Отмели космоса

Глава седьмая. Копошение в язве

На подходе к зданию меня стошнило. В неохотно растекающейся лужице можно было разглядеть странного вида образования, похожие на кусочки разваренного мяса, завёрнутого в тесто. Вот чёрт, лишь бы не мышечные паразиты. Интересно, когда я успел подхватить то, что из меня только что вылезло? Хотелось бы верить, что семейка, в доме которой я отлёживался, позаботилась о том, чтобы вылечить меня от всего. За такие-то деньги. В любом случае, сейчас развернуться и пойти по врачам я не могу, поэтому совершенно не стоит думать о том, что в данный момент может жрать меня изнутри.

Оглянулся посмотреть на источник характерных звуков только Гнидой. Это было неверным действием с его стороны, так как именно до него я и докопался.

– Эй, а как на этой планете с паразитами?

– Без понятия. А что, в заднице засвербело? – на лице Гнидого отражалось полное отсутствие хоть какой-то заинтересованности.

– В желудке. Я тут выблевал какие-то комки.

– Отвянь, не мой профиль.

– А как же клятва Гиппократа, а? – На мой вопрос он лишь испустил вздох смертельно уставшего человека.

Тем временем мы пришли. Бубнов, взглянул в свой БПК, немного покопался в нём и обратился к Флюгеру:

– Заходи, держись левее. Там два зала будет, нам в тот, что поменьше. Его проходим, дальше скажу. Всё, пошли. Флюгер и Ян вперёд.

Открывая проржавевшую дверь, чей скрип напоминал стоны умирающих от отёка горла, я нехотя вступил в сырое, пахнущее мочой и плесенью помещение. В просторном цехе было относительно светло, этому способствовали разбитые окна и немногочисленные дыры в крыше. Здание уже начало разваливаться изнутри, и повсюду валялись отколовшиеся куски бетона и металлоконструкций различной величины. В воздухе летала пыль. Немного напрягало тело, лежавшее в куче мусора метрах в тридцати от входа. Оно то ли спало, то ли сдохло.

Мы прошли дальше. Повсюду виднелись следы жизнедеятельности – шприцы, пакеты, лежанки из коробок, импровизированные столы и прочее. Судя по всему, это какой-то центр сбора шушеры с окрестностей.

В следующем помещении, где стояли останки станков и конвейеров, пол был сплошняком покрыт мусором и уже знакомыми бутылками «Крабового сиропа». Тут же были обнаружены закутанные в рваньё индивиды, крайне удивлённо глядевшие на нас.

– Что это за выпечка? Они сквозные? – С услышанными фразами наушник не справился. Наверное, непереводимый жаргон.

Я сделал понятный на всех языках жест, говорящий проваливать подальше. Они притворились что не поняли и продолжили пучить глаза. Бубнов вздохнул и повторил этот жест своим кинетическим револьвером.

– Зови всех, нас грабят. – С этими словами бомжи убежали вглубь цехов. Как раз в ту сторону, куда мы направлялись.

– Хоть кто-то из вас бездельников разобрался в местном языке?

Ответом Бубнову было нарушенное мною молчание:

– Он сказал, что надо позвать всех. И, кажется, оскорбил нас. В последнем я не уверен.

– Фрачье семя. Быстро, что по стволам?

– Автолазер, – Гнидой продемонстрировал Т-образную гибридную пушку.

– 14 миллиметров, огнестрел.

Мой пистолет был удостоен презрительного взгляда владельца энергооружия.

– Гаусс, 4 миллиметра, – Инес достала ствол.

Когда я в первый раз и последний пытался объяснить сокомандникам, что это совсем не гаусс, мне посоветовали больше никогда в жизни не умничать.

– Где нормальные стволы, а? – негодовал капитан. – Команда говноедов с говноедским оружием. Инес, насколько твоя пукалка громкая?

– Как хлопок пакета. Пластикового.

– Чёрт с ним. Будет больше, чем нас – стреляй.

– А чего не я, а? Мой лазер вообще тихий, снаружи никакой говнюк не услышит.

– Даже, мать твою, не думай. Попадёшь в окно – нас за километр увидят. Ты же стреляешь как безрукий, – последние слова Бубнов произнёс тише и с усталостью в голосе. – Чего встали? Прямо и направо в тот проход. – После этих слов он вновь уткнулся в экран.

