Привет, Яга!

Глава 10. Живая правда и мертвая лесть

 
Хороша ль, плоха ли весть, —
Докладай мне все как есть!
Лучше горькая, но правда,
Чем приятная, но лесть!
Только если энта весть
Снова будет – не Бог весть,
Ты за эдакую правду
Лет на десять можешь сесть!
 

(Леонид Филатов, «Про Федота-стрельца – удалого молодца»)

Солнечное утро застало меня врасплох. Яркий луч светил прямо в один глаз, да так, что он нагрелся, а другой при этом оставался прохладным. Не просыпаясь до конца, я задвинула голову полностью в тень. Прислушалась к звукам весеннего леса. За окнами верещали птицы, как будто их резали. За пару стен от меня возился за своей печкой Шип. Он всегда шуршал сухими ветками и погромыхивал железками. Мне чего-то не хватало в утреннем хоре.

Смутное беспокойство заставило встать и пошаркать на кухню. Точно. Здесь никто не шкворчал вкусненько и не гремел сковородкой, не напевал фальшиво и не лил воду. Я огляделась. Кот Васька сидел на высоком табурете и внимательно глядел на меня.

– Привет. Ты как?.. – Вопрос повис в тишине.

Налила в чайник воды и поставила на плиту. Руки почему-то саднило. Повернув ладони к свету, я удивленно ухнула – ладони были содраны, как после тяжелой работы. Ссадины уже засохли, но было очень неприятно. Однако обращать внимания на такие мелочи сейчас не хотелось.

– …Есть будешь?..

Кот продолжал на меня смотреть.

Я бросила на стол нож, и он брякнул в тишине слишком громко.

– …Так, ладно. Обойдусь без завтрака. Мне надо рассказать. А то вчера не успела.

Василий наконец-то заинтересовался и мявкнул что-то коротко в ответ.

Присев на соседний табурет, я начала объяснять:

– Я там была… Ну, в парке… Молчи, не перебивай! Знаю, что не надо было. Но мне очень надо было. Позвонить маме. А тут телефон не ловит нифига. Ну, сижу на скамейке, а тут этот препод пришел. Про него все рассказывали, слышал? Он из комы типа вернулся, ну, или проснулся. Очнулся. Он вообще прикольный дедуля, и мы его знаем. Это он переходил с Той Стороны, когда эти злыдни разбежались, помнишь? Только как он мог, если в коме лежал? А теперь он почему-то ничего не помнит. Я сказала ему, что на заочном учусь. А тут – бац. И приходит его племянник. И ты знаешь, кто это? Не догадаешься. Да лучше и не надо тебе догадываться. В общем, это тот тип… Ну, который оборотень… Змея который. Понял?

Кот так резко подпрыгнул вверх и заорал, что я выронила из рук чашку, которую вертела все это время. Васька, как бешеный, начал метаться по комнате. Не сразу я сообразила, что он ищет мою палку. Нашли мы ее в дальнем углу. Мой помощник попытался схватить толстую деревяху зубами, но у него не вышло, ведь он был не собакой крупной породы, а котиком. Понятно, сейчас на Той Стороне мне опять выскажут много интересного.

– Погоди. Одну минуту! – проорала я, и убежала в свою комнату.

Важное дело требовало немного времени, но нужно было сосредоточиться. Я поднапряглась, представила нового Василия, которого увижу очень скоро, и быстренько создала для него джинсы и футболку. Самые простые, заморачиваться некогда, да и ему, похоже, было все равно, что на себя надевать. Но это в любом случае лучше, чем его разорванная маленькая одежда.

Ровно через минуту я, наконец, смогла услышать человеческую речь.

– Ты абсолютно безответственна! Разве так можно? Почему не сказала? Они могли похитить тебя…

Прекрасно понимая, что помощник прав, я мысленно отключилась от этого потока, давая ему возможность выговориться.

– …но за одежду спасибо.

«О, вроде можно подключаться обратно».

– Да не за что. Носи на здоровье.

Василий ушел за полуразрушенную стену и, сопя, стал там одеваться. Когда он вышел, я поняла, что с размером угадала, но с материалами – не очень. После поворота джинсы выглядели так, будто побывали в руках дизайнера-маньяка. Их покрывали мелкие дырочки и хаотичные пятна, но носить еще можно было. А вот футболка подгуляла. Тонкий хлопок почти рассыпался. Плохо он, значит, хранится. Буду знать. А одежде ковбоев, и правда, сто лет – сносу нет.

