Читать книгу: «Эпизод со вкусом капучино», страница 3

На этом они попрощались.

Больше всего Виталий ненавидел пустое ожидание. А сейчас, по его мнению, время тратилось именно впустую. Но по-другому уже не получилось бы. Кому-то этот его бывший товарищ уже точно успел наплести про планируемое убийство. Хотя как он обо всём догадался, оставалось загадкой…

Загадок вокруг чёрта обычно переплеталось множество и ему доставляло удовольствие их решать. Там, где другой человек сразу спасовал бы, этот наоборот – воодушевлялся. Он мог не спать ночами, решая очередную головоломку, пить снотворное и всё равно не спать, мог уехать за город и, бросив всё, просто бродить по лесу. При этом проблемы никогда не выносил на первый план. Обычно они гармонично переплетались со всем остальным, чем он занимался в жизни и что любил.

К себе на фирму в этот день он не поехал, а отправился домой – отсыпаться.

***

Сразу заснуть никак не удавалось, но был ещё день и принимать снотворное Виталий не стал – вдруг кто-нибудь позвонит по срочным делам и придётся заниматься неотложными вопросами. Хотелось закурить и выпить немного спиртного, однако от этих двух разъедающих жизнь привычек он отказался уже давным-давно. Поэтому съел пару яблок и включил телевизор. Под звуки, раздающиеся с экрана, засыпалось проще всего, и никогда он особенно не всматривался, что там показывают, а просто забавлялся этим навязчивым фоном, который тем не менее никогда его не раздражал.

Вперемешку с обрывками чужих фраз услышал знакомые голоса – может быть они снились, а может всплывали откуда-то из далёких воспоминаний. Там был он и этот его товарищ, которые теперь должен был умереть, а ещё его погибший в Афганистане брат и живые родители этих двоих, а также родители его самого и ещё младший братишка… Казалось, девяностые годы только начинаются: приснившиеся взрослые были совсем молодые, а их дети – юные. Все смеялись и кормили прожорливых норок свежим мясом, потом из оставшегося мяса жарили прямо во дворе шашлыки. Взрослые гладили ребятню по голове. Малышам не было стыдно от таких их жестов, потому что они ещё вовсе не выросли и даже пока не мнили себя большими.

– Только никогда не обижайте друг друга, когда вырастите, – повторяли отцы.

Сыновья послушно кивали, очевидно не понимая, что же можно такое не поделить в этой весёлой и беззаботной жизни, которая их окружала. Они продолжали смеяться и дурачиться, корчили друг другу весёлые рожицы, копируя героев из разных мультфильмов, которые без ограничения смотрели целыми днями.

– Вот станете взрослыми, женитесь, и так же дружите между собой, – приговаривали женщины.

От разговоров о женитьбе ребятня краснела, потому что предполагалось в этом что-то постыдное, им пока непозволительное…

Вслед за этими пригрезившимися воспоминаниями Виталий всё-таки увидел настоящий сон – вообще ему часто снились кошмары, и также часто, просыпаясь посреди ночи, он отгонял разные нелепые мысли, которые лезли в голову, в том числе и такие, от которых кровь застывала в жилах. Сейчас ему приснилось, что кто-то, скорее всего вот этот болеющий его товарищ, подсыпал ему тоже в еду битое стекло – поэтому он умрёт, медленно, мучительно, и никаких способов не найдётся его спасти.

Проснулся чёрт быстро и обрадовался, что не успел окончательно погрузиться в свои кошмары. Разбудил его телефон – звонила сиделка.

– Виталий Николаевич, – прошептала она, отчётливо выговаривая каждое слово. – мы покушали и заснули, лекарства тоже приняли, так что всё хорошо, не переживайте.

Он что-то пробурчал в ответ, и так зная наперёд, что всё хорошо, а станет ещё лучше, когда этого его подопечного не будет уже в живых – тогда ему перейдёт во владение не только шикарная городская квартира, но и особняк на берегу моря, огромный дом у озера, где прямо из гаража можно выплывать на яхте и кататься, сколько душе угодно, и ещё – куча денег, каких хватит до самого конца его жизни. С другой стороны – смотря как жить. Чёрт часто подозревал – не только норками и песцами занимались эти старики.