Вот только из прохода при нашем приближении вышло четыре хмыря, вооружённых подножным хламом. Выдвинувшийся вперёд, видимо, местная шишка, упёр руки в бока, оголяя спрятанную под драной курткой кобуру. Подозреваю, что они хотели появиться эффектно, но эффектности в них было, как в дошкольной театральной постановке.

– Эй, неместные, проход платный. По сотке с головы и можете идти куда угодно. Подальше отсюда. – В бегающих глазах были видны агрессия и тяжёлые наркотики.

– Что это животное там вякнуло? – спросил у меня капитан, всем своим видом выражая нетерпение.

– Что проход платный.

– Говорите на человеческом, неместные. – Сизая морда попыталась перехватить власть над разговором.

– У меня нет времени на это дерьмо. Флюгер!

Флюгеру больше и не требовалось. Первый его шаг – «дерьмо» тянется к оружию. Второй шаг – «дерьмо» почти хватает рукоять своего пистолета. Третий шаг – удар под дых ставит мистера «заплатите за проход» на колени. Последующий удар каблуком по лицу, с хрустом, от которого у меня исцелился намечающийся насморк, вдавил нос в череп незадачливого бандита.

Я был готов к нападению, но обнаружил, что наркоманы побросали своё импровизированное оружие и тянут вверх руки. А, это капитан вытащил свой кинетический револьвер и тычет им в сторону неприятеля. Какая же огромная дура. Наверное, в районе килограмма весит.

– Ян, нож Флюгеру.

Я послушно бросил заспинный клинок.

– Флюгер, обоих левых, Ян, правого на счёт три. Раз, два, три!

По сигналу капитана мы подскочили к вонючим телам, которые ещё не успели среагировать. Я выхватил ещё секунд двадцать назад подготовленную дубинку. Краем глаза заметил, как мой двадцатисантиметровый клинок в руках Флюгера пробивает тощее тело. После замаха я встретился взглядом со своей жертвой. В серых глазах, расположившихся на морщинистом пожилом лице, читался ужас. Спустя мгновение удар обрушился на темя пытающегося хоть как-то прикрыться человека. Раздался хруст, и я почувствовал, как один из шипов пробивает кость. Тело обмякло и рухнуло на загаженный пол.

Отведя взгляд влево, я увидел, как Флюгер схватил за волосы попытавшегося убежать босяка и перерезал ему горло. Красный фонтан брызнул из вскрытых сосудов.

– Быстро дальше, пока их дружки не припёрлись. – Капитан указал направление. – Флюгер, нет, фрачий ты сын, даже не думай прикасаться к его стволу! Пошёл-пошёл.

Резвым темпом мы вошли в очередное помещение. Тут в потолке была особенно большая дырень. А под ней, в куче обломков, спасательная капсула Доржи. Причина, почему он ещё оставался внутри, становилась очевидна при первом же взгляде – морозилка лежала на собственной двери. Было заметно, что местные пытались её вскрыть – корпус был поцарапан везде, где только можно, некоторые углы деформированы. Странно, что они не попытались перевернуть этот стальной гроб. Может, не догадались. А может, не смогли.

– Вот эта спящая мразь. – Капитан вернул пистолет в кобуру, после чего отсоединил монитор от БПК. – А ну взялись все, на раз-два. Раз! Два!

Морозилка была поставлена на бок. Следов серьёзных повреждений или чего-то подобного не наблюдалось, и это значительно повышало шансы на то, что человек внутри ещё жив. Интересно, а вдруг он очнулся и не смог выбраться? Как же сильно там будет вонять его…

– Ян, может, уже начнёшь? – голос капитана был неожиданно ласков.

– Начну что?

– Резать эту сраную дверь, остолоп!

Чёрт, я немного отвлёкся от своих прямых обязанностей. Поскольку взлом, вскрытие или лёгкий ремонт не требовали по-настоящему профессиональных навыков, подобную работу на постоянной основе выполнял именно я. Наверное, ближе всего к обозначению моей роли в команде будет слово «подручный», как бы обидно оно ни звучало.

