Читать книгу: «Расколотый мир», страница 4

«НА ЧЕТВЁРТОМ ЭТАЖЕ»

«Всё, что я когда-либо делал – я делал для человечества; ради мира, в котором не будет унижения и притеснения бедных со стороны богатых».

Никола Тесла

В этом мире так много невежества, ненависти и насилия… Пугающий облик разрушенных городов, выжженные леса, «подправленные» ядерными взрывами материки, а ещё толпы безымянного народа, обречённого на жалкое существование в подворотнях старых домов… – таким я его видел, собирая с помоек объедки, чтобы просто не умереть от голода. Однако я, № V447, никогда не сдавался! Не сдамся и сейчас, хотя искать уже нечего… да и больше мне не нужно.

Тихо играет виниловая пластинка забытого композитора. Звенящая мелодия пустынного одиночества во всей красе подчёркивает вид ночного города через обвалившуюся стену с четвёртого этажа. Следы крови и отверстия от пуль лишь подтверждают тот факт, что сюда никто не вернётся. Помимо горящего костра в топливной бочке, тут есть столик с граммофоном, пять стульев и сидящие на них слушатели, а также офисное кресло и тумбочка с разбитым телевизором на радиоантенне. Как бы мне хотелось включить какую-нибудь телепередачу и погрузиться в воспоминания о безмятежных вечерах в семейном кругу! Но нет больше ни семьи, ни электричества. И никто не ведёт эфир.

Я отпиваю из кружки и откидываюсь на спинку кресла, расслабленно поглаживая пальцами винтовку с прицелом ночного видения. Отсюда я могу наблюдать за улицей, окружённой небоскрёбами – вернее, тем, что от них осталось. Металлические ограждения, заваленные проходы и один-единственный выход в неприметной улочке… Даже не знаю, почему я полюбил именно этот этаж. С этой высоты я не раз наблюдал, как внутрь двора пробирались члены правительственных организаций. В такие моменты я обычно тихо скрывался в лабиринте этажей – благо, что конструкция дома имеет множество аварийных выходов. Тогда я действовал осторожно, сидел в тени и не высовывался. Теперь – я на самом видном месте, попиваю кофе и надеюсь на то, что меня заметят. Хоть кто-нибудь, хотя бы один человек, сумевший выжить в этом безумном мире. И мне плевать на его мотивы!

Кофейная гуща на дне кружки вырисовывается в фигуру, похожую на паука. Я с любопытством наклоняю кружку, рассматривая её с разных ракурсов, и невольно перевожу взгляд на своё предплечье. За прошедшие годы я сильно похудел, кожа натянулась, как будто под ней нет мышц, остался лишь скелет. Годы… или гораздо больше? Время летит так быстро… И только этот старый телевизор наделяет иллюзией неведения о реальном времени.

Я откашливаюсь, прочищая горло. Голос хриплый, словно не использовался годами. Затем медленно поворачиваюсь к своим слушателям. Каждый из них застыл в вечном ожидании, в глазах – пустота и бесконечная усталость. Они – моя аудитория, свидетели моих мыслей и бредовых монологов. Они не задают вопросов, не осуждают, не перебивают. Они просто есть, и этого достаточно.

Я поднимаюсь с кресла, стараясь не шуметь. Подхожу к граммофону и осторожно поднимаю иглу с пластинки. Музыка обрывается, и в комнату врывается оглушительная тишина, нарушаемая лишь потрескиванием огня. В этой тишине я слышу шепот ветра, проникающего сквозь дыры в стенах, и тихий стон города, умирающего внизу.

– Фантазёры верили, что причина всех бед – вмешательство инопланетян в культуру людей. Какая чушь! – фыркаю я, небрежно махнув рукой. – Необразованное стадо готово поверить в любой бред, лишь бы закрыть глаза на реальность – ради выгоды алчные правители всегда шли к войне, не раскрывая всех своих карт в этой сложной геополитической игре…

… Когда наступила эпоха технических прорывов и время войн, которые повлекли за собой социальное расслоение и непосильные налоги, почти все люди мира в одночасье стали нищими. Поначалу они побирались и жили в тесных коммунальных квартирах, деля одну комнату с другими семьями. Особо ущербных и больных выгоняли в заброшенные районы. По новому указу лорда-президента, каждому жителю под кожу вживляли микрочипы, заменяющие привычные документы. Не успели мы привыкнуть к этому, как у нас отняли и право на личность. Теперь только богатые могли позволить себе такую роскошь, как имя, – остальным приходилось откликаться на номера. Затем начались мятежи и восстания, и, дабы избежать ещё и гражданских войн, больных и обездоленных начали расстреливать.