Глава 5.

Долгие годы Настя жила одна.

Когда-то давно она выходила замуж за неказистого неудачника намного старше себя, но замужем пробыла недолго и детей не родила. Теперь одинокий быт вошёл в привычку. В то же время была в нём куча минусов, которые она стала замечать особенно остро именно сейчас. Потому что сейчас почувствовала опасность и никак уже не могла избавиться от этого ощущения. Ей мерещились наёмные убийцы, притаившиеся в подъезде, мерещилось, как кто-то хватает за горло, едва она открывает дверь в квартиру, и даже в собственном платяном шкафу, когда она приходила откуда-нибудь, отсутствуя достаточно долго, чудились подозрительные шорохи. Некоторое время назад женщина установила сигнализацию и подключила тревожную кнопку, но это успокаивало лишь отчасти и волнение её периодически возобновлялось. После недавней встречи в кофейне Настя и вовсе была на взводе: не сомневалась уже – Виталий хочет разделаться с ней как можно быстрей.

Теперь она раскрыла в коридоре мокрый зонт, повесила куртку. Вспомнила, что собиралась по пути зайти в магазин, но прошла мимо, занятая своими мыслями, и уже не хотела снова выходить на улицу, хотя дождь закончился и небо светлело. Ещё вспомнила давний эпизод, хотя впрочем, она его не забывала – досадно часто мысли всё настойчивей возвращались в тот далёкий зимний день.

***

Случилось это в канун Нового года.

Надо сказать, что с Виталием они не отмечали вместе этот праздник ни разу – просто как-то не складывалось. Он часто уезжал в декабре на заграничные курорты один, а она уезжала к родственникам в провинцию. Но в этот раз он позвонил заранее и предложил встретиться тридцатого числа у неё. Она удивилась, что он остался в городе, и удивилась, что не придумал на этот день себе какое-нибудь занятие получше. Сначала радостно согласилась и в предвкушении встречи принялась бегать по магазинам, выбирая себе наряд. Глаза разбегались, порадовать любимого хотелось от всей души – для этого надо было всего лишь выглядеть ярко и особенно привлекательно. Для раздумий решила сделать паузу, зашла в свою любимую кофейню.

Зимой здесь готовили потрясающий глинтвейн и женщина заказала его.

Уткнулась взглядом в каталог, где в новогодних платьях и сверкающей бижутерии позировали разукрашенные красотки. Ароматы кофе и свежей выпечки тянулись с кухни, а ещё к ним примешивался запах хорошего одеколона и Настя чуть огляделась, выискивая, от кого же так пахнет. Прямо рядом за соседним столиком сидели мужчины и полушёпотом энергично обсуждали какую-то свою проблему. От нечего делать она стала прислушиваться, потому что музыку здесь включали редко и очень тихо, а в этот день и вовсе забыли включить.

– В общем, ты будешь кататься на снегоходе, а я посторожу машину, – сказал один.

Другой беззвучно кивнул, а после добавил:

– У чёрта всегда рождаются потрясающие планы. Надо же – получится идеальное убийство, и к алиби не придерёшься: весь посёлок будет слушать рёв снегохода и думать, что это катается он, в то время как на самом деле он явно кого-то собирается замочить.

– Да, хорошее время для убийства – канун самого весёлого праздника. Представляешь, покойник его будет потом лежать в морге в то время как вся страна станет запускать фейерверки.

– Ха-ха! Видать кто-то сильно ему насолил, раз он хочет это убийство так красочно отпраздновать.

Дальше они договорились на день и на время… Назвали как раз тридцатое декабря и тот самый час, в который Виталий назначил свидание с ней. Другого чёрта во всей округе не существовало, и в тот момент, когда он планировал находиться с ней, убить кого-то другого неизвестно где он просто физически не смог бы.

