Читать книгу: «Когда позовет смерть», страница 2

– Мисс Писарева? – раздался позади голос.

Маша испугано обернулась, немедленно укорив себя за слабонервность: ну не в лесу же она, чтобы так всем телом вздрагивать при звуках человеческого голоса. Перед ней стояла смуглая девушка-гречанка в синей униформе, какую здесь носят работники отеля.

– Вам просили передать это приглашение, – произнесла та на корявом английском, с вежливой улыбкой протягивая какой-то конверт.

– Кто просил? – растерялась Маруся.

– Хозяйка, – лаконично ответила девушка, по-прежнему сияя белозубой улыбкой. Лоб у нее был низкий, и черные густые волосы росли чуть не от самых бровей.

– Какая еще хозяйка, – снова не разобралась Маша. – Хозяйка чего?

– Ну, всего этого, – гречанка неопределенно повела плечами и осталась стоять, явно чего-то ожидая.

Маша поторопилась разорвать конверт. Внутри оказался листок плотной шелковистой бумаги, на котором от руки было написано:

«Милая Маруся, жду тебя сегодня в шесть на вилле «Анис». Сообщи о своем согласии.

Жули.»

Ну, надо же, до чего странно! Единственная знакомая, первая встречная на этом острове вдруг оказывается хозяйкой всего и ждет ее в гости. А Маша-то как раз огорчалась, что уже несколько дней той не видно – не с кем поболтать, скучновато все-таки, хоть и в Эдеме…

– А где эта вилла «Анис»? Как до нее добраться?

Гречанка уставилась на нее с недоумением, потом указала куда-то на склон горы.

– Да вот же она! Дом за теми большими магнолиями, видите? Чуть левее старых кипарисов… Отсюда, конечно, только крыша заметна.

Ну, конечно, видит. И раньше видела, принимала его за часть отеля, который и обойти-то весь у нее не хватает сил.

– Так что ответить мадам Дюпре?

– Передайте… э-э-э… что я приду… с удовольствием, – промямлила Маруся.

Присев на скамейку, она следила за фигуркой в синем – та быстро удалялась вверх по дорожке, явно направляясь на виллу «Анис»; вот посыльная скрылась за деревьями, снова появилась, выше и левее – дорога петляла, забираясь в гору – после чего пропала из виду. Маруся перевела тогда взгляд на воду, где деловито сновали упитанные рыбы. Вслушиваясь в свои ощущения, пыталась разобраться, отчего так разволновалась. Здесь ей хорошо. Действительно хорошо и спокойно, давно так не было, она невыразимо благодарна за это своему дядьке. Депрессия почти отпустила, от людей Маруся практически не шарахается; конечно, она по-прежнему пребывает за плотной невидимой пеленой, что надежно отгораживает ее ото всех окружающих, но отгораживает уже как-то по-другому. Не наглухо. Чудесные условия, тишина, строгий распорядок дня с обязательными процедурами, тонизирующими ваннами и целительными грязями – она будто в палате для выздоравливающих, и вдруг ее просят покинуть уютный надежный мирок, чтобы отправиться… в гости! Вот те раз! Не куда-нибудь в соседнее бунгало скоротать вечер с немецкими стариками, а на самую настоящую средиземноморскую виллу! Там наверняка будут гости, с ними нужно будет общаться… какая-то совсем иная жизнь…

Маруся подхватилась, и поспешила к своей комфортабельной хижине, переодеваться.

Час ушел на то чтобы решить, что же все-таки надеть. Наконец она остановила выбор на цветастой юбке в сборку – та ее немного полнит – и довольно бесформенном свитере с длинными рукавами – он скроет тощие руки. Не слишком стильно, но функционально. Подкрасила глаза, тронула помадой потресканые губы, но передумала, стерла – так только хуже. Поколебавшись, чуть припудрилась румянами: в гроб, бывает, краше кладут, да что поделаешь. Арсения она не дождалась, после обеда тот частенько играет в шахматы с кем-нибудь из отдыхающих – наверняка сейчас обштопывает несчастного арийца – и в пять пополудни уже прикрыла за собой дверь: дорога, как-никак, в гору, неизвестно сколько раз придется по пути отдыхать. По правде говоря, невозможно было уже сидеть на месте!