Олигархи настолько сильно увлеклись этим процессом, что не успели сами оглянуться – как во всём мире остался лишь один город, поделённый на сектора. В самом его центре расположился Мегаполис – цитадель богачей, которая дольше всех была защищена от чумы и последствий войны. Пф! Наивные. Они думали, что это их не коснётся… Хотя стоит отдать должное – уж что-что, а контролировать условия они умели! Но всему приходит конец. Как гласит поговорка, "чем выше горы – тем злее козлы". Или это не так говорится?.. Не знаю, как насчёт козлов, но "баранов" на эту вершину полезло немало. Ты, ты… и ты, наверное. В общем, я оказался в числе тех самых "баранов", которым пришлось пробиваться к Мегаполису сквозь руины старого мира. Голод, болезни, мародёры – это был сущий ад. Но мы шли, ослеплённые надеждой на лучшую жизнь, на безопасность и хоть какую-то стабильность…

Думаю, стоит начать с того, что в какой-то период своей жизни я лишился всего, ибо группы правопорядка уже перестали считать нас за людей. Эти судьи ничем не отличались от разбойников с большой дороги. На улицах творились бесчинства, жители гибли, как мухи. А затем одному из республиканских лидеров вверили контроль за территорией, на которой некогда находился мой дом… Да, все вы его хорошо знаете, ведь он – главный гость нашей программы. Встречайте Эскобара! И, пожалуйста, не обращайте внимание на его… э-эм… неполноценный вид. Это сейчас он с нами лишь частично, но когда-то в его теле было гораздо больше "деталей".

Эскобар… ненавижу это имя. Он забрал у меня всё, что я имел. Абсолютно всё. При первом нашем столкновении я не рассчитывал на то, что выживу, но ради спасения семьи был готов отдать и такую цену, как жизнь. К сожалению, отбиваясь от его охраны, я получил много ран и потерял сознание. А когда очнулся, то обнаружил себя рядом со своей женой – в куче мёртвых тел, выброшенных за городом…

Мне пришлось скрываться, а потом бежать в заброшенную часть города, где я питался тем, что удавалось найти среди мусорных куч, что мог украсть или забрать. Под влиянием разных причин, люди утратили такие человеческие качества, как сострадание и общность. Они начали убивать друг друга за ресурсы, а некоторые и вовсе ударились в каннибализм; от голода и животного страха их настигло безумие.

Но то был сбой в психике, а есть ещё более ужасная форма изменений – метаморфозы, нарушающие все законы природы. Целые группы людей приобретали сходство с ожившими мертвецами из старых кинофильмов. С потухшим взглядом и искалеченным телом, они только выглядели измождёнными, но проявляли огромную силу и жестокость, несопоставимую с человеческими возможностями. Из-за этого их быстро прозвали упырями. Они не восставали из могил, не заражали вирусом – они просто… менялись. Почему? Кто их знает. Я так и не понял. Впервые я встретил упыря на ночной улице, скрываясь от отрядов преследователей. Он двигался неестественно, рывками, как сломанная марионетка, и издавал утробное рычание, которое пробирало до костей. А лицо… лучше бы я этого не видел. Я по-прежнему не могу забыть эти осколки зубов, торчащие из окровавленного рта существа, которое когда-то было человеком… Да и как их забудешь, когда напоминание о них постоянно перед глазами?

