Он бы и дальше любовался ее фото и видео, но планшет у него отобрали, сказав, что на его выдачу еще не было официального разрешения сверху. Пообещали ускорить процесс, увидев немую мольбу в его глазах, и посочувствовали, при этом сообщив, что пока ничем помочь не могут. Тогда он выпросил у караульных несколько листов бумаги, и карандаши, которые они где-то все же достали, намекнув, что бутылку виски было бы гораздо легче найти на территории комплекса. Но его не мучала жажда, его мучало зарождающееся чувство. И он, вспоминая свои юношеский, и довольно непродолжительный опыт рисования, набрасывал ее лицо на бумагу, понимая, что главное – ее суть, душа этой женщины, ускользает от него. Его что-то подводило, то ли слабая техника, то ли сбитые пальцы, но он продолжал свои попытки, и легче было бы убить его, чем отобрать у него эти нехитрые предметы для рисования. Которые вдруг стали для него самыми ценными, в его странной и одинокой жизни. Проводимую за решеткой. Живя лишь этим – повторением ее образа. И когда он возвращался с очередной тренировки, он опять оживлял в памяти ее глаза. Плавные линии изящной головы, тонкой шеи… Как-то он взял в руки домбру, и представил ее героиней сказки, которая ждет его, плененного воина, домой, и только с победой, только если он освободится сам, явив миру свою истинную силу, то получалось уже лучше. Точнее.

И только когда он вспомнил, что у казахов были и женщины воительницы, настоящие джигиты, он ощутил чувство, что он что-то нащупал, какой-то стержень, на которой держалась ее богатая и многогранная личность, ее характер и многочисленные таланты. Он выделил один рисунок, который был, может внешне и не самым похожим, но, на его взгляд, точно передавал ее саму, ту мысль и энергию, которую она то прятала, то несла людям. И убрав другие наброски, он прикрепил ее портрет к подходящему по размеру куску картона, которым также разжился у охранников, и, смотря на него, понимал с тоской, что в такую девушку он бы влюбился. Или, вернее, уже влюбился. Как в мечту о свободе, как в образ той жизни, которой у него никогда не будет. И не было. А может и просто под воздействием гормонов, своего родного тестостерона, который он так щедро выбрасывал в свою кровь, выполняя по всей науке многочисленные силовые упражнения. Но это все же был не только зов плоти, для него она стала криком души, сказкой, музыкальную тему к которой он подбирал, сидя все так же на полу, под несильным освещением коридорного освещения, поигрывая негромко на своей домбре.

Но сидя перед портретом этой женщины, будто олицетворяющей собой само совершенство и гармонию, он почему-то видел ту, которую он убил в машине с британским флагом на крыше. И она опять шептала ему – вали отсюда к такой-то матери. И он, неожиданно для себя, словно посещенный вспышкой озарения, связал ее слова с тем, что произошло позднее – с тем взрывом, с той сферой, которая вырвалась из машины, и умчалась прямо в небо. И он понял, что она не хотела, чтобы он видел того, что случится позже. Она свое последние силы отдала ему, спроваживая его с места своей смерти. Будто любящая его женщина.

Глава 19.

Смерть и новые горизонты.

– Ну да, я так ему и сказала – вали на хрен отсюда подальше, солдат. Или к такой-то матери. Ты же примерно так говоришь всем, кто приходит к тебе с просьбой о пожертвованиях на какие-то, смешные на твой взгляд, благотворительные цели? – Ангелла пристально посмотрела на Гранж, которая, нисколько не смутившись от такого толстого намека в свой адрес. Она даже зарделась, словно ее прилюдно похвалили за выдающиеся заслуги в деле оказания помощи жертвам домашнего насилия. На самом деле, Ангелла не хотела, чтобы солдата зацепило ударной волной от ощутимого взрыва, который сопровождает выход ядра из тела, но не стала это озвучивать. После выпада в сторону Гранж это бы показалось признанием своей слабости. А она была в этот вечер такой сильной…

