С ума сойти! Путеводитель по психическим расстройствам для жителя большого города

Резюме

● Понятие психиатрической нормы достаточно расплывчато – мы не можем ориентироваться на чисто статистические показатели или степень эксцентричности поведения человека. Кроме того, психическое здоровье и нездоровье – это разные точки одного спектра, а не контрастные состояния. Представление о норме также связано с культурными обычаями. Тем не менее нельзя сказать, что нормы не существуют, – психиатры выдвигают ряд критериев, позволяющих достаточно достоверно определить, насколько эффективно функционирует психика конкретного человека.

● Одна из проблем психиатрии – недостаток объективных средств диагностики: приходится полагаться на субъективные показания пациента и его близких и наблюдения врача. Но с развитием нейронаук могут появиться более точные способы определения дисфункции в работе мозга, ведь любые странные психические реакции находят отражение на физическом уровне. Наши переживания, эмоции, мысли, поступки, управления действиями можно свести к взаимодействию между разными участками мозга.

● Пока что мало известно о фундаментальных причинах психических заболеваний, но, несмотря на это, ученые, основываясь на принципах доказательной медицины, способны находить достаточно эффективные способы лечения больных.

● Вокруг психиатрии много страхов и предубеждений, и некоторые имеют под собой основания. Качество обслуживания в психиатрических лечебницах, соблюдение прав человека, дестигматизация больных, независимость психиатров от фармацевтических компаний – над всем этим еще предстоит работать. А вот электросудорожная терапия – не бессмысленная пытка, а действительно эффективный способ лечения депрессии.

● По глубине влияния на личность все расстройства можно разделить на невротические, психотические и психопатические, а по происхождению – на эндогенные, экзогенные и психогенные.

● Взаимодействие между сознанием и физическим мозгом идет в обе стороны: нейробиологические и нейрохимические нарушения влияют на мысли и поведение, а мысли и поступки, соответственно, могут менять нейрохимию мозга. Поэтому к лечению можно подходить как со стороны психотерапии (хотя не все ее виды демонстрируют доказанную эффективность и не все расстройства ей поддаются), так и через прием медикаментов.

● Многие психические расстройства встречаются по всему свету, хотя существуют и особые культурно обусловленные синдромы. Но сравнивать ситуации в разных странах очень сложно из-за разных подходов к диагностике и из-за того, что местное население в разной степени готово признаваться в симптомах расстройств.

Глава 2
Поцелуй дементора: что такое депрессия

Самые простые вещи требовали колоссальных усилий. Помню, я расплакался оттого, что у меня в ванной смылился кусок мыла. Я плакал оттого, что на клавиатуре компьютера на секунду запала клавиша. Все было для меня убийственно трудным. Например, желание взять телефонную трубку требовало усилий, сопоставимых с необходимостью отжать двухсоткилограммовую штангу лежа.

Эндрю Соломон. Демон полуденный. Анатомия депрессии

«Мир постепенно становится другим. Более тусклым, более одномерным. Как будто ты смотришь на все это через иллюминатор подводной лодки. Все, что раньше не представляло сложности, – ориентироваться в пространстве, принимать решения, концентрироваться на каком-то деле, говорить с людьми – стало испытанием, тяжесть которого ощущаешь физически. Все, что раньше радовало и интриговало, – теряет всякий смысл».

Это отрывок из блога больной клинической депрессией. В свои 28 лет Аня – востребованный дизайнер и фотограф, она объездила полмира, у нее любящий муж, собака маламут по кличке Локи и огромный список планов на жизнь в отдельном файлике на рабочем столе ноутбука. Там есть смешные пункты вроде «хоть раз упасть в бассейн в вечернем платье», но есть и вполне серьезные – «открыть свое дизайнерское бюро» и «пробежать марафон».

Сейчас Аня видеть не может этот файл. «Каждый раз начинаю плакать, когда я его открываю». Она уже больше полугода с переменным успехом лечится от депрессии. До этого девушка год пыталась бороться с собой – точнее, с постоянной апатией, упадком сил, плохой концентрацией и пониженной самооценкой. «Мне все время казалось, что должна существовать какая-то объективная причина и если ее устранить, то все наладится, – рассказывает она. – Я перечитала кучу книг по личностному росту, поменяла работу на более интересную, старалась чаще развлекаться, разобралась в своих отношениях с людьми, даже три раза сходила к психологу. Но меня постепенно засасывало в какое-то мутное болото. Вначале я просто чувствовала подавленность и неясную тревогу, потом начались проблемы с концентрацией, творческой и любой интеллектуальной работой. Не обычная потеря вдохновения, нормальная в нашей профессии, а ощущение, что то, что раньше для меня было интересно и важно, теперь потеряло вкус. В какой-то момент я поймала себя на том, что мне не хватает прежних восьми часов, чтобы выспаться. Я просыпалась разбитой, по полтора часа не могла встать с постели и постоянно опаздывала. Иногда приходилось притворяться больной и брать отгулы».