– Что это? – спросил Василий, теребя в руках тряпочные остатки.

– Это футболка твоя. Была. Лет сто назад. Ходи пока так. Потом еще чего-нибудь сделаю, посинтетичнее. У тебя аллергии на синтетику нет, она вроде не разлагается со временем?

– Не заговаривай мне зубы!

Я украдкой глянула на свой полуразвалившийся наряд и в душе порадовалась, что ткань еще как-то держится. Лохмотья, конечно, но приличия не нарушают.

Уже давно мне стало понятно, что на Темной Стороне создавать вещи почему-то нельзя. Выходила каждый раз какая-то ерунда – предметы появлялись, но очень дряхлыми. Теперь я отчетливо поняла, что ничего нового в этом престарелом мире нет и взяться ниоткуда не может. Однако сейчас оказалось, что переход подарил мне небольшой бонус – от царапин на ладонях ничего не осталось, только небольшие шрамы, будто ссадины когда-то давно плохо заживали. Интересно.

– Вась, смотри, у меня на руках ранки были, а теперь – ничего. Я только не помню, откуда они.

Мой помощник все пытался натянуть на себя рваные остатки футболки. Плюнув в сердцах, он бросил тряпки на пол и взял мои ладони. Повертел их, разглядывая.

– Ты вчера поранилась, когда ведро доставала. Оно очень тяжелым было, несколько раз срывалось, и веревка… Я не мог тебе помочь, – объяснил он с горечью.

– Да ладно, фигня… А почему я не помню? Мне казалось, что ведро прямо вылетело из колодца. Ну, почти. Очень легко было доставать.

– Легко? Ты очень долго корячи… пыталась с ним справиться. Пока больше половины не расплескала, так и не достала.

Василий задумался надолго. Мы вышли с ним на крыльцо и сели на ступеньки. Тут лучше думалось. Тишина позволяла не отвлекаться. Я всей грудью вдохнула запах прелой хвои и сырой земли. С каждым визитом сюда мне чудилось в здешнем воздухе все больше оттенков. Синяя луна сегодня пряталась за тучами. В темноте стало заметно, что на крыльце и стенах избушки тоже есть гнилушки, которые светились неяркими зеленоватыми огоньками.

– Так ты говоришь, он не помнил своего племянника? – спросил наконец Василий.

Я с трудом включилась в прежний разговор.

– Ну да, у него вообще вроде как амнезия. Не полная, что ли. И про внучку он типа не помнит. Я спросила, а он ничего не понимает. Фигня какая-то.

– У него внучка есть? – удивился Вася.

– Ну ты чего, тоже все забыл? Он рассказывал, когда с Той Стороны, нет, с Этой сейчас, получается… Короче, он нам тут заливал, что уходил внучку искать на Темной Стороне. И не нашел… Не нашел – значит, забыть можно? Дедуля года!

– Скорее всего, нет у него никакой внучки. Я думаю, все это была ложь от начала и до конца. Семь лет назад он якобы уходил… Не так давно, но у меня в памяти такого случая нет.

– А сейчас он сказал, что семь лет в коме лежал. И это получается…?

Я фатально застопорилась, потому что у меня уже ничего не получалось. Все рассыпалось и ничего не складывалось.

– Знаешь, чего меня вообще прямо вышибло? – продолжила я, когда поняла, что Василий тоже завис.

– Нет, пока не знаю, – произнес он с улыбкой.

– Я, когда его увидела, то сразу узнала. А как он рот открыл, то засомневалась – вроде и не он. Понимаешь? По разговору – совсем другой человек. Странно так. Очень натурально выглядел. Пока говорил, я верила ему. Ну не врал он, видно же… Хотя, как не врал, если мы точно знаем…? Может, это его брат-близнец у нас был? Надо было про брата спросить. Хотя вроде получается, что племянник у него сейчас – только один родственник. Родная душа. Он как-то так сказал.

– Да, но племянник – это сын брата или сестры, – пояснил Василий очевидный факт, который до меня почему-то не дошел.

