Будь Со Мной

«Есть вещи, о которых ты догадываешься,

И вещи, о которых ты знаешь.

Есть парни, которым можно доверять,

И девушки, которым нельзя.

Есть мелочи, которые скрываешь,

И мелочи, которые показываешь.

Иногда ты думаешь, что получишь это,

Но не получаешь…»¹

ПРОЛОГ

Давным-давно, лет так… цать, на свет появился ребенок. Мальчик.

Он родился в семье кондитера и служанки.

Долгожданный ребенок. Прекрасный ребенок.

Мама и папа очень любили этого мальчика. Уже тогда, они знали, кем он станет, когда вырастет.

Когда мальчику было шесть, он заболел.

Нелепая болезнь, когда твой папа кондитер.

Этот мальчик очень любил сладости, но родители запрещали ему есть много пирожных и конфет, они прятали от него вкусности. Но мальчик, пока мамы и папы не было дома, нашел коробочку, где хранились конфеты: в кухне, в ящике, в банке для круп.

Там было очень много конфет. Он съел их все.

А вечером, у него заболел живот. У него кружилась голова. Мальчика бросало в холодный пот. Его тошнило.

Родители вызвали врачей, и дядя в забавных очках сказал – вашего сына нужно немедленно доставить в больницу.

После анализов, у мальчика оказался диабет. Слишком много сахара в крови. Теперь, ему надо колоть инъекции, иначе, мальчик умрет.

И каждые два часа мама делала мальчику спасительный укол.

После этого, он уже не хотел сладкого.

А потом… все исчезло.

Чудом. Его болезнь ушла.

Мальчик мог, есть сладкое… но, все равно не хотел.

Когда мальчик подрос, он подружился с другим мальчиком.

Они стали друзьями. Лучшими.

Но, родителям, друг мальчика совсем не нравился.

Они говорили, что он плохо влияет на их сына.

И мальчик ушел из дома.

Спустя еще несколько лет, мальчик, превратился в мужчину.

У него была квартира, работа, девушки.

Он думал, что это идеальная жизнь.

Но, он ошибался.

Ошибался, когда думал, что его жизнь безупречна.

Подростком, он жил в скорлупе, которую смог расколоть и выбраться на свободу.

Будучи мужчиной, он снова поселился в скорлупе, но в этот раз, ему никак не удавалось добиться трещины и почувствовать свободу.

Его мир, его скорлупа, стала слишком твердой.

Как бы он не старался, чтобы не делал… ничего не помогало.

Но, однажды… это случилось.

Очевидный треск его хрупкой реальности, дал ему возможность глотнуть воздуха.

Он обрел равновесие с собой.

ГЛАВА 1

Я стою под навесом и смотрю на улицу.

Темная, от набежавших туч, темная от дождя.

Капли отмывают асфальт от пыли и грязи. Собравшиеся лужи рябят и пузырятся.

Говорят, если лужи пузырятся, значит, дождь скоро закончиться, но, увы, он идет с самого утра.

Я стою у стеклянных дверей школы, сунув руки в карманы толстовки.

По ступенькам поднимаются люди. Все они входят внутрь, расходятся по кабинетам на собрания.

Собрания, на которые я тоже хожу. Месяц или чуть больше.

Меня не принуждали, я вызвался сам. Не себя показать, а других посмотреть.

Я вам скажу, на собраниях куча интересных личностей встречается.

Я и подумать не мог, что такие люди существуют.

Всю жизнь ходишь по улицам, видишь лица мужчин, женщин и не знаешь, кто они на самом деле. С виду, они обычные люди: менеджеры, клерки, секретари, водители, официантки… все они не выделяются из толпы.

Но на собраниях… на собраниях все по-другому.

В общем, я хожу на сборы, рассказываю о своих проблемах… делюсь с другими, у которых они тоже есть.

Все это дерьмо сделано для того, чтобы принять себя таким, какой ты есть.

По мне, это дерьмо – фальшь. Тупая разводиловка, лишь бы послушать байки неудачников и поржать над ними за кофе.

Помимо меня, туда ходят не только те, кто разочаровался в мужской природе. Есть такие, которым самое место в Терра дель Фуэго.² Но, мне пока что «повезло», познакомится с их минимумом.

Импотенты.

Онанисты.

Дрочилы, страдающие избытком спермы.

