Читать книгу: «Волшебник», страница 5

И вот ещё. Медаль свою не носит. И на седьмое ноября не надел, как в школе ни просили, ни требовали. Объяснил просто. Спросил, за что военруку дали такую же медаль, и тот рассказал, что два часа удерживал немецкую роту, прижав пулемётным огнём. Под артобстрелом. В одиночку. Не чаял выжить, когда подошло подкрепление.

«А я лишь два раза ударил, так что не просите, носить не буду», – так и объяснил пацан. В шестнадцать лет – редкое здравомыслие и ещё более редкое отсутствие тщеславия. Сто процентов парней его возраста с такой медалью даже в сортир ходили бы.

И вот с девчонкой его – тоже непросто. Нашёл себе подругу со второго курса мединститута. Девица жила в общаге, так этот пострел снял ей квартиру, убедив, что это якобы жильё его родственников, и девушка может в ней жить совершенно бесплатно. Ну и, понятно, захаживает к ней, точнее, заезжает вечерами на час – два. Привозит какие-то продукты, иногда цветы или книги. В общем, с пустыми руками не появляется.

Нет, с этим парнем определённо что-то не так. Но с другой стороны, ведь даже разговор начать не с чего, не придраться.

Люди Александра Николаевича пытались ему подсунуть своих девиц – без толку. А разрабатывать его подругу, пожалуй, опасно – парень может обидеться. А он определённо нужен в хорошем настроении и добром здравии.

Точно в это же время вспоминали о самом Александре Николаевиче Скворцове, причём в самых нелестных выражениях. Юрий Владимирович Андропов листал розыскное дело на некоего Гаранина Игоря Петровича тысяча девятьсот десятого года рождения и не мог понять, почему всесильное КГБ не в состоянии найти этого человека. Фотографий – масса. Отпечатки пальцев – пожалуйста. Психологический портрет, родственники – всё известно, а человека нет, как в воду канул.

– Так может, нет его в живых? – Андропов посмотрел на лучшего сыскаря Комитета полковника Беляева.

– Тогда бы они запустили процедуру смены главы организации, товарищ председатель, – Полковник покачал головой. – Мы отслеживаем пару человек, предположительно связанных с этими людьми. Они вовремя получают деньги и нужные сигналы. Значит вертикаль власти не утеряна.

– Пару человек! – Андропов в сердцах стукнул кулаком по столу. – Из огромной организации! Сколько их вы насчитали?

– По косвенным признакам не менее пяти тысяч. Но это всё вилами по воде писано, товарищ председатель. Их может быть и пятьдесят тысяч, и две тысячи. После войны многие затерялись. Мы так потеряли тысяч десять. Выехали, типа на всесоюзную стройку, и канули с концами. Армейские разведчики, связисты, штабники. Да и потом, сколько специалистов исчезло. У нас статистика по пропавшим словно заговорённая. Раз в пять лет, прыгает вверх тысячи на две – три, и снова уходит до средних значений. Понятно же, что чертовщина происходит. А что сделаешь? Работать не с кем. Одни дубы вокруг. Вон, архив даже взять не смогли. Один человек! Держал штурмовую группу под огнём пока огонь не сожрал всё до пепла, а после – застрелился. И ни клочка, ни крошки не осталось. Всё в прах. А последний случай вообще позорный. В Ставрополе сгорел районный архив по выдаче паспортов за последние десять лет. По сути, нам бы все паспорта из этого района Ставрополья нужно отзывать, объявив недействительными. Мы начали это дело согласовывать, как ухнули ещё три пожара. В Ленинграде, Свердловске и Владивостоке. И всё. Такое количество документов нам не поменять в ближайшие десять лет. И ведь нет никакой уверенности, что именно там выдавали паспорта нашим потеряшкам. Нам просто обозначили края дозволенного, словно это они хозяева в стране, а не мы.