– Блин, ну да. Точно. Нифига себе семейка! – я ошарашенно попыталась еще раз соединить разрозненные факты, и они частично вроде как срослись. Оставалось непонятным только главное: – Ну а какого лешего его племянник на нас напал?

При этих словах из-под крыльца вдруг вынырнула лохматая фигура и с визгом бросилась к лесу. Я, кажется, проглотила язык от неожиданности. В прямом смысле. Молчала и смотрела, как нечто неясное, противно причитая, уползало в ближайшие кусты. Не сразу дошло, что мой верный помощник ржет как конь. Человеческий хохот неестественно громко разносился в застоявшейся тишине.

– Не поминай… Никого… Тут… Забыла? – Он даже говорить не мог толком, так ему, видите ли, было смешно.

– Да тише ты! – Я нервно огляделась по сторонам. – Охренеть можно!

– Тут лишнего болтать нельзя. Не устаю повторять.

– Ну все, поняла-поняла! Сам-то вечно – рус…а…а…и пляски… – попыталась я уколоть Василия, но русалок «поминать» вслух не стала.

– Да уж. Точно. Поймала. Больше не буду, обещаю. Я, кстати, только на Светлой Стороне это себе позволяю. И только в исключительных случаях.

Мы помолчали. Леший в кустах затих. Потревоженная тишина успокаивалась. Огоньки вокруг нас разгорелись поярче и начали друг другу подмаргивать.

Василий вдруг поднялся, пробормотал что-то про «надо проверить» и решительно пошагал за дом. Бежать за ним совсем не хотелось, но через минуту оттуда донеслось звяканье металла, и стало очень интересно, чего он там решил проверять. Пришлось ковылять следом.

Завернув за угол, я увидела длинную фигуру моего помощника, который над чем-то склонился у колодца. Оказалось, что Василий стоит над мокрым ведром и разглядывает его внутренности.

– С ума сошел? Не надо тебе больше взрослеть! – заорала я не своим голосом, подбежала и попыталась забрать у него ведро.

– Успокойся. Отдай. И не собирался. Возраст меня сейчас устраивает.

Немного воды пролилось на землю, и Вася наклонился над ней, глубоко вдыхая воздух.

– Ты чего это… нюхаешь? – спросила я подозрительно.

– Вдыхаю пары мертвой воды. Это эксперимент. Сейчас проверим… – Сделав еще пару вдохов, он распрямился и посмотрел на меня, обвел взглядом лес. – Кажется, все верно. Можешь попробовать сама. Думаю, это безопасно.

Помощник протянул мне ведро, в котором на дне плескалось немного опасной жидкости, и я с опаской наклонилась над старой железякой. Не очень-то хотелось, но любопытство победило. Да и Васька сказал, что ничего страшного…

Знакомый водяной запах защекотал ноздри. Вода колыхалась на дне – манящая и прохладная. Не почувствовав ничего особенного, я выпрямилась и точно так же, как первый «экспериментатор», посмотрела на мир вокруг.

– Чувствуешь разницу? – спросил удивительно довольный Васенька.

Сама бы я не обратила внимания, но после вопроса поняла, что обстановка неуловимо изменилась. Наклонившись над ведром, я задышала как паровоз, пытаясь усилить эффект. Окружающее отвечало тем, что прямо на глазах становилось… лучше и красивее! Когда я для проверки еще раз огляделась, то увидела очень милый старенький домик с зеленоватой «иллюминацией», ужасно таинственный старинный колодец и обалденного черноволосого красавца в стильных дизайнерских джинсах на босу ногу. С трудом вспомнила, что это был «эксперимент», собрала разбежавшиеся мысли в кучку и попыталась сделать выводы, хотя голый торс помощника страшно отвлекал.

– Хочешь сказать, что… пары меняют все вокруг? – сформулировала я свои ощущения.

– Разумеется, нет. Это не мир меняется, а наше восприятие. Мы видим его гораздо лучшим, чем он есть. Понимаешь? Как там было в Книге? «Вода эта прелесть дарит, но обманывает»… как-то так. Поэтому ты и царапин вчера не заметила, пока эффект не выветрился. Интересно, правда?

Я еще раз посмотрела вокруг, поразглядывала обалденное темное небо и мощные вековые деревья на краю леса, украшенные красивыми висячими мхами, сравнила ощущения «до и после».

