Закария умер для мира, о чем свидетельствовала его фотография в Зале Славы Легиона, но он еще очень долго будет с ней. И как сказал с провидческой, или детской мудростью Асраил, он будет ее Хранителем. Это, конечно, нонсенс, или по крайней мере, прецедент, но она пойдет на этот риск. Легионер с явными задатками художника и творца. Ему только нужна школа, где он отточит свои навыки, приобретет необходимую технику и волшебство последнего прикосновения мастера. И он должен узнать массу секретов и впустить в себя столько тайных знаний, и изменить свой взгляд на мир, что он сам, в конечно итоге, станет настоящим алхимиком. И художником.

– Как ты уживался с Закарией, с этой его двойственной личностью? Хотя, кого я спрашиваю…, – Ангелла усмехнулась, а Асраил только блаженно улыбался, попыхивая сигарой.

– Замечательно уживался. У него очень нестандартное мышление. Он не скучный. Мы дополняли друг друга. Хотя порой он просто изводил меня голосом своей совести… Но сейчас, он находится на ступени ученика. Подмастерья. Но задатки и потенциал огромные. Конечно, уже сказывается возраст, ему за сорок. Но ведь ты будешь рядом с ним. А что такое для Хранителя сорок лет…

– Но кто будет его учить, скажи мне…, – Ангелла вновь растерянно смотрела на Асраила, и он уже нахмурившись, смотрел на нее.

– А ты книгу Тигеля внимательно читала? В его записях тебе не встречался человек по имени Чичероне? –Асраил понимая важность момента встал и нервно заходил по беседке, а Ангелла смотрела на него взглядом пациентки, которая, наконец, встретила врача, который прервет ее долгие годы без ребенка и настоящего счастья в ее жизни.

– Читала. Но не все поняла. Так много зашифрованных символов. Кодов и формул… – в голосе Ангеллы слышались интонации настоящего гуманитария.

– Ну так вот, дорогая сестра. А я очень внимательно прочел все его записи. Даже сделал копию всех его записей. И знаю, кто будет учить Закарию…, – Асраил уставился на нее своим единственным взглядом и Ангелла поняла, что ее брат знает ответ на ее такой важный вопрос.Но хочет поделиться с ней ответом на другой вопрос, который она так и не задала ему. Хотя и порывалась много раз.

– Ты всегда недооценивала меня, Ангелла. Хотя это именно я одолел Кадавра. И даже не спрашивай меня, как мне это удалось. Я, единственный из всех вас, кто умеет и любит мстить. Часто меня заносит, тут ты права. Но я всегда нахожу нужные слова и предпринимаю нужные действия. Хотя мне потом за них и стыдно. Но больше всего я стыжусь того, что мне пришлось сказать этим дружкам Кадавра. Да, у нас была перестрелка, и он выбил мне глаз. Ладно, это ерунда. Я все-таки добрался до него, и убил бы его, клянусь, голыми руками, порвал бы его на части, но тут нас окружили его псы. И повалили меня на снег. И тогда я не стал умолять о пощаде. Понимаешь, в такие минуты меня посещает не страх. А ярость. И презрение к тем, кто пытается меня остановить. Я словно чувствую, что в такие минуты я становлюсь рукой, кровавой, но рукой судьбы. Карающей десницей. И еще это мое вечное краснобайство… И я, пока они били меня, хохотал и смеялся над ними. Тогда они просто не выдержали и спросили, почему мне не страшно. Даже эти ублюдки почувствовали мое презрение. Тогда я раскрыл им наш семейный секрет. Рассказал им его. Правда весьма неохотно, но рассказал. Поведал, что этот Кадавр сделал со своей сестрой. До того, как он убил ее… Как он поступил со своей родной сестрой!!!

Асраил так страшно закричал, проговорив по слогам последнее предложение, что Ангелла вновь пережила весь этот ужас, и ее глаза наполнились слезами. К ним подбежали Гуннар с Гранж, но Ангелла смогла найти в себе силы и улыбнулась им, показывая, что у них все в порядке. Почти в порядке.

Асраил перевел дух, и повернулся к ней спиной, опять смотря на небо, где на время упокоилась бедная и израненная душа их сестры. Их родственники удалились слегка встревоженные, и Асраил продолжал свой рассказ.