Извлечённый из рюкзака термитный резак вызвал понятную реакцию – скепсис у Инес, улыбку у Гнидого, немой вопрос, вроде «какого дьявола?» у капитана. Лишь Флюгер не изменил тупое выражение своей физиономии. Конечно, в обычной обстановке начался бы ржач по поводу отсталости моего инструмента, но капитан вдолбил всей команде, что когда мы на деле, то пустой трёп запрещён всем. Кроме него, конечно же.

– Где, мать твою, нормальный плазморез?

– Он вместе с остальным снаряжением. На дне болота.

Я начал проплавлять металл в тех местах, где, как я помню, были расположены замки-крепления двери к капсуле. По моим расчётам, после того как я сначала срежу нижние, а затем половину верхних фиксаторов (нижних и верхних относительно меня и лежачей капсулы, я не знаю, слева или справа окажется голова Доржи, в наших спас-капсулах не было смотровых окошек), дверь перекосит, и мы сможем её аккуратно снять, срезав последние крепления.

К сожалению, мои расчёты оказались ошибочны. Можно лишь догадываться, что произошло, но предположу, что в капсуле, чьих создателей я уже оскорблял ранее, были активированы не все замки. Как только я перешёл от нижних фиксаторов к верхним, дверь начала отваливаться. Она бы, скорее всего, упала перпендикулярно полу, съехав на пол со своего места, но снизу оставались не прожжённые крепления, чему виной, видимо, мои попытки сэкономить термитные стержни.

Из-за своей массы дверь распахнулась, оттолкнув и опрокинув меня, после чего вырвала все оставшиеся, кроме одного крайнего крепления, и с размаху рубанула меня чуть выше правой стопы.

Честно говоря, я приготовился орать, плакать и терять сознание, но, открыв зажмуренные глаза, вспомнил, что правой стопы и части голени как таковых у меня нет. Ладно, признаю, в наличии протеза есть свои плюсы.

Металлическую пластину погнуло, и искусственная конечность, которая и так неидеально подходила к моему росту, стала ещё неудобнее. Пока я вытаскивал «ногу» из-под двери, пытаясь не навредить себе ещё больше, команда вынимала тело Доржи. Фекалиями от него не пахло, а значит, скорее всего, «морозилка» работала до текущего момента. Это очень хорошо.

– Гнидой, что с ним? – капитан поглядывал в коридор, продолжая общаться с нашим эскулапом.

– Без сознания. Резкий выход.

– Очнётся?

– Через полчаса, плюс-минус.

– Давай коли ему блокады и пошли отсюда. Флюгер! Понесёшь его. Инес, пойдёшь вперёд, вместо Флюгера, ствол наготове. Подходят больше трёх – стреляй.

Минуты через четыре Гнидой закончил возиться с телом, после чего тело Доржи подхватил Флюгер. Мы двинулись к выходу. Гнидой, не отходил от пациента, периодически проверяя его состояние. Тем не менее он нашёл время попытаться одолжить у меня нож.

– Ян, дай клинок.

– Ты слепой? Он у Флюгера.

– Не гони пургу, падла, у тебя их два.

А говнюк, выучил мои привычки. Разумеется, о том, что у меня три ножа, а не два, ему сообщать было совершенно не обязательно, как и остальной команде. И да, хотелось бы заметить, что термокинжал я ножом не считаю – зарезать им кого-нибудь без заряда немногим легче, чем куском картона. А заколоть и ломом можно, это не показатель.

– Ян, отдай, – в голосе капитана звякнул металл.

Против приказа не попрёшь, и я послушно передал свой второй нож Гнидому, мысленно прощаясь с ним. Тем временем мы прошли уложенных нами же индивидов и оказались на пути к куче бомжей, вооружившихся палками, кусками арматуры, трубами и прочими орудиями нанесения черепно-мозговых травм. Вот только они почему-то не подумали о том, что у нас есть стволы.

Инес стреляет не очень хорошо, но менее чем с сорока метров по паре десятков человек промазать было затруднительно. Издавая звуки шлифования металла, пистолет Инес начал прошивать толпу. Поднялись крики, которые, я уверен, были слышны и снаружи. После серии выстрелов на земле осталась лежать примерно половина из обитателей местной бомжатни, пришедших по наши души. Остальные же разбежались по своим норам. Большинство из поверженных было лишь ранено, но, учитывая, что почти все из них продырявлены насквозь не один раз, они, если повезёт, тихонько умрут от кровотечения в ближайшие полчаса. А если не повезёт, то от болевого шока.