От ужаса Настю охватила оторопь.

Никак не верилось, что эти двое говорили всё-таки о ней – прямо какой-то дурной сон. В то же время сомневаться в услышанном не было оснований. Значит чёрт намеревался её убить… Сразу понятными стали многие его двусмысленные фразы и беспричинный, как ей казалось, гнев, который он позволял себе то и дело. С грустью женщина осознавала, что уже давно он возненавидел её. Виновата в этом была только она… Всё это теперь нахлынуло сразу – как прозрение. Торопливо она захлопнула каталог, понимая, что платье ей вовсе не нужно, а главное – придумать свой план, чтобы перехитрить этого жестокого мужчину. Точнее – самого чёрта.

Впрочем, что тут было придумывать? Пусть готовится, пусть изобретает хоть что, она просто в последний момент отменит встречу. В конце концов, дело житейское и он тоже часто так делал.

Принесли её заказ и она заметила – за соседним столиком пьют то же самое.

Отчаянные ребята, взявшиеся за столь рискованное дело, теперь обсуждали что-то другое, будто эпизод со снегоходом был для них плёвым делом, затеянным мимоходом вперемежку с другими, более важными делами. Настя попыталась рассмотреть их лица, но ничего кроме беззаботности и равнодушия не смогла на них прочитать. Не думала даже, что такими обыденными могут быть злодеи, замешанные в убийствах – их сто раз увидишь в толпе и ни за что не обратишь внимание.

Когда один из них посмотрел в её сторону, она торопливо отвернулась.

Следовало не выказывать себя. Ведь стоило чёрту узнать, что план его раскрыт, тотчас он придумает что-нибудь другое, не менее отчаянное, и тогда уже навряд ли получится спастись… Платье она всё-таки выбрала и решила даже купить его непременно, или хотя бы примерить – именно в таком она представляла себя рядом с любимым человеком в этот волшебный праздник. Ещё она купит себе подарок – обязательно какой-нибудь особенный: хорошую французскую парфюмерию, изысканные сладости, а может и вовсе билет куда-нибудь на край света. Ведь явно она поссорится с чёртом накануне праздника, а значит подарок от него точно не получит.

Ах, как она любила всегда подарки и несомненно именно эта капризная любовь её подвела…

***

В тот далёкий день, когда она увидела в магазине очаровательные серьги с бриллиантами, её будто бес попутал. Не имея в кошельке ни рубля, она примерила соблазнительное украшение – обомлела от того, как же удивительно серьги эти подошли ей к лицу и как они освежили её томный взгляд, который тотчас же заблестел небывалыми огоньками.

– Я их возьму, – пообещала она продавцу. – только немного попозже.

– Конечно приходите, – ответила девушка за прилавком, кивнув с пониманием. – попросите у своего мужчины, пусть покупает.

Настя улыбнулась на этот дерзкий совет и тоже кивнула.

– Он у меня жадный, – сказала, поморщившись.

– Жадных мужчин не бывает, бывают нищие, а если есть деньги, для любимой женщины может и раскошелиться.

Точно так же думала и Настя, вот только раскрутить чёрта на дорогие покупки никак не получалось. Тогда она запланировала маленькую хитрость, которая показалась ей в тот момент абсолютно невинной. Однако чёрт растолковал всё совсем иначе.

– Ты меня шантажируешь? – резко спросил он.

От растерянности женщина не знала, что возразить, хотя сразу поняла – сильно сглупила.

Разумеется она очень многое знала об этом опасном человеке: слышала его разговоры по телефону и с ней он изредка откровенничал тоже. Не думала, что вся эта информация имеет для него серьёзное значение и не думала, что он так всполошится. Конечно серьги он ей не купил. Зато долгое время приходил задумчивый, в основном молчал. Потом однажды сказал:

– Если правда начнёшь трепаться, тебе не жить.