– Извини, я не хотел этого рассказывать. Мне стыдно. Может быть, мне надо было умереть. Но я решил, что это был единственный шанс одолеть Кадавра. Вот такую борьбу мне пришлось выдержать с самим собой. И они поняли мое презрение. Которое я подкрепил словами. Не знаю почему, но они отступились. И оставили меня наедине с ним. А он даже не мог ничего возразить. И я понял, что подсознательно исполнил то самое пророчество Кадавра, про которое ты мне рассказывала…

Ангелла смотрела на него с изумлением, и качала головой, до конца не осознавая, что ее брат, пройдя столь долгую школу мести, которая вызывала в ней непонимание и гнев, словно готовился к этой встрече с Кадавром. Но она все равно не верила в то, что месть необходима. Или верила… Она уже и не знала…

Асраил повернулся к ней лицом и с усмешкой наблюдал, как его сестра решает для себя этот вопрос. “Надо ей помочь”, – подумал он.

– Ладно, дорогая сестра, надеюсь, с местью в нашей Семье покончено. Я и сам чувствую себя измотанным и постаревшим раньше времени. Ты права – месть убивает и губит всех. Прежде всего, душу мстящего…

Ангелла задумчиво кивнула ему, и он продолжил.

– А потом прибежал Гуннар, и тут я уже не мог остановить его. Он почти убил это животное, избивая его голыми руками. И я решил вмешаться. Чтобы ты увидела его. И сама решила, что делать с ним. И я, в целом, поддерживаю твое решение. Но на этот остров я больше ни ногой. Меня там никогда не будет…

Ангелла подошла к Асраилу, и они теперь вместе смотрели на небо, и они позвали к себе Гуннара с Гранж, и Ангелле пришлось почти шепотом передать своей сестре то, что ей поведал Асраил. Гранж тоже плакала, слушая этот рассказ. Или пересказ. И потом сказала, что только Асраилу можно было доверить это семейное дело. И что Ангелла правильно поступила, когда решила не участвовать в нем. Они еще долго стояли так, слегка успокаиваясь, и приходя в себя, и вглядывались в небо, такое близкое и далекое, и видели звезды, готовые сорваться с него. Они ждали, когда Глория, их дорогая сестра, наконец, подаст им какой-нибудь знак о своем приближении.

Эпилог.

Ангелле под утро приснился сон. Она увидела в нем пожилого мужчину, похожего на старого рыцаря, с красивым восточным лицом, хмурого, со строгими и пронзительными глазами, но, как показалось ей, очень доброго внутри. Справедливого и щедрого. Он ехал по степи на своей лошадке, умело управляя ею, без всякой жестокости и понукания ее плетью. Он ехал почти целую вечность, возвращаясь из долгого путешествия. Преодолев все мыслимые и немыслимые препятствия. Чтобы увидеться с самым родным и любимым человеком. И тот уже встречал его, бежал навстречу и размахивал своими маленькими руками и кричал от радости. И плакал. И этот старик поднял внука с земли и посадил его перед собой на лошадь. Они общались между собой, и мальчик говорил, что он верил, что его ата вернется и не оставит его одного. А этот благородный и осанистый старик утирал слезы внука и говорил негромко, что он всегда будет с ним. Хотя бы в его мыслях и памяти. Солнце светило им прямо в лицо, но они не обращали на это никакого внимания. Они были слишком счастливы, чтобы обращать внимание на мир вокруг них. Колыхалась от ветра трава, и высоко в небе над ними кружил орел, словно следя, чтобы с ними ничего не случилось. Они ехали так довольно долго, и доехав до перепутья, где сходилось несколько дорог, остановились. К ним подъезжал еще один пожилой путник на своем коне, и мальчик узнал этого человека, и тоже протянул к нему свои руки, крича от радости. Они спешились, и старики обнялись, а мальчик стоял возле них, и удерживал их обоих возле себя, смотря на них снизу-вверх. Наблюдая за играющим мальчиком, они опустились на прогретую солнцем землю, погрузившись в долгую и неторопливую беседу. Они что-то рассказывали друг другу, энергично жестикулируя и громко смеясь. Они сразу почувствовали много общего в себе, и конечно, любовь к этому мальчишке, которая объединяла их.