– А какой… я тебе сейчас кажусь? – вырвался вопрос, который, наверное, не стоило задавать.

Василий усмехнулся:

– Ты всегда очень красивая. Но сейчас – особенно, не переживай.

Не переживать сейчас было легко, как никогда. Через секунду мысли о внешности меня уже не волновали.

– Слушай, а как же Та вода действует? Со Светлой Стороны. Ну, ее пар. Мы тогда чуть не поругались у колодца. Помнишь?

Василий разволновался.

– Ого! Да ты умница! Эта вода – обманывает. И в отражении, и в запахе. А та, получается, должна дарить правду. Порой неприятную. Пойдем проверим?

– Я не хочу проверять! Опять ты мне чего-нибудь наговоришь… правдивого.

– Не наговорю. Пойдем.

– Почему не наговоришь? Ты всегда что-то говоришь, и всегда прав. Тебе и воды не нужно никакой…

– Да не смогу я там разговаривать. Пойдем скорее, вопрос ведь важный! Только найдем емкость, чтобы захватить этот образец. – Он указал на ведро с остатками мертвой воды.

К вечеру этого дурацкого дня я уже сама не знала, как отношусь к жизни и чего от нее хочу. Побочным эффектом от попеременного вдыхания то «зелья прелести», то «сыворотки правды» стала полная апатия. Я валялась на кровати, а надо мной проносились по очереди мрачные тучи голой истины и золотистые облака приятного самообмана. Порой их было не различить.

– Да ежели бы я у прежених хозяв работался, тако бы и не познал бы никада таку сласть! Я тока тута тепереча и остануся. С Ягой-умелицей да Васенькой-молодцем. Котейка – эт тожа важнецко. Котейки, они оченна пользительные живности, от их всякой дряни и поганости в дому менее будет. Мышиности тама али ишо каво-нить… – рядом с кроватью Шип многоцветно объяснялся в любви мне, Василию и шоколаду.

Для контроля я после обеда решила найти еще одного «подопытного колика», выманила банника из-за печки и помахала перед лохматой бородой тряпочкой, смоченной в «обманной воде». Мне это название теперь нравилось больше, чем «мертвая».

Васька-кот валялся на кровати рядом со мной и был, кажется, полностью доволен жизнью. Ему не удалось попробовать правдивых паров, хотя он рвался к ведру и истошно шипел. Я вдохнула запах Светлой Воды сама и тут же откровенно выложила назойливому помощнику, что геройство хорошо, только когда от него есть смысл. А раз он на Этом Свете умеет только мяукать и мышей гонять, то вот пусть и занимается своими делами.

Теперь каждые десять минут мне хотелось то потискать милого котика, то сказать, чтобы не таскал на постель грязь и всякую заразу. Постепенно эти приступы становились все слабее и реже, Шип тоже иногда затыкался, а Васька просто дрых. Кажется, наш эксперимент удался.

Глава 11. День рождения Источника

«Ежели зайца лесовикъ присылаетъ, значится важное дело у няго. Быстро зайцы скокаютъ, однакож лутше не спешить бижать за нимъ по лесамъ, по доламъ, ибо тяжко сие есть. Мине уже точно не подъ силу, тако жеш попросила я лесового Хозяйна за мною токмо лисонекъ присылать. Они более для проводовъ сподобны».

(Запись из Книги, которую я долго не понимала из-за старинного слога и кучи ошибок)

Я как очумелая бежала по лесу. Утро было невероятно жарким, и виновата в этом была я сама. В этот раз все вышло просто: высунулась на улицу, подумала, «только бы не дождь», облачка тут же и разбежались с неба, как испуганные овечки. Оказалось, зря – теперь вот приходилось париться. Лучи с неба просто били по башке, а теплая пижама превращала тело в вареную кашу.

Ну да, выскочила из дома по-быстрому, не переодевшись. Бывает!

Впереди мелькнул светлый хвостик. Опять ведет в кусты! Зайцы – отвратные проводники. Буду знать!

Два оврага спустя я ненавидела всех косых скопом, но этого – особенно.