Ангелла покачала головой, и неожиданно улыбнулась. Она была явно в хорошем настроении, и это всех удивляло. Они с Глорией уже устроились в комнате, и теперь вели себя, как настоящие и опытные антикризисные менеджеры, неожиданно такие прекрасные, словно это было бонусом для их клиента. Который представлял собой зашедшее в тупик правление крупной корпорации, пригласившее их для устранения целого вороха накопившихся проблем. Или вернее, они сами пригласили себя, понимая, что никто кроме них не обладает ни волей, ни навыками изменить ситуацию к лучшему. Они эффектно появились, и их поначалу никто не узнал. Кроме Асраила. Но когда Ангелла сняла очки, и представилась сама и назвала свою спутницу, обведя всех своих ничуть не изменившимся взглядом, в котором читалась привычная решимость, и даже нечто новое, более ясно осязаемое и сильное, Каталина вскочила со своего места и кинулась к ней, широко раскрыв руки. Вопя от восторга. Они обнялись, потом Глория так же радостно и воодушевленно обнялась со своей сестрой, и в зале еще долго стояли их крики радости. Потом к ним, слегка смущаясь, подошли с поклонами Асраил и Гуннар, которые тоже получили свою порцию жарких объятий. Только от Глории в этот раз, которая наслаждаясь и собой, и вновь обретенными родственниками. А Ангелла смотрела на Асраила с легкой усмешкой, явно что-то замышляя в его адрес, и как-то особенно тепло улыбнулась Гуннару. Сидели, так и не встав, только Гранж и Морган со своими болванчиками в лице ВЧ, которые улыбались, но уже более осмысленной, и не такой пугающей улыбкой.

Ангелла поняв основой вопрос вечера – почему она теперь восточная фея, и пообещала ответить на него позже. Или никогда. Будет зависеть от времени и ее настроения. Это не главное, подчеркнула она, ее внешность – это дело второе. Она так мало внимания уделяла ей, как традиционно, так и особенно сегодня, когда перед ними, Неприкасаемыми, замаячили такие мрачные перспективы…

Ей пришлось также заверить членов своей Семьи, что она обязательно расскажет про то, как она нашла считавшуюся погибшей Неприкасаемую. Но начала она свой рассказ с того момента, когда прибыла в Прагу, по просьбе своего Хранителя, которого беспокоила судьба его дочери. Ну и прошла по всей цепочке событий, от чего Асраила и Моргана бросало в самый настоящий жар, и такой же реально ощутимый холод. Которыми они сами прожигали или охлаждали свои внутренности, не понимая нейтрального настроя Ангеллы. И уже представляли себе отдельный, персональный разговор с ней, или вернее, беседу с пристрастием, и возможно, с элементами пыток. В виде пришедшей в законную ярость и требующей крови, и отмщения Ангеллу, на которые та имела полное право.

И да, Неприкасаемая не выказывала никаких признаков гнева, а лишь взяла на себя роль умелого рассказчика, используя свои навыки писателя, рассказчика удивительных историй. Иногда бросая взгляд на Глорию, которая помогала ей уловить ускользающую нить повествования, и Ангелла опять звучала уверенно и интересно, описывая события со своей точки зрения. С позиции то сидящей в клетке пленницы, то воительницы, уничтожающей солдат Темного Легиона. То делясь своими впечатлениями – каково это – сначала получить в живот заряд дроби, а потом проходя смертельный метеоритный дождь, попасть под стену осколков разорвавшейся гранаты.

И вот она уже дошла до того момента, когда она, готовясь отойти в мир иной от руки солдата Асраила, чувствовала себя, как рожающая женщина, понимая, что из нее уже показалась голова младенца – ядро, которое готово было вырваться из фатально поврежденного тела. При этом она все же сбилась с рассказа, и уколола тонкой шпилькой непробиваемую Гранж, которая слушала всю эту историю с явно выраженным сарказмом и недоверием. Чем и разозлила Ангеллу, которая сейчас хотела больше всего на свете хлестнуть чем-нибудь тяжелым по лицу своей мерзкой родственницы, но удержалась. Погасила свой деструктивный порыв усилием воли.