Они, наконец, поднялись на ноги, и оседлали своих коней, которые мирно пощипывали траву и паслись неподалеку. Внук хотел поехать с ними, но они только качали своими головами и щурили глаза. “Тебе еще рано туда с нами, сынок…”, – говорили они ему, и сначала ему было страшно, но они просили его быть сильным и смотрели на него с легкой укоризной, когда он вдруг пустил слезу. Но он удержался, и отпустил их, понимая, что он еще с ними воссоединится в конце концов. А пока у этих двух стариков, которых он любил больше всего в жизни, был свой путь, и они уже удалялись от него, туда, в свет солнца, которое опустилось очень низко над линией горизонта, и почти слилось с землей. К этому мальчику уже подходил другой человек – это была красивая и молодая женщина, которая улыбалась ему и брала его за руку. И они долго стояли и махали вслед двум старцам, которые оборачивались и смотрели на них с улыбкой, и в то же время зорко поглядывая на ту, которая стояла рядом с этим мальчиком.

Ангелла проснулась и долго ходила по дому Гранж, с этажа на этаж, босая и с растрепанными волосами. Она прошла огромный, богато обставленныйзал, где внутри инструктированного серебром стенда из дорого дерева, под стеклом на стойке,находилась винтовка, на прикладе которого она видела три насечки. А на одной из стен висели портреты членов ее Семьи. Некоторые с черными полосками. Затем она прошла на просторную и светлую кухню, и долго сидела у большого и раскрытого окна, смотря невидящими глазами на красивый пейзаж за окном. Она пила кофе, но не чувствовала его вкус. Она думала про свой сон и узнавала всех, кто играл свои роли в нем. Небывалая комбинация былых впечатлений, или прорыв подсознания, ее собственного или Закарии… Ей казалось, что теперь его мысли, воспоминания и мечты объединяются с ее собственными, создавая такие яркие и живые полотна, на которые она покупает билеты, как на киносеанс. Посетив кабинку своего неосознанного и потаенного, плохо выражаемого,и описываемого обычными словами.

Она не знала и не могла сказать наверняка, что ее ждет впереди. Она впервые в жизни доверилась чувствам и положилась на них, понимая, что разумом она уже устала жить. Он всегда рисовал мрачную и реальную картину, вернее отражал суровую действительность, а ей хотелось отдыха. Обычной и размеренной жизни. Но вдруг она вспомнила, где и с кем сейчас Закария, и слегка приуныла. Даже чертыхнулась. Этот до конца непознанный ею человек, только выздоровев, пробыв с ней всего неделю, уже покинул ее и направился на очередное задание. Теперь – семейное. Вместе с ее дорогим одноглазым братцем. И как осторожно, и в то же время, не утаивая никаких деталей, она рассказывала ему, всю историю своей Семьи. Кто такие Неприкасаемые. И кто такие Хранители. Что такое Легион на самом деле. Кто такие Вайда и Тигель. И Соледад. И что ему впервые в истории ее Семьи, будет суждено пережить эту трансформацию – из легионера в ее Хранителя. И в ее любимого. Не забывая своего прошлого, и стараясь прожить все следующие годы так, чтобы умирая, никто не боялся за его душу. Прежде всего, она, Ангелла, Глава Семьи Неприкасаемых.

Позже, они, насмотревшись друг на друга, дурачились. Она, смеясь, спрашивала его, не смущает ли его их разница в возрасте, а он, качая головой, в свою очередь интересовался, не смущает ли ее, такую состоятельную и влиятельную даму, неравный союз с бывшим легионером. Они смеялись, и она сама читала ему свои романы, комментируя, в какой из эпох она нашла их сюжеты. Она понимала, смотря в его глаза, или наблюдая за ним, спящим возле нее, что во многих своих книгах она писала про него. Он, как она поняла все же, встречался ей и раньше, как предвестник настоящей любви. Закария говорил про свое одиночество, которое она прервала так поздно, но, все же, к его счастью, нашла его. А она говорила, что была так одинока без него все эти столетия. Он носил и кружил ее на руках, и она только сейчас понимала, что она королева. И не поменяла бы его руки, и сильные объятия ни на какую церемонию инаугурации. Или другие дурацкие ритуалы и почести.