Извращенцы, что прикрываются за масками прилежных учителей и профессоров.

Женщины с бешенством матки.

Фригидные.

Феминистки.

В общем, весь этот цирк собрал в себе не то, что я представлял себе – результат неудачной операции, а то общество, которое просто-напросто, не может втиснуть себя в рамки нормы.

И я среди них.

Каждый вторник и пятницу, я выслушиваю, как им плохо и как им одиноко. Как им ненавистно свое тело и как им невыносима сама мысль таскать на себе шкуру, в которую их сунул сам Господь бог, и те, кто ведет собрание, реально думают, что треп о чужой боли, вытолкнет твою собственную?

Бред.

Я слушаю это дерьмо два раза в неделю, не понимая, какого хера? Мое место не здесь. Я уже добился своего, так на кой хрен, я торчу среди выплюнутых маткой, моральных уродов?

В группе, всего десять человек – семь мужчин и три женщины. Самому младшему, мне, двадцать пять. Остальным, от тридцати до сорока пяти.

Я знаю все их истории, но не уверен, что они до конца откровенны. Тут, дело выбора – либо ты вскрываешь карты, либо прячешь парочку в рукаве.

Мы сидим в круге, который замыкает психолог – женщина, средних лет, с короткими волосами и бледно-голубыми глазами. Она всегда одевается одинаково – серые брюки, белая блузка с рюшами.

Мисс Коул.

Мисс Коул – разведенка. Мисс Коул – не давалка.

Так ее называют те, кто хочет ее трахнуть, но им отказывают, ссылаясь на профессиональные отношения. Никакого интима. Никакого отсоса и даже пальца в заднице.

– Дэррил, – мисс Коул вырывает меня из раздумий. – Ты с нами? – она улыбается мне дежурной улыбкой, только глаза у нее уставшие.

– Ага. – Отвечаю я, скрещивая руки на груди.

– Хочешь поделиться с нами чем-нибудь?

Я поджимаю губы.

Мисс Коул намекает, чтобы я еще раз рассказал, что сделал с собой? Хм. Пожалуй, я задолбался повторяться. Упомяну лишь то, что меня заштопали так, словно тряпку стянули веревкой и мочусь я теперь каждые два часа.

– Неа.

– Хорошо, – кивает она. – Тогда, может ты, Лиан?

Лиан у нас афроамериканец и у него огромная проблема. Проблема в штанах.

Он жалуется, что у него здоровенный член. Двенадцать дюймов, не меньше.³ И когда он трахается с женщинами, они не кричат от удовольствия, а кричать от боли. Одной, он умудрился порвать вагину. После, Лиан перестал встречаться с женщинами из-за страха, травмировать кого-то.

– Вчера я был с девушкой. Ее зовут Джанин.

– Прекрасно, – кивает мисс Коул. – И как прошло ваше… свидание?

Лиан поджимает губы и сводит брови. Белки на фоне сливовой кожи, горят, как бельмо.

– Я рассказал ей о том, что со мной, и она сказала, что ей не страшно. Ее привлекают… большие размеры. Но, когда мы дошли до дела, я смог войти в нее только на головку.

Мисс Коул перекидывает ногу на ногу. Ее горло напрягается.

Я заметил, когда наш здоровяк рассказывает о своем члене, наш психолог нервничает. Может, ей стоит поближе узнать своего пациента?

– А потом я испугался, – продолжает Лиан. – Я сказал, что лучше доставлю ей удовольствие другим способом. Она согласилась. Но, я боюсь, что Джанин захочет большего.

– Лиан, – так как мисс Коул и Лиан сидят рядом, она наклоняется к нему, кладет ладонь ему на колено. – Ты не должен бояться. Понимаешь? Есть женщины, которые могут принять тебя таким, какой ты есть. Постарайся не отворачиваться и пробовать дальше. Возможно, Джанин, именно та, кто тебе нужен.

А возможно эта та, вы – мисс Коул.

Я смеюсь про себя, с удовольствием подмечая каплю пота на ее виске.

– Спасибо, Лиан, что поделился с нами.

– Спасибо, Лиан. – Хором повторяют все собравшиеся.

– Как дела у вас, Стивен?

Я вытягиваю ноги, скрещивая их в щиколотках.

Стивен. Я его называю Диванщик. Ему почти пятьдесят. У него смуглое, круглое лицо. Седые волосы.