Полковник давно ушёл, а Андропов всё сидел, глядя куда-то в пустоту. Власть в такой стране, как СССР, не могла быть полной и всеобщей. Вроде бы всесильное КГБ ведь проморгало настроение людей, и в шестьдесят седьмом страну тряхнуло по-настоящему. В мае – город Фрунзе, где захватили и сожгли два райотдела. В следующем месяце восстал Чимкент. Поводом были слухи об убитом ментами шофере местного автопарка. У здания УВД собралась огромная толпа, его штурмовали и сожгли. Опять народ разгоняли оружием, в город ввели войска, убито семь человек, ранено пятьдесят. Восемнадцать руководителей восстания арестованы. Прошел всего месяц и крупные народные беспорядки начались в Степанакерте. Восставших было две тысячи человек. Причина восстания – недовольство мягким приговором преступникам, убившим мальчика. Восставший народ отбил осужденных у конвоя и сжег их живьем прямо на улице. При вооруженном разгоне восстания были жертвы. Затем в городе Прилуки восставший народ штурмовал РОВД, по слухам там милиция убила гражданина. В этом случае удалось обойтись без жертв. После громыхнуло восстание в Слуцке. Слуцкие беспорядки начались с уголовного дела об убийстве. Возможно, на происшествие не обратили бы столь большого внимания, если бы не личности обвиняемых. Имя первого – член КПСС Геннадий Гапанович, который до описываемых событий занимал должность завотдела культуры Слуцкого горисполкома. Вторым по делу проходил родственник партийца Леонид Сытько. Как выяснило следствие, апрельским вечером 1967 Сытько и Гапанович, находясь в состоянии алкогольного опьянения, «учинили хулиганские действия» в подъезде одного из домов города. Случайно столкнувшись в подъезде с гражданином Николаевским, они попытались выгнать последнего на улицу, сопровождая свои действия побоями. В результате пьяные партийцы сломали жертве позвоночник, после чего добили его до смерти. Население города было возмущено совершенным злодеянием и особенно тем, что виновником этого преступления является коммунист, депутат, ответственный работник горисполкома. Когда число бунтовщиков выросло до 5 тысяч, волнения усилились. В стены деревянного здания суда полетели первые бутылки с бензином. Здание суда догорало на глазах у пожарных, машинам которых не позволили подъехать ближе. Бесчинствующая толпа встретила их камнями. Головную машину с включенными сиренами таранили брусом, ее водителя тяжело ранили. Следующими были народные беспорядки в Туле. Опять причиной был конфликт с милицией – толпа требовала расправы над сотрудниками милиции.

После, в шестьдесят восьмом, был бунт в Нальчике и в шестьдесят девятом – Кишинёве, и опять по вине милиции, которая, словно нарочно, творила такие бесчинства, словно это не советские люди, а полицаи на оккупированной территории¹⁸.

И происходило это не в последнюю очередь из-за действий партийной элиты, устраивавшей себе заповедники коммунизма в отдельно взятом горкоме или обкоме со спецраспределителями и безотказными секретаршами. А партийная челядь тоже хотела благ и вседозволенности. Торговцы, милиция, обслуга… Круги ширились, выжимая последние соки из рабочих, крестьян и мелких служащих. И, естественно, временами у народа «срывало резьбу». А от КГБ требовали гасить пожары ещё до их возникновения. Вот и носились офицеры Комитета по стране в поисках крамолы вместо того, чтобы искать настоящих шпионов.

Андропов вздохнул. Последнее дело – вообще стыд и позор. Армейская разведка взяла немецкого шпиона, фактически на передатчике. Там ещё была какая-то глупость с мальчишкой, который, собственно, и задержал резидента. Свидетели утверждают, что парень сделал буквально два движения, и начальник лагеря упал без сознания. Вопрос – где этого мальчишку так научили драться? Среди его знакомых и знакомых отца, крупного авиаинженера, таких людей нет. Людей таких нет, а парень есть. Интересный мальчишка. Два языка, плюс по своей инициативе переправил все оценки на «отлично». Но военные его не отдадут – это факт. Они для того и дали ему медаль «За боевые заслуги». Они таким способом словно втыкали флажок «Не трожь!», а ссориться с военными нельзя, и так всё висит на волоске.