Но, конечно, и получаса не прошло, как она добралась до черной решетчатой калитки в каменной стене, окружающей виллу. Рядом высились внушительные чугунные ворота с добротной медной табличкой, на которой выгравировано название, засыпанная гравием подъездная дорога, изогнувшись серой змеей, уходит куда-то в лес. Следующие полчаса Маруся провела, опершись о стену, наблюдая окрестности – не хотелось являться раньше времени, а окрестности таковы, что смотреть на них вполне можно и часами.

Наконец посчитав, что пора, она надавила на медную пуговку звонка. В кронах деревьев по-прежнему мягко шелестел ветер, перебирая длинными кедровыми иголками, и никакой звук не нарушил тишины. Прошла минута, другая, Маша совсем уже собралась позвонить еще раз, когда послышались шаги, и из-за аккуратно остриженных кустов метрах в тридцати от ворот вынырнул невысокий смуглый человек в линялом комбинезоне с секатором в руке.

– Открыто, открыто, – издали крикнул он, но все же подошел к калитке, чтобы распахнуть ее перед гостьей. – У нас на день не запирают, – пояснил он. – Тут спокойно. Идите прямо, не сворачивая… да увидите там. Она на веранде.

Дом вблизи показался громадным. Сложенный из светлого камня, с каменными колоннадами и узкими стрельчатыми окошками, он, казалось, выплыл из восточной сказки. Особняк мог стоять здесь и сотню лет, но, скорее всего, выстроен был примерно тогда же когда и отель; маленькие островки подобные Ялосу раньше были практически необитаемы – вплоть до туристического бума, который случился в семидесятые. Отель же был совсем новым, судя по архитектуре и продуманной планировке, не старше пятнадцати лет: раньше сплошь строили многоэтажные надолбы из бетона и стекла, и только потом спохватились, увидели, насколько те уродует пейзаж, но не взрывать же их все теперь, этих уродов, деньги закопаны, остается лишь ждать, пока они сами скончаются от старости. Так вот, здесь все было не так – курорт строили по уму. Вилла же вообще больше походила на дворец.

Пройдя по каменным плитам, устилавшим землю вокруг дома, Маруся оказалась у широкой лестницы, ведущей на обширную открытую веранду, скорей даже, балкон – скала здесь резко обрывалась вниз к морю, и балкон нависал над пустотой.

Хозяйка виллы, сидевшая в кресле у самой балюстрады, приветственно помахала ей рукой. Добравшись доверху, Маша судорожно вцепилась в перила: мало того, что она задохнулась от десятка крутых ступеней, перед ней внезапно распахнулась сияющая голубая бездна, от чего немедленно закружилась голова.

– Производит впечатление, а? – хмыкнула Жули, приближаясь к гостье; ветер трепал ее рыжие волосы и надувал свободное, цвета светлой охры шелковое платье. – Я хотела, чтобы ты увидела мою собственную пропасть. И еще кое-что тебе покажу, а потом пойдем во внутренний дворик, там тихо.

Она подхватила Марусю под руку и потащила в дальний конец веранды. С этой стороны открывался вид на склон горы. Деревьев здесь не росло, зато земля была буквально устлана пестрым ковром цветов: диких орхидей, пионов и цикламенов. У Маши снова дух перехватило: теперь не от высоты – от красоты. Такого, она, пожалуй, еще не видела.

– Роскошь, правда? – Жюли явно осталась довольна реакцией гостьи. – Представляешь, у меня тут одних только орхидей больше двадцати видов! А вон тот ползучий кустарник, усыпанный розовыми цветочками, это эбенус, встречается только на Крите и ближайших островах, больше нигде. Личный заповедник! – она легко вздохнула, – Но, уже буквально через месяц ничего этого не увидишь… А летом тут вообще останется только каменистая земля да клочки жухлой травы. Сейчас-то в это даже не верится. Без полива ни черта тут не растет, слишком жарко, а дождей практически не бывает. Ну, пойдем.