Забавный мужик.

Я когда услышал его историю, от души посмеялся. Знаю, ржать над несчастными – грех, но не удержался.

Так получилось, что одним летним днем, Стивену захотелось подрочить. Его жена ушла в магазин, дети разъехались. Личная жизнь уже не та, супруга идет в отказы даже на отсос. Ну, тут, он подумал, а почему бы мне не передернуть затвор, но немного проявив при этом фантазию?

Знаете, есть такие диванчики, у которых спинки широкие и между ними щель, шириной в ладонь? Ну, так, наш Стивен решил использовать эту прореху, как импровизированную вагину.

Разделся догола, включил порнуху, поднял член и сунул его между спинками. Не знаю, наверное, он представлял, что дерет свою женушку, пока она была целкой.

Короче, он в самом разгаре, трахает диван, стонет, обливается потом, попутно смотря на экран, где трахают пышногрудых телочек… он вот-вот финиширует, как… раздается возмущенный возглас жены – ах, ты старый дрочила!

Естественно, его клинит. Стивен в шоке. В шоке его член; не понятно, разрядился он или нет.

В итоге, жена выгоняет его со словами – я подаю на развод, чертов диваноеб!

Вот так он оказался среди нас, в группе озабоченных и немощных в сексе.

Стивен бормочет, что никак не может помириться с женой. Не может уговорить ее забрать бумажку на развод и простить его. Он начинает рыдать.

И так, каждый вторник и пятницу.

В дверь раздается стук. Потом дверь открывается. Все, как я и, оборачиваемся назад, посмотреть, кто это пришел.

Изумление, сменяется кашляньем и скрипом стульев. Задницы мужиков мнутся на сидениях, поправляя причиндалы в штанах. Будь я в силе, я бы тоже поправил член, но у меня не то, что нет возможности, у меня нет никакого желания, посылать в мозг команду реагировать на полуголую девку с сомнительной репутацией.

ГЛАВА 2

– Привет, – здоровается она и входит в зал. Мисс Коул тут же подпрыгивает со стула, как-то ошалевши, пялясь на девушку. – Это группа для неудачников?

Остальные возмущенно ворчат. Ну, как же, их только что обозвали неудачниками. Второсортным мусором, выкидышем.

– Вообще-то, это группа «Личный фронт».

Я закатываю глаза. Только мисс Коул могла так посмеяться над своими пациентами, прямо указав на отсутствие того самого личного фронта.

– А, значит мне сюда. – Она прикрывает дверь и, цокая каблуками, шагает к нам.

– Я не уверена, – бормочет мисс Коул. Девушка протягивает ей бумажку. – Самара Рой?

– Ага. Она самая. – Она щелкает пальцами.

Наш психолог до сих пор в изумлении, что к десятому, прибавили еще и одиннадцатого человека. Наверное, для нее это перебор.

Лиан спешно берет свободный стул и ставит рядом с собой. Он чуть ли не стелется перед ней, видимо надеясь, что эта Самара, может оказаться той, у которой такая же огромная вагина, как и его член.

Самара кивает ему и садится, закидывая ногу на ногу.

Пациенты перешептываются – кто такая? Что ей надо здесь? И прочая херь.

Я с удовольствием наблюдаю за лицами старых пилоток; они смотрят на Самару, как на кусок вяленого, протухшего мяса. Как на прыщ, что неожиданно вылез на белоснежной заднице или как на опухоль, на экране томографа. А как им еще смотреть на нее? Она привлекательна и молода. У нее длинные ноги, она стройная и у нее волос на голове, куда больше, чем у них между ног.

Зависть, вот она какая. Кислотная, до блевоты противная, как желчь, собравшаяся в горле, после долгого разговора с унитазом.

Я не вижу глаз Самары, на ней тонированные очки. Но в целом, у нее длинные, каштановые волосы, угловатое лицо, вздернутый нос и полные губы. Тряпки, которые так возмутили меня, уже не кажутся безумными. Скачок ненависти к новичку, у каждого случается.

Короткая юбка, хорошо открывает ее бедра. Груди стягивает полоска цветастой ткани. Я бы назвал этот размер – мандарином.

– Итак, Самара Рой, – повторяет мисс Коул. – К сожалению, через пять минут заканчивается собрание, но вы можете высказаться о своей проблеме на следующем. А сейчас, пока послушайте с остальными.