Уже обходя успокоенных Инес индивидов, произошла череда неприятностей. Сначала в ногу Флюгера вцепилось тело, которое мы посчитали безвременно покинувшим этот мир. Невовремя оживший труп не хотел подыхать окончательно и предпочёл из положения лёжа ухватиться за икру противника, после чего начать методично протыкать её заточкой. Поскольку в руках у Флюгера был Доржи, ему оставалось только пытаться вырвать конечность и кричать что-то на родном языке. Предположу, что это были ругательства.

После того как внезапно проткнутый сокомандник заорал, из-за какого-то проржавевшего насквозь станка вылез хмырь, что примечательно, одетый в нечто, напоминающее красный пиджак. Можно было успеть разглядеть в его руках какую-то трубу, направленную на нашу сторону. Прежде чем я разглядел детали, труба выстрелила. Далеко сзади послышался чей-то крик боли. Возможно, к нам подкрадывались. Впрочем, теперь это неважно.

Спустя секунду стрелять начал капитан – три выстрела из кинетического револьвера полетели в сторону незадачливого партизана. Первый попал в станок, за которым он прятался, заставив тот разлететься облаком ржавчины. Второй выстрел попал под левую ключицу, частично вернув пиджаку первоначальный цвет ценой всей руки обладателя. Третья пуля ушла выше и пробила отверстие в стене над головой уже сползающего по этой самой стене человека.

За время пока Бубнов приглашал местные силы правопорядка на урбанистическую экскурсию по местным заброшкам, Гнидой успел подскочить к Флюгеру, который как раз уронил Доржи на чьё-то холодеющее тело, и продырявить шею его обидчику в двух местах. Обидчик признал свою неправоту и обмяк.

– Отчёт! – удостоверившись, что никто больше не пытается никого убить, Бубнов перезарядил револьвер.

– У Флюгера кровотечение. Две минуты, капитан.

– Ладно. Инес, прикрывай, Ян, хватай Доржи.

– Не могу. Протез.

Бубнов, судя по его лицу, хотел повторить свой приказ в крайне оскорбительной форме, но, увидев искорёженный кусок металла на месте ноги, передумал.

– Тогда к Гнидому. Быстро.

Гнидой, как я понял, совершенно не хотел нести Доржи, и поэтому, пока я накладывал Флюгеру кровоостанавливающую повязку, эскулап колол ему обезболивающее. В четыре руки мы справились за минуту. Тем временем капитан, взяв с собой Инес, прошёл вперёд и предпринимал попытки высмотреть приближающихся силовиков, высунув голову из входной двери в воротах. Сзади начали мелькать силуэты. Предположу, что стволов больше ни у кого из них нет, а то мы бы чёрта с два так спокойно латали Флюгера, который как раз подал голос.

– Э, возьмите Доржи.

– Ходить можешь? – Гнидой проверил коллегу в бессознательном состоянии и приготовился сваливать.

– Да.

– Боль есть?

– Эээ… нет.

– Так бери его и иди уже, – с этими словами Гнидой двинулся к выходу.

Я поковылял за ним, не забывая посматривать на силуэты, которые продолжали маячить в темноте. И без того напряжённая Инес посчитала их излишне навязчивыми и пальнула для острастки. Учитывая, сколько она перед этим целилась, жалобный крик из глубины помещений был вполне закономерным.

Нестройной группой, в которой каждый был недоволен жизнью в целом и текущим моментом в частности, мы покинули крайне негостеприимное обиталище местных сливок общества, чьё место в лестнице социальной диссоциации было ближе всего к мазуту. К нашей неизмеримой, радости силовики не собирались тревожить нас своим визитом, либо же задерживались в пути, что нас тоже в принципе устраивало. Поэтому ничто не мешало нам завалиться в какое-нибудь заведение и, радуя себя примитивными развлечениями, с удовольствием провести остаток дня.

Глава восьмая. Досуг в хорошем обществе

Заурядный полупустой бар. Деревянные полы со стёртой краской; стены, обклеенные и замазанные, где чем пришлось; редкие лампочки, распространяющие по пахнущему утренней головной болью помещению тёплый свет. Люблю такие места по множеству причин, главная из которых – отсутствие официантов или им подобных субъектов. На редкость неприятные люди с отвратно лизоблюдскими харями, не выражающими ничего, кроме лицемерного желания услужить, по ходу дела плюнув тебе в стакан.