Ангелла улыбнулась, словно бывалый тамада после рассказанной шутки, на удивление свежей и без бороды, и обвела взглядом собравшихся. Неприкасаемые напоминали школьников, которых пустили на время посидеть за этим большим столом для взрослых. Каталина явно переживала с ней каждое ее приключение, бурно реагируя на каждый неожиданный поворот истории. Асраил был заинтригован, но мрачен как никогда, Морган пытался казаться все меньше, и почти сполз на пол, дрожа и вытирая пот со лба. Гуннар с тихой радостью реагировал на эпизод с разгромом шпаны Моргана. Загрустил, когда Ангелла упомянула про героическую смерть Толстого Джона. И с еще большим уважением посмотрел на свою воинственную и смелую родственницу. Глория внимательно поглядывала на своих вновь обретенных родственников, понимая, что перед ней открывается целый фронт воспитательных работ. Ведь Ангелла попросила ее перед этим собранием взять на себя роль мотиватора, тонкого и умелого HRспециалиста, который будет настраивать их родственников на рост и раскрытие в себе лучших качеств. Особенно, бойцовских. И теперь она смотрела то на них, то в окно, на город, где уже наступала ночь, и освещение в комнате стало ярче. А под стеклом, в центре стола, сверкали доспехи Легиона, намекающие на то, что грядет эра боев и славных битв.

Ангелла отпила воды, и продолжила свое выступление перед аудиторией, которую она уже захватила полностью. Даже ВЧ, которые негромко бормотали что-то различимое, постепенно сбрасывая с себя охватившее их оцепенение.

– И когда шар вырвался из меня, и вокруг уже не было нежелательных свидетелей, только вдалеке виднелись приближающиеся машины пожарников и спасателей, и посапывала негромко лежащая на земле без сознания Власта… Я взлетела вверх, впервые избежав нашего традиционного ритуала, во время которого наши ядра, после смерти старой оболочки, попадают в новое… Впервые возле меня не было моего Хранителя, и всей его магии, и заклинаний. И капсулы, конечно. И прочих инструментов, облегчающих переход…

– Ну, ну! И что было дальше, не тяни, Ангелла! Хватит про это железо!!!, – Каталина вскочила с места и вена на ее шее пульсировала быстро– быстро, словно она сама подумывала о таком опыте, как о новой, революционной омолаживающей процедуре.

– Сказки какие-то, – отреагировала Гранж, и потрогала себя за живот, будто решив проверить, на месте ли ее собственное ядро. – А больше из тебя ничего не вышло? Типа нимба, сияния…

– Помолчи, Гранж! – хором отозвались все сидящие перед спикером, даже те, которые еще пребывали не в самом адекватном состоянии.

– А потом – наслаждение и свобода… Я вдруг поняла, что мы сами загнали себя в этот порочный круг – тела, оболочки, инструменты, ритуалы. Я осознала, как низко мы летаем, словно мы сами подрезали свои крылья. Я увидела там ответы на свои вопросы, я получила такой колоссальный заряд сил, что в первые в жизни, почувствовала себя по настоящему живой. Мощной. Способной на такие поступки и деяния, которые мне раньше казались просто неподъемными и не исполнимыми. Я стала еще одной звездой, я влилась в эту семью и систему светил, планет. Я познала космос.... Увидела тайное и древнее знание, и даже дотронулась до него… И поняла, что мы должны хотя бы время от времени достигать новых высот. И перестать бояться своей сущности, своей энергии. Иногда позволяя ей, то есть самим себя взглянуть на весь этот мир со стороны. Вернее, с высоты…

– Значит, момент смерти наших тел – это момент освобождения… И зарождения новых нас? Посвежевших? Более сильных? Но почему так происходит? В чем секрет такого преображения? – Каталинане выдержала и прервала свою сестру, завалила ее вопросами.