– Без проблем. – Она снимает очки, засовывая душку за полоску ткани, и откидывает волосы. Ее взгляд пробегает по всем и останавливается на мне. Серо-зеленые, кошачьи глаза, в оттенках черных теней и густо накрашенных ресниц.

По окончании собрания, люди толпятся у столика с кофе и пончиками. Они болтают, но не о проблемах. Полтора часа дерьма, которое льется из их ртов, уже не слишком их волнует. Их волнует, что сегодня идет по телевизору, что купить, что приготовить на ужин. Так посмотришь, и не скажешь, что у мужчин и женщин, страдающих несостоятельностью сексуальной жизни, есть в этом пробелы.

Я ставлю стул к другим и разворачиваюсь, натыкаясь на Самару.

– Привет, – она бросает взгляд на бумажку с моим именем, приклеенную к толстовке. – Дэррил.

– Привет.

– Не хочешь выпить?

Я кошусь на пустой кофейник.

– Нет.

– Я не о кофе. Пиво?

Вот, что-что, а пиво мне точно противопоказано. Я итак ссусь часто, а после, буду бегать в туалет, быстрее спринтера. «Кто на засыв? Я! Кто победил? Я!».

– Нет.

Самара усмехается.

– Ты кажешься лишним среди остальных.

– Почему это? – я шагаю к двери. Она за мной.

– Более адекватный.

Забавный комплимент.

– И все же, может, выпьем?

– Я же сказал – нет, спасибо.

Я увеличиваю шаг, но не потому, что хочу сбежать от нее. Вообще-то, я тороплюсь в уборную, чтобы слить скопившуюся жидкость, потому, что для порции, которую я сейчас солью, нет места.

Толкаю дверь в уборную и вхожу в свободную кабинку, спешно отцепляя контейнер от ремня. Быстро сливаю мочу и опорожняюсь. Чертова банка снова наполняется. Решаю слить и то, что набралось.

Дергаю за слив и выхожу из кабинки, тут же нарываясь на Самару.

Она – что, преследует меня?

– А у тебя какая проблема?

– У меня нет проблем. – Мою руки.

– Тогда, что ты здесь делаешь?

– А ты?

– У меня есть на то причины. – Самара пожимает плечами.

Мне становится интересно, какая у нее нестыковка в сексуальном плане? На фригидную она не похожа, на феминистку, то же. Может, у нее зависимость от мужчин? Если судить по шмоткам, она тянет на любительницу групповушки.

– Сходи со мной в бар, и я скажу тебе, почему я здесь. – Она приваливается задницей к раковине, заглядывая мне в лицо.

– С чего ты взяла, что мне вообще интересно? Если на то пошло, – я вырубаю кран, вырывая бумажные полотенца. – Ты расскажешь об этом в пятницу.

– А если не расскажу?

– Тогда тебя выгонят из группы.

Она хмыкает.

– Ты еще и умный.

Покинув уборную, двигаю на выход.

На улице вечер, часов восемь. Солнце давно село, и только горизонт в темно-серых и синих тонах, виднеется вдалеке. Фонари рассеянно освещают улицы и дороги. Неоновые вывески баров перемигиваются, смешивая яркие краски с цветами вечера. Окна из жилых домов, смотрятся бледно, даже на фоне зеленых газонов.

– Тогда, ты будешь воду, а я пиво. – Раздается голос позади меня. Я оборачиваюсь, чертыхаясь.

И чего она прилипла ко мне?

– Слушай…

– … я не собираюсь с тобой трахаться, если ты об этом. – Говорит она с лукавой улыбкой. – Мне интересно, что тебя привело в группу.

Я щурюсь, пытаясь прочитать в ее глазах реальные намерения. Неа. Не вижу, чтобы это было подвохом. А может, я уже давно отвык, что ко мне кто-то клеится.

Когда это было? Года два назад? Уже тогда, я хотел избавиться от своего причиндала.

– Договорились? – она ежится. У меня, конечно, не пропало чувство рыцарства, чтобы отдать ей свою толстовку, но не хочется светиться хреновиной на поясе. Еще полезут лишние вопросы.

– Ладно. – Я согласился, только потому, что она замерзла. И вообще, на кой хрен так одеваться?

Самара широко улыбается и подхватывает меня под руку. Я застываю, не в понятках, что за дела? Я похож на подружку?

