Читать книгу: «Рид», страница 3

Глава 4

Верный признак того, что всё идёт к чертям – это тянущая боль в левой ключице.

Она всегда предупреждала меня, когда дело было совсем плохо. Я сломал её в одном из коротких туннелей, ещё десяток переходов назад, и тогда мне повезло отсидеться, затаившись в таком же замкнутом коридоре, только там было почти восемьдесят часов стабильности.

Теперь же она снова тянула, выворачивая плечо, отдавая в шею тупой ноющей болью. Признак надвигающейся паники, той самой, которую я загнал поглубже, подальше от сознания.

Но даже зная это, я не отрывал взгляда от машины, которая стояла, перебирая своими тонкими, но крепкими механическими ногами, будто вычисляя что-то в воздухе, двигая своей то ли пушкой, то ли прожектором из стороны в сторону.

– Сука, везёт мне, как скребу в праздник загонщика. – процедил я сквозь зубы отворачиваясь и оставляя чудовище в стороне, я завернув за угол, и сел на мокрый пол, переводя дыхание.

Силы ещё оставались, но их явно было недостаточно, чтобы просто стоять и тупить взглядом в эту железяку.

Почти час я потратил на наблюдение, стараясь разглядеть хоть какие-то детали, выискивая слабые места, но в итоге пришёл к неутешительному выводу – единственный выход отсюда лежал через бой.

И этот бой закончится за считанные секунды.

Задняя часть твари была закреплена за конструкцию над гермоворотами, а значит, отвлечь её, заставить сдвинуться с места, просто не получится.

Она стояла намертво, и именно это было самой большой проблемой.

Ключица всё так же ныла, словно впиваясь в мышцы тупым гвоздём, и я понимал, что этот сигнал я знал лучше всех прочих – мне конец.

Я останусь здесь, похороненный в изменении, так и не сумев добраться до родных. Посмотрев на счётчик, я бегло взглянул на таймер – два с половиной часа.

Всего два с половиной часа до смены туннеля. Рядом медленно мерцало белое свечение, указывая, что выход близко. До него почти рукой подать. Но не достать.

Зелёный огонёк молчал.

А это означало, что туннель не собирается выводить меня домой. Всё складывалось против меня, каждая деталь, каждая минута, каждый грёбаный фактор. Но сдаваться я не собирался.

Я замер, затаив дыхание, прислушиваясь к едва уловимым звукам туннеля.

Промелькнувший шорох был слишком лёгким, почти неразличимым, но именно такие звуки всегда настораживали больше всего. Это не был механический скрежет, не хрип изменяющегося пространства и уж точно не привычный звук шагов, которые я научился различать за долгие переходы. Здесь было что-то другое, не вписывающееся в привычный ритм подземных коридоров.

Кто-то находился здесь, в темноте, всего в нескольких метрах от меня.

Я осторожно прижался спиной к стене и, стараясь не выдавать себя, начал медленно скользить вдоль неё, прислушиваясь к малейшим изменениям в туннеле. Взгляд на мгновение метнулся в сторону машины, но она продолжала своё бессмысленное рысканье пушкой из стороны в сторону, словно всё ещё не могла определить цель. Значит, кто бы ни оказался здесь кроме меня, он умел оставаться невидимым даже для сенсоров этого механического монстра.

Теперь я отчётливо понимал ситуацию – в туннеле были и другие, и они двигались совершенно неслышно, словно тени. Я больше не был здесь один.

Вдалеке, за нагромождением обломков, промелькнул едва различимый силуэт. Движение было быстрым, но не резким, а плавным, рассчитанным, будто этот кто-то заранее просчитывал каждый шаг, каждую траекторию своего перемещения.

Я моргнул, напрягая зрение и пытаясь различить детали, но силуэт уже растворился в темноте, словно его никогда здесь и не было.

Это точно не был скреб. Они двигались иначе – хаотично, рывками, с животным напором, не заботясь о том, сколько шума производят. Здесь же всё было совершенно иначе.

Лёгкое, почти невесомое скольжение в темноте напоминало движение призрака, который мог исчезнуть в любой момент, не оставив после себя ни малейшего следа.

Я не стал высовываться, бросаться вслед за таинственным силуэтом или проверять, кто он такой. В этих туннелях необдуманные поступки и попытки сыграть в героя стоили слишком дорого, да и сил у меня оставалось едва ли на медленное передвижение, не то что на быстрый бег или драку.

Медленно отступив назад, я укрылся за рухнувшей панелью перекрытия и осторожно присел, прижавшись спиной к холодному, шершавому металлу. Глаза, уже привыкшие к полумраку, напряжённо всматривались в темноту через узкую щель между обломками, выжидая момента, когда этотнезнакомец снова выдаст своё присутствие.

