Читать книгу: «Смешное в страшном», страница 5

Шрифт:

Примеры для диктанта

Хороши у Трошки сережки. Вырывай сережки с мясом – будешь есть окрошку с квасом. За сокрытые излишки вынули у Тришки кишки. За морем телушка полушка, а у нас крысенок – миллион стоит. Я буду есть пирог с грибами, а ты держи язык за зубами.

Детская песня

Мне уже 13 с гаком…
На свободных пять минут
Окручусь скорее браком,
Через часик – разведут.

Наивный Ваня

Реквизировал папа у одного агента Антанты десяток слив. Принес домой, положил на стол, ан глядь – через минуту их уже 9 штук.

– Дети, кто сливу съел? – спрашивает папа. Все дети сказали: «Мы не брали», и маленький Ваня тоже сказал: «Не я».

Папа, будучи опытным чекистом, пустился на провокацию:

– Сливы мне не жалко, но если кто съел ее с косточкой – можно умереть.

– Нет, я косточку выплюнул, – испуганно сказал Ваня.

– Ага, попался. Становись к стенке! – И все засмеялись, а Ваня заплакал:

– Эх, засыпался я!

Стихи

Нива моя, нива,
Нива золотая,
Зреешь ты на солнце,
Колос наливая…
А когда нальешься
До краев ты, колос, —
«Подавай излишки!» —
Я услышу голос.

Пословицы

С мужика – штанишки, армии – излишки, мужику в живот – пулю, населению вместо хлеба – дулю.

Ось и чека

Везли два хохла на телегах продовольствие. Вдруг у одного ломается ось, у другого чека.

– Продай мне одну чеку, у тебя две.

– Изволь, за пять миллиардов продам. – Услыхали чекисты, что идет такая спекуляция, и забрали хохлов в чрезвычайку.

И когда стали хохлы у стенки, сказали друг другу сокрушенно:

– Ось тебе и чека.

Пословицы

Если будешь начеку, чеком ты смягчишь чеку.

Еще об уме чекистов

Навозну кучу разрывая,
Петух нашел жемчужное зерно.
Вдруг – свист!
Чекист!!
Петуху в ухо,
Петуха себе в брюхо,
Зерно – в лапу.
И давай драпу!

Примеры для списывания

Была у мужика курица, а теперь одна горелая изба курится. Рыбу с чужого воза за пазуху – на завтра запас уху. «Что в вымени тебе моем?» – сказала хозяйке корова, возвратясь с выжженного поля.

Поликратов перстень

Древний человек Поликрат так был счастлив, что даже испугался. Чтобы умилостивить богов, он бросил в море любимый перстень. Пошел однажды на базар, купил на обед рыбу, нес домой, вдруг навстречу председатель исполкома. «Стой! Что несешь? Отдавай трудящемуся народу».

И унес. А был ли в этой рыбе перстень – черт его знает. К исполкомщику что попадет, то как в прорву.

Наука расширяет кругозор

«Дети, знайте, что шишки с ели —
Очень пригодны для топливной цели», —
Учил учитель деток раз…
Внимал ему притихший класс.
Набрали дети шишек с ели,
Зажарили учителя и – съели!

Рассказ, который противно читать

Один пожилой, солидный господин совсем недавно возвращался домой.

Дело было вечером, на даче, идти пришлось через небольшой лесок.

Вдруг – «стой!» – загремело у него над ухом. Из-за кустов выскочил разбойник, навел на мирного господина «браунинг» и прохрипел грубым, страшным голосом:

– Руки вверх!..

– Н… не могу, голубчик, – пролепетал мирный господин бледными трясущимися губами.

– Убью, как собаку! Почему не можешь?

– У меня ревматизм. Рукой пошевелить трудно.

– Ревматизм, – угрюмо пробурчал разбойник… – ревматизм! Раз ревматизм – лечиться нужно, а не затруднять зря занятых людей ожиданием, пока там тебе заблагорассудится поднять руки.

– Я не знаю, право, чем его лечить, этот ревматизм…

– Здравствуйте! Я же тебе должен и советы давать. Натирай руки муравьиным спиртом – вот и все.

– Что вы, голубчик! Где ж его теперь купишь – муравьиный спирт. Ни в одной аптеке нет.

– На руках кое у кого найдется – поищи.

– Да если бы я знал – где! Я бы хоть сто килограммов купил. Хорошо можно заработать.