Дело, которому посвятил жизнь Юрий Владимирович, было и просто, и грандиозно по смыслу. Он хотел, чтобы СССР стал такой же уютной народной демократией, как, например, Чехословакия или Венгрия – чтобы филиалы западных банков находились в каждом крупном городе, чтобы выезд в капстрану стал рядовым явлением, а не скачками с препятствиями. Не для всех конечно. А в перспективе – полное слияние стран в одно огромное экономическое пространство.

Именно поэтому в СССР, фактически, не трогали подпольных предпринимателей – цеховиков и позволяли расцветать внутрипартийной коррупции, республиканским припискам, и всему, что фактически убивало страну. В новый мир, должен войти не огромный СССР, а пространство, раздробленное на части по национальным и административным границам областей. И всё шло как нужно, за исключением временных проблем, когда люди срывались, круша райотделы и суды.

Но Комитет Государственной Безопасности не спал и вовремя гасил девяносто процентов протестной активности. КГБ вообще не предназначался для ловли шпионов. Точнее, это никогда не являлось основной задачей. Главная цель органов безопасности – контроль населения огромной страны, в силу чего случались разные казусы. Например, у шведского туриста конфисковали карту СССР, где указаны все войсковые части и дороги для объезда. Карту, купленную киоске в Стокгольме или в Хельсинки, засекретили и спрятали в один из бездонных сейфов КГБ¹⁹. Незачем советскому человеку видеть такое, пусть спит спокойно под речёвки пионеров, рапорты колхозников и лозунги о покорении космоса.

А народу в лице отдельно взятого школьника не спалось. Он, работая в библиотеке и перелопатив огромное количество периодики и статей в энциклопедии, похоже, нащупал группу, которая форсировала развал страны. Но не тот, что случился в реальной жизни, а полный, когда государственные границы пройдут по административным границам областей, краёв и автономных республик. И это конечно станет мгновенным крахом всего экономического механизма с последующим развалом социальной системы, и, в итоге, весь СССР превратится в россыпь полуколоний, живущих на экономические подачки, отдавая ресурсы за бесценок. Оставалось понять, как можно ликвидировать высших чиновников страны так, чтобы, как минимум, успеть, а, как максимум, уцелеть самому. Одного – двух можно успеть отправить на тот свет из снайперской винтовки. Но парни из девятого управления тоже не пальцем деланы, и мгновенно примут меры. И всё – остальных уже не достать. А КГБ, вопреки всем диссидентским анекдотам, – организация серьёзная, и всяких народных мстителей ловит на щелчок.

Виктор, который всегда себе на ночь ставил стакан воды, приподнялся на кровати и сделал пару глотков. Мысли, словно заключённые на прогулке, ходили по замкнутому кругу, а решения всё не находилось. Единственная толковая мысль – набрать политический вес и организационный ресурс, чтобы в момент развала перехватить управление процессом. Вроде, времени немало – тридцать лет, как минимум. СССР – огромная страна, имеющая чудовищную экономическую и социальную массу – просто так не сдвинуть. Но как воевать с теми же органами безопасности или милицией? Этого Виктор не понимал совершенно.

6 глава

Тёмные углы сознания и любого здания, включая здание государства, страшны не сами по себе, а той неизвестностью, которая в них заключена, и нашей неготовностью к тому, что оттуда может появиться.

Михайло Ломоносов. Краткий курс управления Россией.

Первые 100 часов работы «Лунохода»

К утру 21 ноября 1970 года советский автоматический аппарат «Луноход-1» находился на Луне 100 часов. На очередном сеансе радио- и телевизионной связи в течение 1 часа 15 минут выполнялись научно-технические исследования и эксперименты, предусмотренные программой, в частности, определялись физико-механические свойства лунного грунта.

