Читать книгу: «Європа», страница 4

В столовой Игорь просидел минут сорок – полупару. Странно, но за это время никто не зашёл попить чай-кофе или пообедать. Легко было представить, что все уже ушли из магазина, почему-то раньше – эвакуация? – а про него и не вспомнили.

За окном застыл летний полдень; дремали облака – пушистые, как взбитые венчиком сливки. По столовой скакали солнечные зайчики – играли в салки на столе и стенах (иногда почему-то замирая на наклейке «Не курить»), прыгали по серебристому чайнику и микроволновке, заглядывали в чашку; пробегали и по глянцевым страничкам, стараясь угадать строчку, которую Игорь в тот момент читал. Чаще всего угадывали.

Многое в каталогах и брошюрах повторяло рассказанное Чижовым, только теперь со схемами, разрезами и разноцветными стрелками. Картинки напоминали иллюстрации в анатомических атласах: кровеносная система (красная змейка конденсатора, синяя – испарителя), компрессор-сердце с клапанами, кожа-теплоизоляция. Игорь прочитал про хладогенты («Хрень, что кипит при минусовой температуре») – уже не использующийся эр двенадцать («У нас его звали фреон-12»), про эр сто тридцать четыре («В большинстве») и про эр шестьсот («Экономичней и экологию не портит»). Про «плачущую стенку» (вполне официальное название), про двухконтурную систему (компрессор один, а регулировка температуры раздельная, как с двумя), про ноу-фрост (равномерный холод, не нужно размораживать) … К слову, оказалось, что снежинки, которые Игорь считал просто эмблемой морозилок, означают градусы в ней: одна – минус шесть, две – минус двенадцать, три – минус восемнадцать.

Каталог норда удивил Ждана, вернее – озадачил. «Недорогие отечественные» на фотографиях были забиты всякими экзотическими фруктами (их названий Игорь и не знал), шампиньонами, консервированными ананасами, фужерчиками с разноцветным желе, минералкой в стеклянных бутылках – никаких тебе кастрюль и накрытых тарелками мисок; в морозилках лежали тигровые креветки, шоколадные пирожные, коробки с пиццей и пакеты с овощными смесями. Некоторые продукты кочевали из модели в модель, словно были обязательными пунктами потребительской корзины.

– Глянь, чем питаются владельцы донбассов, – скажет Ждан Чижову.

– Если на картинке будут привычные колбаса да каша, – ответит Костя, – не возникнет мостика, – то, о чём мы говорили, помнишь? Нафига тогда деньги тратить? Покупать билеты на автобус, который никуда не поедет?

«У вас акулы есть?» – спросил он. «Что?» – не понял я. «А-ку-лы», – повторил он, зачем-то по слогам. «Что за акулы?» «Ясно», – он махнул рукой и зашагал куда-то на а-вэ.

Олейников не обманул – субботним утром нельзя было не заметить, что магазин открылся: люди всё шли и шли, будто ко входу подкатила набитая электричка и выйти в город можно было только через вокзал-супермаркет. А заодно – раз уж всё равно здесь – почему бы чего-нибудь не присмотреть, не прикупить. «Лосось пошёл, медведи – не спать!» К слову, олейниковское «не хочешь, а продашь» следовало понимать буквально: «Здравствуйте», – сказал Ждан «пляжнику» в шортах-футболке и вьетнамках и через десять минут продал ему вертикалку индезит; «Эта модель с сушкой», – подсказал Ждан и выписал стоящую рядом, без сушки.

К одиннадцати часам, когда поток схлынул, у Игоря было пять продаж – три стиралки, холодильник и вытяжка. С вытяжкой, правда, вышло случайно – без консультации, даже без разговоров: «Молодой человек, – позвали Ждана, – продайте нам вытяжку». «Вы с кем-нибудь уже общались?» – уточнил он, пока они шли к встройке. «Нет, у нас такая же, теперь родителям хотим на подарок», – и показали на белую ардо. Выписывать Игорь пошёл с ценником – отклеил, чтобы не ошибиться.