С утра пораньше ушастый придурок разбарабанился под окном. Васька тоже проснулся, но он и так почти не спит. Когда я вылезла на крыльцо, серый чудик начал прыгать вокруг и верещать. Ну, предположим, прикольно, что я вдруг его поняла. Всю жизнь мечтала с зайцами разговаривать!

Отдельных слов в странном говоре не наблюдалось, – похоже, зайцы речь на части не делят, однако смысл дошел: вроде как меня куда-то звали, причем зайчик был еще и провожатым. Он быстренько выдал эту весть и сразу порскнул в сторону леса. Я заорала, чтобы подождал, но таких слов этот поганец, похоже, еще не выучил.

Ужасно, что Васька был с зайцем заодно. Он бодро ломанулся в кусты и начал там призывно мяукать. Пришлось бежать следом. Уже через пять минут моя чудная модная пижама не была похожа на чеширского кота – хвост оторвался, а сейчас, после часа ужасного кросса, все было хуже некуда. Настроение портилось. В ответ в жаркой дали громыхнул раскат. Кот оглянулся на меня. Ну не люблю я носиться по лесам, не умывшись с утра!

Придурошный проводник резко развернулся и попал под ноги. Тоже мне, Белый Кролик! Я чуть не упала, села прямо на землю и попыталась понять, чего он там опять лопочет. Выходило, что мы почти пришли. Вроде. Можно было разобрать еще ощущения ушастого: «хозяин» (уважение, страх, обожание – какая сложная гамма чувств!) и «мы идем вместе» (слишком медленно).

– Как это медленно? Ты с дуба рухнул, заяц? – я хотела заорать на него, но получился какой-то сип, в горле давно пересохло.

Заяц сердито защелкал в ответ. Даже не знала, что они на такие звуки способны. Под руку влезла теплая голова кота. Васька, как всегда, свеж и бодр, будто не носился с утра пораньше по кустам и канавам. На черной шерсти ни грязи, ни листочка. А я собрала на себя, кажется, всю паутину по пути. Вспомнились наши дорожки – удобные и быстрые. Но для прокладки такой надо было знать, куда идешь. Как известно, от этого зависело, куда ты попадешь. А тут – один лопочет, фиг поймешь, а другой вообще мяукает. Вот и разбирайся.

– Далеко еще переть-то? – спросила я у зайца.

В ответ пришлось выслушать еще одну порцию того же самого: «хозяин», «быстро», «праздник». Ого. Что-то новенькое! Похоже, меня пригласили на праздник. Мог бы и сразу сказать. Я оглядела себя и подумала, что лучше от этих двух животных сбежать по-тихому. Вот только дорогу назад мне одной не найти. Провожатые смотрели в сторону очередных кустов, – наверное, выбирали погуще и с колючками.

Я огляделась. Лес вокруг затих. Он ожидал моего решения. Тихо, вежливо, терпеливо. Птицы примолкли. Даже травинки и букашки замерли. Кажется, для всех это и вправду важно. Я поднялась, отряхнулась, натянула на голову капюшон с ушками, чтобы за шиворот не летела всякая дрянь, и приготовилась дальше бежать за серым зайцем.

Путь завершился внезапно – после очередных кустов меня ожидал спуск на пятой точке в огромную яму. Ногам стало вдруг холодно, внизу хлюпало и чавкало. Между корнями извивалась чистейшая струйка лесного ручья. Мне все равно уже было до мокрых ног. Плюхнувшись на колени, я принялась пить эту воду так, будто все утро таскалась по пустыням.

Вода была вкусной. После первого же глотка жить стало гораздо легче. Надо мной раздался тихий многоголосый вздох. Я подняла голову. Вокруг высились склоны оврага, поросшие травой. Мы как будто находились на дне огромного природного амфитеатра. Ручеек, который так здорово меня напоил, рождался здесь же – вытекал из-под камней и бежал дальше, весело и живо напевая. Он напоминал первоклассника с портфелем чистых тетрадок, с головой, свободной от лишних знаний, с букетом в потной ладошке и весной в сердце.

Я окунула руки в водичку и с удовольствием умылась. В ответ опять что-то зашелестело и задвигалось взволнованно. Я ойкнула и села прямо в мокрую траву, когда заметила, что склоны оврага были живыми. Вокруг шевелились и вздыхали множество существ. Похоже, все жители леса собрались тут.