К ее удивлению, он не принял ее за сумасшедшую, но и поверил не сразу. Причем, основным фактором, который помог ему принять эту правду, была ее смерть в том Мини, в которой он все еще винил себя. И смотря ей в глаза, находясь так близко от нее, он вновь и вновь заглядывал в ее душу, и узнавал ту, которая лежала в том маленькой машинке, так сильно пострадавшей от броска его гранаты.

Он спрашивал ее, почему она простила, а затем спасла его, а она лишь пожимала плечами и загадочно улыбалась. Думая про то, что он для нее был символом своего собственного самопожертвования и проверки себя. Если она смогла простить его, то она сможет простить и своих родственников. Конечно, кроме одного. И она бы убивала его каждый день, раз за разом все более жестоко и безжалостно, и ее подсознание сдалось, и ей перестали сниться сны про Кадавра и Глорию. Теперь в ее снах царствовали Глория и Закария, одну она ждала, второго отправляла так далеко от себя, что она впервые в жизни боялась и стала плохо спать. Да и возможно, он совсем не случайно появился в ее Легионе и в ее жизни, и она тоже должна была многое понять и научиться чему-то. Например, любить и не быть одинокой. Только бы эта миссия Закарии и Асраила оказалась не очередной авантюрой, которая так часто преследовала ее Семью в последнее время. Но некоторые вещи и явления она не могла контролировать, и ей пришлось только подчиниться и согласиться на предложение Асраила. Который прямым текстом сообщил ей, донес свою, блестящую, как всегда идею, что Закарию может обучить только его Хранитель. Но, как и где они найдут его… Ведь он умер много веков назад…

Она решила отвлечься от этих вопросов без ответов, и стала впервые в истории Неприкасаемых переводить их негласный Кодекс в письменный формат. Она чесала голову, напрягала память, и иногда звала Гранж, и они вместе, очень усердно, вспоминали его основные положения и правила. И она записывала их. Не упуская ни малейшей детали. Теперь это будет письменный документ. И все будут расписываться в ознакомлении с ним. И он будет всегда перед их глазами. Она не забывала про собственные идеи – касания и объятия, никаких объединений внутри Семьи, никаких третьих лиц и их влияния на Семью, и кое-что другое. Гранж с уважением смотрела на нее, и чувствовала, что на ее глазах пишется история, и открывается новая эпоха развития их Семьи. Да, развития, как надеялась и сама Ангелла. Главное – не остановиться на Кодексе, а идти дальше…

Она нашла свой телефон и долго звонила Асраилу, но тот, традиционно не брал трубку. Закария же вообще не взял с собой никакого средства связи, давая понять, что ему звонить не нужно. Он хотел, чтобы ничто не отвлекало его от нового задания. Или он просто давал ей понять, что все же, он независим и не признает над собой никакой власти?В конце концов, не придя к какому-то ясному ответу, она запустила телефоном в стену и ушла в душ. Как понимала сама Ангелла, она ревновала Закарию, и уже гневалась на него и тех женщин, которые обязательно окажутся поблизости него. Но она брала себя в руки и вспоминала, что к ее удивлению, Закария был очарован Тигелем и его наследием. Его мастерством и достижениями во многих областях. Он называл его философом и поэтом. И мечтал увидеть его наяву, понимая, что это, к сожалению, невозможно. Он сказал ей, что Хранители, на его взгляд – это самое больше достижение их Семьи. Он, конечно, был преданным фанатом Легиона, но именно эти мастера и их искусство завораживали и вдохновляли его. Он хотел, как понимала Ангелла, стать для нее таким же мастером, который будет, сколь долго ему отпустит судьба, находиться рядом с ней. Чтобы заботиться о ней. И отплатить ей за ее любовь. И его спасение. Говоря, что вернулся только для того, чтобы быть возле нее.