Конечно, были и накладки. Когда, например, попросили подобрать кондиционер – «У нас небольшая комната, но солнце всё утро», – пришлось извиниться и найти кого-нибудь понимающего в кондёрах: Чижов был занят, общался с целой делегацией – получилось, что Сотника. Или позже – Игорь долго сравнивал вирпул с индезитом («сборка и там, и там итальянская, но…»), и тут появился Шевель. «Всё-таки надумали? – спросил он через Игоря, демонстративно не обратив на того внимания; обошёл, встал между Игорем и покупателями. – Как раз на вечер доставки остались». И лишь через минуту, заметив, что Ждан не отходит, повернулся и сказал: «Это мои, ещё с прошлой субботы. За вирпулом». – «Они по индезиту…» – неуверенно начал Игорь. «Им нужен вирпул», – отрезал Лёха.

Некоторые клиенты приходили с визитками – на лицевой стороне был логотип «Європы», адрес, телефоны и две чёрточки-строчки, куда уже от руки продавец вписывал себя. «А он сегодня работает?» – спрашивали Игоря. Нам подождать? Пригласите, позовите. Или протягивали карточки обратной стороной: «WISL 85», читал Ждан, «AVSL 106», «NEW BASIC»; переворачивал и смотрел, с кем покупатели общались. «Одну минуту, я сейчас найду Малика». Или Олейникова. Или Чижова… Одна попалась без подписи – ничейный самсунг, эс восемьсот двадцать один, тот, что без вываривания. Впрочем, в холостую: взглянули (интересно, в который раз) и спасибо, до свидания.

Игорь и сам стал раздавать визитки. Первую, правда, почему-то подписал Чижовым.

«Возьми в терминале, – сказал Олейников. – Если закончились, можно попросить на инфо, или по отделам помародёрствовать. А если нет нигде – звони Халину». Себе Саша заказывал визитки в каком-то агентстве – один в один как «общие», только с фамилией-именем и номером мобильного. «Помногу не таскай в кармане. Быстро затираются, стыдно потом клиентам давать».

(How do you do!)

У Сохацкого была привычка смотреть куда угодно, только не на собеседника. Рассказывал, например, кому-нибудь о морозилке, а сам косился то в сторону склада – на большую серую дверь, то на Чижова и Ждана, стоявших возле стиралок.

– Что у тебя, Костян, сегодня? – спросил Сохацкий, отвернувшись к холодильникам.

– Около двадцатки или чуть больше.

– Ого, – Юра решил всё-таки взглянуть на Чижова, затем на Ждана. – Ну да, вы же в четыре руки бомбите… Пойду узнаю, может хоть кредиты закрылись.

Игорь так и не понял, что означает этот блуждающий взгляд Сохацкого: комплексы? принебрежение? «на своей волне»? всё сразу? что-то ещё?

«У меня двадцатка без „стажёрских“», – крикнул Костя вдогонку.

– Не удивляйся, – сказал он Ждану, – если кто-то вот так спрашивает, сколько ты наторговал. Это нормально. Ты и сам спрашивай. Помогает понять – день плохой или с тобой что-то не так.

…переодеваясь, Игорь почувствовал, что устал даже сильнее, чем в первый день. И всё-таки по-другому – как после походов или вылазок на природу: «еле ползу», но «было классно». Всю дорогу – до остановки, в маршрутке, от остановки – он умножал свой выторг на обещанный процент – сперва в уме, потом на телефонном калькуляторе – радуясь каждый раз результату. А дома сразу же лёг спать – без ужина и без чая (благо, не нужно смывать с рук крем от комаров, высыпать песок из кроссовок, развешивать пропахшую костром одежду на балконе, замачивать котелок и миски).

В стандартах покупателей делили на четыре группы: альфа, бета, гамма и дельта.

Новичок словно саженец – опустили в ямку, засыпали торфом и перегноем, полили водой. привязали к колышку. «Приживётся?» – спрашивает кто-то. «Не приживётся?» – переспрашивает кто-то ещё… Если прижился, то будет расти – ветви потянутся вверх, к небу, солнцу, отталкивая, если придётся, другие ветки, других деревьев. Всё просто – там наверху завтра, то самое – желания и перспективы: продажи, выполненный план, премии, кем-видите-себя-через-год… Будут расти и корни, на ощупь, вслепую – куда-то вглубь, во вчера, переплетаясь с другими корнями – всё сильнее и сильнее привязывая новичка к земле, делая его сопричасным здешним мифам; такое дерево уже не вырвешь руками – вдруг чего, понадобятся топор и лопата, а то и бензин со спичками.