Ко мне, пыхнув ярким хвостом в солнечном луче, приблизилась лиса. На секунду почудилось, что это старый придворный, сточивший зубы на множестве интриг. Лис коротко призывно тявкнул. Его мысли были мгновенными, кристально ясными и запутанными одновременно. Во всяком случае, они были на порядок богаче заячьих.

– Приветствую лесную хозяйку на нашем торжестве и зову ее к лесному хозяину, – так можно было перевести эту речь.

Я пошла следом за роскошным хвостом. Богатая темно-медная шкура вспыхивала, попадая в косые солнечные лучи, которые проникали на дно этого лесного храма. Деревья высились далеко над головой, как колонны. На верхней кромке оврага появлялись в тенях и пропадали в солнечном свете неясные фигуры то ли людей, то ли лесных духов. На средних ярусах-склонах за нами следили тысячи живых глаз, носов и ушей, а внизу травы и цветы радостно касались моих ног.

Лис подвел меня к вывороченной коряге, на которую, наконец, удалось нормально сесть. Радостное волнение «аудитории» расходилось волнами и накатывало на меня. Коряга оказалась теплой и вроде даже мягкой на ощупь. Все явно чего-то ждали.

Я даже не сильно удивилась, когда совсем рядом с моим лицом, среди темных извилистых древесных жил, вдруг открылся желтый и очень живой глаз. Похожий на человеческий, только намного больше. Глаз моргнул корой-веком, и я кивнула в ответ. Говорить было невозможно – язык разучился это делать. Кажется, я все-таки еще способна удивляться! Коряга медленно зашевелилась, пришлось тут же сползти с нее.

Вокруг заклубились тягучие, одеревеневшие, но невероятно понятные мысли хозяина леса. Они были длинными, как змеи, но простыми, как сама жизнь. Я почувствовала его думы так ясно, что подняла руку и прикоснулась пальцем к одной из шевелящихся ленточек.

– Приветствую новую Ягу на празднике по случаю рождения нового источника на который собрались все жители леса чтобы познакомиться с ним и увидеть юную Ягу – хозяйку леса которую все ждали так как всем любопытно на нее посмотреть хотя любопытство – это чувство живых и юных но хозяин леса тоже пришел так как он должен приветствовать новый источник.

Когда я «размотала» постепенно эту мысль-фразу и дошла до конца, вокруг раздался еще один многоголосый вздох. Меня ждала следующая.

– Юная Яга первой познакомилась с новым источником как и было заповедано так как она первая среди нас должна идти всегда впереди во всех новых делах таких как рождение источника ибо дело это очень важное.

Еще один общий «Уффф».

Складывалось ощущение, что хозяин леса говорит одновременно от лица всех, так единодушно все ухали в конце каждой воспринятой мною фразы.

Теперь вокруг вились уже несколько змеек. Я выбрала ту, которая была на вид короче и поярче. На ней как будто был выписан симметричный узор:

– Мы рады мы рады мы рады мы рады мы рады мы рады мы рады мы рады мы рады тебе Яга!

Эта теплая мысле-змейка не пропала после прочтения. Она так понравилась мне, что захотелось обернуть ее вокруг руки и забрать с собой. На память. Как будто услышав, странная пестрая ленточка тут же скользнула и действительно закрутилась вокруг моего запястья.

Лесной народ шумно обрадовался – уханье и вздохи стали раздаваться нестройно со всех сторон.

Хозяин взметнул вверх корневище, хор немедленно остановился. Очередная фраза мельтешила перед глазами, чтобы я ее поскорее прочла.

– Теперь все остальные должны пойти и поприветствовать новый источник так как они будут встречаться с ним каждый день и он будет поить их своей водой потому что источники ручьи и реки – это тоже жители нашего леса.

Мне оставалось только кивнуть в ответ. Разговаривать я, похоже, еще долго не смогу – так странно было все происходящее.

К источнику тем временем потянулось зверье. Разношерстная толпа склонилась над прозрачной водяной жилкой. Все пили понемногу и отходили, исчезая в зарослях. Лесных жителей было так много, что берег стал на время шевелящимся и живым. Я глядела на живность, которую видела до сих пор только в зоопарках. Никогда не любила животных, а вот теперь нахожусь среди них, и никаких решеток-сеток-оград! Можно было бы испугаться, если бы не чувство нереальности. Мелькали среди зверей и существа, больше или меньше похожие на людей. Чаще всего в зеленой одежде. То юркие, как лисы, то медленные, как ожившие деревья.