В день Аня тратит по четыре – пять часов только на то, чтобы справиться со своим настроением и заставить себя заниматься чем-то полезным. В новом докладе комиссии журнала Lancet по психическому здоровью^[87] говорится, что ежегодно из-за психических заболеваний теряется 12 млрд рабочих дней. Это означает, что к 2030 г. психические расстройства будут стоить мировой экономике $16 трлн. При этом депрессия – одно из самых распространенных психических расстройств^[88]. Во всем мире от нее страдают более 264 млн человек. А еще это расстройство, согласно данным ВОЗ за 2019 г., занимает 12-е место среди жителей всех возрастов по количеству DALY^[89].

Комментарий научного редактора. Хочу отметить, что число депрессий растет из года в год не потому, что множится число людей, которым живется все хуже и хуже. Наоборот. Это как раз показатель большей информированности и населения, и медицинской системы. Депрессивных всегда было много, просто раньше умеренные и пограничные состояния не выявляли и не лечили. Сейчас же критерии непрерывно уточняются и совершенствуются. Более тонкие настройки и более чувствительная диагностика. Плюс новые препараты, которые позволяют неплохо справляться с подобными состояниями. Раньше не стремились диагностировать умеренные и нетяжелые депрессии, потому что не знали, что с ними делать. А имевшиеся препараты давали массу неприятных побочных эффектов, и человек не видел смысла в их приеме: лучше уж в депрессии жить, чем эту гадость пить. Сейчас все не так.

Такие цифры становятся сюрпризом для подавляющего большинства, хотя сейчас мы все чаще слышим про опасность депрессии. Кажется, что тяжелая, разрушительная тоска и апатия – как в кино или в биографиях известных людей вроде Франца Кафки – довольно редкий случай. На самом деле мы не представляем, насколько часто она встречается в жизни. По данным различных исследований в США, с клинической депрессией хотя бы раз в жизни сталкивается от 11,7 % всего населения^[90] (для сравнения: от диабета страдает около 9,3 %^[91], а от астмы – 8,4 %^[92]). Масштабного изучения этой проблемы в России не проводилось, но мы можем предположить, что вряд ли показатели будут ниже. Немногочисленные и разобщенные данные по нашей стране показывают тревожную статистику в отдельных регионах: в деревенских районах Удмуртии доля людей, хотя бы раз в жизни болевших депрессивным расстройством, – 31,6 %^[93].

Скорее всего, причина нашего непростительного легкомыслия в том, что сам термин «депрессия» давно потерял свой вес. Это слово часто используется как синоним хандры, мрачного настроения или бурных негативных переживаний, вызванных какой-то объективной причиной – расставанием с любимым человеком или потерей работы. И то, и другое, и тем более третье – очень неприятные вещи, но обычно они лечатся либо временем, либо новыми приятными впечатлениями, либо какими-то волевыми усилиями. В отличие от большого депрессивного расстройства – так официально называется «настоящая» депрессия. Но как определить, настоящая ли она?

«Легкая депрессия в той или иной форме случается у многих людей. Часто мы выздоравливаем самостоятельно, точно так же, как вылечиваемся от гриппа или от простуды, но иногда процесс пролонгируется и хронизируется, – рассказывает практикующий психиатр Илья Антипин. – Больше двух месяцев – уже повод для обращения к врачу». К сожалению, этому совету следует меньшинство. В лучшем случае только треть больных депрессией доверяет решение своих проблем специалисту^[94].

Аня до последнего не верила, что серьезно больна. Ей казалось, что нужно сделать какой-то рывок – и все станет как раньше. Но ее попытки ни к чему не приводили. «У меня было чувство, что из меня высасывают жизнь – что-то вроде поцелуя дементора из "Гарри Поттера". Однажды вечером я подумала: "Хорошо бы по пути с работы попасть под машину". Нет, умирать желания не было – но хотелось сломать что-нибудь и попасть в больницу, чтобы от меня на какое-то время все отстали. Кто все? Не знаю, жизнь со всеми ее тревогами. Вы не поверите, каким страстным было это желание: мне тогда правда казалось, что это единственный выход. Такие мысли возвращались ко мне снова и снова. К счастью, я не стала осуществлять эту блестящую задумку – в какой-то момент осознала, насколько это ненормально. И записалась к психиатру».