Что-то в прошлом – просто истории, послушали и забыли. «Работала тут прома, – смеялся Малик, – наша нежная королева снежная, вечно стряхивала перхоть с воротника». Что-то отбрасывало тень; как в песне: «вчерашний день оставил мне» – Олейников рассказывал про разбитые Чижовым полки в холодильнике, с которыми тот («друг, блин, Халина») подставил Сашу («вычли, прикинь, из зэ-пэ»); Костя же говорил, что во-первых, надо нормально ставить полки обратно, если зачем-то их снимал; а во-вторых, бабло за такое не удерживают («легко тот холод продался, всего с двухпроцентной скидкой»). Были и совсем тёмные истории…

– Тебя это не коснулось, – сказал Халин, – и радуйся.

В воскресенье Игорь спустился в зал без двадцати девять (возле стола проверки глянул время на телефоне). Прошёл мимо пустой встройки – в проходе валялась упаковка, ещё со вчера: картонка, клеёнка, пенопластовые рёбра («Бросай, завтра уберём», – сказал Шевель Сотнику) пустых водогреек, свернул к холодам… Нигде никого, по всему отделу, а на листике Ждан видел подписи как минимум двоих: Сохацкого и Шевеля. Хотя мало ли? Один – к уборщицам за пронто, другой – на склад за скотчем. Могли выскочить на перекур.

Игорь достал мистер-мускул и тряпку, и приступил к ставшему привычным за последние дни: крышка, морда, стенки, следующая, следующая, следующая… На фоне оживали другие отделы: дылда включал телевизоры – чтобы дотянуться до верхнего ряда, даже ему приходилось становиться на носочки; пищали просыпающиеся ноутбуки и принтеры, Ужва выкрикивала какие-то цэ-у девчонкам с мелкой. Заиграла музыка, для начала – бодренькая «Love Machine».

Когда Ждан снова вытащил из кармана телефон, было уже без двух минут. Он зачем-то нахмурил брови и огляделся. Крупная бытовая показалась запретной зоной, не хватало разве что ограждений, жёлтых лент и знаков «стой!» и «не влезай!». Впрочем, границу и так никто не пересекал – ни чужие, ни свои. Если, конечно, все кэбэтэшники не спрятались за водогрейками… Вдоль холодильников тянулась сонная улочка, к бульвару сворачивали тихие переулки. Как в кино про зомби или другую глобальную напасть, только, в отличие от обителей-спустя и земель-рассветов, вымер не весь мир, не страна, не город – всего-навсего район: пауки захватили манхэттен, холестирин убил кэ-бэ-тэ.

Игорь решил всё-таки сходить, так сказать, на разведку, поискать тех же Шевеля с Сохацким; взглянуть на тёмные стороны лун – товарного запаса, чижовской темы, сайд-бай-сайдов; но тут магазин открыли – едва пройдя пылесосы, Ждан увидел людей, спешащих на а-вэ и к стиралкам – и квест пришлось оборвать. В конце концов «где все?» – проблема этих всех, в крайнем случае – Халина.

Посетителей было не так много, как субботним утром, и тем не менее Игоря просто разрывали на части. «А больше продавцов нету, что ли?» – возмущались одни. «Нам нужна помощь!» – требовали другие. «Что за бардак!» – злились третьи.

«Сейчас кто-нибудь подойдет», – отвечал Ждан. «Полуавтоматы – там». «Я скоро освобожусь».

Он прыгал от клиентов к клиентам, будто сеанс одновременной игры – ответил на вопрос, посоветовал что-то и тут же – подумайте пока, посмотрите – к другим. Подписывал визитки, давал полистать инструкции и каталоги, распечатывал счета-фактуры и заказы. Получалось в общем-то неплохо – за всё время обиделись только раз:

– Идём в «Цифровой центр»! – громко сказал мужчина жене и глянул по сторонам – явно хотел, чтобы его услышали и покупатели, и Ждан, и продавцы других отделов, и охрана. – Нормальный магазин! Не то, что здесь!