С целью выбора места стоянки аппарата во время лунной ночи, которая наступит 24 ноября и продлится 14 с половиной суток, проводилось движение и маневрирование с передачей панорамы Луны.

В сеансах радиосвязи 20 и 21 ноября осуществлялась проверка работы бортовых систем и оценка состояния «Лунохода».

По полученным данным, все системы «Лунохода» функционируют нормально, температура в герметичном контейнере составляет плюс 11 градусов по Цельсию, давление – 730 миллиметров ртутного столба.

Работа автоматического аппарата «Луноход-1» продолжается.

22 ноября 1970 года. ТАСС.

– Что это? – Виктор держал в руке квадратную пластину шероховатого материала чёрного цвета, очень лёгкую, и, судя по жёсткости на изгиб, чрезвычайно прочную. Пластины эти использовались в качестве подставки под цветочные горшки, и были в доме сколько он себя помнил.

– А, – попыталась отмахнуться мама, – просто попробовала материал один проклеить на полиэфире. Была мысль делать из него детали крыла.

– И почему отказались? – уточнил Виктор.

– Там, где проходят стыки и соединения, особенно подвижные, возникают узлы напряжения. Так-то тело материала хорошо держит нагрузку, а вот на стыке с металлом напряжение усиливается и разрушает его.

– Так заливайте пластик вместе с металлическими петлями или соединительными элементами. У них стык с пластиком будет более прочным, и тогда деформационная волна не будет собираться в самом слабом месте.

– А это… – Тамара Анатольевна задумалась, – интересная идея. Типа закладные детали. В бетоне это работает прекрасно, и у нас должно сработать, – она улыбнулась и ласково провела по волосам сына ладонью. – Да ты просто рационализатор-изобретатель.

– Ну, какое же это изобретение, – Виктор усмехнулся. – Даже на рацуху не тянет. А вот если в качестве наполнителя для пластика сделать, ну, например, титановые, стальные или графитовые волокна… Вес материала, конечно, возрастёт, но можно будет делать ответственные детали.

– А вот это точно рацуха, – Тамара покачала головой. – Мы и правда зациклились на обычных схемах армирования. Интересно, – она вдруг рассмеялась. – Да по тебе МАИ просто горькими слезами плачет. Папа прав.

– Угу. Пункт первый – папа прав всегда. Пункт второй – Если папа не прав, смотри пункт первый.

– Слова не мальчика, но мужа, – раздался из столовой голос главы семейства, который зашел в зал, держа в руках технический бюллетень ВВС с грифом «для служебного пользования».

Несмотря на то, что в нём печаталась информация из открытых западных источников, кто-то решил, что это секретная информация. Но первый отдел распространял издание без своего штампа, поэтому контроль был очень формальный, и вполне можно было унести журнал с работы, чтобы почитать дома.

Тема с полимерами для авиации оставалась весьма острой. Сами материалы позволяли экономить вес, а кроме того, имели превосходную устойчивость против коррозии, дешевле и более технологичны, чем, например, алюминий или титан. До сих пор весь планер самолёта собирался из алюминиевых и титановых отливок на клёпках, а самой высокооплачиваемой рабочей профессией на заводе оставалась профессия клепальщика, получавшего до четырёхсот рублей в месяц. Труд конечно адский, но желающие разменять здоровье на деньги не переводились. И вот теперь внезапно всплывала тема с полимерными композитами. Пока ещё крыло перспективного беспилотника, получившего заводской индекс Т-05, планировали сделать пустотным, но из алюминия. При этом жёсткость планировалось обеспечить тонкими стальными хордами – струнами вдоль всего крыла.

– А, ну-ка, мать, пойдём, посчитаем, – Петр Александрович увлёк жену к кульману, стоявшему в углу зала в ожидании, когда сын всё-таки поступит в Московский Авиационный.

Глава семейства закрепил кусок ватмана и стал тонкими уверенными штрихами набрасывать профиль.