За столом, который мог вместить всю команду, пока находились лишь я, Бубнов да Флюгер. Царила тишина, которую никто не изъявлял желания нарушать. Капитан уже приложился к одной из жестяных банок, блок которых стоял у него под стулом, своим местоположением намекая, что делиться Бубнов не намерен. Флюгер грустно втягивал в себя что-то 70-процентное. Недовольство объяснялось запретом капитана свалить из бара. Были серьёзные опасения, что мордоворот опять попытается кого-нибудь изнасиловать, что не раз происходило до этого. Вот только с продырявленной ногой шансы убежать после преступления у него невелики и, принимая это во внимание, капитан даже купил ему выпивку, лишь бы он сидел в баре и сильно не ныл.

Настроения разговаривать у меня тоже пока не ощущалось, и я медленно цедил фруктовую настойку, благосклонно пожертвованную мне капитаном. Медленно не потому, что наслаждался, а потому, что местных денег у меня всё ещё не было и рассчитывать на большее, чем эта пол-литровая стекляшка, мне пока не приходилось.

Пришла Инес с фигурной бутылкой из фиолетового стекла, села, отхлебнула, обвела нас троих взглядом. Вздохнула, отхлебнула вновь и, оставив бутылку, ушла в соседнее помещение. Когда капитан почти допил третью банку, в бар вошли Доржи и Гнидой. Эскулап последний час занимался тем, что проводил оздоровительные мероприятия на тушке переговорщика, и, судя по жизнерадостному выражению лица Доржи, он был абсолютно здоров.

Глядя на физиономию Гнидого, можно было быть уверенным, что эти мероприятия положительных эмоций ему не принесли. Ему вообще мало что приносило такие эмоции, в том числе и исполнение своих прямых обязанностей. При возможности он компенсировал своё недовольство высокоградусной выпивкой, нагружая синтетическую печень. Не обманув ожиданий, коновал сразу устремился к бармену.

– Ну, чего там по занятости, что по развлечениям?

Манера разговора Доржи своеобразна, но привыкнуть к ней можно. Примечательно то, что во время работы он общался нормально, мимикрируя под собеседника и перенимая его манеру разговора. А вот почему он с нами разговаривает как философ-имбецил – это загадка.

– Есть крупная работа. – Капитан сплющил опустевшую банку и перешёл к следующей. – Мелкие тоже будут. И было бы, чёрт тебя дери, неплохо, если бы ты уже занялся своими обязанностями.

– Да без базара, кэп, дай бухнуть и всё будет в ажуре, – с этими словами он плюхнулся за стол, подхватив фиолетовую бутылку, и мигом выжрал треть. – У нас же имеется место, чтобы перекантоваться?

– Третий этаж этого дома, вход со двора, второй подъезд. Там две двери, наши комнаты за той, что облита каким-то оранжевым дерьмом. Выберешь любую свободную койку. Ян, тебя тоже касается. Правила поведения знаете.

Дождавшись осмысленного взгляда от нас обоих, Бубнов бросил каждому по дубликату ключа и откинулся на спинку стула. Вернулся Гнидой с двумя бутылками с пометкой «70 %». Окинув нас презрительным взглядом, он присоединился к застолью. Вдруг его губы тронула улыбка, ехидный взгляд устремился на меня. Предположу, что ничего приятного не прозвучит.

– Эй, бездарь, ты так и не рассказал, как просрал ногу. Да и снарягу, сколько ты там за неё отдал?

– Много. Очень, – вздохнул я огорчённо. – А чего ты радуешься, хирургический набор я тоже посеял.

– Да говно твой набор, его можно заменить канцелярским ножом и степлером. И не лезь в хирургию, как занимался первой медицинской помощью, так и занимайся.

– Это уже не тебе решать.

– Может, и мне. Ты от темы не отходи, где нога, инвалид?

– Плесень сожрала, – нехотя произнёс я и под заливистый смех самовлюблённого эскулапа уставился в противоположную от его физиономии сторону.

Вернулась Инес, в руках у неё было очередное устройство для группового курения. Ну в этот раз ей хотя бы компанию составят – Доржи и Флюгер, как и всегда, не прочь подымить за чужой счёт.