Одна тётка, похожая на училку (слишком «типичную» – очки в смешной оправе, дурацкий платок на шее, крашенные волосы, завитые на бигуди – в фильмах таким не веришь, считаешь явным перебором), показала визитку Сохацкого. «Я хочу купить этот холодильник», – сказала она. «Indesit C 138», – прочёл Игорь на обратной стороне.

– Наличные? – спросил он. – Доставка?

– Да, – ответила училка сразу на оба вопроса.

Возле терминала Ждана посетила мысль – плюнуть на правила и выписать холодильник на себя, точнее на себя-Чижова. «Не фиг шляться непонятно где, – настаивала мысль. – Ладно был бы выходной. Или занят с другими». И всё же – конечно, нет – выбрал модель, затем Сохацкого в вываливающемся списке, нажал «ок» и «печать».

Но и без этой, чуть было не украденной продажи, результаты впечатлили Игоря. Он снова мысленно прикинул выторг, умножил на процент. Затем – приплюсовал ко вчерашнему. «И это всего за два дня, – подумал он. – Даже не за два, день ведь только начался». Проверять цифры на калькуляторе Игорь не стал.

Утренняя волна покупателей схлынула. Остались только мама-папа-дочка возле вёдер с моторами, да и они уже не рассматривали машинки, не сравнивали как до этого («Ты попробуй, она намного тяжелее»), ничего не обсуждали. Просто стояли, будто позировали спрятавшимуся где-то фотографу. С ними Ждан успел пообщаться, едва они подошли – вручил визитку, на которой записал модели с ценами. «Спасибо, – сказали ему, – дальше мы сами».

– Может, возникли вопросы? – уточнил он.

Все трое покачали головами. «Давайте на выход», – скомандовал отец.

Было самое время выскочить на перекур – подвести черту, собраться с силами перед новой волной, – и вдруг Ждан сообразил, что по-прежнему один на отделе. Он словно вернулся в прошлое – на час, полтора. Посмотрел на телефон, десять двадцать. Значит, на полтора.

В «колбе» затеяли перестановку – снимали мобильники с полок, вместо них распечатывали новые. Лисицина спорила о чём-то с другой продавщицей: всякий раз, закончив тираду, Лисицина вручала ей в руки фен; та отвечала что-то (возмущалась или оправдывалась), и возвращала. Как в ток-шоу: «Только прошу вас, не говорите без микрофона». Авэшники таскали какие-то коробки. Жизнь бурлила повсюду. Кроме кэ-бэ-тэ.

– А ты что – один, что ли? – спросил непонятно откуда взявшийся Левич. Будто обвиняя Игоря. Вспотевший и сердитый завотделом был похож на базарную бабу, выясняющую, с какого такого хрена ей «подсунули гнильё».

– Не знаю, – ответил Игорь.

– Пиздец Халину, – Левич вытащил платок, вытер лицо и мгновенно «остыл». – Иди, там люди масло хотят купить, – он улыбнулся и похлопал Ждана по плечу. – В проходе, возле кондёров.

Стоил обогреватель недорого – тем более, нужен был самый маленький, на полкиловатта – зато и продался без проблем. «Куда идти?», «Кому платить?», «Где проверят?»

«Они хоть и дешман, – рассказывал Чижов, – но зимой, под холода – только успевай выписывать. Десяток завалил – считай, продал что-то крупное. А напряга – в разы меньше».

Когда Игорь вернулся на стиралки – не ходить же по отделу кругами, как патруль? – то застал там Лёху Шевеля. Он облокотился на аристон и пролистывал какие-то бумаги.

– О! Привет! – обрадовался Игорь и протянул руку.

Шевель вяло пожал её.

– А где Олейников? – спросил он, глядя не на Ждана, а как и днём раньше, с теми клиентами: через него, за него.

– Сегодня не видел.

– Блядь, – прошипел Лёха. – Сплошное наебалово, – он скрутил бумаги (туго, будто хотел впихнуть их в миниатюрный тубус), что-то мысленно прикинул или взвесил и двинул в сторону склада.

– Что случилось-то? Где все?

– Блядь, – повторил Лёха и махнул рукой.

Прежде супермаркет казался Игорю упорядоченным до нельзя: все эти штрафы-стандарты, правила-расписания – по любому поводу, для каждого шага – как компьютерная программа, if_then_else: нажми «пуск», а дальше она сама. И вдруг, всё не то чтобы развалилось – но появились какие-то исключения, нюансы, частные случаи, прецеденты: «Квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов… Или не равен».