Маша поспешила за хозяйкой. Тяжелые серебряные украшения Жули позванивали в такт ее шагам, под длинным расшитым охряным шелком платьем мелькали черные шелковые же шальвары – одета та была подстать восточному дворцу, в котором жила. Пройдя по крытому переходу, они оказались во внутреннем дворике. Здесь, действительно, было тихо. Не слышно стало ни ветра, ни дыхания моря – эти звуки как отрезало, и из образовавшейся тишины выплыло, усиливаясь, журчание воды, пенно клокочущей в резном фонтане посередине. Колонны поддерживали неширокую галерею, по периметру опоясывающую стены на уровне второго этажа, – снизу туда вела ажурная каменная лестница. В полу, выложенном массивными плитами, оставлены большие прогалы с землей – здесь растут невысокие, метра в два всего, апельсиновые и лимонные деревья, сплошь усыпанные золотистыми плодами.

– До чего хорошо… – выдохнула пораженная Маруся, – Как декорация какая-то к волшебной сказке. Даже не верится, что это все по-настоящему… А есть-то, интересно, их можно? – кивнула она в сторону миниатюрных лимончиков, обсыпавших ближайшее дерево, уж больно у тех был кукольный вид.

– Почему же нет? Апельсины, например, очень вкусные, даже слаще обыкновенных, это просто карликовый сорт. Но как ты справедливо подметила, они весьма декоративны. И устойчивы к местной жаре.

В подтверждение своих слов Жули, повыбирав, сорвала апельсин и протянула Маше.

– На вот, хочешь, попробуй сама, – предложила она и, очевидно, только сейчас заметив Марусины косметические ухищрения, насмешливо протянула: – Надо же, с накрашенными глазами ты натягиваешь на целые шестнадцать!

Маша, смутившись, машинально начала очищать апельсин, но вовремя опомнилась: – Ой, забыла, я же не могу…

– Нет, так нет, потом попробуешь. Пойдем, сядем.

Хозяйка провела свою гостью к большому круглому столу, вокруг которого стояло несколько кованых стульев с льняными подушками на сиденьях. От фонтана приятно потянуло влажной прохладой. Жули хлопнула пару раз ладонью по бронзовому звонку, вделанному в каменную столешницу.

– Сейчас нам принесут напитки, и мы с тобой поговорим. Если только кто-нибудь услышал мой призыв. Дом такой большой, что приходится иногда связываться со своими мирмидонцами по мобильному телефону.

– С кем, с кем? – переспросила Маруся.

– Да с прислугой. Это из мифологии… из греческой… Я не люблю, чтобы люди без конца отирались в доме, поэтому постоянно здесь живут всего несколько человек, остальных – горничных, официантов – я приглашаю снизу. Так удобней… А вот и моя Мина, с ней я не расстаюсь, она со мной сто лет.

К ним уже спешила маленькая женщина, одетая в глухое темно-синее платье с каймой из алых маков по подолу, толкая перед собой сервировочный столик. Мина была не слишком молода и, очевидно, не очень-то красива даже в молодости, но при этом все в ней было так аккуратно пригнано одно к одному – черты лица, фигура, прическа и одежда – что производило впечатление приятной цельности. Как в пуговице, в которой, конечно, есть изъян – дырочки для ниток, но если их убрать, это уже будет не пуговица. Мина совершенно не походила на домашнюю прислугу, скорее, на деловитую, опытную секретаршу со стажем.

Улыбкой поприветствовав гостью, она поставила перед ними серебряный поднос, на котором в запотевших кувшинах плескались золотистые соки, таял в ведерке лед и заманчиво мерцал графин, наполненный чем-то рубиновым. Щипцами положила в стаканы льда, плеснула из графинчика и долила из кувшина.

– Сок я только час назад выдавила из наших собственных цитрусов, – сообщила она, – И поставила на лед охлаждаться к вашему приходу. В этом кувшине – апельсиновый, в том – лимонный… что вам и без меня, конечно, ясно.

Она поставила перед ними коктейли и, пожелав приятного вечера, бесшумно удалилась.