– О Доржи. Оклемался? Как ликёр?

– Нормальный, хорошо идёт.

– Конечно хорошо. Ты мой ликёр хлебаешь, падла.

Одной рукой ставя свою ношу на стол, а другой вырывая бутылку из смуглых пальцев, она успела оценить полноту тары на просвет, недовольно пробормотать что-то нечленораздельное и осушить её одним залпом.

– Ладно, «медуза» для всех, присасывайтесь, кто хочет. Только от этого говнюка меня отгородите. – Инес кинула недоброжелательный взгляд в сторону всё ещё улыбающегося Гнидого и плюхнулась на оббитый драным кожзаменителем стул.

Вечер продолжался предсказуемо – перекрёстное опьянение, бессмысленные разговоры, лёгкие оскорбления. И, казалось бы, ничто не могло омрачить отдых, но Гнидой поднял вопрос о делах.

– Так что с работой? Я про полноценную, ты нам корабль обещал.

– Не вам, а себе. Заказчик есть, завтра встретится с нами. Ему надо видеть всю команду, поэтому завтра сбор, здесь же, ближе к вечеру. Кто не явится – лишу денег за подработки. – Бубнов смял очередную опустевшую банку и уставился в никуда задумчиво-замутнённым взглядом. – На послезавтра нужны двое-трое. Запугать на переговорах какого-то барыгу. Оплата небольшая, местной валютой. Доржи и Флюгер идёте точно. Гнидой, пойдёшь?

– Не в этот раз.

– Как знаешь.

– Эй, Бубнов, я пойду.

Мне нужны были хоть какие-то деньги и брезговать даже такой работой у меня намерения не было. Вот только капитан думал иначе.

– Не пойдёшь.

– Почему это?

– Я сказал запугать, а не рассмешить.

– Флюгер разговаривает как умственно отсталый, но ты же его берёшь.

«Отсталый» удостоил меня взгляда, в котором читалось наполовину осмысленное негодование и желание врезать.

– Он выглядит как головорез. – Взгляд капитана сфокусировался на мне. – Если тебя увидят, то со смеха помрут. Свободен, приводи себя в порядок.

– Капитан, будь человеком, я с голоду помру же!

– Не ори, будет ещё работа, чуть позже. На, держи, курс где-то восемьдесят к одному, – с этими словами он бросил мне свёрток бумажек, при ближайшем изучении оказавшихся местной валютой.

Бегло осмотрев подачку, я насчитал пять-шесть тысяч. Так, если восемьдесят к одному, то это сколько будет? Пекуний семьдесят? Ну хоть так.

– Спасибо где? – спросил капитан и недовольно рыгнул.

– Так ведь всё равно из жалования вычтешь.

– Вычту, но ты…

Начинающуюся тираду кэпа прервала фигура средних пропорций, подошедшая к столу. В ней я узнал одного из двух новичков, спасшихся в капсулах.

– Ну привет, команда тварей и кидал. Здравствуй, главный говнюк.

Я знал, что капитан обычно с ленью реагирует на оскорбления в свой адрес, но только до определённого предела, и внезапный гость почти его достиг.

– Акмар. Ты попутал? – Капитан медленно поставил банку, облокотился на стол и в воцарившемся молчании перевёл тяжёлый взгляд на прибывшего.

– Заткнись, паскуда. Ты убил своих подчинённых и моего друга. Ты самый жалкий и самый говнистый человек. Живи и оглядывайся, мразь, я ещё приду за тобой.

Полный ненависти новичок, к своему несчастью, очень плохо разбиравшийся в людях, повернулся и собрался уходить, но тут подала голос Инес.

– А что с Кяторокой?

– Выблевала свои лёгкие, – эти слова он бросил уже уходя.

Инес грустно вздохнула и вновь вернулась к втягиванию дыма из «медузы». Как только за Акмаром закрылась дверь, капитан начал говорить:

– Флюгер, Гнидой, за ним. Геолокацию его БПК скину. Избавьтесь так, чтобы его никогда не нашли. После удостоверьтесь, что Кяторока тоже мертва. Выполнять. Чёрт, и где Двадцатка, когда она нужна? – вполголоса ругаясь, кэп полез в свой БПК.

