Психиатрия до сих пор остается стигматизированной областью. «Стигма» в переводе с древнегреческого – «пятно, клеймо»; иначе говоря – то, что вызывает пренебрежение и недоверие. Многие люди считают, что в психиатрической больнице лежат только маргинальные, неблагополучные личности. Если человек вполне успешен, хорошо зарабатывает, путешествует, говорит на иностранном языке, водит машину, занимается своей внешностью – он явно не тот, кому требуется лечение в психиатрической больнице. Однако реальность разбивает эти стереотипы.

Приведу в пример историю Екатерины. С аналогичными проблемами я сталкивалась не раз в своей работе. Екатерина была помощником успешного предпринимателя и занималась организацией деловых встреч не только в России, но и в других странах. Она ценила свою работу, считая ее интересной. Множество контактов с разными людьми, посещение светских мероприятий, заграничные командировки. Она ощущала себя на своем месте во всех аспектах, кроме двух. Ненормированный рабочий день и частые переезды давались ей с трудом. Иногда она чувствовала себя окрыленной и полной сил, а иногда еле заставляла себя встать с кровати. Но все-таки заставляла.

Первое обострение случилось через полтора года после начала ее службы. Екатерина только вернулась из командировки и должна была срочно организовать крупное мероприятие в Москве – самое масштабное из всех, что она делала раньше. Она волновалась, что не успеет сделать все в срок, что пропустит важные пункты и не оправдает оказанного ей доверия. Она трудилась не покладая рук, и мероприятие прошло успешно. После этого Екатерина помнит только обрывочные фрагменты. Помнит, как коллеги говорили, что она устала и ей нужно поспать. Помнит, как ощущала, что никакой усталости нет и она, наоборот, теперь способна сделать еще больше. Помнит лицо брата, дорогу, врача и новую кровать. В себя она пришла после двух дней сна вследствие приема препаратов, которые успокоили ее нервную систему. Екатерина поняла, что находится в психиатрической больнице, и ее сознание полностью восстановилось.

Врач и психотерапевт объяснили ей причину нервного срыва, задали уточняющие вопросы. Екатерина, конечно, и раньше замечала у себя циклы эмоциональных подъемов и спадов, но не видела в этом ничего болезненного. Она научилась с этим жить. Врач рассказал, что биполярное аффективное расстройство характеризуется депрессивными и маниакальными фазами. При расстройстве первого типа эти фазы ярко выражены. При втором типе проявления более мягкие: период подъема сопровождается гипоманиакальным состоянием, не доходящим до мании, а депрессивная фаза существует в виде субдепрессии. Специалисты много разговаривали с Екатериной, помогая пережить первый шок, успокаивали ее уверенностью в благоприятном прогнозе и рассказывали об изученности этого расстройства. Однако заострили ее внимание на контроле самочувствия и профилактике обострений. При эмоциональных нарушениях для человека критически важен график, режим сна и внимательное наблюдение за собой при смене часовых поясов и любых изменениях в ритме жизни. Работа Екатерины оказалась полной противоположностью того, что необходимо ей для сохранения хорошего самочувствия. Она вспомнила, что колебания усилились, когда она только начала работать. Организм какое-то время справлялся с перегрузками, но через полтора года дал сбой. Врачи рекомендовали Екатерине множество литературы по теме биполярного расстройства, посоветовали группы поддержки и психотерапию. И объяснили ей, что предрасположенность к расстройству заложена генетически – ее убрать нельзя, но обострениями управлять возможно.

Через три недели Екатерина окончательно пришла в себя и вернулась домой. А мы с ней стали встречаться на еженедельных консультациях. Она уволилась с работы. Во-первых, она признала свою несовместимость с таким графиком. Второй причиной был стыд, что ее видели в таком состоянии, что коллеги могут судачить за ее спиной и считать сумасшедшей. Кто она на самом деле, стала сомневаться и Екатерина. Может быть, она действительно ненормальная? На какое-то время она отгородилась от друзей, не зная, о чем с ними разговаривать и стоит ли рассказывать о больнице. По закону обращение в психиатрическую клинику конфиденциально, и решение рассказать обо всем остается за пациентом.