– И как ты влилась в новое тело? И почему ты теперь звезда Востока?!! – Гранж сверля Ангеллу взглядом озвучила то, что ее волновало больше всего.

Она пришла к выводу, что усилиями одних пластических хирургов или каких-то незнакомых ей Хранителей нельзя так было изменить и обновить Ангеллу. И дело тут не только в новом теле. Как вдохнули в нее новое вдохновение и решимость. И откровенную молодость. И чувственность. Черт возьми, и сексуальность!

Гранж вскочила с места и закричала на всю комнату, словно обвиняя свою гадкую родственницу в использовании запрещенных приемов.

– Ты что, действительно выпустила свое ядро наружу? Но ведь это запрещено! Это смерть! Это конец!

Глория улыбнулась загадочно, и все поняли, что она тоже владеет информацией об этом таинстве и преображении. Ну да, ведь ее тело тоже разрушили.

– Я не знаю, как и почему я стала другой. Я просто констатирую факт, – сказала, пожав плечами Ангелла, и все вздохнули печально. Опять загадка. – И, Гранж, успокойся, как видишь, я жива. А чтокасается моей новой внешности, я расскажу об этом позже, и на новом месте. Терпение, дорогие мои… Ну и по поводу запретов – у нас так много стереотипов, с которыми мы смирились, и даже не пытаемся опровергнуть их, живя с ними на протяжении тысячелетий....

Ангелла покачала головой, улыбнулась опять.

– Мы ведь так до конца и не поняли природу нашей силы, нашей энергии. Как мы оказались здесь, на этой планете… И почему именно здесь… И что собой представляет наша энергия. Наша сущность…

Морган встрепенулся и заулыбался, словно поняв, что наказание по какой-то неизвестной причине откладывается. И у него есть пока возможность ляпнуть что-то, но спустят ли ему его обычную дерзость?

– Ну, мы могли бы заказать исследование в каком-то научном институте. Выбрать одного из нас для опытов.... Правда, потом бы пришлось весь этот институт уничтожить…, – Морган в порядке своего обычного бреда, высказал одну из своих жутких идей.

Все громко зашумели, негативно встречая новое предложение своего вновь оскандалившегося родственника.

– Успокойтесь, никого мы не будем отдавать на опыты. И уничтожать мы никого не будем… Кроме…– Ангелла все-таки не удержалась и так грозно взглянула на Моргана, что тот опять пополз под стол, из-за которого он довольно явственно показался, озвучивая очередную отрыжку своего нездорового воображения.

– Я просто поняла, что это ядро – это как душа у людей. И над всеми нами довлеет этот страх расстаться со своим телом. Которое становится со временем нашей тюрьмой. Как тюрьма Легиона для штрафников. А у нас все-таки есть душа. Которую надо время от времени встряхивать. Возвращать ее в родную среду, стихию. В космос. И у нас есть, как я все-таки поняла, реинкарнация. Должна быть, только мы ее все время сами откладываем. А надо хотя бы иногда, хотя бы раз в тысячу лет подниматься и расширять горизонты нашего восприятия мира. И самих себя…

– Все это очень интересно и познавательно… Очень много пищи для размышлений. Ты права, Ангелла, нам надо усилить научную работу в направлении расшифровки нашего генома. Чтобы понять свои истоки. Корни. Генезис и бытие… И возможные направления развития. – Гуннар озвучил мысль, которую Ангелла горячо поддержала, показав ему большой палец.

– Ну а дальше…, – подсказала Каталина, смотря на Ангеллу, как на новую главу их секты.

– Дальше случилось то, что я увидела всех вас. Я видела каждого, вернее, ваши ядра, которые, как оказалось, не спрятать ни за стенами наших домов, коттеджей, особняков… И только тебя я не видела, – она обратилась к Гуннару, – ты ведь был за толстыми стенами наших казематов. Там, на Севере… – Они обменялись с ним многозначительным взглядом.