Пока что не существует доступных лабораторных методов диагностики, поэтому психиатры ставят диагноз на основе жалоб больного и уже упоминавшихся международных систем диагностических критериев – МКБ и DSM.

Комментарий научного редактора. Непрерывное постоянное «разбухание» и МКБ и DSM – традиционный аргумент представителей антипсихиатрического движения, считающих, что психиатрия – это лишь инструмент контроля и подавления, приносящий больше вреда, чем пользы. «Посмотрите, – говорят они, – вот старый DSM 1950–1960-х гг. – тоненькая книжка. А посмотрите на новый – здоровенный пухлый том. Врачи в компании с фармацевтической индустрией хотят нас всех в психи записать!» Уточнение критериев не значит, что всем сейчас навесят диагноз и будут принудительно таблетками пичкать, вовсе нет. Но то, что раньше воспринималось обывателем как «сложный характер» (например, вот этот человек – негодяй и ужасный лжец, а вот этот – странный, неприспособленный и не от мира сего), теперь можно формально описать с точки зрения психиатрии. Значит, появляется возможность отделить патологию от здоровых проявлений индивидуальности.

На основе МКБ или DSM доктор решает, можно ли поставить пациенту тот или иной диагноз (в том числе и психиатрический). Классическая депрессия сочетает в себе следующие признаки:

1. Пониженное настроение вне зависимости от внешних обстоятельств. Оно может проявляться по-разному: кто-то чувствует постоянную вину за свои прошлые поступки, другие теряют веру в будущее, третьи страдают сильным снижением самооценки, четвертые переживают все три симптома сразу, пятые ощущают какие-то другие негативные эмоции. У депрессии много лиц, но есть главная черта: настроение снижается беспричинно, на ровном месте. Иногда толчком к длительной клинической депрессии служит сильный стресс или травматичное событие, но реакция может быть отложенной: вроде у человека все наладилось, проблемы преодолены, и тут он внезапно начинает выпадать из жизни.

2. Длительность переживаний. Больные депрессией испытывают постоянные неприятные ощущения большую часть дня на протяжении как минимум двух недель. Один-два вечера плохого настроения не считаются.

3. Соматические проявления. Депрессия вызвана конкретными биохимическими сбоями в работе организма. Плохое настроение только одно из последствий этого сбоя. Одновременно обычно «ломается» сон – человек либо страдает бессонницей, либо, наоборот, постоянно ходит как сомнамбула. Часто возникают проблемы с аппетитом – от полной его потери до хронического переедания. Из других распространенных симптомов: беспричинная потеря веса, снижение либидо и концентрации, постоянная усталость и, самое главное, значительное падение качества жизни (не путать с уровнем жизни – в отличие от последнего понятие «качество жизни» включает оценку не только материального положения, но и здоровья, бытового и психологического комфорта, удовлетворения потребностей в общении). Человеку сложно выполнять даже свои обычные дела: бытовые нужды тяготят намного сильнее, работать невмоготу, общаться даже с самыми близкими людьми неприятно.

В отличие от МКБ-10, в МКБ-11 отдельные депрессивные эпизоды расцениваются не как самостоятельные состояния, а в качестве основания для постановки диагноза, который в наибольшей степени соответствует клинической картине. Один эпизод может оказаться проявлением:

● единичного депрессивного расстройства;

● рекуррентного депрессивного расстройства (когда депрессивные эпизоды повторяются, чередуясь с периодами нормального состояния, характеризуется анамнезом или по крайней мере двумя депрессивными эпизодами, разделенными несколькими месяцами без значительного нарушения настроения);

● дистимического расстройства (мягкая версия депрессии, о которой мы еще расскажем ниже);

● эпизодом смешанного депрессивного и тревожного расстройства;

● депрессивной фазой биполярного расстройства^[95].

Наличие вышеперечисленных признаков – обязательное условие для постановки диагноза^[96], ^[97]. Правда, оговоримся, что многие из этих проявлений зачастую умело маскируются. Наш организм умеет адаптироваться даже к самым невыносимым условиям. В этом случае больных мучает букет соматических проблем: потеря аппетита, желание постоянно спать, бесконечная усталость. Мы воспринимаем физический и эмоциональный дискомфорт как принципиально различные симптомы, но на самом деле это разные проявления одного и того же сбоя в организме. Причем у каждого человека сбоит по-своему, поэтому и набор симптомов может отличаться. Иногда даже из этого набора выпадает самый классический признак – ухудшение настроения.