«Продавцы отдела крупной бытовой техники, – объявили по громкой связи, – подойдите на инфо. Повторяю: продавцы отдела крупной бытовой…»

Сразу Игорь не обратил внимания, тем более – он был стажёром, а не продавцом – и лишь когда через минуту-другую вновь оборвали песню и теперь уже настойчиво потребовали: «…срочно подойдите…», Ждан понял, что идти придётся ему.

– Где ваш телефон? – возмутилась девчонка на инфо. – С самого утра не могу соединить, – она протянула Игорю трубку стационарного аппарата. – На, поговори, тут по холодильникам что-то хотят.

Ждан наклонился – длина провода не позволяла стоять в полный рост.

– Алло, – сказал он, – слушаю вас.

– Наконец-то, – отозвалась трубка. – Весь день вам названиваем.

Интонация напомнила Ждану отцовскую – тот любил точно так же безэмоционально возмущаться; порой и не сообразишь – злится он или уже нет.

– У вас в продаже есть холодильники, – продолжил «отец», – чтобы сверху, как обычный, но морозилку не надо размораживать?

– Да, – ответил Игорь. – Комбинированные. В пятницу точно были. Индезит, бош.

Дверь возле стола проверки распахнулась, и оттуда один за другим стали выходить продавцы кэ-бэ-тэ – Сохацкий, Шевель, Чижов, Сотник, Малик, Олейников… В полном составе, кроме отпускника Нефедова. Замыкал процессию Халин. Сборная на открытии чемпионата – разве что без таблички и флага. И лица у всех – будто заранее уверены, что проиграют.

– Откуда это вы такой толпой? – громко спросила девчонка с инфо у делегации.

Ответа Ждан не услышал. «Есть разные модели, – сказал он в трубку. – Есть и индезиты. К сожалению, мы не сообщаем цены по телефону». Последнее было отсебятиной, но Ждан почему-то решил, что так правильно. В любом случае, цен он не помнил. «До свидания».

Свернувший к встройке Сотник пожал Игорю руку. Без всяких «йоу!» и хитрых движений.

Ждан решил, что выяснит в чём сыр-бор после перекура – сбегал на стиралки, махнул Чижову, Халину и Олейникову: «Я курить» – и помчал на улицу. Выкурил две подряд, быстро – затяжку за затяжкой, будто школьник, боящийся, что кто-то увидит его и сдаст родителям с учителями.

Возвращаясь, Игорь на секунду представил, что все опять исчезли, что он вернётся в пустой отдел и снова будет прыгать от клиентов к клиентам, говорить Левичу «не знаю» и отвечать с инфо на звонки. Вот уж точно – наебалово, иначе и не скажешь.

К счастью, этого не случилось. Продавцы были на месте: Шевель сматывал упаковку скотчем, непривычно серьёзный Сотник вешал вытяжку, Сохацкий и Малик протирали холодильники – через один, будто играли в чехарду; Чижов печатал что-то на терминале, постоянно сверяясь с мятыми бумагами (Лёхиными?); Олейников оправдывался перед Халиным.

– Я выходной был в те дни, – обиженно говорил Саша, – и двадцать первого июня, и двадцать второго. Глянь в графике. Я специально два брал, ездил на Старый Салтов.

В институте Игорь и Андрей не были друзьями, скорее просто знакомыми – время от времени болтали в курилке, иногда сталкивались в библиотеке, поучаствовали в паре пьянок, как-то выбрались в клуб с одногруппницами Халина. Наверное, и всё. Знай Ждан Халина получше, он нашёл бы много различий между Халиным-студентом (факультет менеджмента, типа престижный; по крайней мере, самый дорогой) и нынешним Халиным-начальником – а так Игорь заметил лишь одно: возраст – институт они окончили одногодками, теперь же Андрей казался куда взрослее – словно у него шёл год за два, за три. Впрочем, может это Игорь в какой-то момент сбавил темп, или остановился.

– Привет! – сказал Чижов. – Як справы?

– Где вы были всё утро? – Ждан посмотрел на лежащие возле клавиатуры листы: список техники – занусси, электролюкс; какие-то цифры в столбик, тысячи – наверное, стоимости – для количества как-то многовато; и даты – 21.06 запятая 22.06.