– Итак, берём крыло шириной сорок сантиметров у корня и десять у законцовок, длиной в полтора метра и толщиной от шести сантиметров до двух.

– Экий он у вас… альбатрос.

– Точно, – Петр, не отрывая взгляд от рисунка, кивнул. – Так и назовём тему – «Альбатрос». Ну, так что, товарищ химик-технолог, какой вес крыла можешь дать, если взять общую нагрузку на крыло в двадцать пять-тридцать килограммов?

Родители полностью ушли в обсуждение технических вопросов, а Виктор посмотрел в окно. За окном уже мелко сеял первый снег, парень вздохнул и стал собираться на тренировку.

К счастью, хулиганы, напавшие на старика, больше не появлялись, да и прохожие в такой вечер сидели по домам, так что Виктор занимался в полном одиночестве. Уйдя в ту часть площадки, где совсем не было фонарей, он начерно прогнал сложный комплекс ба-гуа, а затем повторил уже подробно, точно отрабатывая весь комплекс и выкладываясь в каждом движении.

– Отлично, просто отлично, – мужчина в коричневом тёплом плаще, кепке, чёрных брюках и высоких ботинках, стоявший метрах в десяти от площадки, захлопал в ладоши. – Баланс, точность, всё очень хорошо. Пока не хватает энергетики, но это дело легко поправимое.

Мужчина с гладким лицом, довольно заметным восточным разрезом глаз, тонкими губами и аккуратным небольшим носом, подошёл ближе.

– Добрый вечер, уважаемый, – Виктор небрежно кивнул. – Чему обязан?

– Мне один знакомый рассказал, что здесь парень занимается восточными единоборствами, и я, честно говоря, не поверил и поехал убедиться сам. Между прочим, третий день вас караулю.

– Я рад, что смог удовлетворить ваше любопытство, – Виктор с улыбкой поклонился. – Прошу простить, у меня завтра контрольная по математике, и нужно немного освежить тему.

– Стойте! – мужчина от удивления округлил глаза. – И вам совершенно не интересно, чем я могу вам помочь? Найти тренера по ба-гуа в Москве совсем непросто. Да что я говорю, совершенно невозможно! Я единственный специалист по этому виду у-шу.

– С чем я вас от души поздравляю, – Виктор отвесил шутливый поклон. – А теперь всё же позвольте откланяться.

Последствий Виктор не боялся. Что ему могут поставить в вину? Какой-то школьник занимается восточным рукомашеством и дрыгоножеством, и что? Он же не какой-то мутный тип, а человек с нормальным семейным окружением, да к тому же ещё подросток. То, что слухи по Москве разлетаются как верховой пожар, дело обычное, тем более в среде специалистов по боевым искусствам, которых в городе совсем немного. Но даже если они соберутся вместе и напишут коллективное письмо генеральному прокурору – ничего не изменится. КГБ не примет дело даже в оперативную разработку. Это же не подпольная типография и не антисоветский кружок. Тут выхлопа не будет ни на копейку. А нет реализации – нет работы. Безопасность – не Академия Наук. Тут досужий интерес никто оплачивать не будет.

Собственно поэтому Виктор и послал тренера на известный адрес. Чтобы заинтересовать органы безопасности, нужно что-то большее, чем занятия восточными единоборствами. Тем более что кустарно размноженных пособий, рукописных и переснятых, расплодилось огромное количество. Парочку из них, замусоленных почти до полной нечитаемости текста, Виктор приобрёл у рыночных торговцев книгами специально на этот случай. Вдруг придут порыться у него в вещах – а тут и доказательства лежат, и ничего придумывать не нужно.

