Отзывы на книгу «Лед», страница 2, 35 отзывов

Пытаться описать эту книгу, все равно, что пытаться описать галлюцинацию. Вроде бы и можно, но суть ускользнет. Сути и не было. Был только ворох жутковатых нереальных видений, без той логики, которая действует в нашей действительности. Мир умирает. Нет, не в огне. Во льду. Все живое исчезает под белым саваном снега. Человечество в панике, похоже, что оно стремится уничтожить себя еще до экологической катастрофы с помощью войн и ядерных взрывов. У героя нет ни имени, ни четкого характера, словно он тоже выходец из героиновых грез. Он преследует девушку и все его поступки, мысли и чувства подчинены только этой мании. Он не испытывает к ней ни любви, ни элементарной нежности. Он просто одержим. Есть у него соперник. Правитель какой-то страны. И Правитель как образ. Девушка же... у неё тоже нет имени. Как стеклянная статуэтка. Или ледяная. Светловолосая, болезненно худая. С кожей такой бледной, что хочется оставить на ней синяки. С лицом таким испуганным, что хочется по нему ударить. Типичная жертва. Жестокая жертва. Пока мужчины ломают ей кости, она ломает им жизни. Они хотят от неё подтверждения собственной силы, но не только... Она же не может испытывать никаких чувств, она тот же мертвый лед. Её мечтают убить и сотни раз это делают... в мечтах. На деле же, лишь горячее и надежнее защищают. Маски сбрасываются только в конце, потому что смерть сравнивает и жертву, и мучителей. Ледяная корка сковывает планету... Но после прочтения - ощущение жара. Все эмоции на пределе, все чувства в смятении. И вопрос - неужели действительно наркотический бред так чудовищно прекрасен?

Книга, лёгкая - как пар от дыхания в морозный день. Настолько лёгкая, что герои не обременены именами... Книга, тяжёлая - как зимнее пальто. Колючая, словно шарф. Настолько тяжёлая, что её не хочется брать с собой. Книга гладкая, синяя, холодная, как лёд. Герой - лёд. Сердце девушки - лёд. Глаза правителя - лёд. И мир вокруг - лёд. Что-то в этой книге есть. Но чего-то определённо нет. Думаю, в ней нет тепла...

Спустя 6 лет после первого прочтения, в голова была окончательно утеряна. Самое время осмыслить свой читательский опыт. Взяв в руки очередной маргинальный бестселлер все меньше удивляешься собственной выдержке. Помню в первый раз все было как в тумане и это дико восхищало. Повторное обращение к тексту показало что его структура достаточно прозрачна, уже с первых страниц отчетливо понимаешь что происходит (вряд ли такое можно простить автору с психическим расстройством в середине 20 века). Происходящее больше напомнило любовный роман написанный языком конца 19 века с налетом готического антуража. Текст в своей сердцевине откровенно повествовательный. Наверно так пишет средняя американская домохозяйка, раздавленная мужским гнетом (о нем вы узнаете в послесловии). К счастью я успел позабыть существовавшие и привнесенные позже проблемы вокруг автора, так что воспринимал текст как внезапно нагрянувшего незнакомца с которым необходимо поддерживать увлекательную беседу. Прибывая в плену собственной одержимости он не однократно напомнить вам о необходимости никому не верить и двигаться к собственной цели. Правда ее достижение вам ничего не сулит, потому что мир находится на грани глобальной катастрофы. Так что выбор не велик: либо погибнуть от рук заговорщиков, либо замерзнуть в ожидании вечной любви. В любом случае, вы и только вы свой собственный враг, отвергающий путь исцеления от оков разума. и поэтому обречены бесконечно скитаться тщательно стирая следы собственного присутствия. Возможно, как типичный современник, вы бы хотели избежать сходства, но экспериментируя лишь намечаете линии без отчетливой логической цели.

