься под автобус ²⁵.

Первое время я и вправду справлялся. Мне казалось, что я могу быть нормальным и отказаться от хоккея, но каждая новая неделя, приближающая меня к очередному учебному году, словно возвращала меня к тому самому дню, после которого я больше никогда не стану прежним. Я устал врать себе, что хоккей не то, ради чего я дышал большую часть своей жизни и сейчас я достаточно силен, чтобы это признать.

– Вы помните, что завтра вечеринка в честь вступления новичков? – заходит в раздевалку наш капитан и по совместительству глава хоккейного братства – Матео Аддерли, или как многие привыкли его называть: Дей-Джо²⁶. Самый популярный красавчик нашей хоккейной команды, пользующийся этим на все двести процентов. Блондин с небесно-голубыми глазами и голливудской улыбкой, проникающий в трусики девчонок со скоростью Флэша²⁷. Матео играет на позиции правого крайнего нападающего, а также является беспрецедентным лидером штрафной таблицы. За прошлый сезон он заработал грязную сотню²⁸, пререкаясь с судьей и устраивая разборки на льду.

– Ты в игре, Харт? Новичкам скамьи запасных будет интересно послушать твои истории.

– Завтра я работаю до последнего посетителя, Тео. Не смогу порадовать тебя своим присутствием, – отвечаю я, даже не смотря в его сторону.

Мы были друзьями с Аддерли. Не самыми близкими, но мы вместе учились в старшей школе Сент-Пол, а также играли в связке за одну команду. Конечно же, первый курс университета не был исключением. Нам приходилось много тренироваться для достижения хороших результатов в студенческой турнирной таблице, поэтому мы часто тусовались и зависали даже вне хоккейной арены. Мы – это я, Сэм, Хоакин и Матео. Однако предпоследняя игра в прошлом сезоне и мой отказ выходить на лед из-за гибели лучшего друга стали разрушительным смерчем, уничтожившим любые шансы на нормальное общение с Тео.

– Звучит как очередной побег. Или нет? Как считаете, братья, Джеймс все еще тот парень, с которым мы были на одной волне?

– Я не могу свалить, и эта вечеринка не то, что мне действительно нужно, – раздражаюсь я. – Совсем скоро разминочная игра. Я должен тренироваться в трехкратном размере, держать режим и контролировать сон, если хочу преуспеть и вернуть форму.

Едко усмехнувшись, Аддерли швыряет свою сумку рядом с моей и, стягивая футболку через голову, наклоняется ближе.

– Я понимаю, что вы с Сэмом были очень близки, и ты все еще не можешь пережить эту утрату, но прошло почти восемь месяцев, Джеймс. Ты отсутствовал на тренировках, не появлялся на встречах братства, пропускал вечеринки и избегал интервью с университетской прессой.

– Он был моим лучшим другом, – сквозь зубы выплевываю я, поднимая взгляд на Матео. – Я вернулся в команду. Разве это не то, чего ты хотел?

– Я хотел, чтобы мы обошли гребаный Гарвард в прошлом сезоне и заняли почетное первое место в турнирной таблице, привлекая к нашим задницам агентов. Я должен быть задрафтован после выпуска, Джеймс, и плевать какое дерьмо мне придется пройти.

– А я хотел, чтобы мой лучший друг все еще был жив, но это, нахрен, так не работает!

– Ты бросил свою команду под автобус, – переходит на рык он. – Не приплетай сюда Сэма!

– Остынь, чувак. Дай ему время, – вмешивается Хоакин, хлопая по плечу Матео. – Для всех нас это до сих пор очень болезненная утрата, и ты это знаешь, как никто другой.

– Пять минут до начала тренировки, – оказавшись в раздевалке, энергично болтает Рори Грегори, второй тренер нашей команды.