– Решили тебя от конкурентов избавить, – рассмеялся Костя, – чтобы никто не мешал тебе за-ра-ба-ты-вать мне день-ги.

– А серьёзно?

– А серьёзно, – он перестал смеяться, подался чуть вперёд. – Тебя это не коснулось, и радуйся.

Олейников тем временем рассказывал Халину про Болоцкого: Болоцкий то, Болоцкий это – вот только, что то, и что это, Ждан не понял.

– Ты как, набомбил сегодня? – спросил Чижов.

– В общем-то, лучше чем вчера.

– Отлично, Стаханов. Можешь теперь прикинуть, сколько будешь получать, как станешь продавцом. Если, конечно, темп не сбросишь.

Уже прикидывал, подумал Игорь, ни раз и ни два. Он захотел снова спросить про утро – чему радоваться? – но не успел.

«Продавцы Олейников и Чижов, – объявили с инфо, – подойдите в первый кабинет».

– Вот опять, – Костя собрал бумаги. – Давай, Олейников, бери вазелин и помчали!

(Lara’s Game)

Халин проскочил мимо Ждана, бросив на ходу «Привет, Игорь-джан!» – куда-то в сторону, будто кому-то другому; свернул за коробки авэшников, подошёл к стоявшей возле телевизоров девушке.

«Лара, – услышал Ждан, – побудь, пожалуйста, на стиралках сегодня, а то с продавцами у меня просто катастрофа». «Хорошо», – сразу же согласилась Лара.

Деловой стиль, но не «европейская» униформа – бордовая блузка с пуговицами-жемчужинками, светло-серые штаны. Значит, прома. Кто ж ещё? Хотя, было бы забавно, если б Халин попросил покупательницу: «Поработайте немного на кэ-бэ-тэ, а мы вам потом отличную скидку сделаем».

«Заодно, – сказал Андрей, когда они подошли к терминалу, – научишь Игоря эл-джи продавать».

Лара улыбнулась за секунду до того как взглянула на Ждана, вроде и не «рот до ушей с утра до вечера», но и не после того, как заметила, не обязаловка-привычка. Наверное, Ленц пел о чём-то таком (вернее, Игорю это слышалось): «улыбается прохожий не за пять минут».

– Привет! – сказала она.

– Привет! – ответил Ждан. И добавил, уже для Халина: – Левич всё утро нервничал, что на отделе у нас никого, – цитировать «Пиздец Халину» при Ларе Игорь не стал.

– Вот козёл он! – Андрей чуть не сбил урну. – Будто бы не знает!

(Let’s Go)

– Изначально компаний было две – голдстар и лаки. В девяносто пятом они объединились и появился бренд эл-джи. Эл-джи, собственно, и есть аббривиатура: лаки-голдстар.

«Голдстар» – словечко перестроечных времен: отцовские кассеты с вилли-шуфиками; видеомагнитофон у соседей (инструкцию на куче языков, кроме русского, они держали на журнальном столике; белая обложка с GS и короной).

– Лаки выпускали косметику и всякую химию, голдстар – думаю, помнишь – электронику.

– Классно так объединились, – усмехнулся Ждан. – Надо было им прикупить ещё парочку мясокомбинатов, шоколадную фабрику и какое-нибудь модельное агентсво.

– Ага, – кивнула Лара, и улыбнулась, скорее из вежливости. – В Азии, если компания не выпускает кучу всего, то она и не компания вовсе. Это у нас «своё дело» считается чем-то хорошим – работать на себя, а не на «дядю», ну и так далее. В Корее же наоборот – престижно работать на какую-то большую корпорацию. В идеале – из поколения в поколение. В общем, быть частью системы. И знать своё место. Не зря у них варианта четыре обращения к человеку, в зависимости от статуса.

– Как в царские времена: ваше сиятельство, ваше высокопревосходительство…

Во внешности Лары было что-то восточное; едва уловимое или даже кажущееся – заметное, почему-то лишь когда она поворачивала голову. Китайское, японское, корейское: тут уж Игорь не отличал – эти народы были для него абсолютно одинаковыми; так же, как их языки-иероглифы.