Добротный роман Анны Каван. Пожалуй, не о катастрофе, а поиске покоя, любви. Множество сюрреалистичных картин. Вполне можно применить к роману трактовку через Юнговские архетипы. Герой, ищущий девушку – эго. Безымянный правитель – тень. Девушка с необыкновенными волосами – анима. Если начать трактовать с этих позиций, то невольно можно увидеть связь с биографией Каван и ее увлечением героином (та же безысходность). Но роман все же выше обычных контркультурных мотивов. Это скорее ретро - модернистское произведение о вечно мятущемся духе и стремлении к покою. Кстати, ощущение катастрофы и неизвестности перед быстро трансформирующемся будущем было присуще послевоенному времени (война, НТР, Шпенглер, Гессе, Генри Миллер).

О литературных связях лучше сказал Сергей Сиротин:

«Если «Лед» − ретро и повторяет уже существующие мотивы, то какие? Борьба с иррациональной машиной смерти отсылает к Кафке. Геометрический инструментарий в описании мертвого льда («Вокруг дома закованные в лед деревья, словно сверхъестественные алмазные призмы») вполне мог прийти из Лавкрафта (см., например, «Хребты безумия»). Алхимический символизм («Холодные глаза изваяния, глаза Меркурия, ледяные, гипнотические, наводящие страх») — из Густава Майринка. Мистерия Полюса — из Эдгара По. Опыты с преломлением времени — из модернистской прозы или произведений американских фантастов «новой волны». «Лед» принадлежит к тем текстам, которым подходят многие ярлыки: абсурдизм, сюрреализм, постмодерн... Повествование, в центре которого находится фатальная поломка мирового механизма, неизбежно содержит в себе что-то от этих жанров, от присущего им интереса к хаосу и — по крайней мере видимой — алогичности. Одновременно это означает, что «Лед» имеет дело с предельно обобщенным опытом и занят картографированием, пусть и не всегда аккуратным, структуры бессознательного современного человека.»

Холодно от этой книги. Человек пытается спасти свою жизнь и жизнь своей девушки от катастрофы, всеобщего глобального похолодания. У героев нет имен. Сама девушка описана как хрупкая снежинка. Это антиутопия и постапокалипсис, немного не мои жанры, но книга мне понравилась стилем написания и немного напомнила фильмы про белых медведей среди снегов. Когда-то видела фильм с Дайан Крюгер, где молодой человек ищет случайно встреченную им девушку. Ну вот так, только приморозьте все. И еще моё мнение - холод- аллегория тоталитаризма, хрупкость девушки олицеворяет хрупкость жизни, мужчина - стремление любить, Правитель- образ злой сылы, девушка стала его любовницей, а он ее просто растоптал. Книга напоминает моралите.

Удивительной атмосферы книга. Ощущение постоянного проваливания. То ли в снег, то ли в океан. Осторожное балансирование на грани между реальностью и сном, которое порою можно уловить засыпая после напряженного дня или продолжительной депривации сна. Образы героев невозможно назвать слишком размытыми, на определенные особенности и черты постоянно обращается внимание: пронзительно синие глаза альтер(?) эго, тонкие, даже скорее хрупкие, запястья героини, тлен и разруха городов. И в то же время отсутствует четкость: у героев нет имен, а у мест названий.

А еще постоянное чувство тревоги и неуверенности, которое словно в вину вменяет рассказчик героине. И по мере прочтения начинаешь тоже чувствовать некоторое отсутствие под ногами определенности, и озираешься по тексту в поисках опоры и какой-либо постоянности, но вокруг все несколько ирреально (а этот кусок - это тоже проваливание? спрашиваешь себя) или же настолько изменчиво (окружающая кажущаяся безопасность, которая в миг превращается в то, что либо убьет, либо заморозит), что последним убежищем становится эта чертова тревожность.

