Не было и не надо

Марк отходит. Глебов садиться на полу. Посматривает на Марка.

ГЛЕБОВ. Хорошо. Хорошо.

МАРК. И идите отсюда. Наверх. Туда. Здесь нельзя ждать.

ГЛЕБОВ. Так сам же сказал ждите.

МАРК. Я же не здесь сказал. Там на верху, в холле, аппараты с кофе есть.

ГЛЕБОВ. Здесь – не здесь. (поднимаясь и отряхивая пальто) Ладно. Ты мне ее хоть покажи.

МАРК. Кого?

ГЛЕБОВ. Елену.

Марк нерешительно оборачивается на двери морга.

ГЛЕБОВ. Я ж откуда приехал. Дай посмотреть. Ну в качестве исключения. Я ее 15 лет не видел.

МАРК. А вы кто ей?

ГЛЕБОВ. Муж.

Марк подыскивает подходящий ключ на связке, вставляет в скважину,

МАРК. (припоминая) …Вставил и повернул! Потом приподнял и выдернул с силой.

и только он открывает дверь, как Глебов бросается в атаку. Марк бьет его рукой в живот, захлопывает и запирает дверь.

МАРК. Совсем озверел? Еще хочешь?

ГЛЕБОВ (отползая в сторону, с трудом усаживаясь на каталку) Все-все. Больно-то как.

МАРК. Уходите.

ГЛЕБОВ. Сейчас отсижусь, погоди. О-о-о… Ну ты мне дал, конечно. Скаааа…. Ребро сломал. Точно говорю. Боксер что-ли?

МАРК. (прячет ключи в карман халата) Немного.

ГЛЕБОВ. И будущий врач, и боксер, и принципы. Какие осознанные дети пошли. Тебе сколько?

МАРК. 19. Если ребро, то давайте, я посмотрю.

ГЛЕБОВ. Да посмотрел уже. Фух. Не надо. Спасибо. Ох.

Глебов переходит на диван.

ГЛЕБОВ. Тут немного полежу. Все равно пока идти некуда. Не с узбеком же этим, в такси сидеть. (пауза. Глебов внимательно смотрит на Марка. Хочет что-то сказать, мнется и видимо решается) Эх, парень, не отдадут мне ее утром, понимаешь.

МАРК. Так вон у вас документ.

ГЛЕБОВ. Фуфло это. Купленное. Ох (потирает пострадавший в стычке бок) Утром родственники ее придут, муж, дочь, родители.

МАРК. Так вы же муж?

ГЛЕБОВ. Бывший, пацан, бывший. Ладно хоть твари эти позвонили. Сказали. На похороны позвали. Церемонию прощания, мать ее. (трет бок) Ох, как больно. Точно ведь сломал.

МАРК. Так вы что? Выкрасть ее хотели? А мне потом что?..

ГЛЕБОВ. Ну, извини. А что было делать? Сколько тебе говоришь? Вот и мы с ней познакомились, когда нам по 19 было. В институте. Там же и поженились, на четвертом, или на пятом, слушай, когда? На четвертом. Точно. А в 30 развелись. Она от меня к этому козлу ушла. Ну он побогаче, состоявшийся такой, газпром-херпром, но дело не в этом, в этом тоже, наверное, но не в этом, понимаешь. Она ушла, потому что мы изменились. Другие стали. Не такие как в 19. И все вокруг другое стало. Страна, жизнь… Надо было нам детей заделать сразу. Но мы же свободные были, современные такие. Потом, когда постарше станем, думали, и народим, взрослее когда. А пока для себя сначала. Поживем. О потом… оказалось… только для себя и живем. Каждый сам за себя. Вот так.

МАРК. И не завели детей?