– Попробуй, не пожалеешь, очень вкусно, – подбодрила хозяйка свою гостью, видя, что та колеблется.

– Это со спиртным? – краснея, выдавила из себя, наконец, Маруся.

– Да, конечно. С отличным вермутом, который мне присылают из одного горного монастыря. А что такое?

– Мне, наверное, нельзя…

– Позволь поинтересоваться почему? Ты разве принимаешь какие-нибудь сильные психотропные средства или снотворное?

– Нет…

– Ну, тогда не придумывай, пожалуйста! Спиртное в умеренных дозах еще никому не мешало. Сейчас об этом только и твердят. Это раньше считалось вредным! А сейчас, наоборот, считается самым полезным – время-то не стоит на месте. Особенно, красное сухое вино. Почему-то не белое, не знаю уж, по какой причине оно им не потрафило… Думаю, одно и тоже, какие-то личные пристрастия… А красное вино некоторые доктора вводят своим больным во время операции на сердце, настолько благотворно оно действует, – она покачала головой, – Положим, так далеко я не стала бы заходить… Но то, что этот вермут, настоянный на восьмидесяти семи горных травах, весьма полезен для здоровья, абсолютно бесспорно. Веками проверено. Кстати, отличный аперитив.

Маруся устыдилась собственной трусости и отхлебнула сразу большой глоток. Будь, что будет. Гулять, так гулять! Стошнит, так стошнит…

Напиток был холодный, очень кислый, пряный, весьма необычный на вкус. Она медленно глотала его и прислушивалась к своим ощущениям: невероятно, но рука, обычно схватывавшая ее желудок, как только туда попадало что-либо отличное от чистой воды, будто бы даже чуть ослабила хватку.

– Видишь, я знаю, что делаю, – негромко проговорила Жули. – Будешь меня слушаться, в два счета тебя вылечу. К утру! Хочешь? Завтра проснешься с мечтой о завтраке!

Маруся уставилась на нее чуть не с открытым ртом – странный вопрос! Девять месяцев ее промурыжили в клинике, после чего практически отказались от бесперспективной пациентки, а тут чудесное исцеление за одну ночь? С трудом верится…

– Я говорю совершенно серьезно, – продолжала Жюли. – Видишь ли, со мной в юности произошла точно такая же штука… – она взяла в руки черно-белую фотографию в серебряной рамке, которая до того лежала на столе изображением вниз, и на мгновение вгляделась в нее. – Родилась я давным-давно, в Англии – в Шропшире, если тебе о чем-то говорит это название, у родителей с неплохим достатком, имевших свой дом, хорошую машину и все то, что полагалось иметь представителям среднего класса по тем временам… Семья была крепкая и любящая, это все здесь видно…

Жули положила обрамленный в серебро прямоугольник перед своей гостьей. На пожелтевшей фотографии запечатлена была улыбающаяся моложавая пара с двумя детьми – мальчиком лет двенадцати и девочкой постарше. Они стояли перед автомобилем на фоне аккуратного дома с ухоженным палисадником. Машина была старая, вернее, так сейчас казалось, сама-то она могла быть совершенно новой в тот момент.

– Видишь, наш дом… это я, моя мама, папа… и брат. Год спустя они разбились на горной дороге, путешествуя на этой вот самой машине по югу Франции. Скорей всего, она до сих пор там так и ржавеет в одной из расщелин… Меня с ними не было – я гостила у бабушки в Корнуэле, тем летом она неважно себя чувствовала, и мы не хотели оставлять ее одну. Родители погибли сразу, по крайней мере, так нам сказали, Дик умирал больше месяца. Помню, я дни напролет молилась, чтобы Он, – она мотнула подбородком куда-то вверх, – прибрал его к себе, не мучил…

Маруся охнув, зажала рот рукой – она ни одной живой душе не рассказывала о своих страшных молитвах за упокой. Никто, никто об этом не знал!

Жюли мрачно усмехнулась.