Свирепое лицо разбойника приняло сразу деловой вид:

– Сколько дадите? У меня есть пятьдесят килограммов.

– Цена 450, франко моя квартира.

– Сделано. Я и задаточек возьму; все равно уж бумажник у вас вытащил.

– Пойдем в таком случае в кафе – условьице напишем.

– Где ж его тут найдешь в лесу, кафе это?

– Ну, пойдем ко мне домой, разбужу жену, она кофейку сварит.

– Ладно! Айда.

* * *

Как противны эти расчетливые, рассудительные зрелые годы – все бы только спекуляция, все бы только нажива.

Не лучше ли нам окунуться в мир беззаботной, прекрасной золотой молодости – поры сладких грез и безумных, пышных надежд.

Вот – двое на скамейке. Он и она…

Молодая, цветущая пара.

– Катя! Ты знаешь, что за тебя я готов отдать всю свою кровь по каплям! Прикажи – луну стащу с небосклона… Катя!.. А ты меня любишь? Скажи только одно крохотное словечко: «да».

– Глупый! Ты же знаешь… Ты же видишь…

– О, какое безмерное счастье! Я задушу тебя в объятиях. Значит, ты согласна быть моею женой?..

– Да, милый.

– Я хочу, чтобы свадьба была как можно скорее! Можно через неделю?

– Что ты, чудак! У меня и платья венчального нет.

– Сделаем! Из чего делается платье?

– Ну… муслин, шифон, атлас…

– Есть! Могу предложить муслин по 28 000 аршин, франко портниха.

– Хватил! А моя подруга на прошлой неделе брала по 23 000.

– Как угодно. Не хочешь, и не надо. Найдем другую покупательницу. Вашего-то брата теперь, невест, как собак нерезаных.

– Молодой человек! Куда же вы? Постойте!..

– Ну?..

– Фрачными сорочками, шелковыми носками не интересуетесь? Вернитесь – дешево, франко квартира…

* * *

Нет, вон отсюда! Подальше от этой жадной, захлебывающейся в своекорыстных расчетах молодости…

Дайте мне светлую, розовую юность, дайте мне прикоснуться к ароматному детству.

Вот по улице важно шествует, посвистывая, десятилетний мальчуган. Куда это он, птенчик? Гм! Стучится в дверь закопченной, полуразрушенной хижины.

– Эй! Кто есть живой человек? Не тут ли живет жулье, которое детей ворует?

– Тут, тут. Пожалуйте.

– Слушайте вы, рвань! Есть фарт⁴. Можно большую деньгу зацепить!

– Чего еще?!

– Уворуйте меня нынче вечером. Родители хороший выкуп дадут.

– А тебе, пузырь, что за расчет?

– Я из 50% работаю. Тысяч шестьдесят сдерем – вам тридцать, мне тридцать.

– Эко хватил – 50%! У нас и риск, и хлопоты, а у тебя…

– А зато я письмо пожалостливее составлю. Другого мальчика еще выкупят или нет – вопрос, а меня родители так любят, что последнее с себя стащат, да отдадут.

– Мало 50%! Нам еще делиться надо.

– А мне делиться не надо?! 15% сестренке обещал за то, что перед родителями в истерику хлопнется. Не беспокойтесь, у нас тоже своя контора…

* * *

Как?! Неужели тлетворная бацилла спекуляции отравила и розовую юность… О боже! В таком случае, что же остается нетронутым? Неужели только младенчество?..

Вот в колыбельке лежит розовый, толстый бутуз, светлые глазки глядят в потолок вдумчиво, внимательно, неподвижно.

Любящие родители склонили над ним свои головы… любуются первенцем.

– Не знаю, что и делать, – печально говорит жена. – Как же его кормить, если у меня молоко пропало?! Придется нанять мамку.

– Конечно, найми, – кивает головой муж. – Дорого, да что же делать.

Младенец переводит на них светлый, вдумчивый взгляд и вдруг… лукаво подмигивает:

– Есть комбинация, – говорит он, хихикнув. – Сколько будете платить мамке за молоко? Тысяч 60, франко мой рот…? Да прокормить ее будет стоить вдвое дороже. Итого – 180 тысяч. А мы сделаем так: покупайте мне в день по бутылке молока, – это не больше 500 обойдется. В месяц всего – 15 000. А экономию в 165 000 разделим пополам. Отец! Запиши сделку…

* * *

Охо-хо… Так вот и живут у нас.