Главный вопрос заключался в том, было ли появление тренера инициативой любопытного фанатика боевых искусств, или это подбивает клинья кто-то из спецслужб. Таковых в СССР немного: милиция, а точнее не вся милиция, а уголовный розыск, КГБ, единый в двух обликах, словно Янус – в лице Первого Главного управления занимавшегося внешней разведкой и Второго Главного управления занимавшегося контрразведкой, Главное разведывательное управление Министерства Обороны, которое практически не вело деятельности на территории страны, Комитет партийного контроля – совсем маленькая, но зубастая организация, занимавшаяся зарвавшимися партийцами, контрольно-ревизионное управление Министерства финансов, бившее по рукам разных крупных махинаторов, информационный отдел при Минвнешторге, ну и, собственно, – всё. Техническая комиссия²⁰, ещё не организована, а значит в уравнении отсутствовала.

Так ничего и не решив, он со вздохом открыл учебник математики. Если хочешь максимально облегчить себе поступление в ВУЗ, то следует поработать.

А Александра Николаевича Скворцова, одолевали совсем другие мысли. Его человек, отличный тренер и мастер боевых искусств, пришёл в настоящее возбуждение, увидев парня в момент тренировки. Он сразу сказал, что, кто бы не учил Николаева, он был настоящим мастером, потому как комплекс был упрощён, из него выкинуты явно декоративные элементы, которыми часто страдает у-шу, а то, что осталось сведено до предельной эффективности. Но парень на контакт не пошёл, фактически послав тренера. А для любого, кто занимался спортом, вопрос наставника совсем не простой. Тут и взгляд со стороны, и контроль нагрузки, и, вообще, десятки тем. И Николаев, явно отдавая себе отчёт, отказался от контакта. Что это означает – ещё предстояло понять, но одно уже ясно – подход к парню нужно менять принципиально. А то, что такой подход нужен, генерал чувствовал нутром. Всю жизнь, работая на секретных и особо секретных операциях, Александр Николаевич имел просто звериное чутьё на ключевые точки, воздействуя на которые можно решить вопрос минимальными силами. А именно такая задача перед ним стояла.

Организация, созданная ещё при Дзержинском, пережила ковровые репрессии тридцатых, войну, послевоенный хаос и не менее разрушительные мирные годы руководства Хрущёва.

То, что задумывалось как основа для развёртывания подпольной работы партии и партизанской работы на территориях, оккупированных врагом, со временем превратилось в мощный инструмент решения любых вопросов. И, естественно, такой инструмент захотели прибрать к рукам партийные элиты СССР, которых страшило одно наличие в стране неподконтрольной никому силы. Павел Судоплатов, имевший выходы на организацию, не сказал ни слова, хотя в процессе заключения и применявшихся к нему пыток, потерял зрение на один глаз и перенёс три инфаркта, а одна из ключевых фигур в системе – Зоя Воскресенская сослана из Москвы в Воркуту начальником лагеря. Но проще получить воду из гранита, чем сломать таких людей. Заместитель министра внутренних дел по войскам, генерал армии И. И. Масленников, имевший прямой выход на Систему, застрелился, лишив партноменклатуру последней возможности перехватить управление. Также погибли ещё несколько человек, полностью отрезая все каналы связи, включая аварийные протоколы, переведя Систему на автономное существование.

Финансирование организации изначально опиралось на собственные источники в том числе и зарубежные, а склады оружия, документов и спецматериалов регулярно обновлялись. Но текущая ситуация не могла длиться вечно. Без поддержки государства даже такая организация постепенно теряла функциональность. Требовалась системная кадровая работа, исследования и собственные учебные центры – всё то, что потеряно с приходом Хрущёва к власти. И Система начала искать способы выживания. Руководитель организации довольно быстро вычислил тех, кто вёл СССР к распаду, но пока переходить к ликвидациям на собственной территории, не спешил. Это сейчас КГБ довольно лениво ищет выходы на Систему и ходит за парочкой подставных людей, на самом деле не имеющих никакого представления об организации. А начнутся ликвидации – так они начнут копать всем своим немалым составом.

И в такой момент появление нового «актора» было весьма тревожным звонком. Могла ли существовать в СССР ещё одна организация сверхглубокого залегания? Да совершенно запросто, и не одна. Мог ли быть парень её представителем? Тоже – легко. А, как и что там у них устроено, даже догадаться невозможно. Вон, Зоя Воскресенская, командуя Ленинской Технической Школой, не отчитывалась ни перед кем, куда отправляла своих выпускников.