– Выходит, даже в этом мы с тобой похожи… Но тебе посчастливилось. Он не услышал… Не взял брата. Ты даже не представляешь, как страшно остаться совсем одной… Плохая семья калечит ребенка, но, оказывается, любящая способна его разрушить и даже убить – в случае если она, эта семья, прекращает свое существование… Также как и ты, я заболела от чувства вины перед ними. От того, что я – жива, а их уже нет… Можешь не мотать головой, я знаю, что говорю! Поверь, именно в этом все дело… Мне тогда повезло – старый друг отца был известным доктором – он-то мне вовремя все объяснил… Повторяю, ты болеешь именно от чувства своей вины: родители во цвете лет погибли, брат превратился в инвалида, а ты – неприлично здорова. Твое подсознание находит приемлемый выход: ты тоже становишься больной. Даже очень больной… Ты почти уже с ними уравнялась! Сама ты этого, конечно, не осознаешь – упрятано слишком глубоко, но тем хуже. Надо все вытащить на свет божий, и тогда мерзкий недуг развеется, как дым! Твоей вины никакой перед ними нет! Это судьба, понимаешь? С этим ничего не поделать… А свою болезнь ты придумала сама! – Жюли в запальчивости довольно сильно рубанула ребром изящной руки по каменной столешнице, – Но об этом все, хватит. Веришь ли, я совсем не хотела тебя расстраивать, но иначе ты бы не поняла, – она немного помолчала, – Лучше расскажу, что я почувствовала, услышав твою историю… Так вот, это было странно, очень странно, – она пару раз кивнула в подтверждение своих слов, – Ведь ты не из болтливых, сразу по тебе видно… то рот открыть боялась… да что там, посчитай-ка, сколько слов ты произнесла за последний час. Десять, от силы, двадцать… И что же? Вдруг ты выливаешь водопад слов – целую Ниагару – на совершенно незнакомого человека! Что это, спрашиваю я, случайность? Трудно представить, чтобы настолько все совпало: наши такие одинаковые судьбы, твой приезд на этот затерянный островок, встречу со мной, неожиданная исповедь… Конечно, вокруг крутится мальчик в инвалидном кресле… но это так легко подделать! Не-е-ет, я уже достаточно прожила на белом свете – разного навидалась, чтобы верить в подобные совпадения. И я не поверила!

Маруся уставилась на нее в полном ошеломлении.

– Что же я тогда сделала, как ты думаешь? – лукаво подмигнула ей Жули, – Сразу должна признаться, твоя история разволновала меня не на шутку, как говорят, разбередила старую рану… Я позвонила своему адвокату и попросила узнать для меня все обстоятельства. Он связался с соответствующим агентством в Москве, и буквально на следующий день к вечеру сообщил, что все услышанное мною – чистейшая правда! Удивительно, не так ли?

– Нет, ничего удивительного в этом нет, – не выдержала Маруся, – я всегда говорю правду, – Да и зачем мне было бы вас обманывать? Какой смысл?

– До сих пор не понимаешь? Юная, такая наивная еще душа… Видишь ли, я очень богата. Очень.

– Да, это я успела заметить, – неуверенно проговорила Маша, – Бросается в глаза. Ну и что?

– А то, что за денежными людьми постоянно идет охота. Скрытая, тайная, но от этого не менее опасная. С виду богачи отлично защищены, у них могут быть охранники, адвокаты – что угодно, да только это мало что значит. Да, правда, ты сидишь на вершине мира, но при этом должен быть всегда начеку. Расслабился и – бах! – ты уже в силках. Это, знаешь ли, со временем изматывает.