Позади нас, кто-то откашливается.

Мы оборачиваемся.

– Эм, привет Дэррил.

– Да, уж, здоровались Лиан. – Он смотрит не на меня, а на Самару. И смотрит так, словно представил ее той желанной дыркой, в которую уже запихнул свой здоровенный шланг.

– Ну, ладно. Эм. Пока. До пятницы.

Лиан печально морщит губы и уходит.

Самара заходится в смехе.

– Я же говорила, что ты среди всех, самый адекватный.

Мы идем в бар недалеко от школы, где и собираемся два раза в неделю. Бар называется «На рогах». Я там никогда не бывал, но вряд ли обстановка как-то удивит.

Изобилие толпы за столиками и за баром, удушливая вонь никотина, алкоголя и грохот музыки с болтовней меня нисколько не смущает. Я не ангел, и частенько ходил в подобные заведения, но в данный отрезок своей жизни, отмахнулся от любого развлекательного вмешательства.

Мы занимаем столик. Самара заказывает себе пива, а мне воду, как и обещала. Я кошусь на запотевший стакан с водой и льдом, после на ее, с янтарным напитком. Во рту собирается слюна.

Проклятье.

Теперь, я понимаю – у каждого следствия, есть свои последствия.

Мои – это полная трезвость.

– Даже глотка не сделаешь? – Самара кивает на свой стакан. Я непреклонен. Нет выбора. – Ну, как знаешь. – Она отпивает четверть, морщится.

– Ну? – не то, чтобы мне не терпелось услышать правду, но интерес распирает почти, как мочевой.

– Пару недель назад, я пошла с подругой на вечеринку. Как оказалось, на вечеринке были только парни. Человек десять. Подруге понравилось, а мне нет.

– И?

Она снова делает глоток.

– Меня пустили на хор. Теперь, понятно?

О, черт. Ее изнасиловали. Жестоко.

– Ты обращалась в полицию?

– Посмотри на меня, и скажи, я похожа на ту, которой поверят, что это было не по обоюдному согласию?

Я пожал плечами. Так и не скажешь.

– Вот и они так решили. Тем более, мне подсыпали что-то в напиток. Очухалась, когда поняла, что меня дерут в две щели. – Самара улыбается.

– Тебе нужна другая группа. Пострадавшие от насилия.

– Неа, – она откидывает волосы назад. – Предпочитаю не вспоминать это дерьмо. А у тебя что?

Я отпиваю воды.

– Я не могу тебе сказать. Узнаешь на собрании.

– Я же рассказала тебе.

– Ты сама захотела. А я следую правилу – «правда, остается в кругу группы».

– Вот, черт, – она сокрушенно вздыхает.

За час, Самара выпивает четыре стакана пива и едва шевелит языком, кстати, и ногами тоже. Я допытываюсь у нее адреса, чтобы посадить в такси, но она только хихикает и нечленораздельно мямлит.

В итоге, мне приходится везти ее к себе. Благодаря старухе-домоправительнице, мне пришлось не только съехать со своей квартиры, но и поменять район. Слухи, разносятся быстро. Уже по моему возвращению после больницы, весь дом знал, что я неудачно поработал ножницами, возомнив себя парикмахером интимной стрижки.

Чтоб оно провалилось!

ГЛАВА 3

Просыпаюсь от тесноты. Как будто, что-то давит в меня. Открываю глаза и застываю. К моей груди, крепко прижимается Самара, а моя рука обвивает ее. Пробегаюсь взглядом, в очередной раз, чертыхаясь, потому что на ней ничего нет из одежды, кроме трусиков. Тонкая полоска, очерчивает ее бедра.

Проклятье.

Вообще-то, я оставил ее в спальне, в своей кровати, а сам лег на диван. Не помню, чтобы приглашал ее под бочок.

Самара шевелится, пыхтит, еще сильнее втискивая меня в спинку дивана. После, откидывается на спину.

Гребаный ад. Мне дышать нечем. Меня, как в коробку сунули. Хорошо, что я не клаустрофобик… а тут еще бесплатная показуха сисек.

Я прочищаю горло, скользя взглядом по ее небольшой груди с коричневыми сосками. По плоскому животу, с торчащими ребрами и тазобедренными косточками, к полупрозрачному треугольнику ткани.

Это неправильно.