Как выйти на контакт с тем, с кем вообще никаких связей? Да никак. Паранойя – это не диагноз, это рецепт долгой и спокойной жизни, а не преждевременной и болезненной смерти.

Но если парень – часть организации, это означает и то, что у них такие же проблемы. Правда, один способ возможного контакта, всё же существовал.

Генерал аккуратно стукнул в стену, за которой проживал ветеран войны, капитан первого ранга в отставке Марат Гумерович Шадрин, и через полчаса тот позвонил в дверь Александра Николаевича, держа в руках бутылку коньяка.

Но старый морской диверсант не коньяк пить пришёл, а, посидев для приличия минут сорок за шахматами, вышел с инструкциями, которые рано утром были переданы по назначению.

Тихон Никанорович Зубов, старший электрик Горсвета, ошибся при наборе номера на одну цифру, и не слушая ответа, бросил скороговоркой:

– Светлана Афанасьевна, ну когда уже будет ремонтная смена на третьем участке?

– Вы, вероятно, ошиблись номером, товарищ, – прозвучал глухой голос, и сразу на том конце повесили трубку.

Павел Анатольевич Судоплатов, разведчик, диверсант и ликвидатор, преданный и оболганный своей же страной, проживавший в доме номер 9 на третьей Останкинской улице, повесил трубку, и задумался. «Аварийный» код был передан по всем правилам, а значит, Система уцелела и продолжала работать, и это самый главный результат, его заключения во внутренней тюрьме КГБ и во Владимирском «Централе». Он тогда ничего не сказал сотрудникам Комитета, пытавшим его, и очень сильно надеялся, что также поведут себя все остальные арестованные, имевшие выход на Систему. Нет, если бы КГБ было уверено в том, что у него есть ниточки к самой засекреченной спецслужбе Союза, то его бы на ремни распустили в попытке добраться до истины. Но Судоплатов убедил палачей, что не имел никакого представления ни о каких тайных организациях. В принципе, это было логично. Незачем кому-то посвящать ещё одного человека в тайны Системы. И со временем от опального генерала отстали и даже дали квартиру в Москве, чтобы жил под присмотром.

Павел Анатольевич, ещё в сентябре отправил жену лечиться на юг подальше от московских осенних ветров, поэтому жил один. Генерал прошёлся до кухни, зацепил ножом половицу, уходившую под батарею, и, подняв её, вытащил на свет револьвер «Наган» в промасленной тряпке. Пощёлкав курком, снарядил барабан, накрутил на ствол глушитель, сунул в кобуру и вернулся в зал. Английский костюм, сшитый ещё чёрт знает когда у Братьев Брукс, он берёг для похорон, полагая, что нынешняя власть не позволит похоронить его в мундире, но сейчас это не имело никакого значения. Он надел брюки, белоснежную шёлковую сорочку, нацепил кобуру и накинул поверх пиджак. Обувшись и надев пальто, вышел из квартиры, закрыв её на один оборот самого простого замка. Сюда он вряд ли вернётся.

На лестничной площадке скучал одинокий топтун из КГБ, и Судоплатов прошёл мимо, словно того вообще не существовало. Спустившись по лестнице, вышел из подъезда, обогнул дом и зашёл в гастроном, находившийся на первом этаже с другой стороны здания. Уверенно пройдя за прилавок в подсобное помещение, вошёл внутрь нерабочего холодильника, который магазинные грузчики превратили в каптёрку, и, задвинув засов, закрыл за собой дверь, обитую железом. Сейчас никого в каптёрке не было, и никто не удивился тому, что солидный мужчина в дорогом пальто сдвинул шкафчики с одеждой в сторону и, нащупав руками выпуклость, вставил в замок ключ, пробивая тонкую преграду бумажных обоев, и, провернув личинку, потянул за ключ на себя.