– Не совсем понимаю…

– Давным-давно, когда я была бедная и красивая, на мне женился богатый человек, который дал мне все. К несчастью он умер, я стала богатая и красивая, и не сразу поняла, что открылся сезон охоты на глупую курицу… В том смысле что за тобой начинают бегать мужчины, приятные во всех отношениях. Они без конца рассказывают, насколько ты хороша, умна и ни на кого не похожа, как невыразимо сильна их любовь к тебе… В это так легко верится! Ты ведь, и в самом деле, хороша, умна и ни на кого не похожа, как можно тебя не любить… Совершаешь очередную глупость, – она удрученно вздохнула, – Короче, Микки, второй мой муж, был на четырнадцать лет младше меня. Он казался влюбленным… казался красивым – такой еще юношеской, неогрубелой красотой… казался умницей – все-таки студент одного из престижных американских университетов… Впрочем, это не важно, кем он собирался стать до встречи со мной, он быстро перестал учиться. Сначала все было очень даже приятно – путешествия с молодым мужем, свежесть отношений, но спустя год он начал буквально сосать из меня деньги, все больше и больше… Обычное дело, казино, которое он стал посещать вместо своего химфака с завидным постоянством, без прогулов. Но я предупреждала Микки еще до свадьбы – не полная ведь идиотка! – если почувствую, что ему нужна не я, а мой банковский счет, моментально разведусь. Сначала, конечно, давала деньги, но суммы все росли, и я стала отказывать. Знаешь, это очень неприятно, когда любимый мужчина ползает перед тобой на коленях с мольбой о финансовой помощи. Быстро убивает любую самую «чистую любовь»… Как-то вечером он явился весьма нетрезвый, что, в общем-то, было не в его характере, и стал буквально требовать у меня денег, грозить, иначе, мол, его убьют. Я посмеялась, мы, слава богу, в Калифорнии, а не в Мексиканском сериале, пусть обратится в полицию, если ему угрожают. Мы разругались вдрызг, он хлопнул дверью… Наверное, я перегнула палку, надо было заплатить, а уж после прогнать… не знаю… Короче, Микки исчез, и я его не искала, чувствовала себя оскорбленной. А спустя полгода получаю от Американского правительства извещение о его геройской гибели. Меня как ледяной водой из ведра окатили! Поплакала… Он сгинул в одной из «бурь» – в пустыне ли, в прерии – которые они то и дело учиняют по всему миру… Записался добровольцем в каком-то из передвижных пунктов по набору солдат – автобусы такие специальные колесят по всей стране – и сгинул… Это показалось ему лучшим выходом. – Жули сняла один из браслетов и повертела им в воздухе, на короткой цепочке заплясал брелок – небольшой стальной овал с гравировкой «рядовой Майкл Хоффман». – Хоронить-то было почти нечего, в гробу лежало всего несколько обугленных костей – то, что удалось выгрести из воронки… Дурачок… И чего ему не хватало? – вздохнув, горестно наморщила она лоб. – Не знаю… Возможно, я тоже виновата, он ведь был еще совсем молоденький… вдруг на него с неба свалилось… больше ничего не нужно делать, все и так уже есть… не справился. После этого дала зарок замуж не выходить, вполне хватит романов – удобно, и никто никому ничего не должен… – Жули, невесело улыбнувшись, вздохнула, – но от этого, знаешь ли, тоже устаешь… от одиночества. Ты ничего не должен, но и тебе не должны. Всегда хочется чего-то большего… Прочного… И вот как-то загораю я – здесь, на острове, в своей персональной крошечной лагуне, а надо сказать, добраться до нее можно лишь вплавь, кругом скалы, и плыть далеко, да и не видно ее ниоткуда с берега – о ней знать надо, поэтому там никого и не бывает… Лежу разморенная на песке – а там чудесный песок, белоснежный и мелкий-мелкий… лежу, по своему обыкновению, голышом – эдакой морской нимфой, когда понимаю, кто-то плывет. Шлеп-шлеп по воде, шлеп-шлеп… Головы не поднимаю, чтоб не заметили. А потом вдруг слышу какой-то вскрик, и человек вроде бы начинает тонуть – шлепки беспорядочные по воде, руками колотит, захлебывается… Ну я как была ню, так и сиганула за ним в воду. Еле выволокла его, тяжеленного, на песок, оглядела спасенного с ног до головы, а передо мной настоящий полубог – греческий либо какой-то еще, неважно, но глаз не оторвать! У него мышцы судорогой свело, так что он корчился еще пару минут на берегу, пока я массаж ему не сделала. Он мне был, естественно, так благодарен, так благодарен! – Жули неопределенно хмыкнула. – Ну и все остальное получилось уже как-то само собой… Еще бы, страстный полубог и обнаженная нимфа! Море, скалы, песок, одни во всем мире… Встреча с ним была настолько неожиданна, настолько романтична, что я углядела в этом перст судьбы – и снова замуж! Вот так-то. Потом только я узнала, что Дональд профессиональный яхтсмен, а все они проходят специальный тренинг по выживанию в волнах, причем не в теплых летних средиземноморских, а в ледяной воде и в течение многих часов. Так что – а-ле-оп! – Жули шутовски развела руками – все это было не более чем театр! Но на такую наживку – тут она погрозила пальцем – я, пожалуй, уже больше не попадусь… Вопрос, как же тогда ко мне подъехать, на какой такой кобыле, чем купить – наверняка ведь существуют и другие слабые места… В моем случае это юношеская травма, о которой, при желании, совсем не сложно узнать. Конечно же, я размякну, конечно же, захочу помочь сиротам.