Мало того, что она навязалась на мою голову, так еще и нажралась, как свинья, вынудив меня, нянчится с ней.

Где справедливость?

– Ты уже не спишь? – сонно бормочет она.

Я быстро закрываю глаза. Сердце, неожиданно начинает скакать, как сумасшедшее. Ну, да. Меня, почти что, поймали с поличным за разглядыванием обнаженки.

– Я знаю, что ты не спишь. Дэррил?

– М? – я не открываю глаз.

– Ты не возбужден.

Я сдерживаю смешок.

– А должен?

– Я в одних трусиках.

– И?

– Ты должен был возбудиться.

– Я никому ничего не должен. И вообще, какого дьявола ты тут спишь? Тебе мало места в кровати? – я открыл глаза, встречаясь с кошачьим взглядом Самары.

– Почему ты не возбудился, Дэррил? – вторит она, поднимая бровь. Ее ладонь ложиться себе на грудь, и медленно опускается вниз, вдоль живота, к трусикам.

На доли секунды, я как завороженный следую взглядом за ее рукой, но тут, же стряхиваю наваждение, и ничего кроме раздражения, не чувствую.

Спихиваю ее с дивана, не особо заморачиваясь, если она ушибется.

– Одевайся и уходи. – Я сажусь.

– Ты импотент? – не унимается Самара. Ее груди чуть покачиваются, когда она переводит вес на колени. – Может, ты голубой?

Может, не может? Почему, да, почему? Задолбала.

– Я встречалась с одним импотентом и могла его завести. Даже старички и те возбуждались. – Она встает на ноги.

– Да, ладно? – усмехаюсь я.

Я ни тот и ни другой. И вряд ли у тебя что-то получится.

– Да.

– Уходи, – я только поднимаюсь с дивана, как Самара резко толкает меня обратно, забираясь мне на колени. Ее левая рука вцепляется мне в волосы, губы прижимаются к моим. Она снова вынуждает меня, а может, бросает вызов… и я отвечаю на него, ни черта не понимая – почему. Я целую ее в ответ, так же яростно, как и она меня. Наши зубы стукаются, языки заплетаются. Я чувствую перегар, но плюю, на мгновение, забываясь в ритме наших безудержно движущихся губ. Ее другая рука спускается по моей груди, вниз, но я перехватываю ее до того, как она достигнет паха, и резко отвожу в сторону, второй рукой, отстраняя ее. – Похоже, тебе мало было, когда тебя затрахали. – Хриплю я. Мои губы еще влажные от поцелуя. Самара тяжело дышит. Ее соски торчат, глаза блестят желанием. – Одевайся и уходи. – Я сталкиваю ее с колен и встаю.

Ее взгляд опускается к моему паху и округляется.

Да, детка, ты проиграла.

– Значит, ты неисправимый импотент, да?

Я потираю лицо.

– Хватит об этом.

– А если…

– … выметайся! – рявкаю я.

– Ладно. Я просто хотела удостовериться.

– Удостоверилась?

Самара быстро одевается, но на пороге у двери, останавливается, поворачиваясь ко мне. Пару секунд она смотрит на меня, после задирает юбку и стаскивает трусики.

– В знак извинений. – Она отдает мне их и выходит из квартиры.

Я стою, как пораженный, держа гребаную тряпочку… я чувствую, что она влажная и теплая. Ну, да. Самое то, когда у тебя есть на что потратить фантазию. Ага.

Возвращаюсь в гостиную и плюхаюсь на диван.

Что за черт?

Запихиваю трусики Сары под подушку и долго потом смотрю на нее, гадая – зачем она отдала их мне? Неужто, и вправду думает, что я импотент? Надеется, что они послужат не худшим антидотом против нестоячки? Девочка, у меня даже на полшестого не встанет.

В следующие несколько часов, я провалялся на диване за телевизором.

Смотрел свои любимые передачи – «Форд Бойярд» и «Купономания». Я как-то фанател от Ф.Б. даже послал заявку на участие, но мне не ответили. А что говорить о купонах! Так, я конкретно на них подсел. Скупал журналы и газеты, где они были, аккуратно сортировал, но после понял, что мне это не нужно. У меня и подвала-то нет, чтобы держать там весь съестной хлам.

Звонил Маркус. Мой друг. Ему можно было присудить звание «Лучший друг», но уже в прошлом, потому что сейчас он заимел себе медаль «подсиралы». Не упустит момента поржать над тем, что я сделал и тем, как я справляюсь без этого. Мы договорились встретиться у меня вечером.