Всё началось с «фальшивок», или, как мы их ещё называли, «альтернативно-живых». Фальшивки появлялись на улицах под видом сознательных граждан, сначала поодиночке, затем организованными группами, занимались, с первого взгляда, обычными делами: посещали кафе, выгуливали животных, спортом… Но стоило случайным прохожим подойти ближе, как самые проницательные замечали странности в их поведении. Те "ели" ложками из пустых тарелок, на поводке у них были игрушки, они повторяли одни и те же движения, словно зацикленные эпизоды кинофильма. Однако к тому времени, как прохожие успевали заметить это, становилось поздно – фальшивки бросались на них и разрывали прямо на месте. Они всегда выжидали, когда добыча сама попадёт к ним в руки. Звали на помощь, приглашали, оказывали услуги… – в общем, делали всё возможное, чтобы привлечь внимание. Идеальные ловушки для доверчивых граждан. О них не писали в газетах и не упоминали по телевидению, как будто СМИ что-то тщательно скрывали. Очевидцы рассказывали о чудовищных укусах, об изуродованных телах, об истошных криках, внезапно обрывающихся в ночной тишине. Говорили, что от фальшивок за версту разит парфюмом, как если бы они заранее проливали на себя содержимое всего флакона, маскируя какой-то чужеродный запах.

Очень скоро Республика принялась уничтожать их, не вдаваясь в детали. Подозрительная компания? – Уничтожить! Несанкционированный выход в комендантский час? – Расстрелять! Странное поведение? – Сжечь!.. Республиканцы действовали грубо, но эффективно. Улицы пустели, страх сгущался, а вместе с ним росло и недоверие. Любой незнакомец казался упырём, любая улыбка – замаскированной угрозой. Паранойя стала неотъемлемой частью повседневности. Наверное, отсюда и пошла стрельба без разбору, как и равнодушие к мольбам о помощи.

Таким был порядок нового мира. Но находились и те, кто не желал мириться с делением на касты. Александр, в прошлом – политический деятель из России. Леонель – беглый медицинский работник из Франции. И Мартин – немец-полиглот, бывший военный и учитель истории. Судьба свела меня именно с этими людьми. Разумеется, их имена в новом миропорядке были обозначены набором из букв и цифр, однако мы сошлись на мнении, что впредь не станем называть друг друга по номерам как безымянную скотину. Что касалось национальности – это больше не играло роли. Впервые за всю историю человечества, мы поделились на две стороны – защищённые от болезней и материальных недостатков Неприкасаемые и примитивные Убогие – скитальцы заброшенных городов, пришедшие в последний оплот человечества, прежде чем биологическое и атомное оружие уничтожило их страны и всё вокруг. Богатые и бедные, иными словами. Только это различие стало официальным и более очевидным.

Александр – харизматичный лидер, он подтолкнул нас к созданию группы сопротивления «ЦЕПЬ». Всё было серьёзно, у нас даже появился свой отличительный знак – три руки, сжимающие кольцо из цепи. Символ прочности, веры и единства. Конечно, многие сомневались в уместности этого знака, ведь почти у всех народов цепи ассоциировались с кандалами, но Александр всегда отстаивал свои решения. Его слова находили отклик в душе каждого, кто хоть раз услышал их. Он говорил о справедливости, о свободе, о праве на достойную жизнь, о том, что каждый из нас – звено в цепи, и если хоть одно звено сломается, вся цепь рухнет. Был убеждён, что именно цепь, собранная из отдельных звеньев, лучше всего отражает нашу силу. И мы верили ему, видя в его глазах решимость и веру в наше общее дело. Некоторые сравнивали Александра с героем давно ушедшей эпохи, чьё имя – словно маяк, ведущий к победе. Мы знали, что на нашей стороне правда, что на нашей стороне будущее. И мы шли за ним вперёд, несмотря ни на что.