Если здесь появилися кто-то другой, значит, у этого туннеля точно больше одного входа, но я прекрасно знал, что выход здесь всегда был только один.

Дальше всё произошло словно вспышка чего-то неясного, как срыв напряжения перед ударом грома.

Тень – или кто бы это ни был – сорвалась с места и ринулась на машину, заставив её, наконец, заметить себя. Монстр ощетинился, мгновенно активировав орудие, и в недрах его ствола вспыхнуло алое свечение, предвещая выстрел. Но нападавшему было плевать – он двигался с такой скоростью, что даже мои натренированные глаза не успевали зафиксировать его перемещения.

Резкие, хищные движения, короткие, почти невидимые росчерки клинка полосовали механическое чудовище с такой точностью, что я не успел заметить, как именно он перемещается. Один миг – и он уже у правого бока машины, следующий – мелькает возле левого, а монстр, утопая в хаосе своих собственных движений, перебирает паучьими ногами, пытаясь поймать противника в прицел, но безуспешно.

Вот эта скорость… Пронеслось у меня в голове.

Пляска смерти продолжалась. Машина рефлекторно двигалась в попытках захватить цель, но та ускользала с точностью фантома, появляясь там, где её не должно было быть. Однако спустя пару минут эта странная тень остановилась, замерла, а затем, словно нарочно, встала прямо перед монстром, давая ему шанс сфокусироваться.

– Сука… – прошипел я, чувствуя, как в груди поднимается горячая, почти животная злоба, – так и знал, что эти твари снова объявятся.

Ключица снова заныла, предупреждая меня о том, что впереди опять начнётся жестокое дерьмо, но я упрямо отмахивался от этого чувства. Не хотелось верить, даже думать не хотелось о том, что мне когда-нибудь придётся столкнуться с этими высокомерными тварями, которые привыкли смотреть на людей, словно на мусор под своими ногами.

Эльфы.

Так мы называли этих высокомерных ублюдков, выходцев из далёких, недосягаемых стаблендов. Их невозможно было спутать ни с кем другим. Высокие, утончённые, с идеально белыми, гладкими волосами, всегда заплетёнными в тугие косы. Узкие, заострённые черты лиц, такие же острые, как их уши, и всегда тот же взгляд – холодный, отрешённый, будто весь окружающий мир был им безразличен. Они не жили в туннелях, они здесь развлекались. Нарваться на эльфа значило обречь себя на верную смерть, потому что про их силу и способности слагали легенды. Матери пугали ими детей, если те не слушались.

Эльфы были коварными сукиными детьми. Хуже любого монстра в туннелях.

Передо мной стояла одна из них – высокая, тонкая фигура, облачённая в чёрный облегающий костюм, почти сливающийся с тенями. Волосы, заплетённые в косу, мерцали в тусклом свете, а тонкие пальцы сжимали элегантный клинок, опущенный вниз. Она даже не двигалась, просто смотрела на монстра, который теперь окончательно сфокусировал на ней свою пушку, стремясь зарядить алый залп.

Но не успел.

Громкий, почти болезненный треск раздался из недр машины, затем короткий вой, больше похожий на смертный крик, и вот уже монстр разлетается на части, осыпаясь потоками раскалённого металла, словно гигантская груда мусора, потерявшая структуру.

– Отлично, – неожиданно ухмыльнулся я, чувствуя, как от увиденного начинает мутить, а в груди разрастается странная, почти пьяная лёгкость, – теперь путь свободен, надо только дождаться, пока эти бешеные суки уберутся отсюда.

Я даже привстал, стараясь разглядеть, чем всё закончилось, но так и не успел.

Что-то тяжёлое и безжалостное врезалось мне в спину, вминая лицом прямо в мерзкую, холодную грязь. Я захрипел от неожиданности, пытаясь дёрнуться, откатиться в сторону, но в ту же секунду последовал второй удар – точный, резкий, без шансов на сопротивление, прямо между лопаток. От боли меня скрутило, как при сильном спазме, дыхание оборвалось, тело беспомощно дернулось, и я распластался по полу, как кусок мяса. Почти сразу меня грубо перевернули ударом ноги, впечатав колено прямо в грудь, а к горлу тут же прижалось холодное, острое лезвие клинка, готового при малейшем движении вскрыть мне глотку.

– Айрис, здесь для тебя сюрприз, – произнёс над моей головой женский голос, певучий, лёгкий, как будто меня не валили на землю, а просто приглашали к ужину.