Екатерина не знала, как будет лучше. Сначала ей необходимо было принять факт, что она побывала среди пациентов психиатрической больницы. На это потребовалось несколько месяцев. Она постоянно прислушивалась к себе – то находила признаки безумия, то обнадеживалась. Важно, что Екатерина впервые стала обращать пристальное внимание на свои чувства и вступать с ними в контакт. Если после какого-то общения ей становилось тревожно и она с трудом засыпала, то начинала задумываться, нужно ли ей продолжать встречаться с этим человеком. Она очень боялась повторения срыва и поэтому старалась сделать свою жизнь максимально комфортной. В итоге она изменила главные сферы своей жизни: и в семье, и с друзьями, и на работе. В окружении остались люди, с которыми она чувствовала себя спокойно. Дома занималась только теми вещами, которые ее не дестабилизировали.

Понемногу Екатерина разобралась в себе, хаос улегся, и она стала делиться своей историей с окружающими. К ее удивлению, никто не пугался и не отталкивал. Наоборот, все поддерживали и восхищались ее смелостью. Через несколько месяцев она вышла на работу. Сейчас Екатерина занимается примерно тем же, чем и раньше, – организационными делами одной небольшой компании. В ее обязанности входят контакты с людьми и разработка творческих идей для повышения эффективности. Но теперь у Екатерины четкий рабочий график.

Спустя год после клиники жизнь Екатерины преобразилась. Она признает, что ужасное событие было встряской, поводом задуматься о своей жизни и внести в нее важные изменения. Она научилась заботиться о себе, слышать свой организм, окружать себя приятными людьми, делами и занятиями. Но она до сих пор не может до конца осознать, что лежала в психиатрической больнице.

История Екатерины, как я говорила, не единственная. Это иллюстрация, как человек, не похожий на стереотипного психиатрического пациента, оказывается в стационаре. Многим кажется, что после такого эпизода стереотипы приклеиваются к ним автоматически. И хотя это только ярлыки, не имеющие отношения к реальности, людям тяжело сразу отказаться от них. Они начинают выискивать в себе особые свойства, которыми должен обладать пациент психиатра. Не находя, делают вывод, что не заметили их, но они все-таки есть.

Порой предстоит долгая работа, прежде чем пациент примет свой диагноз и перестанет награждать себя нелицеприятными эпитетами. И многим это удается! Взгляд пациента и на себя, и на жизнь становится глубже и шире. Путь принятия ведет человека сначала через страх, стыд, отчаяние, отвращение, чувство несправедливости, разочарование, а позже – к надежде, спокойствию, легкости, доброте, сопереживанию. У многих получается осознать, что психическое заболевание не сделало его хуже.

Способность к общению, интересам, работе, путешествиям, знаниям, а еще к любви, человечности, заботе осталась. Он по-прежнему тот же самый человек, которому просто пришлось пройти нелегкое испытание. И этот кризис дает человеку небывалый толчок в осознании себя и своих сил.

Но бывает и второй вариант, когда пациент не может справиться со стереотипами и клеймит себя «больным», «сумасшедшим», «опасным», «непригодным». Тогда события развиваются противоположным образом. Человек все больше отгораживается от общества, стыдится себя, не решается на работу или учебу. Иногда его посещают мысли, что ему вовсе не следует находиться в этом мире.

Это очень трудный момент, и, как любой кризис, человек переживает его на максимуме своих возможностей. Не у каждого есть столько собственных сил и доброжелательное отношение окружающих. Порой именно от окружения зависит, в какую сторону качнется маятник. И я очень надеюсь, что после прочтения этой книги кто-то выберет поддержку близкого, а не страх или отстраненность.

Глава 3
Истории из стационара

Психиатрическая служба представляет собой развитую сеть, состоящую из разных подразделений. Мне хотелось поработать в каждой из них, и это мне удалось. В следующих главах я отдельно расскажу про пациентов стационара, дневного отделения и службы интенсивной помощи на дому.

Как я уже говорила, в больницу попадают люди в остром состоянии или те, кто нуждается в постоянном наблюдении врача. Я веду журнал всех историй, и каждый пациент запомнился мне по-своему.