Маша покивала, соглашаясь, в словах Жули определенно был резон.

– Только вы не волнуйтесь, в данном случае вам совершенно ничего не грозит…

– Господи, до чего ты все-таки смешная, – Жули почти с умилением взглянула на девушку. – Я и не боюсь. Неприятно, когда тебя используют, когда из тебя выжимают, а так-то мне не жаль… Потом я же сказала, в случайности, если только они не состряпаны, не верю… Но тогда зачем понадобилась эта встреча? Мне ты, понятно, дать ничего не можешь, у меня и так все есть… Значит, Он хочет, – Жули, не поднимая глаз, снова кивнула куда-то в быстро темнеющее небо, – чтобы я дала тебе… Вот как получается.

– Да, конечно, большое спасибо, – в полном смущении залепетала Маша, – но принять у вас все равно ничего не смогу, у нас всего достаточно, дядя сдает сейчас нашу квартиру, и нам вполне хватает…

– Ты опять не поняла, – довольно резко оборвала ее Жули, – Я же тебе не деньги сую… Он знает, что я могу тебя исцелить! Потому и прислал ко мне, неужели не ясно?

– Ясно, – согласилась Маруся; в словах Жули определенно прослеживается логика, пусть и несколько странная.

– И вот именно поэтому, ты выпьешь сейчас еще один коктейль покрепче, а потом мы поужинаем. Что ты все время трясешь головой? Как миленькая все съешь у меня! Одна только просьба, не упрямься, не мешай. Расслабься и плыви…

Жули ловко смешала напитки, после чего снова позвонила. Тотчас возникла Мина, будто только и поджидавшая сигнала.

– Будь добра, принеси-ка нам шали, скоро стемнеет, и можешь приглашать Жака.

Похоже, здесь все было спланировано заранее. Акт первый. Действие второе. «На пиру».

Несколько официантов торжественно внесли горящие факелы. Укрепив их в специальных держателях вокруг фонтана – в колеблющемся свете бурливая вода заискрилась золотыми сполохами – они покинули место действия, чтобы несколько минут спустя прикатить объемистый, багрово пышущий древесным жаром гриль. За ним последовал высокий разделочный столик на колесиках, где разложено было уже нарезанное мясо, куски рыбы, кальмары, высились горками креветки разных размеров. На другом столе прибыла разнообразная салатная зелень, на нижней полке разместились баночки с разноцветными приправами и посуда.

Маруся во все глаза следила за происходящим. Скоро появился мэтр – белый верх, темный низ, крахмальный фартук и колпак, серьезное лицо: человек пришел работать. Вежливо поклонившись сидящим, он придирчиво осмотрел нож, который лежал на столике, недовольно поджал губы, пробормотал что-то себе под нос, и принялся перебирать листья салата. Один из официантов, которые изваяниями остались стоять по другую сторону фонтана, вдруг, как ошпаренный, кинулся куда-то в сторону.

– Это не его нож, – шепнула Жюли. – Полагаю, кому-то за это порядочно влетит.

– А что такого, он тупой? – удивилась Маруся.

– Почему тупой, нет, конечно. Нож – чужой! Это же искусство. Как скрипач – сыграет-то он на любой даже плохой скрипке, но лучше всего на своей.