Но Настя бы не стала. Она попыталась убедить его в этом, а он отмахнулся, сказав:

– Ладно, ладно, хватит, поговорили…

Постепенно разговоры об этом прекратились и всё стало по-прежнему. Если бы ни этот подслушанный диалог в кофейне, женщина ни за что не распознала бы подвох…

***

Наверняка подвох был и сейчас… Приди чёрт к ней домой, её уже ничто не спасёт.

Однако он настаивал – снова и снова. Вопреки всяческому приличию звонил каждые пятнадцать минут. В прошлый раз Новый год всё-таки они встречали порознь, а теперь пришлось уступить и согласиться на встречу.

Настя нервничала необыкновенно, потому что прежде он никогда не приходил с ночёвкой. А теперь собрался. Навряд ли ни с того ни с сего он забоялся одиночества. Просто наверняка придумал какой-то очередной жестокий план. В общем срочно предстояло обезопасить себя любыми способами. Женщина торопливо соображала. Во-первых, их обязательно должен кто-нибудь увидеть вместе, или хотя бы одного Виталия в тот момент, когда он зайдёт в её квартиру. Во-вторых, надо при нём тотчас же позвонить кому-нибудь или договориться с кем-то заранее, чтобы позвонили ей, а она ответит на звонок и скажет, что у неё сейчас друг. Это было всё, что она смогла придумать для своей безопасности. Меры эти могли сработать, а могли – нет.

С грустью она посмотрела в окно.

Небо теперь прояснилось совсем и завтра предстоял солнечный хороший день: король оранжевое лето наконец-то соизволил заглянуть в их края. И оказаться в этом следующем дне хотелось непременно. Оставалось несколько часов до предстоящей встречи… Нервничая, женщина посматривала на часы и на телефон – нет, разумеется, он не забудет и не позвонит, чтобы отменить. В самом деле, как советовали ей подружки, лучше было прекратить эти отношения. Однако за десять лет дружбы с чёртом она и сама стала чертовкой и потому никак не хотела потерять этот источник удовольствий, развлечений и небольших доходов, которые перепадали ей время от времени. В конце концов ведь даже интересно – поиграть с самим чёртом и перехитрить его.

***

На улицу она вышла заранее, чтобы немного прогуляться и выглядеть непринуждённо.

С деревьев уже не капала оставшаяся после дождя влага и только кусты роз и жасмина, прежде благоухающие, теперь пахли едва-едва и напоминали, что недавно прошёл дождь. Настя присела на качели на детской площадке – здесь уже никого не осталось из игравшей целый день ребятни, только какая-то престарелая женщина, то ли бабушка, то ли нянька, крутила на колесе маленькую девочку, которая отчаянно кричала и никак не хотела идти домой. В этот момент Настя особенно пожалела, что не родила от Виталия ребёнка или даже двух, ведь убивать мать своих детей он наверняка не стал бы. Но с другой стороны, что бы это были за дети – эдакие чертенята, от которых тоже ожидать можно было невесть чего.

И вот он появился, необыкновенно рано, хотя всегда обычно опаздывал.

За много лет Настя уже привыкла ждать и полагала даже, что мужчины всегда где-нибудь задерживаются. Она не вставала с качели и он не повернул голову в её сторону: посмотрел на дверь подъезда, потом – на её окна, ещё беглым взглядом на окна всех этажей и даже на те, которые находились на лестничных площадках. Да, он явно замышлял злодейство – и если не в этот день, когда-нибудь потом непременно.

Когда он уже намеревался позвонить в домофон, она обнаружила себя.

– Эй, я тут, – прокричала в безлюдную улицу.

Он вздрогнул, словно его застали врасплох и принялся торопливо озираться по сторонам.

– Ты чего здесь делаешь? – бросил недовольно.

– Тебя жду. У меня домофон в квартире не работает. Всё равно пришлось бы спускаться вниз.

Она надеялась при этом, что хоть кто-нибудь увидит момент их встречи из своего окна – чёрт тоже должен был понимать это… Поверив в её враньё, Виталий кивнул, и открыв дверь, пропустил Настю впереди себя. Ей стало как-то жутко ощущать его присутствие у себя за спиной, однако она старалась не подавать виду, и бесконечно болтая о разных пустяках, которые приходили на ум, вертела головой, оглядываясь на него.