– И я очень удивилась, когда разглядела еще одно ядро, – Ангелла взглянула на Глорию, которая ответила ей подмигиванием, и улыбнулась широко, показывая своим волшебным телом изящное движение, будто она находится на танцполе самой большой в мире дискотеки, где и зашлась в своем энергичном и чувственном танце.

– И это ядро я обнаружила неподалеку от себя, в Праге. В то время, как вы, паршивцы, совещались о том, как подчинить себе мир, довольно далеко от меня, у берегов Великобритании. – Она с улыбкой посмотрела на Асраила, и тот взмахнул руками – что уж поделать, действительно, есть такой грешок за мной.

– И это была Глория? – выдохнула Каталина.

– Да, наша потерянная сестра, которая уже почти триста лет жила сама по себе. Она сама расскажет вам, если захочет, о мотивах своего поступка.

Глория улыбнулась при этих словах и жестом показала, что поделиться своей историей она не против. Ангелла продолжила.

– Скажу лишь, что я ее прекрасно понимаю. Мне и самой порой хотелось плюнуть на все и удалиться от всяких дел. От всех вас. Самоустраниться. И я почти так и делала. Взяв этот очень продолжительный отпуск. Или самоотвод. Уж очень мы все стали гнусными в последнее время. Эгоистичными и самовлюбленными. Тщеславными. Привыкшими к роскоши и статусу Неприкасаемых. Ничего не делая, чтобы этот статус подтвердить. Наполнить его смыслом и полезными для себя и для людей делами и поступками. А ладно, что тут говорить, вы это и сами прекрасно все знаете. Только не хотите признавать эту неприятную правду....

Все замолчали, как дети, которым намекнули, что у них могут забрать игрушки, незаконно присвоенными ими в магазине детских товаров. То есть, попросту, украденными. Морган усиленно моргал, понимая, что карательных санкций ему все-таки не избежать, а Асраил старался понять, что задумала его сестра. Которая решила воспользоваться своей новой энергией и внезапно открывшимся третьим глазом, и предложить, или вернее, поставить их перед новой реальностью. Где в Семье она – главная.

– А все-таки, ты мне нравилась больше прежней, – проскрипела Гранж, сравнивая Ангеллу нынешнюю с ее прежним обликом, который был запечатлён на старой фотографии. Также она была не прочь сменить тему. Ей тоже очень не хотелось никаких перемен, все чувствовали, что они с Морганом были главным балластом, который тянул всех их вниз. А Асраил и Каталина с Гуннаром, оставаясь достаточно равнодушными к их проделкам и нарушениям Кодекса, сами того не желая, потворствовали их порочным и преступным замыслам. Не говоря уже про традиционную нейтральную позицию Великой Четверки. И все поняли неожиданно для себя, что наступают новые времена. А возможно, и новая эпоха. Но что-то тревожное угадывалось в глазах Ангеллы.

А что касается Гранж… Нет, она не хотела расставаться со всем накопленным за свою долгую жизнь золотом, со всеми своими землями, акциями, недвижимостью и другими активами, которые постоянно росли и увеличивались. Словно раковая опухоль на ее ядре, которое она почти приручила, и сделала еще одним органом своего вечно дряблого и быстро увядающего тела. Еще одним аппендиксом, который постоянно дремал. А если бы проснулся и выбрался наружу, то это было бы для нее лишь патологией, которую можно вылечить хирургическим путем. Нет, никаких перемен! Она всегда будет такой влиятельной, богатой и сварливой! Наслаждаться своими капризами и вечно мрачным настроением. Пусть другие от этого страдают! Это ее жизнь, и при необходимости, она порвет все связи со своими родственниками!

– Нравилась прежней? – переспросила ее спокойным голосом Ангелла, взгляну на стену с фотографиями и слегка нахмурившись. – Прежнюю меня убили Морган и Асраил. И теперь с вами всегда буду новая я. Которая не позволит вам сохранить свой статус-кво. Морган, Гранж, ВЧ, ваши активы и капиталы послужат нашей Семье. Для новых проектов по благотворительности и финансирования деятельности, от которой зависит как благосостояние, так и жизнь людей. Миллионов людей. А также эти средства будут направлены для реализации наших, особо важных проектов. О них я сообщу позже. Скажу лишь, что от них зависит наше выживание. Всех нас, Неприкасаемых. Как вида. В случае отказа сотрудничать, я, с разрешения Легиона, беру вас под арест. И буду распоряжаться вашими активами и капиталами по своему усмотрению. Вернее, в интересах сохранения нашей Семьи.