Сложно создать обобщающий портрет обитателя больницы. Единственное, что объединяет всех пациентов, – это страдание, но в той или иной степени страдает любой из нас. Просто чья-то психика выдерживает испытание, а чья-то ломается в аналогичной ситуации. Истории пациентов не эксклюзивны: у одного происходит трагедия, у другого рушится жизненный план, третий перестает справляться с объемом текущих задач.

Помню свою самую первую консультацию в качестве психолога. Я была воодушевлена на помощь людям, но чувствовала большую неуверенность. Ведь это уже не практика, а настоящая работа!

Мне нужно было побеседовать с пациентом перед выпиской. Его состояние оценивалось как стабильное, но консультация все же требовалась. Я была полна решимости применить все знания и навыки психотерапии, которые я уже наработала. Но в первые же минуты общения меня ждало чувство полной беспомощности. 60-летний Павел впервые попал в больницу в связи с депрессией из-за гибели единственного сына. Сын не успел жениться, успешно строил карьеру и был гордостью своего отца. Теперь Павлу нужно было научиться жить заново. Он безуспешно искал другой смысл жизни и не находил его. Что делать дальше, он не знал. Я тоже не знала, что говорить, как поддержать.

Я перебирала все известные мне методы, вспоминала книги, курсы, семинары, где бы мы обсуждали тему горя и утраты. Но в голову приходили только истории потери родителей, а не детей. Я не могла вспомнить, как люди справлялись со смертью ребенка. В моем арсенале не оказалось ничего полезного, что можно было бы использовать. И тогда я рискнула поговорить с Павлом, основываясь на моей собственной интуиции. Как могла, я поддержала его и разделила с ним боль. Честно призналась, что не знаю, как помочь, не могу уменьшить боль, не могу исправить ситуацию. В конце беседы пациент поблагодарил меня и тоже честно признался, что мой возраст и отсутствие жизненного опыта лишают его надежды, что наше общение будет ему полезным. Мы попрощались, и я грустно вернулась в свой кабинет.

Я поделилась с коллегами своими ощущениями – чувством беспомощности, разочарованием в себе и мыслями о профпригодности. В этот день я поняла, что случаи бывают настолько трагичные и тупиковые, что мне необходимо получить совсем другой профессиональный опыт. Кроме того, такая судьба очень сильно затронула меня лично, я потеряла профессиональную позицию и начала остро переживать за человека. Это очень важный баланс: сопереживать, не вовлекаясь полностью. Иначе именно профессиональная помощь не может быть оказана. Мой более опытный коллега поддержал меня, сказав, что работа с первыми пациентами – почти всегда неприятный этап, в котором неизбежны ошибки, но это необходимый опыт. Я поинтересовалась, можно ли этот этап как-то перескочить? На что последовал ответ: «Нет, это обязательная составляющая любой практики! Помни, что с каждой новой ошибкой ты приближаешься к завершению этого периода». Я до сих пор держу этот совет на вооружении и сейчас точно знаю, что ошибки полезны не меньше, чем успехи. Это правило касается не только профессии, но любой деятельности. Каждый раз, приступая к чему-то новому, я говорю себе: «Сейчас я точно ошибусь несколько раз». Так и происходит, но теперь я не оцениваю ошибку как нечто негативное, а отношусь к ней как к естественному проявлению жизни, как к части цикла. В моей работе тема ошибок и отношения к ним всплывает почти с каждым пациентом. Это повсеместное заблуждение, что ошибка – что-то недопустимое или отрицательное. За это заблуждение человек платит высокую цену в виде чувства стыда и отказа от желания пробовать то, что ему хочется. Все вместе не только приносит дискомфорт, но и не дает проявлять человеку многие свои способности.

И здесь я хочу рассказать о пациенте, который как раз не очень боялся ошибиться. Он направил свою болезнь в, казалось бы, конструктивное русло. Когда я впервые читала историю его жизни, мне сразу захотелось быстрее с ним познакомиться. За десять лет он поменял огромное количество сфер деятельности и совсем не боялся новых начинаний. Правда, часто не доводил дело до конца и переключался на что-то другое. Он закончил вуз, какое-то время работал по специальности в сфере бухгалтерского учета, но потом решил, что это скучно, и стал водителем. Но и это занятие ему быстро надоело.