ГЛЕБОВ. Не, она от него сразу родила, как ушла. То есть она уже с ним шпили-вили, пока со мной. Ну ты понял… А я потом уже тоже. В новой семье. Дочке сейчас пять лет. Сорок лет разница у нас, прикинь. То есть, когда она в институт пойдет, я уже старый пердун буду. Меня это вот убивает, знаешь. Я если б сразу детей завел, у меня они старше, чем ты были щас. Во, сюжет, да? Подружки там у нее. Двадцатилетние. Приходят, допустим, в гости. И я еще такой ничего. А в 60 лет, что я буду – старик? (шамкая) Шапку надень! В комнату дверь не закрывай! Алиска!! (нормальным голосом) Главное знаешь что? Быстро сдохнуть. Чтобы детям не мешать. У них только жизнь начинается, а ты такая развалина. Жопу подтирай тебе. И не стыдно чтоб им было. У меня вон уже зуба нет. Трех. А в 60 что будет? У тебя родители живы?

МАРК. Да.

ГЛЕБОВ. Хорошо. А я сирота. Уже.

МАРК. А вы зачем ее забрать хотели?

ГЛЕБОВ. Ааа, это такая история, братан. Я обижен на нее, конечно, был все это время. Да. Обидно, вот прям, бл…, тошно как обидно. Бросила. Потом немного отпустило. Я как узнал, что она… ну… умерла. Хмырь этот позвонил. Я говорю ему, да приеду, проститься, да. А потом такой сижу. И в голове все крутится, веришь? Картинки. Институт, там. Как комнату снимали, у бабки какой-то. Вот, мы с ней лежим. С Ленкой. Голые. У меня пепельница холодная на груди. Курю. Темно. Штору качает. Форточка открыта. Снег скрипит. Троллейбус первый, утренний, гудит. Она спрашивает меня, а ты смерти боишься? Есть, говорит, такие моменты, когда уже умереть не страшно. Когда ты счастлив вот в моменте. Вот именно сейчас. И говорит мне дальше, пообещай, если ты меня любишь, только точно пообещай, если я раньше тебя умру, ты меня сожжешь, а пепел развеешь над морем. Такая вот романтика. Не хочу, говорит, ни могил, ни гробов, хера-боры вот этой всей. И воспоминаний не хочу. Пообещай. Ну я и пообещал.

МАРК. Грустная история. Слушайте, ну это когда было? Сейчас бы она, наверное, по-другому сказала.

ГЛЕБОВ. Я пообещал.

Глебов достает из кармана фляжку, откручивает крышку и надолго прикладывается.

МАРК. Здесь пить нельзя. Будете пить – лучше уходите.

Глебов быстро убирает фляжку.

ГЛЕБОВ. Хорошо, хорошо. Надо чего-нибудь… Бодрящего.

МАРК (открывает стола ящики) Тут, наверное, чай можно попить. Нет что-то ничего только…

ГЛЕБОВ. Я щас наверх метнусь, в автомат. Все равно сидим. За кофейком.

Глебов убегает. Марк смотрит на стопку учебников и резко отодвигает их в сторону.

Входит ЗАВОТДЕЛЕНИЕМ. Из-под короткого халата – виднеется край юбки и золоченные туфли. Сильно накрашена. Выражение лица властное.

ЗАВОТДЕЛЕНИЕМ. Что это тут за проходной двор? Ты кто?

Марк вскакивает.

МАРК. Я… сторож… первый раз.

Завотделением опускается на диван.

ЗАВОТДЕЛЕНИЕМ. Ночь только началась, а я уже так устала. Да, я знаю. Знаю. Новенький ты. Студент какого курса? (похлопывает ладонью по дивану). Садись-ка рядышком.

МАРК. (усаживаясь рядом) Третьего.

ЗАВОТДЕЛЕНИЕМ. Травму кто ведет у вас? Фельдман?

МАРК. Нет. Ашкенази.

ЗАВОТДЕЛЕНИЕМ. А Фельдман где?

МАРК. Умер, говорят.

ЗАВОТДЕЛЕНИЕМ. Умер?! Ничего себе. Молодой же вроде еще старичек был. Еще у меня вел в свое время. А Ашкенази этот выскочка, одногруппник мой. Хорошо учишься?

Марк кивает.

ЗАВОТДЕЛЕНИЕМ. Молодец. (вздыхает, выпрямляет спину, выставляя вперед массивную грудь) Будем вместе дежурить. Как тебя звать-то?

МАРК. Марк.