Я заорал на себя в мыслях, проклиная свою беспечность. Их было двое. Я должен был сразу это понять. Я должен был скрыться лучше. Теперь же было поздно. Я попался.

И это было даже хуже, чем драка с механическим уродом, который теперь валялся в луже расплавленного металла.

Не прошло и мгновения, как таинственная тень, двигавшаяся со смертоносной грацией хищника, замерла прямо передо мной, медленно проступая в полумраке туннеля. Я сразу понял, что передо мной ещё одна эльфийка – та же хрупкая и одновременно опасная фигура, подчёркнутые изгибы тела в облегающем чёрном комбинезоне, узкая талия и чуть заметный изгиб груди. Она чуть склонила голову набок, насмешливо ухмыляясь и прожигая меня яркими, неестественно-голубыми глазами, в которых ясно читалась жестокая заинтересованность хищницы, прикидывающей, как именно она разорвёт свою добычу.

– Сегодня прямо праздник какой-то, Йона, – голос второй эльфийки сочился мрачной усладой, пропитанной издёвкой и безжалостным любопытством, от которого мне стало не по себе. – Ты умудряешься возбуждать меня всё сильнее с каждым новым переходом.

Её голос, тягучий и холодный, словно отравленный мёд, был таким же женским, как и у первой, но ещё опаснее, ещё увереннее. Казалось, она специально растягивала каждое слово, смакуя его, словно оно доставляло ей извращённое удовольствие. Я ощутил, как по позвоночнику пробежала холодная дрожь, осознавая, что эти твари не просто собираются убить меня – им явно хотелось сперва позабавиться.

Она медленно повернулась к первой эльфийке, которая всё ещё держала клинок у моего горла, и между ними пробежала едва уловимая волна жутковатого единения, словно эти твари были одним целым, одним разумом в двух телах. Это была не просто слаженная работа пары охотников, это было нечто гораздо глубже и опаснее, словно между ними пульсировала связь, неподвластная пониманию нормального человека.

А затем они сделали то, от чего у меня живот скрутило в тошнотворном отвращении и животном страхе одновременно.

Обе эльфийки одновременно вытянули навстречу друг другу длинные, тонкие языки, похожие на змеиные жала, и медленно, словно наслаждаясь каждым движением, переплели их воедино. Их лица сблизились, глаза закрылись, и они слились в неестественном, извращённом поцелуе, полном отвратительного шипения и какой-то изощрённой, хищной нежности.

Я лежал, вдавленный в грязь и собственную кровь, разбитый и беспомощный, наблюдая за этим жутким ритуалом. Меня словно парализовало, а холодная дрожь волнами разливалась по телу, и с каждым мгновением я понимал, что шансов у меня не осталось вовсе.

Они убьют меня, и эта простая, жестокая мысль была единственным, в чём я сейчас мог быть уверен на все сто процентов.

Продолжая свои мерзкие, чуждые человеческому разуму утехи, Йона, та, что держала клинок возле моего горла, вдруг одним неуловимым движением вогнала его прямо в мою раздробленную левую ключицу, пронзив плоть с ужасающей лёгкостью, словно в масло. Я едва успел охнуть, как она, не отвлекаясь от губ своей партнёрши, словно бы не почувствовав моего веса, подняла меня вверх и впечатала спиной в ближайшую бетонную стену.

От нестерпимой боли перед глазами взорвалась чернота, тело обожгло агонией, и я почувствовал, как затылок с хрустом ударился о влажный бетон. Мир стремительно померк и начал расплываться, осознание происходящего вернулось ко мне только спустя несколько бесконечно мучительных секунд.

Дальше всё происходило так, словно я смотрел на себя со стороны, сквозь густую пелену боли и шока. Жуткий, отвратительный поцелуй наконец-то закончился, и Йона, отстранившись от своей подруги, медленно и с наслаждением облизала тонкие губы узким змеиным языком, уставившись на меня холодным, почти безумным взглядом ярко-голубых глаз. Айрис, та самая неуловимая тень, что с такой лёгкостью уничтожила механического стража у ворот, сделала медленный, хищный шаг ко мне, доставая на ходу белоснежный кинжал, похожий на идеально отполированную кость или странную, чуждую керамику.

Она мерзко ухмыльнулась, демонстрируя острые зубы и длинный язык, и в следующий миг её клинок уже летел прямо в мой глаз. Я почти инстинктивно выбросил вперёд левое предплечье, пытаясь защититься, и вдруг ощутил, как моя рука перестала быть моей, став чем-то твёрдым, потусторонним, покрытым отвратительными тёмными чешуйками. Клинок, с мерзким визгом столкнувшись с моей новой рукой, выбил яркие искры, а я, краем затухающего сознания, лишь успел понять, что со мной произошло что-то невозможное и ужасающее одновременно.