Мы прозвали его «Святой Папочка», потому что он вечно решает все наши сопляческие проблемы – от расставаний с девушками или нарушенного пищеварения после кампусной бургерной до долгов по учебе, приводящими к разборкам и риску быть исключенным из команды. Рори – типичный умный парень, никогда не игравший в профессиональный хоккей. Лишь несколько провальных матчей в студенческой лиге и неудачный опыт игры в лакросс. Но, уж поверьте, это не делает его дилетантом. В отличии от взрывного Армстронга, занимающего первые позиции в списке лучших хоккеистов своего времени, Грегори обладает отличными аналитическими способностями, что позволяет ему просчитать игру противников вплоть до последней сирены. Он изучает все их матчи, слабые места и дает отличные рекомендации по ведению игры, которые всегда оказываются полезными.

– Пошевеливайтесь парни, Армстронг уже подготовил для вас наказание за опоздание на лед.

Продолжая прожигать взглядом Матео, нагло поднимаюсь со скамьи, вынуждая его отшатнуться в сторону.

– Ты должен всплыть на поверхность, Джеймс. Если ты снова слетишь с катушек, команда не переживет, – грубит Тео, преграждая мне путь.

– Я знаю, что делаю, Аддерли. Обойдусь без твоих уроков, – оттолкнув его плечом, направляюсь к выходу. – Я не одна из твоих девчонок, чтобы ты снимал с меня трусики.

– С возвращением, Джеймс, – улыбается Рори, перехватывая меня на выходе. – Рад, что ты принял наше предложение и вернулся в команду.

– Взаимно, тренер, – отвечаю я, фиксируя взгляд на его руке, которой он по-отцовски сжимает мое плечо. – За время отсутствия я понял кое-что важное.

– Поделишься?

Киваю, провожая взглядом покидающую раздевалку команду.

– Я хоккеист до мозга костей, Рори.

– Другого ответа я и не ждал, – улыбнувшись, он ободряюще хлопает меня по спине. – Поторопись. Гэри собирается накормить опоздавших квашеной селедкой, которую привез из уикенда в Швеции.

Кривлюсь в лице, вспоминая ролики с поеданием Сюрстремминга и ускоряюсь по направлению к тоннелю, ведущему на лед, под веселый хохот Грегори.

Остановившись у калитки, разделяющей лед и резиновый настил, я замираю. Мое сердцебиение ускоряется, а по телу пробегает колючая, как проволока дрожь. Затуманенный взгляд медленно перемещается на ворота, и я словно пытаюсь заставить свое воображение показать мне Сэма, но вместо него я вижу Рэгги, который разминает ноги и садится на поперечный шпагат, махая мне и выдавливая напряженную улыбку.

Проклятье. Возьми себя в руки, Джеймс.

Глубоко втянув носом холодный воздух, закрываю глаза и, сжав клюшку, толкаю коленом калитку, ступая на лед будто онемевшими ногами.

Сделав несколько неуверенных перебежек, сглатываю образовавшийся в горле ком и приоткрываю глаза, позволяя себе встретиться со своим триггером лицом к лицу. Набрав скорость, размеренно и глубоко дышу, ощущаю как волнение и тревога медленно отступают. Словно отсчет от ста до нуля.

– Отличное возвращение, Малыш! – ободряюще окрикивает меня Грегори, когда я перепрыгиваю через тренировочный барьер прокрутившись в воздухе, а затем приземляюсь на лед и, двигаясь спиной, подхватываю крюком клюшки летящую в мою сторону шайбу.

Даже несмотря на долгое отсутствие, я чувствую себя так, словно играл вчера. Возможно, это лишь потому, что несмотря на то что я собирался завязать с хоккеем, я продолжал нагружать себя и вплотную увлекся стрит роллерблейдингом. И нет, я не просто прожигал время, рассматривая рассветы и закаты рассекая на роликах, я ежедневно гонял шайбу или мяч по оживленным улицам Нью-Хейвена, вынуждая людей расходится в стороны. А вдобавок к этому: бегал после пробуждения и перед сном, выжимался в тренажерном зале как проклятый, и несколько месяцев подряд два раза в неделю посещал секцию бокса.