Скорей бы уж конец мира, что ли…

Уники

Петербург. Литейный проспект. 1920 год. В антикварную лавку входит гражданин самой свободной в мире страны и в качестве завсегдатая лавки обращается к хозяину, потирая руки, с видом покойного основателя Третьяковской галереи, забредшего в мастерскую художника:

– Ну-ну, посмотрим… Что у вас есть любопытного?

– Помилуйте. Вы пришли в самый счастливый момент: уник на унике и уником погоняет. Вот, например, как вам покажется сия штукенция?

«Штукенция» – передняя ножка от массивного деревянного кресла.

– Гм… да! А сколько бы вы за нее хотели?

– Восемьсот тысяч!

– Да в уме ли вы, батенька… В ней и пяти фунтов не будет.

– Помилуйте! Настоящий Луи Каторз.

– А на черта мне, что он Каторз. Не на стенке же вешать. Каторз не Каторз – все равно, обед буду сегодня подогревать.

– По какому это случаю вы сегодня обедаете?

– По двум случаям, батенька! Во-первых, моя серебряная свадьба, во-вторых, достал полфунта чечевицы и дельфиньего жиру.

– А вдруг чека пронюхает?

– Дудки-с! Мы это ночью все сварганим. Кстати, для жены ничего не найдется? В смысле мануфактуры.

– Ну прямо-таки вы в счастливый момент попали. Извольте видеть – самый настоящий полосатый тик.

– С дачной террасы?

– Совсем напротив. С тюфячка. Тут на целое платьице, ежели юбку до колен сделать. Дешевизна и изящество. И для вас кое-что есть. Поглядите-ка: настоящая сатиновая подкладка от настоящего драпового пальто-с! Да и драп же! Всем драпам драп.

– Да что же вы мне драп расхваливаете, когда тут только одна подкладка?!

– Об драпе даже поговорить приятно. А это точно, что сатин. Типичный брючный материал…

– А вот тут, смотрите, протерлось. Сошью брюки, ан – дырка.

– А вы на этом месте карманчик соорудите.

– На колене-то?!!

– А что же-с. Оригинальность, простота и изящество. Да и колено – самое чуткое место. Деньги тащить будут – сразу услышите.

– Тоже скажете! Это какой же карман нужен, ежели я, выходя из дому, меньше двенадцати фунтов денег и не беру. Съедобного ничего нет?

– Как не быть! Изволите видеть – настоящая «Метаморфоза» – Перль-де-неж!

– Что же это за съедобное: обыкновенная рисовая пудра!

– Чудак вы человек: сами же говорите – рисовая, и сами же говорите – несъедобная. Да еще в 18-м году из нее такое печенье некоторые штукари пекли…

– Ну отложите. Возьму. Да позвольте, что же вы ее на стол высыпаете?!.

– А коробочка-с отдельно! Уник. Настоящий картон, и буквочки позолоченные. Не я буду, если тысячонок восемьсот за нее не хвачу.

– Вот коробочку-то я и возьму. Жене свадебный подарок. Бижутри, как говорится.

– Бумажным отделом не интересуетесь? Рекомендовал бы: предобротная вещь!

– Это что? Меню ресторана «Вена»? Гм… Обед из пяти блюд с кофе – рубль. А ну, что ели 17 ноября 1913 года? «Бульон из курицы. Щи суточ. Пирожки. Осетрина по-русски. Индейка, рябчики, ростбиф. Цветная капуста. Шарлотка с яблоками». Н-да… Взять жене почитать, что ли.

– Берите. Ведь я вам не как меню продаю… Вы на эту сторону плюньте. А обратная-с: ведь это бристольский картон. Белизна и лак. На ней писать можно. Я вам только с точки зрения чистой поверхности продаю. И без Совнархоза сделочку завершим. Без взятия на учет. Двести тысячонок ведь вас не разорят? А я вам в придачу зубочистку дам.

– Зачем мне? Все равно она безработная будет…

– Помилуйте, а перо! Кончик расщепите и пишите, как стальным.

– Да, вот кстати, чтоб не забыть! Мне передавали, что у Шашина на Васильевском острове два стальных пера продаются № 86.

– Да правда ли? Может, старые, поломанные.

– Новехонькие. Ижицын ездил к нему смотреть. № 86. Тисненые, сволочи, хорошенькие такие – глаз нельзя отвести. Вы не упускайте.

– Слушаю-с! Кроме – ничего не прикажете?

– Антрацит есть?

– Имеется. Сколько карат прикажете?