Он создал свою компанию по изготовлению мебели и был успешным предпринимателем, но даже успех не мотивировал его задержаться на одном месте. Он продал бизнес и устроился консультантом в магазин. Периоды деятельности становились все короче, а география все шире. Он улетел на другой континент, чтобы изучать иностранный язык, но и тут не довел дело до конца и уже через две недели все бросил. Зато он вновь открыл свое дело и почти создал языковую школу. Он смог организовать все необходимое, но не дождался открытия и вернулся домой. И сразу попал в больницу.

Может возникнуть ощущение, что предприимчивость и любовь к перемене мест – это расстройство. Не совсем так. Все очень индивидуально. У Андрея, так звали моего героя, любой психиатр заметил бы расстройство уже давно. Не всем удается так долго обходиться без помощи врача, но в данном случае сыграли роль его личностные особенности. Есть такое понятие, как компенсаторные механизмы – то, что внутренне помогает человеку справляться с болезненными проявлениями. Андрей обладал прекрасными аналитическими способностями, высоким IQ и мощной моральной поддержкой со стороны близких. Он мог бы отлично существовать и дальше, но расстройство все больше и больше снижало его волевой потенциал. Болезнь прогрессировала, потому что человек терял способность концентрироваться, не мог предпочесть небольшие качественные изменения своей жизни тотальному обнулению и не поддерживал себя медикаментами. Эту динамику можно отследить по истории жизни.

Человеку с подобным расстройством не так просто целенаправленно закончить университет. Андрею было трудно, но он смог это сделать. Далее он удерживался на одном месте ровно столько времени, сколько требуется для выпуска продукта или получения хорошего опыта. Он работал водителем около полугода, его мебельная фирма реализовала продажи. Как консультант в магазине он соблюдал дисциплину и несколько раз получил зарплату. Но дальше можно видеть, как дела стали сменять друг друга уже без конечного результата. В итоге Андрею понадобились работа с психологом и подбор подходящей лекарственной терапии. В его случае болезнью был затронут именно волевой компонент, который помогает здоровому человеку проявить терпение, продолжать деятельность, не отвлекаться настолько, чтобы забыть генеральную линию своего намерения. Комплекс мер помог ему научиться концентрировать внимание, наладить режим, не поддаваться первым импульсам и освоить навыки целеполагания.

Есть еще один пример тоже внешне успешного человека. Владимир был молодым предпринимателем 40 лет. Он страдал биполярным аффективным расстройством, но давно об этом знал и управлял своей болезнью. Когда я первый раз встретилась с ним, он лежал в больнице с маниакальным состоянием. Был один необычный факт. У него была платная палата, куда он привез множество книг. В своей «комнате» он вел активную деятельность, много общался, сохранял прекрасное настроение. Он оставался в больнице только потому, что его об этом настоятельно просили родственники.

Тем не менее Владимир признался, что и сам в какой-то степени осознает свое маниакальное состояние. Незадолго до госпитализации он закупил огромную партию ручек и пытался аргументированно обосновать, почему эта трата была необходима. Разговаривая со мной, он уже понимал, что этот бессмысленный поступок был спровоцирован только его состоянием.

На нашей встрече Владимир молниеносно справился с психологическими тестами, попутно комментируя мою работу и успевая читать, что я пишу в своих бланках. Такое состояние «супермена» крайне опасно для человека, потому что на этом фоне он может по неосторожности причинить себе вред. Порой люди верят, что умеют летать, и это может закончиться крайне трагично. Но Владимир успешно прошел лечение и вернулся к работе. Его приступы были вызваны плотным графиком, недосыпами и частыми переездами. На тот момент он сознательно принял решение проживать обострения, так как его работа была делом жизни и он не хотел менять ее на что-то другое. В целом его стратегия оказалась достаточно безопасной, так как в моменты обострений рядом были люди, которые знали, что делать.

Бесплатный фрагмент закончился. Хотите читать дальше?