Стиралки будто накрыло куполом – из Саймака или полнометражных Симпсонов – чижовское «соседи по даче», только вот свой участок поменьше: соседями были и покупатели на водогрейках, и Малик с Сохацким возле холодильников. «На фига к сайд-бай-сайду прихренячивать телевизор?» – спрашивал Сохацкий, показывая на картинку в каталоге. «Чтобы ты, Юрец, не тосковал по а-вэ», – смеялся в ответ Малик. Их голоса словно прогнали через фильтр, какой-нибудь первобытный шумодав, срезающий всё, что можно – «звук из консервной банки». Время от времени по громкой связи кого-то звали в первый кабинет. Свет из окошек растекался по всему куполу – равномерно, ничего не пропуская. Иногда заходили покупатели. Супермаркет стал прежним.

Лара рассказала про украинскую сборку («буковка U в маркировке»), про то, что у всех эл-джи класс стирки А, про прямой привод («в „Доме Электроники“ макет установили – обычный привод и прямой – хорошо видны преимущества»), паровую стирку, гарантию и сервис. А потом спросила:

– Ты давно работаешь в «Європе»?

– Почти неделю, – ответил Игорь. – Со вторника.

– Нравится здесь? – та же интонация, что и у официанток, интересующихся: «Вам понравился супчик? Вы оценили фирменный салат? Вас устроило обслуживание?» – вопрос без права на «нет».

– В общем, да. Первые дни, конечно, ужас был – ноги будто в узел завязали, да и от информации голова, думал, лопнет. А сейчас – нормально. Уже и красный цвет на глаза не давит. Продажи потихоньку пошли… Кстати, первой моей продажей была стиралка эл-джи.

– Молодец, – сказала Лара.

Когда Ждана позвали покупатели, она сбегала на а-вэ и принесла блокнот и ручку – бело-красные с логотипами. «Держи», – словно приняла Игоря в тайное общество. Сама Лара была в этой секте рангом повыше – кроме блокнота и ручки, у неё были «лыжный» бейджик, брелок Life’s Good и раскладушка с внешним дисплеем.

– На работе, – сказала она, – нам нельзя пользоваться телефонами других брендов. Особенно страшен гнусмас, за него – расстрел.

– Что за гнусмас? – не понял Игорь.

– Самсунг. Мой сменщик так их называет. По воскресеньям, к слову, обычно он работает – у меня суббота-воскресенье – выходные, но на сегодня поменялись. А он выйдет в среду в «Дом Электроники», мы с ним – на два магазина.

Чуть позже в курилке Ждан вспомнил Евгенича (водителя у чепэшника), который как-то ездил работать на завод дэу. «Ну чё, – рассказывал Евгенич, – прилетаем в Южную Корею, жарища жуткая, ещё и влажность у них, сам понимаешь. Пот льёт в четыре ручья. Отвезли нас в гостиницу, выходит администратор – такой, блядь, хон-гиль-дон. И давай чухать через переводчика про ихние правила: само собой, нельзя бухать, курить в номерах, шуметь, а кроме того – высовываться из окон с голым торсом, с бабами тамошними знакомиться, ну и тэ-дэ. Короче, к вечеру мы нарушили почти всё. А хули? Открыли окна, поснимали рубашки – просто невозможно; ещё пару пузырей у нас было, пьём потихоньку, курим. И тут под окном кто-то начинает орать – пискляво, противно-противно. Оказалось, это у них торгаши так промышляют – подъезжают на фургончике к дому, распахивают дверцы (там как раз вся их фигня развешана) и давай горланить. Минут десять заливался. И прикинь, только уехал, как нате вам – подъезжает следующий. Тоже открыл дверцы, какая-то хрень у него, и давай орать. Мы ж ему из окна в ответ, что нехрен, блядь, кричать тут, вали уже. Он не понимает, что-то махнул нам и дальше горланить. Зато как бутылку кинули – врубился моментом: бегом в кабину и по газам… На утро нас вычитывали, что пиздец. Стоим, что салаги, а головы у всех раскалываются – жарища, да плюс с вечера погудели славно – нашлось ещё два пузыря… Ну и повезли нас на завод, а там… Мы охренели – с утра зарядка. Весь завод, прикинь, строится, и начали под музыку – присидания, наклоны… А вот с перекурами у них хорошо организовано – по свистками – час поработал, пять минут перекур… Ещё с нами две бабы приехало – добротные такие наши маньки. Так корейцы им прохода не давали – в обед в столовке возле каждой с дюжину местных крутилось: что-то лепочут им, чем-то угощают. И все ж эти корейцы с мизинец, блядь, тощие – в десятером весят, наверное, как одна наша манька… Бабы ихние, к слову, страшные. Ну как – в супермаркет зайдешь, там да – девчонки на подбор, слов нет – симпатичные, с фигурками, просто загляденье; в аэропорту тоже, стюардессы были в самолёте. Но вот на улице без слёз не взглянешь – все какие-то скрюченные, сутулые».