Следом за ним, звонила мама. Она сказала, что в эту субботу у отца день рождение, и я обязан там присутствовать при полном параде, что означает – костюм, радости полные штаны, оптимизм и никакого проблемного дерьма.

Если честно, я не хочу идти, но видимо придется. Придется выдерживать отца с его бесконечными вопросами, когда я найду себе бабу и заделаю ей ребенка. Вот в этом и основная проблема, почему я не хочу идти – мои родители не в курсе, что я оскопил себя. Для отца это будет шок, для матери инсульт. Она, как и он, мечтают о внуках или внучках.

Если и найдется та, которая согласится на ребенка, то я не буду способен ее оплодотворить даже искусственно. В любом случае, сперма будет не моя, а какого-нибудь левого дрочилы. А значит, и ребенок, фактически не мой. Но, самое интересное, что это будет не просто обоюдное согласие со стороны, будущей матери и моих родителей на зачатие, а заверенное нотариусом траханье в нашей супружеской постели. Ха-ха.

Короче, мне пришлось согласиться, только я одного боялся, что мать увидит контейнер с мочой. Придется солгать, сказав, что у меня проблемы с почками и это временно. Надеюсь, мать не велит мне снять штаны и показать своего шустрика.

Я еще в шестнадцать ушел от родителей. В шестнадцать, устроился на работу и в шестнадцать снял комнату в общаге. Там и началась моя беспробудная «студенческая» жизнь. Пьянки, гулянки, девки. Неразборчивый секс, травка… я через все это прошел и уже к восемнадцати осознал, что пора завязывать. Я разорвал все сомнительные связи. Из них, остался только Маркус.

Вообщем… я не имею понятия, как выдержу день рождение отца.

Они у меня католики, впрочем, и я так же, как и Иисус, распят на кресте, с одним отличием – я не верю в него. Как можно верить в того, кого уже не существует? Да, в его словах есть какая-то истина… «Господь ведает, что творит, а человек слепо следует по пятам». Вот и мы, овцы, идем за своим волком, чтобы познать все блага и горести всевышнего.

Я это к тому, что для родителей, мой поступок провинность, а для Бога… хм, разве я не очистил душу и тело от скабрезности?

ГЛАВА 4

Вечером, приходит Маркус, прихватив с собой упаковку пива и фастфуда. Я, естественно, не притрагиваюсь к пенному напитку, а вот булку с котлетой, с удовольствием запихиваю в желудок. Мы сидим в гостиной, на диване, за теликом.

Маркус спрашивает, как у меня дела и здоровье? Жуя, я отвечаю, что неплохо. Между глотками, он спрашивает, что у меня с рукой и просит снять штаны и показать, что там у меня интересного. Я вежливо посылаю его на хер. Он ржет и говорит, что не в моих интересах посылать его на хер, потому что хера у меня нет.

Мудак.

Мы болтаем о каком-то дерьме, обсуждаем фильмы, которые успели просмотреть за неделю. Я не виделся с ним где-то так. Плавно, кино перетекает в порнуху. Маркус рассказывает, что видел в порнушке крутую вещь, называется фистинг.⁴ Это когда в анус или в вагину, засовываешь кулак, используя его вместо члена. Телкам очень нравится. Они дико вопят от удовольствия и бурно кончают. И он решил это опробовать со своей очередной пассией.

Давайте, я немного расскажу вам о Маркусе.

Ему почти тридцать лет, но выглядит он куда старше; сказывается жрачка на ночь и обильное количество алкоголя. Он смахивает на тех ректоров, которые при виде коротенькой юбки потирают яйца и фантазируют, как трахают студенточек на своем столе, под кипой эссе.

Маркус никогда не был женат. За последние пятнадцать, у него была куча баб, с которыми он больше недели не встречался. А если и получалось, то делал так, что они сами его бросали; он тупо приводил домой другую, знакомя ее с нынешней. Естественно, девушка после такого, с криками уходила, хлопая дверью.

Маркус из тех холостых мужиков, у которого в пороховнице достаточно пороха, чтобы оплодотворить планету. Он не брезглив, напротив, вынуждает других чувствовать отвращение к нему и к тем вещам, что он делает.

Вообщем, Маркус редкий задрот, помешанный на удовольствии.