Ангелла посмотрела на Гуннара многозначительно, и тот нахмурившись, и выразительно оглядел Моргана, Гранж и ВЧ, кивком головы подтвердил наличие такого разрешения. Он вновь оглядел ВЧ, но те опять будто утеряли всякую осмысленность в глазах. А разрешение, вернее, безоговорочную поддержку им решения Ангеллы, он выразил в телефонном разговоре, который состоялся не так давно. Он также сообщил ей почти твердым голосом, что он никогда не был сторонником Моргана. Лишь объектом его манипуляций и шантажа. Как и вполне откровенных и мерзких угроз.

А Ангелла уже начала обрабатывать свою сестру, направляясь к ней уверенно, и огибая их большой овальный стол.

– Каталина, душа моя, я давно хотела тебе сказать… Ты ведь не Гранж, ты же была другой. Куда делись твои лучшие качества. Сколько можно скакать по аукционам, по коллекционерам, вечно все скупать. Все время думать только обо всем этом золоте, картинах и прочей мишуре. Ведь ты всегда была такой отзывчивой и неравнодушной. Ты можешь быть другой, и будешь… Ты ведь такая талантливая. Ты можешь создавать и творить, помогать и людям, и нам. Время проснуться…

Ангелла уже стояла возле Каталины и настраиваясь на что-то внутри себя, положила свою руку ей на плечо. Та растерянно улыбнулась, но вдруг вздрогнула – по ее телу прошла такая горячая волна, которую намеренно или нет Ангелла пустила по ее телу, затронув само ее ядро, что с ней произошло нечто странное. Она сама будто побывала там, в открытом космосе, вместе с Ангеллой, отдалившись далеко от планеты, и увидела такие новые горизонты, такой размах и перспективы, что вся ее прежняя деятельность показалась ей какой-то несерьезной возней. Это же мелочи, суета, в которой она погрязла, когда есть другие миры, к которым вели появившиеся перед ней мосты. Там есть такая энергия, возможности и ресурсы, припав к которым ты можешь перейти на новый уровень своего развития. Достигнуть невиданной прежде ступени раскрытия своего потенциала. Ей казалось, что она сможет управлять потоками энергии, направлять ее туда, где она нужна. Ей уже хотелось быть с Ангеллой на этой крыше мира, чтобы охватывать новые горизонты, такие интересные и справедливые, а не манипулировать умами этих, по сути, ограниченных, и алчных любителей старины. Кто они? Жуки. И она, пристроившись рядом с ними, катала такие же навозные шарики. Строя ту же гору тщеславия, гордыни и богатства, которые котируются только в материальном мире этой планеты. В рамках этой достаточно ограниченной системы координат…

Ангелла убрала свою руку и отошла от нее. Каталина задышала часто, открыла рот и будто что-то темное вышло из нее. Освободив ее разум от пелены, которая окутала ее настоящую. Все внимательно наблюдали за этим процессом, а Гранж лихорадочно соображала, что она предпримет, если эта выскочка позволит себе подойти к ней – лягнуть ее или залепить пощечину. Но Ангелла больше ни к кому не подходила, хотя Гуннар был бы не против. Да и Асраил тоже. А Глория уже встала, и пританцовывая изящно, слегка размялась и подмигнула Каталине. "Все будет хорошо, сестра, не переживай!", – казалось говорил уверенный взгляд ее роскошных глаз.