Тактический лидер Мартин разрабатывал планы, отвечал за сохранность провизии и оружия. Он верил, что знание истории – это ключ к будущему, и его уроки часто начинались с фразы: "Забудьте о своих номерах, вспомните, кем вы были раньше". Его осведомлённость в военном ремесле и олицетворение гения поражали нас, но в то же время у него был скверный характер. Не знаю, был ли он таким уже в мирное время – тогда не завидую его студентам! – или стал позже, но излишняя подозрительность, грубость и цинизм превратили его в настоящего психопата. Я собственными глазами видел, как он в приступе ярости выпустил всю обойму в одного из солдат Республики, а затем набросился на члена нашей группы и избил его до полусмерти только из-за того, что ружьё горемыки дало осечку. Это – поведение человека, которому нельзя доверять, но всё же мы держались друг за друга. «Скованные одной цепью, связанные одной целью». Эх. Прямо ностальгия берёт, когда я вспоминаю эти строки…

Именно благодаря своим знаниям и невероятной интуиции, медик Леонель заслужил негласное лидерство. Никто не голосовал, никто не выбирал, но в критических ситуациях все смотрели на него. Его спокойный, взвешенный голос мог утихомирить панику и направить действия в нужное русло. Он не жаждал власти, не раздавал приказы, а лишь предлагал наиболее логичные решения. Он редко говорил о чём-то ещё, кроме своей работы, и славился способностью бесшумно передвигаться – из-за этого прослыл Призрачным Доктором. Был бы он убийцей, его враги бы даже пикнуть перед смертью не успели. Но тогда бы он не был Доктором. Он ставил диагнозы с одного взгляда, определял надвигающиеся осложнения за недели и лечил так, как будто владел магией. Вылеченные им люди не желали покидать группу сопротивления, так как подхватить смертельные болезни можно было буквально из воздуха. Из сотни практикующих медиков, на моей памяти, только один был способен отличить мутаген от поливитаминов, а Леонель оказался одним из тысячи; он проводил сложные операции и ампутации, которые нередко оказывались единственным путём к спасению. Языки у всех народов различны, но анатомия и физиология одинакова – и он в ней отлично разбирался, благодаря чему поставил на ноги немало отчаявшихся людей. Слухи о его аутизме ходили постоянно. Он избегал зрительного контакта, часто повторял одни и те же фразы, проявлял странные, на взгляд обывателя, ритуалы. Но разве это имело значение? Он был гением, сосредоточенным на своей работе, отдававшим все свои силы спасению других. В мире, где царил хаос и смерть, его аутизм был не проклятием, а благословением, даровавшим ему невероятную концентрацию и способность видеть то, что ускользало от внимания других.

Сначала мы были горсткой идеалистов, живущих надеждой на лучшее будущее. Первые наши действия были осторожными и направлены на распространение информации. Мы печатали листовки, в которых разоблачали ложь Системы, рассказывали о страданиях Убогих и призывали к объединению. А затем начали устраивать диверсии на предприятиях Неприкасаемых, освобождали Убогих из трудовых лагерей. Каждый успех вдохновлял нас и привлекал новых сторонников. «ЦЕПЬ» росла и становилась всё более заметной силой. Неприкасаемые начали воспринимать нас всерьёз.

Но борьба за свободу всегда сопряжена с жертвами. Мы знали, что рано или поздно нам придётся столкнуться с жестоким сопротивлением. И этот момент приближался с каждым днём…

Опущу детали наших перемещений и дальнейшее развитие. Прошло немало времени. На фоне многих потрясений, пройдя путь от бродяг к малой армии, мы забыли, что у каждого из нас под кожу встроен микрочип, который снабжён не только данными о самом человеке, но и схемой передвижений по зарегистрированной местности. Долгое время они считались сломанными, – и лишь потому мы отмахивались от идеи их извлечения, – однако в один момент выяснилось, что центр передачи данных починили. Согласитесь: сотни электронных значков, собравшихся на одном месте в заброшенном районе, – это более чем просто подозрительно. В одночасье Республика нанесла сокрушительный удар по нашей базе. Александр был убит, армия распалась, а те, кто выжил, бежали в канализацию и трущобы, зная, что за ними не последуют. Упыри были повсюду. Эти твари, некогда существовавшие в облике людей, наводили страх даже на вооружённых до зубов «Чистых». Я, Мартин, Леонель и другие убедились в этом, когда мы спустились в Их мир.