После смерти Сэма я совершено точно прыгнул вниз с обрыва. Моя одежда, вкусы в музыке, навязчивое раздражение и желание причинить себе как можно больше боли. Закрыться от мира, отказаться от любого положительного сценария. За это время я набил больше дюжины татуировок, напоминая в отражении зеркала главаря какой-то бандитской группировки, но в свое оправдание я хочу сказать: это было своего рода обезболивающим, в котором я безумно нуждался.

Открывая глаза каждое гребаное утро, я не мог избавиться от ощущения, что моя жизнь – трейлер к фильму «День сурка». И конечно же, несколько недель я буквально валялся в грязи и растирал сопли сбитыми до ноющих ссадин костяшками пальцев. Но потом ко мне вернулась капля благоразумия. Я начал вспоминать единственную фразу, которую очень часто твердил Сэм, стоило мне включить пластинку о несправедливости судьбы.

«Мы не можем изменить направление течения, но мы в силах плыть против него».

Когда я окреп, то отказался от всего, что могло бы отобрать у меня хоть каплю контроля: никакого алкоголя, тусовок или девчонок.

Конечно же, гибель лучшего друга не была началом апокалипсиса моей жизни, но она явно стала отправной точкой для того, чтобы я наконец-то осознал кое-что очень важное: ты можешь потерять все что тебе дорого, но это не должно отобрать у тебя самого себя.

Когда же случился первый переломный момент в моей жизни? В выпускной год старшей школы. Все началось с раковой опухоли, которую обнаружили у моего отца. Он потерял сознание прямо у крыльца дома, а когда его доставили в больницу и сделали снимок, оказалось, что на борьбу у него осталось слишком мало шансов. Я помню это время как вчера. Вечерняя тренировка и недовольный, вечно вспыльчивый канадец Данай Лемье – тренер нашей школьной команды, который при малейшей промашке швырял в нас шайбами. Он остановил борьбу пятерок и подозвал меня к себе, отпуская команду по домам. Еще тогда я почувствовал, что что-то не так, потому как Лемье впервые не смотрел мне в глаза и был очень взволнован, а это не было похоже на матерого громилу-тренера, которого я видел дважды в день на протяжении нескончаемых недель в роли разъяренного гризли. Но конечно же, тогда я и подумать не мог, что произойдет дальше. Когда я приехал в больницу, меня не пустили к отцу, а моя мама плакала так сильно, что не могла сказать и слова. Ожидая прогнозов врачей, мы просидели молча целую ночь. Я прижимал ее к себе, а моя футболка впитывала ее нескончаемые слезы до самого утра.

На следующий день к нам присоединились бабушка с дедушкой и взявшая академический отпуск Эмбер. Врачи сказали, что мы должны вернуться домой, так как полное обследование, первая химиотерапия и реабилитация займет не менее месяца, но они пообещали, что как только отца переведут в палату восстановления, мы сможем его навещать. Что происходило дальше? Мы все сходили с ума. Я помню как прогуливал школу и тренировки, ввязывался в драки и избегал возвращения домой, некоторое время ночуя у Сэма. Мне было дерьмово от мысли, что я могу потерять отца и было дерьмово еще и от того, что я ничем не мог помочь своей маме. Целеустремленная и жизнерадостная Ребекка Харт, занимающая должность главы городского клуба садоводства, впала в ужасную депрессию. Мой дедушка Риф оборвал телефоны всех знакомых врачей и, выйдя на лучшего в городе, показал ему свою дочь. Маме прописали курс тяжелых транквилизаторов, от которых она с каждым днем выглядела все хуже и хуже. Она напоминала цветок, которому срезали корни и лишили воды. И уже тогда я понял, что жизнь нашей семьи никогда не станет прежней. Но временный просвет, ударивший ярким лучом через штативную лупу, возродил веру и шанс. Бесконечные обследования и три курса химиотерапии с перерывами на реабилитацию под присмотром врачей не прошли зря. Папа вернулся домой. Конечно, он уже не был таким как прежде, но на тот момент мне показалось, что все встало на свои места. Может я просто чертовски сильно этого хотел и продолжал верить, а может просто сошел с ума. Отец правда делал все возможное, чтобы больше не подвергать семью беспокойству. Он улыбался, шутил, планировал совместную летнюю поездку к родственникам в Грин-Бей и вернулся в мастерскую, чтобы продолжить работу над застоявшимися проектами. Мама сияла от счастья, бросила таблетки и вновь приступила к обязанностям в клубе садоводства. Даже открыла новый ботанический сад, чья выручка шла на благотворительность для обеспечения всем необходимым людей борющихся с раком. Эмбер уехала обратно в Мичиганский университет, я приступил к усиленным тренировкам, закрыл долги по учебе, а бабушка с дедушкой купили билеты в Терт-Лейк, чтобы вернуться в свой загородный дом. Все встало на свои места, и мы все словно забыли, что некоторое время назад сука с косой стояла на пороге нашего дома, стуча костлявыми пальцами в дверь.