– Я устал… Тихо у тебя? – спросил он.

– Да вроде некому шуметь, – удивлённо ответила Настя.

– Мне надо выспаться.

Она лишь пожала плечами.

Едва войдя в комнату, он прямо-таки упал на диван и тотчас заснул…

Ни в эту ночь, ни в последующие дни и ночи свою подругу чёрт не убил. Но вовсе не потому, что передумал – просто он ещё не определился, кого выбрать следующим: её или товарища с болезнью Паркинсона.

Глава 6.

Прежде он никогда не слышал о такой болезни – никто из его родственников ею не страдал. Да и кем был этот Паркинсон?..

Каждый день приходилось принимать какие-то непонятные лекарства, от которых совсем не становилось лучше, наоборот – от них появлялись побочные действия. Хуже всего было то, что приходилось всё время лежать, хотя человек не чувствовал в этом необходимости. И ещё эти ужасные памперсы… Ведь в самом деле их придумали для ещё ничего не понимающих детей и для выживших из ума стариков, а он пребывал в расцвете лет и стыдился наблюдать за тем, как его переодевают.

Сиделка уходила ровно в десять вечера и с ним она никогда ни о чём особенно не разговаривала, видимо не считала нужным, зато прямо-таки молилась единственному своему божеству – Виталию Николаевичу. Больной же его ненавидел, несмотря на то, что тот как будто очень старался для него. Ещё невозможно было заподозрить во всём этом фальшь. Однако размышлять больному становилось всё сложнее – бесконечная боль ни на минуту не давала покоя, не получалось даже сколько-нибудь нормально выспаться и снотворные, которые заботливо выбрал для него товарищ, тоже не помогали. Наверняка, как предполагал этот несчастный, сильнее страдают только те, у кого рак, и даже подозревал эту болезнь у себя, однако врачи это опровергли.

Проводя бессонные ночи в одиночестве, он вспоминал свою жизнь и плакал…

Вспоминал родителей, старшего брата и то, как всегда у них всё было хорошо. Про родителей Виталия тоже думал – они у него оказались долгожителями и пребывали в добром здравии: выращивали картофель и помидоры на даче за городом. Хорошие люди. Вспомнил тот день, когда мать привезли с инсультом в больницу, прогнозы были не лучшие, а мама Виталия приносила прямо в больницу, где он дежурил, кастрюльки с кашей и вкусные пирожки, передавала и после разные угощения, зная, что жены у него нет и готовить он не умеет.

Сейчас все эти мысли только усугубляли боль… Становилась она ещё сильнее. Тогда мысли путались и разные воспоминания отступали на второй план, вместо этого появлялся гнев, вслед за которым рождалось подозрение – всё-таки явно Виталий планирует его убить. Но убедиться в этом окончательно или опровергнуть не появлялось возможности. Человек был настолько замучен болезнью, что говорить уже получалось с трудом – важные слова забывались, оставались одни бессвязные междометия.

Теперь он запросто встал с постели.

С отвращением снял ненужный памперс и отшвырнул его. Прошёлся по комнате. Такие порывы случались часто, когда сиделки не было рядом. Даже казалось, что если он вот так уйдёт куда-нибудь, то болезнь непременно пройдёт, однако почему-то медлил и не уходил. Взял телефон и набрал зачем-то номер полиции. Там тотчас ответили, однако больной не стал говорить – так делал он уже ни раз, всегда внезапно останавливая свой дурацкий порыв. В самом деле, какая другая помощь ему ещё нужна? Может этот Виталий прав и действительно у него болезнь Паркинсона, ведь на убийцу он совсем не походил. Кто тут что станет расследовать?

Потом набрал номер скорой помощи. Тоже долго молчал в телефон, слушая, как диспетчер торопливо переспрашивает его, повторяя одно и то же:

– Алло, вам плохо? Говорите. Я слушаю. Вам плохо? Алло.