ЗАВОТДЕЛЕНИЕМ. Какое красивое имя. Ночные дежурства, молодой человек, коварная вещь. Коварная, да. Но ты привыкнешь. Поднимешься потом ко мне в офис, хорошо?

Марк неуверенно кивает. Завотделением встает. Марк вскакивает. Завотделением уходит.

Входит Глебов.

ГЛЕБОВ. Что за тетя? Она тебя клеит стопудово. Угощайся.

Глебов ставит на стол стаканчики кофе и кладет упаковку печенья. С треском вскрывает упаковку. Берет себе один стаканчик и одно печенье.

МАРК. Это завотделением. Вы можете, кстати, с ней поговорить. По своему делу.

ГЛЕБОВ. (отпивая из стаканчика) С этой? С этой точно не договоришься. Бери, че ты? Это просто так.

Марк берет свой стаканчик и печенье. Глебов усаживается на край стола, сметает крошки с пальто.

ГЛЕБОВ. Кофе дрянь. Че я сижу тут? Скукота. (отставляет стаканчик и берет попавшуюся под руки журнал, листает) Тааак… (читает) Рано стала вдовой… ага… супруги во время медового месяца путешествовали по Шри-Ланке… Так… Крокодил утащил мужа под воду, пока тот мочился в лагуну. Обезображенный труп всплыл через пару недель без рук и ног. Ну дак, кому понравится, что какой-то хрен ссыт на твой дом.

Глебов бросает журнал обратно.

ГЛЕБОВ. Что я сижу тут? Не откроешь ведь ты мне?

МАРК. Опять?

ГЛЕБОВ. Ладно. Напарника твоего дождусь. Его подкуплю.

МАРК. Вас же арестуют.

ГЛЕБОВ. Я обещал.

МАРК. Тут что-то другое у вас.

ГЛЕБОВ. Что-то другое? У тебя девушка есть?

МАРК. Нет.

ГЛЕБОВ. Ну вот видишь.

Опускается лифт. Из лифта выходят САНИТАРЫ – тощий мужик и мужеподобная женщина. Санитары толкают тележку с трупом.

МАРК. (Глебову тихим голосом) Вы тут сидите. Потише только.

САНИТАР. Принимай покойничка. Свежак.

ЖЕНЩИНА-САНИТАР. А это кто?

МАРК. Это… Преподаватель мой.

ЖЕНЩИНА-САНИТАР. Здрасте.

Глебов важно кивает. Женщина-санитар уходит. Мужик-санитар подходит к столу.

САНИТАР. О, печенка! (берет со стола печенье) Первый раз? Страшно? (ржет) Такую знаешь тут бабенцию привезли вчера. Зачет фигурка. Ох ты ж. Конфетка.

ГЛЕБОВ вдруг сплевывает на пол, попадая на ботинки Санитару. Санитар растеряно смотрит на свои ботинки.

САНИТАР. Ты кто? Че эта за…?

ГЛЕБОВ. Братка тут мой лежит. Мертвый. Его хачи сегодня порезали. Караулю вот теперь. Шоб не ушел. Че пасть раззявил?

САНИТАР. Что? Эта…

ГЛЕБОВ. Не нравится мне как ты не уважительно про мертвых разговариваешь. Не по-человечески как-то. Ну Ты че бумбарашку-то включил? По жизни ты кто?

САНИТАР. Че та… я эта… не понял.

ГЛЕБОВ. (повышая голос) Хули не понял ты, хорек? Ты в уши что-ли долбишься? Ты прямо здесь сейчас незнакомым пацанам предъяву кинул. Женщину мертвую оскорбил. А может она мать чья-то или дочь. Жена может. Бывшая. Я же пока интересуюсь только, откуда ты выпал такой резкий и неожиданный? Думаешь, мертвый он не человек?

САНИТАР. Да я печенку просто взял. Че начинаете…

ГЛЕБОВ. Завали жало свое! Ты братика моего разбудишь.

САНИТАР. Ну, извините. Извините. Я же не знал… Я пойду.

ГЛЕБОВ. Иди. Стой. Печенку оставь. Ага. Теперь иди.