Раздался хруст отрываемой бумаги, и дверь подалась, открыв проход на лестницу, ведущую в подвал. Миновав переплетения подвальных коридоров, он вышел в доме возле Дубовой Рощи, сел в подъехавшую двадцать первую «Волгу» и растаял в потоке движения.

– Как это «исчез»? – Андропов, который к 1970 году уже не отличался богатырским здоровьем, от такой новости побледнел и схватился за сердце. – Да ты понимаешь, сучий потрох, кого вы упустили? – он стукнул кулаком по столу так, что огромный, тяжёлый письменный прибор из малахита и бронзы подпрыгнул. – Мы же его пасли постоянно! Как это вообще могло случиться?

– Ему поступил звонок, на который мы не отреагировали, – объяснял руководитель бригады, следившей за генералом. – Позвонил Тихон Никанорович Зубов, тридцатого года рождения, мастер-электрик районного управления Мосгорсвета. Телефон диспетчерской отличался буквально на одну цифру с квартирой Судоплатова. Таких ошибок на наших АТС – десятки в день по каждому номеру. Поэтому дежурный оператор, уточнив исходные данные, отметил звонок как ошибочный и продолжил работу в обычном режиме. Дежурный офицер в подъезде тоже не заподозрил ничего странного, кроме того, что обычно Судоплатов ходил в гастроном чуть позже. Но и это не выглядело поводом поднимать тревогу. Наружка вела его до гастронома и, согласно инструкции, не входила, так как по нашим данным гастроном не имел других выходов. Даже разгрузочная площадка и служебный вход у них с той же стороны здания, буквально в десяти метрах от главного входа. Ну, а когда он не появился через двадцать минут, наблюдатели, конечно, вошли в магазин и всё выяснили. Там была нерабочая холодильная камера, которую приспособили под бытовку. Из камеры спуск в подвал, ну а подвалы в районе Останкино вы знаете какие. Дивизию можно спрятать. Вот он и утёк. А электрик этот тоже пропал, как сквозь землю провалился.

– Поднимай всех! – Андропов налился кровью, и его глаза, казалось, вот-вот вылезут из орбит. – Милицию, всех наших-не-наших, всех! Ищите этого мерзавца. Ищите и можете живым не брать.

Примерно в это же время Александр Николаевич Скворцов, привычно закончив свою жизнь в автокатастрофе, возродился в коттедже подмосковного посёлка, принадлежащего одному из управлений Министерства Геологии. Прежний хозяин – Александр Николаевич Дроздовский, довольно нелюдимый и одинокий человек, специалист по сейсморазведке, умер год назад, но специалисты Системы подхватили образ и успешно имитировали жизнь престарелого геолога, общаясь за него даже с Собесом, и Госстрахом. Теперь покойнику, пролежавшему в глубокой заморозке больше года, предстояло быть похороненным вместо Александра Скворцова, чтобы не расстраивать видом пустого гроба похоронную контору, а его дом обживал совсем другой человек.

Бросив сумку с вещами на пол, генерал прошёлся по дому, проверяя всё ли в порядке. На кухне уже суетился мужчина лет сорока, возясь с приготовлением обеда. На соседних участках тоже кипела жизнь. Подъезжали машины, высаживая «геологов» с объёмистыми сумками, начинали дымиться печные трубы.

Через час привезли Судоплатова, и генералы, отлично знавшие друг друга, сели обедать за накрытый стол с хорошей водкой и горячей закуской.

По делу почти не говорили. Обед – дело святое, а новости не были настолько экстренными и могли подождать.

– Мы твоей тоже дали сигнал, – Александр Николаевич, прежде Скворцов, а сейчас Дроздовский, посмотрел на Судоплатова, – наши люди встретили её и пока перевезли на конспиративную квартиру. Потом отправим в Тбилиси, а оттуда на Ан-12 от Минэнерго перевезём сюда. Вон – в соседнем домике уже печку греют.