Наконец досадная оплошность была исправлена, и Жак вплотную занялся зеленью. Рука его, рассекавшая овощи на идеально ровные полоски, мелькала настолько быстро, что глаз не успевал проследить – это действительно было зрелище. Маруся только отметила, что разные овощи были и порезаны по-разному: одни мелко, другие крупно – для красоты ли, для вкуса ли, бог знает.

Жули заявила, что и для того и для другого.

– Вообще-то, итальянская пословица утверждает, что салат должны приготавливать четыре повара, – заметила она, – Чтобы посолить, надобен повар-скупец, чтобы заправить уксусом – повар-философ, повар-мот вольет масло, а повар-художник все смешает. Мол, только тогда может получиться что-то стоящее. Я же считаю, достаточно одного хорошего повара-француза, и тогда все проблемы решатся сами собой. Что ты будешь, мясо, рыбу?

– Может, креветку попробовать? – нерешительно откликнулась Маруся.

– Пожалуйста, половину креветки, только не слишком крупной… так и скажем ему? – Жули насмешливо стрельнула глазами в сторону невозмутимо работающего повара. – У него неважно с чувством юмора.

– Вряд ли у меня получится съесть больше…

– Получится. С чесночным соусом?

– Угу…

– Жак, пожалуйста, для нашей гостьи разных креветок под чесночным соусом, только чуть смягчи его, и перцу поменьше, а мне – ассорти из рыбы. Какой бы выбрать соус… Та-а-ак, пожалуй, терияки, и сбей-ка мне немного майонеза с базиликом.

– Неужели он и майонез сам будет делать? – поразилась Маша.

– Нет, сейчас сбегает за ним в холодильник, – усмехнулась хозяйка, – Конечно, будет! Вернее, так: он отмерит и смешает требуемые ингредиенты, а уж собственно сбивать станет кто-нибудь из них, – Жули кивнула в сторону группки официантов. – Настоящий повар никогда не использует ничего несвежего. А майонез из магазина – да у него срок употребления несколько месяцев, это в лучшем случае. Жак утверждает, что все болезни современности как раз от подобных продуктов – сам-то он погибать будет от голода, но в рот не возьмет соус из банки!

– И как же быть, если другого ничего нет?

– Полей свой салат простым оливковым маслом, и дело с концом. А если есть уксус – желательно, конечно, винный – и горстка сахара, получится отличная заправка. По мне, конечно, лучше уксус заменить лимонным соком… Учти, сначала сок нужно смешать с сахаром и солью, чтобы те полностью растворились, а уж потом только доливать масло – в масле-то сахар не растает… Знаешь, я сама иногда люблю что-нибудь приготовить… Особенно летом, когда созревают первые овощи и пряные травки. Здесь помидоры такие растут! Объеденье… Сладкие-пресладкие! Чуть солоноватые от моря, так что их и приправлять уже ничем не хочется. Так и жуешь целыми днями, как яблоки… Или порежешь их помельче, отваришь тем временем настоящих хороших макарон – те надо сбрызнуть маслом, потом, пока они еще горячие, смешать с тертым сыром, лучше с пармезанским… как следует перемешать, чтобы сыр растопился и все хорошенько пропиталось, а уж сверху тогда выкладываешь помидорчики – они уже успели дать сок – добавляешь немножко айоли – это тоже чесночный соус, южно-французский, сейчас расскажу, как его делать – и ничего-то тебе больше не надо! Простая крестьянская еда…

Минут десять еще описывала Жули способы приготовления разных средиземноморских блюд, когда Маруся вдруг почувствовала, что проголодалась. Сама себе не веря, она сглотнула голодную слюну и перевела взгляд на Жака – тот уже перекладывал щипцами пузырящихся соком креветок на огромную тарелку. Метр весьма тщательно полил их сверху дымящимся соусом, добавил горку зеленого салата и несколько белых хлебцев, разогревавшихся тут же на гриле. Жестом остановив официанта, ринувшегося было ему на помощь, собственноручно поставил блюдо перед девушкой.