И вот рассказчик. Он встречает тебя в холодной машине с рассказом и видениями про свою прошлую как бы любовь, которую он ищет, чтобы спасти. И поначалу ему как минимум немного сочувствуешь, но чем дальше скользишь по белому безмолвию, тем менее его мотивы понятны. Влюбленность уже кажется одержимостью, что сопровождается выпадением из действительности и видениями о героине с переломанными костями. И уже нет желания, чтобы поиски (которые стали смахивать на своеобразную охоту за дичью) наконец достигли ее вечно ускользающий образ, потому что в случае успеха вопрос целостности героини становится под вопросом. Но вот она уже рядом с рассказчиком и тут стала ему вовсе безразличной. Кажущаяся ранее любовная одержимость оказалась чувством собственничества. И теперь, когда его праву на вещь из плоти и крови, ничего не угрожает, рассказчик подостыл. Представление о нем поменялось: от любви до абьюзера двести страниц.

И еще я была в безумном восторге от такого сеттинга ускользающего мира и действительности, надвигающихся льдов, о намеках глобальной катастрофы и полнейшего исчезновения всего.

Это первая книга от которой у меня были тонны и тонны kafka's feeling, это был какой-то ледяной "Замок" Кафки, с нулевой схожестью в сюжете, но такой же атмосферой! Для меня было маленьким счастьем узнать, что Анну Каван нередко называли сестрой Кафки.

You're so consumed with how much you get You waste your time with hate and regret

В свете тёплого весеннего солнца, проникающего через немытые окна зала заседаний, танцевали пылинки. В зале стояла гулкая тишина и сидели двое. В клетке за решёткой - она, словно крохотный экзотический зверёк, наконец-то пойманный. Маленькая, бледная, хрупкая, словно статуэтка. Скрючившись на деревянной лавке, она пыталась не то согреться, не то защитить себя как кошка, оберегающая живот от врагов.

Он сидел на месте обвинителя и рассеяно смотрел на неё. Тут в зал гордым шагом вошёл судья, властно открыв дверь рукой правителя, впустив с собой сквозняк.

"Слушается дело..."

Его стеклянный взгляд непонимающе уставился на судью. Вот она, его собственность, в каких-нибудь нескольких метрах от него, наконец-то пойманная, никуда не денется, принадлежит только ему. По праву ли? Сейчас он это докажет. Сколько его денег она пустила по ветру? Сколько ему пришлось исходить земель в поисках, в попытках забыть её, после - снова в поисках. Тварь она дрожащая, а он право имеет...

"Не имеет..." - пробасил судья.

Он удивлённо посмотрел на судью и увидел на месте судейского кресла огромное зеркало в человеческий рост. В руках у него было длинное не то ожерелье из бусинок-льдинок, не то поводок. В петлице пиджака торчала красная гвоздика.

Солнце давно уже скрылось, и в зале заметно похолодало. Его знобило. Он опустился на деревянную лавку и попытался обхватить себя руками, согреться.

"Время пришло!"

Он взглянул на скамью присяжных заседателей, где сидели 12 девушек, все как одна с хрупкими запястьями, которые только он мог с любовью крушить, и переливающимися волосами цвета снега. "Ты преследовал меня против моей воли!" "Ты причинял мне боль!" "Ты никогда не считал меня человеком, напротив, вещью!"

"Виновен!" "Виновен!" "Виновен!"

Один за другим, словно в хоре, открывался маленький ротик, выкрикивая приговор. Одно-единственное слово разлилось по залу, отскакивало от стен, словно теннисный мячик, жгло, словно брошенный сильной рукою снежок.

Стёкла окон тем временем постепенно покрывались инеем, сквозь бреши в потолке пробивались редкие снежинки.

Из зеркала вышел судья и постучал молотком по столу. Последняя девушка, не успев выкрикнуть приговор, замерла и прошептала: "Не... виновен".

Прутья клетки, покрытые изморозью, треснули и разлетелись, и он гордым шагом вышел на середину зала. Девушки бросились к нему, переплетаясь русалочьими волосами, сплетаясь воедино, в ту, которую он видел в самых смелых мечтах, в извращённых снах, а теперь перед собой.