Наверное, выражения наших лиц в тот момент были почти одинаковыми: эльфийка с ошеломлённой яростью, а я с полнейшим непониманием. Но она не дала себе ни секунды на колебания и, ловким, почти неуловимым движением, перехватила кинжал, целясь проскользнуть под моё запястье, чтобы добить меня точным, смертельным ударом. И всё же моя новая, чужая рука оказалась быстрее её рефлексов.

С неестественным, нечеловеческим рывком моя конечность вывернулась, цепко схватила её тонкое запястье и резким, почти звериным движением вырвала ей руку прямо из плеча, швырнув оторванную конечность прочь.

На меня фонтаном брызнула кровь эльфийки: густая, вязкая, голубоватая жидкость, не горячая, как у человека, а леденяще-холодная, будто кто-то специально охладил её до неестественно низкой температуры. Эта чужая, мёртвая кровь окатила меня с головы до ног, заставляя содрогнуться от омерзения и ужаса.

Моя рука медленно вернулась в обычное положение, но то, что я увидел, привело меня в ещё больший ужас, чем кровь, залившая мне лицо. Вместо знакомой человеческой кожи конечность начала стремительно покрываться жёсткими чёрными чешуйками, которые с тихим шелестом проступали по ней, доходя до самого плеча. Я смотрел на это как сторонний наблюдатель, словно сознание внезапно отделилось от тела и теперь беспомощно наблюдало за происходящим, не испытывая при этом боли – хотя я всё ещё был подвешен за левую ключицу, намертво пригвождённый к бетонной стене.

Внезапно чешуйчатая рука, будто обретя собственную волю, резко схватилась за клинок, торчащий из ключицы, и выдернула его, отбрасывая в сторону с металлическим звоном. Я тяжело рухнул вниз, словно старая марионетка, чьи нити внезапно перерезали, и, ударившись коленями о грязный бетонный пол, тут же осел, хрипя и жадно хватая ртом воздух.

Эльфийка же стояла в нескольких шагах от меня, зажимая своей уцелевшей рукой кровоточащий обрубок. Сквозь её тонкие пальцы неудержимо сочилась голубоватая кровь, стекая на пол тягучими потоками. В ее широко раскрытых глазах теперь плескался первобытный ужас и полнейшее недоумение, будто она до сих пор отказывалась верить в то, что кто-то вроде меня способен был причинить ей такую боль и унижение.

Вторая эльфийка злобно зашипела, обнажая острые зубы, и выхватила из-за пояса точно такой же тонкий клинок, как и у первой, с едва заметным движением бросившись на меня. Её тело размазалось в воздухе, слившись с тенями, подобно той стремительной и смертоносной фигуре, что несколькими минутами ранее разнесла механическую тварь возле гермоворот.

Но теперь всё было иначе. Я был другим, и этот новый я не подчинялся моим прежним инстинктам и привычкам. Что-то странное и неведомое пульсировало во мне, изменяя восприятие настолько, что мир вокруг словно замедлился до тягучего, почти вязкого состояния. Прыжок эльфийки, её разъярённое лицо с широко раскрытыми, полными злобы и ненависти глазами, вытянутый вперёд клинок – всё это теперь казалось неуловимо медленным и предсказуемым.

Время потеряло свою скорость, позволяя мне двигаться свободно, словно я был единственным существом, сохранившим способность видеть происходящее ясно и отчётливо. Я спокойно сделал шаг в сторону, избегая смертоносного клинка, и внимательно взглянул в искажённое яростью лицо атакующей меня твари, неожиданно осознавая, что больше не испытываю страха. Теперь я сам был хищником, а она – всего лишь жертвой, ещё не осознавшей свою жалкую участь.

Сделав несколько шагов в сторону отброшенного клинка, я медленно наклонился и поднял его, внимательно рассматривая странное оружие отрешённым взглядом человека, который словно наблюдал за всем происходящим со стороны. В этот момент я будто бы покинул своё собственное тело, паря где-то далеко, в глубине собственного сознания, и всё, что разворачивалось вокруг, казалось не более чем очередной иллюзией, огромной голограммой, вроде тех, что я иногда видел в изменяющихся туннелях.