Лесной хозяин пошевелился, и я поняла – вовсе это не коряга. Передо мной разогнулась высоченная фигура. Под корой ходили деревянные мускулы. Глаза (теперь стал виден и второй) светились и жили. В голове сама по себе возникла мысль, что Лесовик прощается со мной.

В ответ я подумала, что это был самый обалденный праздник в моей жизни. Лесному хозяину, похоже, было достаточно. Или, наоборот, – все равно до моих мыслей? Он моргнул и тут же исчез, как будто его удалили с картинки леса. Я вдруг вспомнила про своего кота и тут же увидела, как Васька вместе с остальными пьет из источника.

Ко мне приблизилась одна из фигур, больше других напоминавшая человека. Она была обвешана разнородными предметами. Где-то среди этой коллекции хранилась и моя салфеточка. Я сразу узнала этого чудика и выдавила из себя разумную речь:

– Привет, Аук.

– Аук! О, как приятно, что вы помните меня! Привет, чувиха. Как сама-то? – Эхо был в своем репертуаре. Стоило с ним заговорить, и трещал он, если честно, не затыкаясь. – Экий прекраснейший день, вы не находите? Ух ты, какую цацку в презент тебе сунули! Вещуга – раритет. Это вы храните, обязательно храните, слышите! Нет у вас морального права подарок общий пофигачить и спустить ни за грош.

– Я… Э… Что-то не врубилась. Ты… вы о чем?

– Да вот об этом же! – Аук указал на мою руку, которую все грела пестрая змейка-мысль.

– А разве это надолго? Я думала… она как бы… выветрится потом. Это же мысль. Вроде.

– Вроде, конечно, да! Вы, как всегда, правы. Хотя, блин, знаешь. Если по существу, бывают такие мыслишки… Их из головы-то не уберешь никак, а уж вытянутую, да к тому же общую… Коллективное сознание! Врубилась?

– Д-да, – протянула я в ответ. Эти его смены стиля просто выбивала из колеи, хотя вообще Аук мне нравился. Сейчас – особенно, хоть поговорить с ним можно.

– Да-да. Прекрасный день! Новый источник – круть нереальная! Их все меньше и меньше рождается, вы знаете? Именно по этой причине тут все как очумелые – рады, значится. Вот-то и вот! А хотите, я вас до дому провожу?

Я очень хотела, чтобы кто-нибудь проводил меня до дома, хотя покидать чудесное место оказалось жалко. Тут было очень покойно и радостно.

Аук вдруг очутился за несколько деревьев от меня и задорно крикнул:

– Ау… – и снова он уже рядом, жутко довольный собой.

– Ух ты! – восхитилась я, чтобы порадовать лесное Эхо. – Так вот вы как… э-э-э… работаете. Здорово!

– Здорово! Точняк! Моя работа – это, знаете ли, искусство. Кайф ваще!

Мы возвращались домой. Васька скользил рядом, Аук то и дело неожиданно исчезал, появлялся далеко впереди и аукал. Похоже, эта игра ему никогда не надоедала. Не сразу я поняла, что таким образом он ведет, показывает дорогу. В перерывах Эхо просто шагал рядом и трещал как сорока.

Обратная дорога заняла не так уж много времени. Может, пословица про попутчика не врет, а может, у лесных духов есть своя магия на этот случай. Уже очень скоро я заметила просвет в деревьях и крышу моего домика. На прощание Аук стал неожиданно серьезен:

– Домик! Да, вот вы и пришли. Мне бы хотелось еще кое-что сказать… – Выдержав драматическую паузу, он продолжил: – Слышь, деваха! Ходит здесь кто-то в лесу. Кажись, тебя ищет.

– В смысле – ходит? – переспросила я.

– Ходит в прямом смысле. – Аук заговорил на секунду голосом Василия, и мне стало грустно. – Это точно человек. Бродит, как придурошный, по лесу. В палатке кантуется. Замаял уже всех. А ищет, судя по всему, именно вас. Вот, послушайте.