Сильный порыв ветра выбил стёкла в окнах, и снег уже залетал в залу, словно кто-то властной рукой зашвыривал его горстями. Треснуло зеркало. Рассыпалась гвоздика в петлице его пиджака.

Прозрачные руки и серебристые волосы девушки опутали его, словно змеи Лаокоона, и они застыли вдвоем навсегда в посмертном приговоре.

Очень необычно. Я не люблю произведения на тему будущего апокалипсиса, но это выгодно отличается от прочих. Мрачный черно-белый холодный мир Анны Каван - это ее героиновые кошмары, ее одиночество и безумие. Садо-мазохистские мотивы, холод, сны и реальность вперемешку. Близко к "Замку" Кафки".

«Лед» кажется виузальным искусством. Да, это книга, у нее есть более-менее стройный сюжет, пусть и прерываемый садистическими галлюцинациями-фантазиями героя ли, автора ли. Но одновременно с этим я могу представить «Лед» как серию картин или короткометражный фантасмагорический фильм. Почему эта книга все ещё не экранизирована? Так и вижу ее на экране, этот лед, постепенно захватыващий мир, эти сцены насилия, разрушения, смерти и в противовес им бездумного веселья, танцев, песен лемуров, беззаботности жизни девушки в первом браке. Откуда берутся все эти мужчины, властно берущие ее жизнь в свои руки? Она, тонкая, хрупкая, прекрасная, превращенная сознанием главного героя в идеальную вещь, идеальный образ, кажется вещью в себе. К ней не пробиться, лед – ее суть, но зачем же тогда спасать ее от этого льда? «Лед» сложно устроен. Его можно анализировать с разных позиций, из разных эмоциональных состояний и жизненного опыта. Читая биографию Анны Каван, я одновременно была счастлива и жалела о том, что не знаю, как ощущается действие героина. Как мне анализировать эту вещь, если я не знаю, не чувствую такой важной детали? Может быть, вся эта книга – это один большой героиновый сон главного героя? Или девушки? Может быть, лед, захыватывающий мир – это героиновая зависимость Анны? Как и главный герой, она движется, что-то делает, живет, бежит, но от зависимости убежать невозможно. «Лед» - это самоанализ Анны Каван? Автобиография ее внутренней жизни? Все эти садомазахистические фантазии, ощущение оледенелости и безнадежности, редкие всплески искусственного веселья – надрывного, карнавального, голова в песок, постоянный поиск, который гонит и гонит вперед, не дает сидеть на месте (за кем-то или от чего-то бежит герой?), непроходящее ощущение приближающейся смерти, попытки забыться в насилии и убийствах, а затем и равнодушие к ним. Главный герой уже мертв, это оживший труп, который пытается почувствовать вкус жизни и забыть о своей мертвенности, убежать от нее. Кто такая девушка? Единственное, что оживляет его? Кто такой правитель, синеглазый мужчина, властный, сильный, гипнотически, бесконечно уверенный в себе и своих действиях? А что если и девушка, и правитель – лишь части личности главного героя? И все действие происходит внутри его психики? Может быть, это героиновая передозировка? Или так действует героин, такие галлюцинации и бред он может вызывать? Наступит утро, человек очнется в притоне, или дома, или в больнице, и все эти мучающие его образы уйдут навсегда или до следующего раза. Девушка – воплощение мазохистической феминности. Правитель – воплощение садистической маскулинности. Главный герой становится садистичным с девушкой, мазохистичным – с правителем. С кем он отождествляет себя больше? Его преследуют фантазии насилия над девушкой, ее смертей, за которыми он наблюдает, не способный и не желающий ее спасти. Убивающий ее бездействием. С ней рядом он не чувствует себя счастливым, лишь в конце ощущая какое-то подобие умиротворения. С ней рядом он хочет быть сильным и оберегающим, рассматривая ее лишь как объект заботы, как сломанную вещь, как вечную жертву, которую он должен спасти. Как только он приближается к девушке, сталкивается с ней настоящей, а не с идеальным образом, вся эта конструкция ломается – она сопротивляется, не хочет с ним взаимодействовать, идти, злится, грубит, не испытывает ни капли благодарности. Всю книгу она отвергает его, и отвергает, и отвергает, и выбирает быть с другими из раза в раз, и только в конце, когда, кажется, бежать уже некуда и они остаются вдвоем в этом замерзающем мире, она сдается. Или это сдается он? Насилуя, утверждая над ней свою власть, он получает контроль над ней. Если рассматривать происходящее, как взаимоотношение двух реальных людей, это абъюз. Если предполагать, что все это происходит внутри психики одного человека, кажется, что через садизм, насилие, боль к концу повествования он примеряется с чем-то, он открывается смерти. Правитель, в свою очередь, действует на главного героя магнетически, гипнотизирует его, в каком-то смысле соблазняет, заставляя чувствовать связь, желать быть рядом и подчиняться. Рядом с правителем герой наконец-то может не думать, не переживать, не метаться, это катарсис полного подчинения себя другому. Только в последнем взаимодействии герой понимает, что ощущение связи односторонне, что для правителя он – ничтожество, не достойное тепла и внимания, когда в нем нет никакой пользы. Правитель выступает магической фигурой, наделенной абсолютной властью и уверенностью, где бы он ни оказался. Но после унижающего героя взаимодействия он исчезает так, как будто его и не было. В конце остаются лишь двое – герой и девушка. И правитель, и девушка – функции, они важны только во взаимодействии с героем, рядом с ним или когда он о них вспоминает. Главный герой предельно эгоцентричен, по сути в мире есть только он, лед, девушка и правитель. Остальные – не более чем иногда раздражающие, иногда полезные, иногда опасные фигуры без личности и собственной ценности. Девушка и правитель, кажется, могут его спасти, придать смысла его жизни, они нужны ему, он жаждет их. Лед – условие его существования, константа, неминуемый конец. Сложно разобраться в той мешанине эмоций, мыслей, теорий, предположений, идей, ощущений, которые вызывает во мне эта книга. И это потрясающе. Разве это не одна из основных функций литературы – нахлынуть на тебя своей сложностью, многослойностью и заставить думать и чувствовать? Я не уверена, что вам эта книга понравится. Но я надеюсь, что она по крайней мере не оставит вас безразличными. «Лед» того стоит.