Она всплакнула, а немного позже, уже лежала под деревом в мягком кресле, все так же у пруда. Она лениво наблюдала, как Гранж носится по лужайке, игриво смеясь, и перекидывая волан через сетку, который принимал на своей половине одиниз ее знакомых. Очень близкий знакомый. Солидныйи представительный мужчина, которого привозили на дорогом Фантоме в сопровождении целой свиты. Ангелла понимала, что Закария ушел в долгое путешествие. Не беда, она долго ждала, и была готова ждать еще. А он вернется к ней. И этого уже не изменишь. А если кто-то попытается помешать ей, воссоединиться с ним, она будет беспощадно мстить.Она показала язык толстому карпу и неспешно погружалась в сон, как эта наглая рыбка в толщу воды. Во сне она видела и Глорию, и своего любимого, которые улыбаясь, шли к ней, взявшись за руки,а она бежала им навстречу, забыв про свои дурные предчувствия и ставшие уже привычными, переживания и страхи.

А в это время, Асраил и Закария, эта воссоединившаяся парочка бродила и путешествовала по всей Европе, разыскивая этого загадочного Чичероне. Они добрались до небольшой деревушки, в одной из земель Германии, и присели на летнюю террасу небольшого кафе для туристов. Они заметно изменились со времени их приключений в Праге – Закария немного скованно двигался, после своих ранений. Он заметно похудел, и уже никого не удивлял своей телесной мощью. Он больше напоминал ушедшего на покой легкоатлета, то есть был высоким, стройным и с хорошо обозначенными, но не чрезмерно развитыми мышцами. В его волосах, как и у Асраила, появилась легкая седина, а взгляд стал более глубоким и снисходительным. Асраил был все так же высок, и возвышался над своим спутником на добрых десять сантиметров, при этом его движения были так же стремительны и уверенны.

Они с видимым удовольствием присели за деревянный столик, опустившись на такую же деревянную скамью, оказавшись, по разные стороны. Одеты они были как настоящие туристы, то есть в удобную, и не очень изысканную одежду – спортивная обувь, футболки, джинсы и так любимые обоими толстовки с капюшонами. Только свою черную повязку на глазу Асраил заменил на очень темные очки, которые скрывали его пустой и безжизненный левый глаз.

– Ну что, родственничек, – балагурил Асраил и внимательным взглядом окидывал Закарию. – Стареешь, как я смотрю. Уж не пойдешь со мною в бой, когда я подниму свои центурии…

Закария усмехнулся и ему вдруг показалось, что ничего не было – ни его заключения, ни битвы у Северной Базы, ни Ангеллы. И что он все так же работает на Асраила и выполняет его деликатные поручения, отправляя в мир иной самых кровавых и безжалостных подонков и маньяков. Но он провел рукой по своему телу, и нащупал шрамы, и сразу успокоился. Нет, все это было. И это реально. Несмотря на то, что вся его действительность и реальность напоминали сон.

– Скажи мне, друг мой, неужели ты больше не хочешь восстанавливать справедливость? –им принесли пиво, и они с удовольствием отпили по глотку из огромных кружек этот хмельной напиток, бросая друг на друга острые и испытывающие взгляды.

– Справедливость, как и правда, скорее, философские понятия. А меня после определенных событий, тянет на более понятные и доступные вещи. Более значимые для меня… и для той, которую я люблю.

– И ты пройдешь мимо, если кто-то вдруг захочет убить невинного человека? –Асраил качал головой с преувеличенным удивлением, словно, не веря обновленному Закарии.

Закария задумался и ничего не отвечал, понимая, что есть такие ситуации, когда все твои убеждения и принципы слетают с тебя, как не очень крепко закрепленные плиты, опадают с новых зданий под порывами сильного ветра. Но ему не хотелось думать о том, что уже и сам Асраил считал почти закрытой для себя темой. Вернее, не очень актуальной. И уже загорелся чем-то новым.

– Не искушай, Асраил, – ответил он с улыбкой, и переключился на созерцание людей вокруг них.

– Fiat justitia – да свершится правосудие, – опять, как во время их встречи в Праге сказал Асраил, кивая Закарии многозначительно, но тот уже не обращал внимания на его призывы. Другое было очень важным для него.

– Fiat justitia et pereat mundus… Пусть свершится правосудие и рухнет мир, – Закария привел полную цитату, вспоминая книгу с изречениями на латыни, которую ему подарила Ангелла, словно чувствуя, что ему понадобится такой оберег от ее собственного брата и его идей по изменению мира.