Звонивший продолжал молчать. Виталий всегда ругал его, когда он вызывал скорую самостоятельно, потому что ни в этот момент, ни в какой-то другой неотложной помощи ему не требовалось.

Человек подошёл к окну и сквозь надвигающуюся темноту попытался рассмотреть там лето. С улицы ещё доносились весёлые голоса, но самих людей он не увидел, тогда распахнул окно. Вечерняя прохлада и дождевая свежесть ворвались в комнату, ветер всколыхнул штору и сдул с тумбочки пустые пластины из-под таблеток. Под окном росли две высокие яблони и больной, рассматривая их день за днём, вспоминал, как вроде ещё недавно любовался их пышным цветом, а теперь на них уже наливались яблоки и не знал он, доведётся ли ему дожить до того момента, когда они поспеют.

Вдалеке у соседнего дома на повороте дороги увидел незнакомый автомобиль.

Рядом силуэт скользил в темноте. Ещё недавно будучи здоровым человек знал здесь все машины и тех, кто на них ездит. Однако этот был чужой, хотя и приезжал сюда уже ни раз. Изредка вот так выходил, но в основном сидел в машине, будто ждал кого-то, но никак не мог дождаться, или за кем-то наблюдал. То и дело мелькала мысль, что может быть Виталий уже вызвал подозрения у полиции и здесь за ним наблюдают. В то же время ведь его самого здесь сейчас не было, так значит – за кем наблюдать?

Всматриваясь внимательней, больной наклонился вперёд, высовываясь из окна. Помахал человеку рукой, прокричал:\

– Э-э-эй!

Но тот не обратил внимания, отвернулся даже, а потом сел в машину и уехал.

Изнеможённый своей болезнью, человек поспешил лечь – всё-таки очень тяжело было держаться на ногах, которые непрестанно дрожали, и тяжело было оттого, что при каждом движении усиливалась мучительная боль, которая шла откуда-то изнутри. Тогда мысли начинали путаться и уже совсем не хотелось ни о чём думать и что-либо предпринимать.

***

В это время следователь Тимофеев, покинув своё ставшее уже привычным место наблюдения, был переполнен негодования. Он видел человека в окне – несомненно уставшего страдать и совершенно беспомощного. Явно человек кричал именно ему, от отчаяния не зная, к кому обратиться. Или может даже догадывался, что он из полиции. Но вот такая его догадка была вовсе не кстати, ведь никто не мог знать наверняка, что происходит в той квартире. Для начала надо было попасть туда и разобраться во всём. В худшем случае больной мог обо всём рассказать чёрту и тогда тот стал бы ещё тщательней заметать следы. Впрочем и так он был чрезвычайно осторожным.

Понимал Тимофеев, что жалость никак не совместима с его профессией, а потому как бы он ни хотел помочь очередной жертве этого злодея, пока был не в силах что-либо сделать. Да и не без оснований полагал – вмешиваться в происходящее пока недопустимо…

В тот момент, когда он так думал, человек, у которого на самом деле не было никакой болезни Паркинсона, выпив таблетку снотворного, пытался заснуть. Какие-то обрывки дрёмы изредка накрывали его, а потом торопливо отступали. В этих обрывках ему снились тревожные сны, а хотелось совсем других – приятных и безмятежных. Снилось, будто он ловит песцов, которые почему-то убежали из клеток, а потому находит их, подстреленных каким-то хулиганом. Ещё снились пирожки с таблетками и каша, своим запахом напоминающая нашатырный спирт. Потом во сне он подписывал разные важные бумаги и после Виталий исчез из его жизни, а сам он выздоровел. Этот момент сна понравился и обрадовал, его хотелось увидеть снова и потому заснуть покрепче. Однако крепче не получалось.

Вскоре больной даже удивился, как быстро прошла в этих обрывках видений ночь… Услышал звук открываемой ключом двери – это ровно в восемь утра пришла сиделка.