– Посмотрите, во что вы превратились. – Ангелла уловила импульс Глории, и тоже изящно выгнула тело, указав по очереди на всех Неприкасаемых своих тонким пальчиком и окинув их взглядом своих восточных глаз. Ей хотелось быть менее грациозной, но ее новое тело, ее новый образ влияли на ней порой, и она иногда, неожиданно для себя, была слишком чувственной и даже сексуальной. "И как тут быть грозной", – подумала она, и слегка повела бедром. Черт.

– Ладно, с вами и так все понятно. Но посмотрите, во что вы превратили своих Хранителей? Где те великие мастера, гении. Мыслители, которых интересовали все области знаний – и философия, и математика, и астрономия, и искусства… Вы же превратили их в покорный, безмолвный персонал. В пластических хирургов. В лабораторных крыс, в докторов, которые штопают ваших убийц… Обслуживают ваши пороки и самые низменные страсти и замыслы. Почему наша школа Хранителей умерла?

Она все-таки топнула ножкой, но вышло это у нее слишком красиво, на ее взгляд. Она посмотрела на Асраила, и тот уже понял, о чем она собирается ему сказать.

– Ты создал самого великого Хранителя в нашей истории, Асраил. Ты, брат мой, когда-то рисковал собой, и не только для того, чтобы потакать своей жаждущей приключений и новых ощущений натуре. Месть, все мысли о правосудии для преступников, залили кровью твои глаза. А ведь когда-то, очень давно, ты разглядел этими глазами в том парнишке такой талант, который до сих пор служит вдохновением. И не только нам. А всем людям. Великий Тигель был великим во всем, он предвосхищал свое время, он приближал новые времена, он творил. Создавал новые каноны, он хотел покончить навсегда с этими мрачными образами и духами Средневековья. Он поселил в души людей надежду на обновление, на возрождение…

Асраил мысленно перенесся в то время, и понимал, что Тигель действительно был его лучшей находкой. Хотя, как казалось ему иногда, Закария мог бы со временем, приблизиться к планке, которую его Хранитель установил так высоко. Но вот только в какой области…

– А Легион? Морган!

Тот вздрогнул и казалось, уже готов был расстаться со всеми своими богатствами, только бы Ангелла перестала сверлить его своим обжигающим взглядом. Временами таким тяжелым. Удивительно сильным для такого внешне нежного тела. Да, Ангелла, ее натура, действительно довлела над своим новым телом, устанавливая присущий ей примат идеи, души над материей.

– Какому извращенцу могла прийти в голову идея создать…, – она горько усмехнулась, и всем стало так тревожно, что поняли – одна из святынь их мира была действительно осквернена, и они, все они принимали в этом участие, – так вот, кому могла прийти в голову создать Темный Легион? Вернее, набрать этот сброд и объявить его Темным Легионом? Только тому, кто действительно понял, что наш Легион стал почти декоративной структурой. Ты был прав, Морган. Гуннар, жду от тебя идей по реорганизации нашей главной силы. И очень быстро – у нас нет времени. Ты понимаешь, значение Легиона будет огромным, как и его роль в грядущих событиях…

Морган понял, что гроза миновала, и теперь будет проводиться аналитическая работа. Вызванная его догадкой. Он улыбнулся, но тут же погасил улыбку – на него очень тяжело посмотрел Гуннар, и он понял, что к делам Легиона его теперь и на пушечный выстрел не подпустят.

– А ты, Асраил, ты ведь стал почти как Морган, ты тоже удивил меня. Не скажу, что не ожидала от тебя этого, но все же… Ладно, мы это обсудим позже, – Ангелла, казалось утомилась, и ее голос дрогнул на последней фразе.

Асраилу захотелось курить так сильно, что он бы отдал пару лет за эту возможность. Но Ангелла давала понять, что время для перекура еще не наступило. Она заговорила с прежней силой.

– Морган, по поводу твоих несметных богатств. Даже не думай что-то утаить. Асраил лично будет следить за этим. Гранж, это касается и тебя. Как и ВЧ, конечно. И уже хватит притворяться идиотами, я сразу поняла, что вы прикидываетесь.