(Lost Gain)

– Ты про тайных покупателей знаешь? – спросила Лара.

– Нет, – сказал Игорь. И сразу же представил детскую страшилку: «Мальчик купил хлеб, вышел из гастронома, а за углом его подкарауливали тайные покупатели». С виду почему-то как шпионы на карикатурах: в тёмных очках, в плащах с поднятыми воротниками и шляпах.

– Их специально нанимают, чтобы проверять продавцов. Ребята ваши как-то рассказывали. Подходит с виду обычный клиент, ты говоришь с ним по технике, помогаешь выбрать. Он что-то у тебя спрашивает, уточняет, а в конце говорит: «Я – тайный покупатель». Пишет по тебе отчётик и передаёт вашему начальству. Получил нормальную оценку, значит – молодец, – Лара хлопнула в ладоши, – а нет, так могут и оштрафовать.

– Хитрó, – сказал Игорь. Впрочем, в тот момент эти тайные показались ему ещё одними героями магазинного фольклора. Не то, чтобы он сомневался в их существовании – конечно, нет, – просто не стал примерять на себя, воспринял так же, как и других героев: чижовских мишеньку и мозгоклюя в бейсболке, олейниковских колхозников с завернутыми в носовой платок пятью тысячами – бывает же! – но не более того.

Если не обращать внимания на униформу и бейджик, Лара была продавец продавцом – будто тоже работала на стиралках: подходила к покупателям, здравствуйте-это, здравствуйте-то, иногда вперёд Ждана. «Прежде всего, – пояснила она, – я должна продвигать эл-джи, но могу консультировать и по другой технике». Разве что не могла продавать «на себя». Когда доходило до «самого интересного», она просила распечатать заказ кого-нибудь из «европейцев». «Я не перебираю – зову того, кто рядом». В воскресенье – Игоря.

– Вот, – Лара протянула вырванный из блокнота листик, – выпиши людям машинку.

В этот раз указывать Чижова центром ответственности совсем не хотелось – Ждан словно передаривал подарок. Сперва даже промахнулся, выбрал в списке Нефедова.

Лара ушла в начале четвёртого, когда торговый зал вновь опустел – видимо, клиенты предпочитали проводить сиесту в патио, комнатах, галереях – где угодно, только не шататься по магазинам.

– Мне пора бежать, – сказала она. – Надо ещё в офис заглянуть… И вообще, кто ж долго работает-то по воскресеньям?

– Нас миллионы, – не согласился Ждан.

Лара заскочила на а-вэ, взяла какой-то пакет, махнула рукой тамошним продавцам: «Всем до свидания!» Проходя мимо стиралок подмигнула Игорю. «Пока», – сказал он.

А дальше, как в пьесе: Лара уходит. Входят Чижов и Шевель. В какую-то секунду Ждан понял, что перестал смотреть на магазин глазами покупателя. Раньше для него магазины были кружочками на карте – купил, что хотел, и снова в путь, к следующему кружочку. Почти роуд-муви со скучающими заправщиками, официантками в кафе, попутчиками-хитчхайкерами, фермерами-одиночками; и дорогами-пересменками между ними. Теперь же – нет, он не «отпустил попутный ветер», скорее – просто садился в рабочее время в поезд-супермаркет (автобус, самолёт, криузный лайнер), становился попутчиком других продавцов, а клиенты превращались в точки на карте: станция девять-двадцать, платформа десять-ноль-ноль, остановка – полдень.

Шевель переоделся в чёрную рубашку с коротким рукавом (воротник не поднят), небесно-голубые джинсы и белые кроссовки; в руках крутил кожаную барсетку.