Кто мог знать, что она лишь взяла перерыв, чтобы захватить в закусочной кофе и пончиков, весело наблюдая за тем, как мы снова живем нормальную жизнь?

Через несколько недель отец отправился в больницу на плановое обследование и последующий курс химиотерапии, а уже через пару дней мне поступил звонок от мамы прямо во время экзамена. Она плакала и кричала в трубку, что у меня осталось слишком мало времени и я должен поторопиться, если хочу с ним попрощаться. Я оставил в аудитории все свои вещи, послал к чертям охранника, который отказался выпускать меня из здания во время сдачи экзаменов и выбрался через окно школьного туалета на втором этаже. Вспотевший и напуганный, я бежал через весь город по заснеженным улицам Сент-Пола в школьной форме, не думая о себе и гребаной пневмонии, которая свалила меня с ног через некоторое время.

Когда я оказался в палате, застал отца в ужасном состоянии. Сильные отеки, бледная липка кожа, синюшные губы. Он с трудом дышал через запотевшую маску, а его жизнь держалась на волоске или, если точнее, на трубках гребаных аппаратов. Я не смог с ним поговорить, лишь обнять на прощание и подержать за ослабевшую руку некоторое время, которого было категорически недостаточно.

В тот день одна часть меня умерла вместе с ним. Чертовски важная часть.

– Переходим к борьбе пятерок! Грэттон, Хопкинс, Джонсон, Кэмерон, Френсис и Кессел, надевайте черные футболки и занимайте позиции, вы в красной команде! Ригсс, на ворота синей команды. Флорес, Рэйден – защита. Харт, Кейнджи и Аддерли в нападение! – командует Армстронг и мы беспрекословно слушаемся, занимая разные стороны игрового поля.

Звучит свисток и Рори делает вбрасывание шайбы на лед, которое я лузерски проигрываю Коди Джонсону. Уолт Френсис оказывается поблизости и принимает от него подачу, молниеносно вырываясь в наступление.

– Харт, прими-забей! – орет Гэри.

Нагнав и толкнув плечом Френсиса, я выбиваю у него шайбу и, разогнавшись на полную мощность, беспрепятственно прохожу линию защиты. Оторвавшись от настигшего и пытающегося остановить меня Кессела, ловко подбрасываю шайбу на крюк клюшки и забрасываю ее в ворота над плечом Кэмерона.

– Он не Малыш, а чертов супергерой! – продолжает разрываться «Прими-Забей». – Похоже, что не он пропустил сотни тренировок, а вы – сопляки!

– Ты должен был отдать мне пас, – недовольно бурчит молниеносно затормозивший рядом Дей-Джо. – Я был ближе к воротам!

– Ты слышал фамилию, которую назвал тренер? Она моя, – сухо отвечаю я, поправляя давящую из-за выброса адреналина форму.

– Пошел ты! – выплевывает Аддерли, врезаясь в мой шлем своим, что призывает Гэри дунуть в свисток еще более агрессивно.

– Аддерли! Не начинай сезон со своего привычного дерьма! Еще одна стычка и почтишь задом скамью!

Вернувшись на свою позицию у центральной точки вбрасывания под давящим взглядом Матео, я сжимаю зубами капу, когда чувствую, как сильно колотится мое сердце.

Сэм, надеюсь ты видишь это. Я вернулся.