После четвертой банки пива, он снова просит меня показать ему «член». И я опять посылаю его, но на этот раз в задницу. Хохоча, Маркус предлагает мне испробовать на себе фистинг. Раз уж у меня нет причиндала, так хоть жопа порадуется.

С ним невозможно разговаривать. Он вечно все опошлит.

Я ухожу в уборную, проклиная, что согласился встретиться с Маркусом. Его сейчас палкой не выгонишь, дай нажраться в говно, а потом еще и телок из эскорта вызвать. На пьяную голову у него на уме только секс.

Когда я возвращаюсь, вижу, что Маркус держит что-то в руках. Подхожу ближе и узнаю, что это такое. Трусики Самары.

Черт.

– Вот скажи мне. Ты телок к себе не водишь, не трахаешься и даже не дрочишь, а трусы лежат у тебя под подушкой. Откуда они у тебя?

– Не знаю. – Я пытаюсь выхватить их, но он одергивает руку.

– Серьезно, откуда они? – он прижимает их к лицу. – Черт, да они пахнут киской!

Проклятье.

– Откуда мне знать. – Я начинаю злиться. Пора бы Маркусу свалить из моей хаты. – Может, от прежнего жителя остались.

– Ну, я тебе скажу… у этой цыпочки фантастическая киска. Кто она?

– Я же сказал – не знаю.

Мне, конечно, плевать с кем будет Самара, но чисто по-человечески, жаль сводить ее с такой извращенной скотиной, как Маркус. В этом деле, он очень грязный.

– Так, – Маркус сжимает трусы в кулаке. – Если ты не знакомишься с бабами, тогда остается только собрания. Они принадлежат одной из озабоченных шлюшек, да?

Из Маркуса не плохой детектив, но на самом деле он владелец автомойки на Бэр-Стрит.

– Отвали.

– Окей, – он поднимается, бросает трусы на диван. – Я пошел. У меня еще свидание намечено. – Маркус уходит, оставив после себя початые банки из-под пива и скомканные бумажки из-под гамбургеров.

Я убираю мусор со стола и плюхаюсь на диван. Кошусь на трусики, и неосознанно моя рука тянется к ним. Я подношу их к своему носу и медленно вдыхаю.

Дьявол. Не знаю, что пропитало ткань, но эта дрянь пробирает меня до костей. У меня стреляет в позвоночнике, а во рту собирается слюна.

Будь у меня член, он был бы уже твердым.

К одиннадцати, ложусь в кровать. Закрываю глаза, но вместо темноты, вижу образ Самары. Обрывки того, как она прижималась ко мне, как целовала и как всучила мне свои трусики.

Само собой, провалившись в сон, я вижу ее вполне в ожидаемой роли.

Обнаженная. Жаждущая.

Она полусидит на кровати, раскинув широко ноги в сторону; ее розовая киска блестит от влаги, трепещет. Ее руки закинуты за голову, пальцы, обхватив перекладину, стискивают ее. Ее глаза с вожделением смотрят перед собой. Грудь тяжело поднимается, ноздри раздуваются, будто ей не хватает воздуха. А потом, я вижу себя; таким же обнаженным и с торчащим членом. Я иду к ней, в голове куча картинок того, что я собираюсь сделать с Самарой. Я беру ее под колени, дергаю к себе и резко вхожу в ее киску. Самара вскрикивает, выгибая спину. Я начинаю двигаться, постепенно набирая темп. Наши бедра бьются друг об друга, ее грудь ходит из стороны в сторону, пальцы загибаются от удовольствия. Она кричит, что сейчас кончит, а я кричу в ответ – что приду следом за ней…

Открываю глаза, чувствуя, что моя рука лежит на паху, и под ней ощущается легкая твердость, пульсация того, что осталось от члена. Каким-то образом, я не весь его отрезал, пару дюймов все же приберег.

Желание, как ни странно есть. Я хочу хотя бы на секунду удовлетворить фантазию, провести пальцами вдоль напряженного члена, задеть большим пальцем головку, но этому не суждено случится.

И все же, я запускаю руку в штаны, обхватываю каменные яйца и жму их, чувствуя, как дрожь пробегает по кишкам и стрелами ударяет в пах.

Блядь!

Дерьмо собачье!

Раздраженно вытаскиваю руку из штанов и ложусь на живот.