Я упрекал себя в таком бессердечии, но ничего не мог с собой поделать. Оно сформировалось под влиянием различных обстоятельств, не являющихся, впрочем, смягчающими.

Я долго боролся с нежеланием провалиться в антиутопический клубок текста, где меня будут о чем-то нравоучать и кого-то передо мной тыкать палкой. Спасибо, что Лед книга более вне временная и широкая.

Героиновая версия названия меня не прельстила, хотя бы от того, что никто другой не опускал его до такого сравнения. Другое дело история о том, что книга про те переживания, какие посещают тебя, когда ты прячешься в Новой Зеландии от мировой войны, и всем телом чуешь, что дальше от нее можно бежать только в Антарктиду.

Язык тяжело не назвать скупым, он раскрывается не в привычную ширину, а уходит в фон, перестает отвлекать от спутанных линий сюжета. Они не столько холодные, сколько вмерзшие, машина преследующего героя мчит среди нового средневековья

Мне еще не приходилось встречать человека, который пользовался бы телефоном и верил в драконов. Это развеселило меня и добавило ощущения нереальности происходящего.

Смешно ему быть перестает, как только он сам начинает видеть драконов, жить в замке и драться, что королевский рыцарь. И нарратив толкает его в продолжение сюжета. Он мерзнет до того, что слова оттаявшей девушки становятся для него шоком. "Циклон", чем бы он ни был, войной, проблемами в отношениях или зимой, идет за ними, а они от него, только так, что конец вполне может слиться с началом, до того момента пока он не отбросит свой пистолет, или встретит с ним этот "циклон".