ВЧ к удивлению всей аудитории, сразу сбросили свои маски, вернувшись в свое привычное состояние и вид – скучные лица, выжидательный и откровенно холодный взгляд. Глория улыбнулась им, помахав рукой и они слегка смущенно помахали ей в ответ. Морган смотрел на них возмущенно, будто не веря тому, что они смогли провести его – короля интриг. А Ангелла ухмыльнулась, и многозначительно посмотрела на Асраила.

Все Неприкасаемые знали этот талант их брата – он всегда умел находить клады, как и следы преступников. Это было у него в крови. Но он охотнее выслеживал всяких негодяев, находя клады и сокровища только для поддержания своей оперативной деятельности. А как его упрашивала Каталина, веками надоедая своими просьбами – ведь один только сундук со старинными золотыми монетами мог потянуть по нынешним временам на миллионы. Или их можно было бы выгодно обменять на пару картин Пикассо, на которые она уже давно положила свой глаз. Но Асраил оставался непреклонным – его мало интересовало обогащение Каталины, которая и так жила во особняке, напоминающим по роскоши королевский замок. И настоящий музей, забитый под завязку древними и очень дорогими экспонатами. От древних саркофагов, покрытых золотом, до альковов и спальных гарнитуров французских королей. Обойдется.

– Да, у меня с Асраилом будет особая договоренность. Как и роль, которую мы будем игратьс ним вдвоем очень скоро. Как вы понимаете, он хороший HRспециалист. Ведь это его наемник убил меня, вернее, завершил начатое. А это помогло мне, в какой-то степени, прозреть… Так что мы вместе будем набирать новых бойцов.

Все покачали головами понимающе. Вдруг Гранж проворчала, все еще надеясь ускользнуть от длинных рук Ангеллы.

– А что за угроза, про которую ты говорила? Для чего нам новые бойцы. Как бы прокормить уже действующих…

Ангелла мысленно показала язык своей скопидомке сестре, и выжидательно посмотрела на Гуннара, отдавая военному право поведать об угрозе, которая надвигалась на них. Или, вернее, озвучить процедуру, которая была уже утверждена и инициирована ими двоими.

– Война, Гранж. Война. Мы готовимся к мобилизации всех наших сил. Переходим на военное положение. По этой причине, все присутствующие будут находиться в одном из бункеров Легиона. В одной из стран Северной Европы. И ваша эвакуация начнется согласно нашему расписанию. А это случится, – он посмотрел на свои наручные часы, – через 12 часов. И поэтому, вы будете оставаться здесь до назначенного времени и даты.

Гранж вскочила с места, громко возмущаясь, но Морган неожиданно быстро вскочил со своего места, и огрел ее сзади по голове слитком золота, найденный им на самом дне груды предметов, которыми он развлекал ВЧ.

– Как же ты меня достала сегодня, Гранж, – он покачал головой, а к оглушенной Неприкасаемой уже подбегали Каталина и Глория. Ангелла задумчиво наблюдала за этой сценой, словно понимая, что до конца этих двух существ исправить, или даже немного изменить к лучшему никому не под силу.

Морган развел руками и вернулся на свое место – ВЧ, словно извиняясь за свое долгое притворство, одобрительными аплодисментами встретили его выходку. Он слегка поклонился и расшаркался.

– А что ты увидела там, на высоте? – спросил ее Асраил, когда наконец все вернулись на свои места, а Гранж начала сопеть – это был ее собственный вид храпа.

– Увидела Кадавра. Его ядро. И еще несколько ядер. Которые, в отличие от наших, похожих на сгусток синей плазмы, горели черным огнем, с кроваво-красными вспышками и всполохами. И собирались в грозную стаю. Нет, скорее силу… Как я поняла, когда он унесся вверх, после того, как мы разрушили его оболочку, он обосновался там, в космосе. Собрав вокруг себя темные силы, уж не знаю, где он их нашел. Это своего рода предупреждение и нам, и людям – не стремиться найти иноземные формы жизни. Чего там только не найдешь. В этих темных и бездонных глубинах.