Пока я разглядывал клинок, моя вторая рука, тоже покрылась чёрной, блестящей чешуёй, словно я превращался в какое-то жуткое существо, неизвестное и далёкое от человеческой природы. Теперь мои руки казались массивными, чудовищными лапами, покрытыми плотными тёмными пластинами, а тонкий и элегантный кинжал в них выглядел всего лишь безобидной игрушкой, но от этого не менее смертельной.

Всё так же без единой эмоции на лице я спокойно сделал ещё один шаг по направлению к эльфийке, чьи движения по-прежнему казались медленными и бессмысленными. Затем, с резким, почти небрежным движением, я глубоко и стремительно провёл клинком перед собой, одновременно чувствуя, как время вокруг меня снова вернулось к обычному, привычному темпу, выбросив меня обратно в реальность.

– Нет! – пронзительный, отчаянный крик разорвал вязкую тишину туннеля, и хотя моё сознание по-прежнему казалось отделённым от тела, этот звук проник глубоко внутрь меня, достигнув самых тёмных уголков моей души.

Тело Йоны, словно жалкая тряпичная кукла, с жутким треском впечаталось в бетонную стену, к которой совсем недавно была пригвождена моя собственная искалеченная плоть. Она осела вниз, бесформенно рухнув на пол, а её отрубленная голова, будто в насмешку, покатилась прямо к моим ногам. Теперь на её застывшем лице я видел то же самое выражение ужаса и растерянности, что и на лице её спутницы несколькими мгновениями ранее.

«Чёртовы извращенцы», – с омерзением пронеслось в моей голове, и это простое, грубое осознание происходящего вернуло меня обратно в реальность, позволив почувствовать собственное тело, вновь подчинив его моим мыслям. Руки по-прежнему оставались чудовищными, покрытыми тяжёлой чёрной бронёй из чешуек, словно принадлежали не мне, а какой-то проклятой твари, о существовании которой я до этого момента даже не подозревал.

Я поднял глаза на Айрис, которая всё ещё отшатывалась назад, беспомощно сжимая обрубок своей искалеченной правой руки, из которой толчками выплёскивалась холодная голубая кровь. Её взгляд, полный животного страха и неописуемой ненависти, теперь вызывал во мне лишь презрительную усмешку. Я медленно ощерился, обнажив зубы в хищном оскале, затем демонстративно перебросил клинок из одной чудовищной лапы в другую и стремительно, не говоря ни слова, я шагнул вперёд, намереваясь закончить начатое и окончательно уничтожить эту жалкую тварь.

В голове вихрем пронеслись образы всех историй и слухов, которые мне довелось слышать об этих чудовищах; каждое из их зверств, совершённых ради отвратительного удовольствия, всплыло перед глазами в мельчайших, отвратительных подробностях. Эта боль и ярость, долго копившаяся во мне за дни моего безумного путешествия, наконец прорвались наружу, заставляя меня желать лишь одного: разорвать на части это мерзкое существо, которое не имело права на существование.

Даже грёбаные скребы, бесчеловечные и дикие твари, пожиравшие людей, были честнее этих мерзавок. У скребов не было лицемерия, они были тем, кем были – зверями, движимыми голодом и инстинктами. Но эти высокомерные суки, эти извращённые эльфийские твари, они были хуже – они получали удовольствие, пытая, унижая и измываясь над другими, в том числе над женщинами и даже детьми. Такие, как они, просто не должны были существовать. И я поклялся себе, что завершу начатое, и мне было плевать, что стало с моим телом и почему я превратился в чёртово чудовище. Сейчас единственное, что имело значение – уничтожить эту тварь.

Шаг, ещё один – и эльфийка, наконец осознав свою участь, судорожно рванула свободной рукой к поясу и что-то оттуда сорвала. Я не успел понять, что это было, потому что она мгновенно сделала резкий кувырок назад, растворяясь в густой темноте туннеля.

С яростным рычанием я бросился следом, замахиваясь клинком, но было уже поздно. Воздух передо мной завибрировал, заполнившись разноцветной рябью, и эта тварь, усмехнувшись напоследок, просто исчезла, словно растворившись в пространстве.

Ушла. Сегодня эта тварь сумела ускользнуть, оставив после себя лишь ледяную пустоту и отвратительный запах собственной крови. Но где-то глубоко во мне, там, где ещё теплилась человеческая сущность, проснулась зловещая уверенность, смешанная с извращённой жаждой мести, которой я раньше в себе не знал. Теперь моя жизнь свелась к одному – найти её, уничтожить, заставить страдать так же, как страдали её жертвы. Чтобы она, надменная и самоуверенная, сама почувствовала, каково это – ползать, захлёбываясь собственной кровью, глотая грязь и осознавая, что смерть становится для тебя единственным избавлением.