Парочка душегубов направилась за неудачником, который минуту назад обменял свою жизнь на мгновение пафоса. В том, что существование его оборвётся, сомневаться не приходилось. Он был родом с какой-то индустриальной планетёнки и большую часть своей недолгой жизни провёл у станка. Матёрый рецидивист на пару с циничным коновалом, который тоже достаточно поубивал за свою жизнь, не оставят ему и шанса.

После того как за сокомандниками захлопнулась дверь, Доржи выдохнул дым в потолок и как-то мечтательно произнёс:

– Ещё один жалкий придурок называет других жалкими. Прозаично, собака. – После глубокомысленной фразы он вернулся к втягиванию сладковатого дыма из «медузы».

– А то ты не жалкий? – спросила у него Инес.

– Не-а. Я хотя бы жив.

– Жалок, Доржи, ещё как жалок, – задумчивый голос Бубнова прозвучал инородно. – Это вообще в природе людей быть жалкими. Каждый человек жалок в принципе.

На пьяную голову капитан периодически нёс чушь.

– Хочешь сказать, что все люди жалкие?

Инес могла задавать осмысленные вопросы, и её голос почти не изменился. Видимо, в этот раз в «медузе» было что-то послабее, чем в прошлый. Но этого было достаточно, чтобы перестать здраво оценивать степень адекватности собеседника.

– Да. И вы в первую очередь, – с этими словами капитан скомкал очередную банку и встал. – Доржи, нужен надёжный источник снаряги уже на этой неделе. И нормальных подработок поищи. Инес, корабль будет отвечать федеральным стандартам, сама знаешь, к чему готовиться. Ян. Ян, перестань выглядеть, как облезлый пёс.

Отвернувшись и слегка пошатываясь, он устремился к двери выхода.

– Нормас, наверное, это ему больше не нужно.

Доржи, после того как Бубнов покинул помещение, потянулся за остатками пойла под стулом. Я успел выхватить две жестянки. Доржи укоризненно посмотрел на меня, после чего вложил в протянутую руку Инес банку и приложился к другой сам.

– Тут и так мало осталось, больше не получишь.

– Мне и этого хватит, жалкий Доржи.

– Будешь повторять это – я тебе в пиво плюну.

– Это не пиво.

– А тогда что?

– Ладно, пиво. Так тебя задели слова про жалких людей?

Я с удовольствием открыл банку и принялся ждать ответа от Доржи.

– Да не особо, – отозвался тот, – скорее я чувствую их сраную несправедливость. Но мне в принципе побоку.

– Я не согласна, грош цена его словам. Вот кто ещё кроме людей покорил космос, а? – в голосе Инес прозвучал намёк на обиду.

– Лнео и тагероны, но без первых мы бы ничего сами не сделали, – говоря это я понимал, куда диалог пойдёт дальше.

– Чушь! Нам нужен был лишь толчок, мы его получили! Теперь люди лидируют по количеству заселённых планет, и в этом нам никто не помогал!

– Заселённых, как эта? – я иронично усмехнулся.

– Да. И хватит смеяться над подобными планетами, мы кормимся за их счёт. На богатых контрабандные товары не производят.

– Но есть исключения.

– Именно что исключения.

– Подожди-ка, ты в светлое людское будущее веришь, что ли?

– А что не так, Ян? – спросила Инес. – Мы себя вроде обезопасили от войны на уничтожение, теперь остаётся только жить. И удовольствие от этой жизни получать.

– Мы в анальном рабстве у лнео.

– Вздор же. С чего ты это вообще взял? Они нас не контролируют. Вот тебя сейчас они контролируют, а?

Почему-то настроения не было. Подумав, я решил попытаться оставить за собой последнее слово.

– К чёрту тебя с твоими розовыми мечтами. Я согласен с капитаном – человечество жалко. Оставайтесь тут со своими дурацкими представлениями.

Под недовольный комментарий Доржи «а я-то что?» взял ещё не откупоренную банку и собрался уходить, но тут прозвучал голос Инес:

– Если каждый человек сойдёт с ума, то никто не будет сумасшедшим. Если каждый человек жалок, то не жалок никто.

Я лишь хмыкнул и откланялся. Меня ждали более занимательные темы для размышления: вроде «как капитан умудрился достать корабль федерального образца», «где найти новую ногу» или «сколько было винилового спирта в том дерьме, которое я только что выпил».