Дистимия

Дистимическое расстройство характеризуется постоянным (длительностью от двух лет и более) пониженным настроением. Как и депрессия, оно сопровождается дополнительными симптомами:

● заметно ослабленный интерес или удовольствие от деятельности;

● снижение концентрации внимания и решительности;

● низкая самооценка или чрезмерное либо необоснованное чувство вины;

● безнадежность в отношении будущего;

● нарушения сна – бессонница или увеличение продолжительности сна;

● снижение или усиление аппетита;

● отсутствие энергии или усталость.

При этом диагноз «дистимическое расстройство» ставится, если в первые два года расстройства не было ни одного двухнедельного периода, в течение которого количество и продолжительность симптомов соответствовали бы диагностическим требованиям депрессивного эпизода. Также у пациента не должно быть гипоманиакальных, маниакальных или смешанных эпизодов в анамнезе.

Смешанное тревожное и депрессивное расстройство

Смешанное депрессивное и тревожное расстройство сочетает в себе симптомы как тревожного расстройства, так и депрессии и длится более двух недель. Симптомы тревожного расстройства (о которых мы поговорим подробнее в соответствующей главе) могут включать чувство нервозности, тревоги или раздражения, неспособность контролировать тревожные мысли, страх, что произойдет что-то ужасное, проблемы с расслаблением, мышечное напряжение или симпатические вегетативные симптомы. Но при этом симптомов не набирается ни на полноценное депрессивное расстройство, ни на тревожное. Тем не менее они обусловливают серьезные проблемы в том, что касается личного, социального, бытового, профессионального или других важных аспектов жизни. В этом случае лечение не сильно отличается от лечения обычного депрессивного эпизода (правда, могут понадобиться дополнительные противотревожные лекарства).

Потерянные письма: что происходит с мозгом в депрессии

У Ани обнаружили все четыре группы симптомов: больше года она чувствовала себя подавленной, страдала от сонливости, плохой концентрации и нехватки энергии. И все это сказывалось на ее работе и личной жизни, вызывая глубокую неудовлетворенность. «Я несколько раз не могла сдать задания в срок, и начальница предложила мне отпуск. Она знала, что такое мне обычно не свойственно, и не хотела меня увольнять. Но через полгода я ушла сама – поняла, что не вписываюсь в ритм, что меня это изнуряет. С тех пор зарабатываю фрилансом. Отношения с мужем тоже разладились – мне было сложно поддерживать разговоры, я уходила в себя, и он начал жаловаться на то, что я отдалилась».

Поставленный врачом диагноз вызвал у нее двойственное ощущение. С одной стороны, пришлось окончательно признать серьезность проблемы и перейти на медикаментозное лечение. Аня с детства ненавидела таблетки, и ее раздражал статус «больной», тем более что депрессия не та болезнь, которую окружающие обычно воспринимают серьезно. С другой стороны, этот же статус избавлял ее от чувства вины – стало понятно, что исключительно с помощью волевых усилий она бы не смогла справиться с проблемой.

«Я начала изучать вопрос – посмотрела "Нацию прозака", перечитала кучу статей в зарубежных журналах, пыталась общаться на форумах с собратьями по несчастью. Даже немного разобралась в нейробиологии. Мне было важно понять, как все устроено. И когда я поняла, что к этому нужно относиться как к обычной болезни вроде ангины или гастрита, а не как к какому-то странному отклонению, которое сваливается на тебя непонятно откуда, – мне сразу стало легче».

По мере развития науки и исследования глубин человеческой психики представления людей о механизме депрессии менялись. Врачи Древней Греции списывали все на избыток «черной желчи» в организме (так появился термин «меланхолия», который использовался для описания депрессии до конца XIX в., от древнегреческого melh – «черный, темный» и χολή – «желчь, гнев»), и рекомендовали пациентам кровопускания и физическую нагрузку. «Черная желчь обволакивает разум, как хрусталик глаза, который, когда прозрачен, позволяет видеть ясно, а когда нездоров и замутнен, не позволяет. Так же и жизненный дух может стать тяжелым и непрозрачным», – писал Гален. В Средневековье непроходящую апатию и подавленность объясняли вмешательством демонов и прописывали сеансы экзорцизма, а мыслители Нового времени искали причину в лени и отсутствии самодисциплины. Многое в природе депрессии и сейчас остается загадкой даже для ученых. Но по крайней мере уже доказано, что, вопреки распространенному мнению, эта болезнь вызвана не просто психологическими «загонами», а вполне конкретными нарушениями в организме^[98].