Обитание упырей ни с чем не спутаешь: амбре гнили и канализационных зловоний, отвратительный коллаж из застрявших в проходах мёртвых тел и длинные кровавые дорожки вдоль кирпичной кладки, от вида которых вырвало даже сдержанного Леонеля. Эти существа не были просто дикими зверьми, жаждущими набить чрево плотью. У них был разум, и в этом разуме присутствовало нечто демоническое, коварное, что-то чуждое человеческому сознанию. Словно развлекаясь, они сшивали мертвецов вместе, создавали из них немыслимые фигуры и декорации. Помню, рассматривая подобие алтаря из трупов, я сжал пистолет в руке настолько крепко, что от хруста костяшек пальцев все вздрогнули. Освещая путь фонарём, я начал проклинать себя за то, что не взял запасные батареи – уже через пять минут фонарь стал предательски гаснуть. Где-то рядом раздавался звук капающей воды, отражаясь эхом от холодных скользких стен; зловонные массы чавкали, иногда ноги наступали на что-то твёрдое, ломая и разнося хруст по тоннелям. Мы находили лестницы, но тяжёлые люки не поддавались нашим усилиям.

Очень странно выглядел Мартин, когда всматривался в один из тоннелей, не замечая нашего отдаления до тех пор, пока кто-то не окликнул его. В этот момент он напоминал марионетку на арене цирка, внезапно осознавшую, что её нитями кто-то управляет. Дрожащие тени, резкие и громкие звуки, скрежет по стенам… Повсеместно ощущалось наблюдение из темноты, и всеми нами овладело ожидание чего-то скверного.

Меня до сих пор трясёт от ощущения, словно порой я замечаю что-то немыслимое, не поддающееся описанию и ускользающее из внимания. Восприятие меня раньше не подводило, и поэтому я часто спрашиваю себя: в порядке ли моя психика сейчас? А ещё я ношу с собой часы и делаю пометки на руке – на случай, если увижу что-то странное. Мои компаньоны тогда точно что-то видели, но, растерянно оглядываясь, они признавались, что выпали из реальности на минуту или две. Словно их сознание отключилось, и они просто забыли, на что смотрели.

Но настоящий ужас нахлынул тогда, когда француз схватил меня за одежду и указал на верхнее сооружение, поддерживающее свод канализации стропилами и каменной аркой. Это была последняя капля моего сосредоточения. Спустя годы, моя память так и не смогла выбросить подробности этого чудовищного убийства, оставившего надувающуюся пузырями кашу на стенах и потолке. Перед тем, как свет погас окончательно, мы увидели освежёванные до костей останки; от них шёл густой пар, словно их обварило кипятком, а вязкая плоть ещё продолжала растворяться в непонятной грязно-зелёной массе. Был ли это кто-то из упырей или неудачно подвернувшиеся на пути дикари – этого мы так и не узнали. Как не узнали и то, с Чем именно мы разминулись путями буквально на несколько секунд.

Не с преувеличением скажу, что вылетели мы из этого подземелья почти вслепую, бежали, словно напуганные мыши. Чуть позже мы нашли приют в старом баре, посреди разрушенной улицы давно забытой части города. Через разбитые окна пробивался тусклый свет, освещая пыльный пол, усыпанный осколками стекла и обломками мебели. Запах плесени и старого дерева пропитал всё вокруг. Но после того, что мы видели внизу, это место показалось настоящим дворцом.

Когда Леонель перевязывал мои раны и щипцами вытаскивал из-под кожи чип, перед глазами ещё кружились эти свежие воспоминания. Я не был до конца уверен в том, что увиденное мной – реально, а не результат умопомрачения из-за проведённого в темноте времени. Я слышал разные версии. О существовании так называемых «дьяволов», о которых часто говорили под морфием Убогие. О генетических экспериментах, о мутациях, об инопланетных тварях… Фанатики упоминали магию и высшие силы за пределами человеческого понимания. Кто-то утверждал, что всё случившееся – это смешение науки и древних заклятий, явившихся к нам из другой реальности. Что в попытке испытать искусственный интеллект, какой-то чудак внёс в алгоритм запрос на создание формулы призыва чего-то, или кого-то – из иного мира… и нейросеть нашла ответ, в результате чего наша реальность сломалась и поплыла, словно восковая фигура в печи. Во что верить, когда всё это имеет место быть? Мы долго спорили об абсурдности этих рассуждений, но должно же быть какое-то объяснение!