Дальше зазвучал голос, будто сверху. Опять Эхо для меня «записал» услышанное. Слова были невнятными, вроде бы человек спросоня говорил или во сне:

«Избушка… Яга… Она как девчонка… – и потом таким же, но невероятно замученным голосом: – Я устал! Может, хватит уже?»

Если честно, я ничего не поняла и просто уставилась на Аука. Тот развел руками и пояснил:

– Уже давно. Ходит по лесу и ходит. А это я ночью запомнил. Рядом с палаткой посидел и послушал. Про тебя базарил, слыхала?

– Слыхала… А какой он, человек-то. Пожилой, что ли? – Голос «в записи» показался мне старым и немного знакомым.

– Что ли не что ли, а уж точно не молодой, – пояснил Аук.

Он всегда очень здорово повторял конец фразы, вписывая его в свое предложение, но иногда ему явно было тяжело выкручиваться.

Я поблагодарила это странное существо. Он уже второй раз помогал мне и при этом вел себя очень скромно. Вот и сейчас, зардевшись от удовольствия и аукнув на прощание из дальних кустов, Эхо исчез.

Васька терся о ноги.

– Ну, и что это значит? – спросила я помощника.

Тот, как всегда, только мяукнул и погнал к домику, задрав хвост. Наверное, тоже устал. Однако вдруг кот зашипел и попятился назад. Через секунду стало понятно почему. На крыльце нашего домика сидел человек.

Теперь в минуты страха первым у меня включался почему-то нюх. Издалека я «обследовала» гостя: запах костра, старенькой палатки, которая много лет пролежала в гараже, и спортивного костюма, что валялся в дальнем углу шкафа – годов с 80-х точно.

Запах неуверенности. Мужчина сам толком не знал, зачем он здесь.

Запах усталости. Он был уже немолод, но почему-то несколько дней бродил по лесу.

И еще я уловила слабый, но ощутимый запах… моего университета: огромных аудиторий и сотен молодых идиотов, бумаги и компьютерных классов, пыльных папок из деканата и чернил, когда расписываешься в экзаменационной ведомости уже в который раз, и она постепенно заполняется, но студентов еще много…

– Добрый день! Я так рад! – прокричал человек, заметив меня на границе леса. – Извините за беспокойство. Я, знаете ли, потерялся. Такая незадача! Третий день уже хожу, и вдруг вижу – избушка!

Никогда не понимала, почему мой чудный домик все упорно называют избушкой, но надо было как-то гостю отвечать. Я подошла поближе и обомлела. Конечно, голос в «записи» Аука не просто так показался известным. На меня смотрел недавний знакомец из парка, Ян Борисович собственной персоной. Турист тем временем продолжал:

– О, да это вы! Простите, я так и не вспомнил ваше имя… А вы тут одна живете? Чудное место… У вас очень милый… костюм. Сейчас так по лесу ходят?

Я опять вспомнила про своего бедного чеширского кота, но пижамка в списке беспокоящих вопросов уже отошла на второй план, не голая стою, и ладно. Пора было отвечать что-то заблудившемуся профессору.

– Да, я тут живу. А как у вас… дела?

Вопрос был глупым, но Ян Борисович, похоже, и правда очень обрадовался людям.

– У меня все хорошо, спасибо! Милое дитя, прекрасно понимаю, что вторгаюсь в вашу жизнь, но не позволите мне отдохнуть тут немного? – спросил он.

– А хотите, я вам дорогу покажу до университета? – у меня вдруг проснулась надежда выпроводить странного гостя.

– О, вы знаете, я, конечно, буду вам безмерно благодарен. Но только после небольшого отдыха. Годы, знаете ли, уже не те. – Турист с любопытством посмотрел на приветливое крылечко.

Я задумалась. С одной стороны, не пригласить в дом заблудившегося путника – это даже для Бабы-Яги слишком жестоко. А с другой, ведь что-то с этим мужичком нечисто… Я тоже посмотрела на крыльцо, затем на Яна Борисовича, который вытирал со лба пот застиранным носовым платком, и перевела взгляд на Ваську. Тот в ответ зашипел, как рассерженный чайник, и даже загородил дорогу в дом, вскочив на верхнюю ступеньку. Пожалуй, еще и тяпнет престарелого туриста за ногу, если тот начнет подниматься.