Согласно самой популярной теории депрессия возникает как следствие сбоя в механизме обмена нейромедиаторов. Как уже говорилось, эти химические вещества отвечают за передачу сигналов между нейронами, активируя те или иные важные рецепторы. Один и тот же нейрон может сообщать соседнему разную информацию в зависимости от состава и количества выделяемых им нейромедиаторов. Другими словами, нейромедиатор – это инструкция, посылая которую клетки мозга заставляют функционировать нашу нервную систему. Она путешествует между нервными клетками через специальные «точки контакта» – синапсы. Для большей наглядности представим, что доза нейромедиатора – письмо, а синапс – почтовый ящик. Есть нейрон А – отправитель и нейрон Б – местное почтовое отделение, а определенные рецепторы в нейроне – адресаты. В идеале нейрон А регулярно бросает письма-инструкции в ящик, они приходят в нейрон Б и там расходятся по исполнителям.

Когда человек находится в депрессии, процессы в его голове начинают напоминать типичные проблемы «Почты России»: нейрон А бросает письмо в ящик, оно уходит в направлении нейрона Б… но тут что-то идет не так. В результате рецептор-адресат так и не получает письмо, и оно тихонько возвращается обратно – но, поскольку нейрон-отправитель занят, он этого не замечает. В других случаях рецептор может получить половину или треть инструкции и даже не заподозрить в этом никакого подвоха. Получается, значительная часть указаний, рассылаемых нейроном, уходит в никуда или выполняется неправильно – а значит, очень многое в мозге начинает идти наперекосяк.

При депрессии сразу несколько нейромедиаторов – норадреналин, серотонин, дофамин и другие – поступают в синапсы в недостаточном количестве (в основном это вещества, относящиеся к классу моноаминов, поэтому данную теорию возникновения болезни прозвали «моноаминовой»). У каждого пациента – свой «коктейль» нарушений, поэтому и депрессия у разных людей имеет разные оттенки. Так, считается, что преимущественный недостаток серотонина приводит к повышенной тревожности, беспокойству и социальным фобиям, а недостаток дофамина, наоборот, превращает человека в апатичного «овоща», лишенного мотивации^[99].

Из-за сложных взаимосвязей между нейромедиаторами до сих пор непонятно, какой именно отвечает за возникновение депрессии. Традиционно считается, что главная проблема – нехватка серотонина. Именно на повышение его концентрации в синапсах направлено действие большинства современных антидепрессантов. Вспомним историю с письмами: антидепрессант мешает сбившемуся с пути письму-нейромедиатору бесславно вернуться в родной нейрон, заставляя послание снова и снова попадать в почтовый ящик и искать своего адресата. Это не гарантирует 100 %-ную вероятность того, что инструкция попадет к нужному рецептору, но заметно ее увеличивает.

Более современная теория возникновения депрессии апеллирует к нейропластичности. В конце XX в. ученые Джон Каас и Майкл Марценич обнаружили, что связи между нейронами внутри мозга не являются постоянными. Они все время создаются и разрушаются под воздействием опыта, обрабатываемого мозгом. В частности, Марценич обнаружил, что карта точек восприятия в мозге ночных обезьян изменилась после ампутации пальца^[100]. Это явление называется нейропластичностью. Мы знаем, что хронический стресс негативно влияет на нейропластичность: отростки нейронов, по которым, собственно, передается информация, укорачиваются, и их количество уменьшается^[101]. Управляемость мозга снижается, и в первую очередь страдают самые высокоуровневые способности: ухудшается память, настроение и когнитивные способности. Антидепрессанты сами по себе непосредственно не возвращают нейропластичность. Они, напомним, увеличивают концентрацию серотонина на рецепторах. А вот активация последних запускает длинную цепочку реакций и тем самым способствует синтезу белка BDNF, под воздействием которого отростки нейронов начинают разрастаться, и к мозгу возвращается прежняя нейропластичность^[102], ^[103]. Процесс это небыстрый и сложный, поэтому терапевтический эффект антидепрессантов наступает спустя несколько недель. А может и не наступить вообще, ведь активация серотониновых рецепторов лишь косвенный способ запустить синтез BDNF. По своей сложности он напоминает поездку из Москвы во Владивосток на пригородных электричках. В целом добраться можно, но есть шанс, что что-то пойдет не так.