– Браво, – отреагировал Асраил и насупился, погрузившись в свои размышления.

– Мы ищем этого Чичероне уже добрых три недели. И, как я понимаю, онуже очень близко, почти вплотную мы к нему подобрались….

Он, сощурив глаз под очками, посмотрел на Закарию и задал ему, как понял тот, самый важный вопрос этого вечера.

– Ты уже понял, кто будет твои учителем? Кто поможет тебе стать Хранителем. И, прежде чем ответить, я прошу тебя думать не стандартно. Отбрось все невозможное…

Закария нахмурился и отодвинул от себя кружку, почти полную. Он пойдет на любой риск, возьмет на себя любые обстоятельства, сделает невозможное, но найдет Тигеля. Где бы он не был. Как легионер, найдет его в любой временной яме или эпохе. Убрав тех, кто захочет помешать ему. Лишь бы при этом удержать своих демонов…

К сожалению, как он понимал, ему не управиться без Асраила. Но у него уже был иммунитет на его чары и харизму. Странно, что этот Неприкасаемый, который в мире людей виделся таким грозным, непобедимым и могущественным, и подавлял всех одним своим присутствием, всегда старался казаться меньше в присутствии Ангеллы. Она была ниже его, вполне обычная женщина, правда, безумно красивая, но все же женщина, и она одним своим взглядом расставляла всех своих родственников по местам. Задвигала на задний план всю эту семейку своей силой. И он брал с нее пример, со всем, конечно, уважением, но он больше не позволял Асраилу руководить собой. Хотя это и было нелегко. В каждой беседе тот подавлял его, и интеллектом, и своей харизмой. Но он, как настоящий легионер, достойно сопротивлялся, и как видел это по глазам Асраила, тот уважал его нарастающую силу. Но он отвлекся, ведь он и сам много думал, про свое предстоящее задание…

– Я думаю, что единственный кандидат – это Тигель. Только я пока не понял, как ты устроишь мне встречу с ним. Как я попаду в его мастерскую, или лабораторию. Как я попаду в его время…

Асраил довольно улыбался. Да, Закария правильно разгадал эту загадку. На Тигеле сходились все линии, видимые и скрытые, исторические и технологические, магистральные и жизненно важные. Он был самым великим, он был самым знающим. А личности такого масштаба не умирают. Всегда можно нащупать его след. Даже ощутить его присутствие. Надо только верить. И тогда, ты сможешь дотянуться рукой до его великого наследия и узнать парочку его секретов. И мир Тигеля вполне материален. Хотя и обладает такой зашкаливающей духовностью. И они найдут Хранителя. Где бы он сейчас не находился, и в какой из эпох он не обитал. Уже став самодостаточной и независимой величиной, пережив влияние и опеку своего Неприкасаемого.

– Справедливость обождет. Я закрываю все свои проекты по этой, как ты сказал, философской теме, – Асраил вновь вернулся к старой теме, и Закария понял, что тот явно лукавит. Что-то он все-таки задумал. Скорее всего, последний кейс, который он поместит в свою коллекцию, как самый важный для себя. А быть может, и для него?

– Мне надоели эти безуспешные трения и прения. Диспуты и академические войны. Пусть этим занимаются законники и мудрецы. Ты прав, мы воины, нам нужны простые и ясные цели. Как, например, восстановление нашей школы Хранителей.

– Так какя попаду к Тигелю? – напомнил ему свой вопрос Закария.

– Время, друг мой. Всему свое время. И Чичероне нам поможет.Только помни, дорогой мой – время! Оно самый бесценный ресурс и самый эффективный убийца. – Асраил пристально смотрел на Закарию сквозь свои темные очки, и стучал пальцем по стеклу своих наручных часов.

– Время, которое убивает нас всех в этот самый момент…

Они еще долго сидели, и уже часы пробили полночь, и они остались одни на этой террасе, где было уже откровенно холодно, темно и не очень уютно, и оба уже перестали верить в то, что им повезет сегодня. Но они оба вздрогнули, когда услышали приближающегося к ним человека, поступь которого им напомнила неумолимую судьбу, которая врывается в жизнь человека, и ведет его, ухватив уверенно и больно за руку, почти бесцеремонно, в другое, неожиданное место. А иногда и время.