Спартак

Я понимаю, что Плутарх не был профессиональным военным. Странно, однако, что римские военные, чьи труды он явно читал и использовал, охотно повторяли эту чушь. Чушь они повторяли часто, Аппиан, профессиональный военный, изрек, например, такой перл (вторя цитированному выше Флору). Красс, оказывается, преследовал Спартака «отступающего к морю с целью переправиться в Сицилию». Хорошо бы Аппиану подсчитать, сколько кораблей понадобилось бы Спартаку, дабы переправить его стотысячную (пусть даже пятидесятитысячную!) армию через пролив, да еще имея в тылу Красса! Штатский интеллигент Плутарх все-таки больший реалист, сообщая о подготовке десанта числом в две тысячи.

Аппиан вообще пишет немало ерунды. Но об этом – в свой черед.

Я лично никак не могу согласиться с профессиональным военным Аппианом, а заодно и с Флором с его «бегством на Сицилию». Даже с Плутархом – тоже не могу. И вот почему.

Прежде всего, на Сицилии Спартака ждали, и вождь восставших не мог не догадываться об этом. На Сицилии уже ДВАЖДЫ вспыхивали рабские восстания, поэтому римляне серьезно подготовились.

Слово свидетелю и современнику – Марку Туллию Цицерону:

«Но именно этому обстоятельству эта провинция обязана своей сравнительной безопасностью и в прошедшем, и в настоящем. С того самого времени, как Маний Аквилий оставил Сицилию, все распоряжения и эдикты наместников имели в виду обезоружение рабов… Когда Л. Домиций был наместником Сицилии, ему принесли огромного вепря; он с удивлением спросил, кто его убил; отвечают – пастух, раб того-то, он велит его призвать; тот поспешно прибегает к наместнику, ожидая себе похвалы и подарка. Домиций его спрашивает, как он убил такого зверя; тот отвечает, что дротиком. Наместник немедленно приказывает его распять…»

Ясно? И Цицерону было ясно, и всем другим – тоже. Сицилия считалась особо опасной провинцией в которой были приняты ОСОБЫЕ меры безопасности. Что смог бы сделать небольшой спартаковский десант в этих условиях? Но даже если бы смог – что толку? На Сицилии начались бы многодневные бои, десанту понадобились бы подкрепления, значит Спартаку пришлось бы постоянно ослаблять свою основную армию. Красс же в это время строит «линию Мажино», и армия Помпея, как Чип и Дейл, спешит ему на помощь…

А потеряй римляне Сицилию, что бы случилось? Да ничего особенного. Они уже теряли ее дважды – во время сицилийских восстаний. Теряли – и не на один год, однако без сицилийского хлеба никто в Риме от голода не умер, и угнетенные всех римских провинций не восстали, проклятьем заклейменные, в едином порыве.

С точки же зрения стратегии уход Спартака, скажем, с половиной армии на остров для Рима – подарок судьбы. Была целая армия – осталось половина, значит шансы Красса возрастают ровно вдвое. А уйди (по морю, яко по суху) спартаковцы на Сицилию целиком, что с того? Сицилия – не Галлия и не Фракия, сидя на ней Рим не сокрушишь и даже не уйдешь в германские леса. Война в Италии закончится, все успехи Спартака в борьбе с консульскими армиями пойдут насмарку, римляне вздохнут с облегчением, римский флот начнет блокаду острова… Регийский полустров – западня, но с шансами на спасение. Остров, окруженный водой – стратегическая могильная яма.

Неужели стратег Спартак всего этого не понимал?

Но прежде чем поразиться слепоте стратега Спартака, немного подождем. Подождем, окинем орлиным взором всемирную историю. Ведь все уже случалось в этом мире, прав Экклезиаст. Случалось, случается, случится…

Не знаю, какие ассоциации пришли на ум вам, дорогой читатель, а вот мне вспомнились события другой зимы – 1940–1941 годов. Германская армия стоит у Ла-Манша, разведки всех стран, включая СССР, получают данные об операции «Морской лев» – десанте в Британию. Немцы не просто стоят, они собирают флот, отрабатывают высадку, запасаются англо-германскими разговорниками с фразочками типа: «А не подскажете ли вы, сэр, как нашей танковой колонне лучше подъехать к Манчестеру?».

Вспомнили? И чем все кончилось – вспомнили?

Спартак тоже готовится. К примеру, ведет переговоры с пиратами, которые почему-то проявляют странную солидарность с римлянами, посылающими против этих самых пиратов карательные экспедиции. Или пенители морей труса спраздновали? Денежки взяли, а сами – огородами к Котовскому? Есть, правда мнение есть, будто пиратов подкупили (вернее, перекупили), что очень хорошо показано в американском фильме «Спартак». Но ежели один капитан Блад римлянам продался, почему бы другого не кликнуть? Пиратов на море тогда было – не счесть. Ну, разве чуток поменьше, чем в наши дни.

Ладно, с пиратами не вышло – Спартак бочки связывает, плоты готовит. Это вроде тех барж с Рейна, что немцы в Кале гнали по зимней волне. Только вот беда – бочки бурей унесло. Ничего, новые свяжем, мы в азарте-кураже, на Красса с его армией даже не смотрим. Операция «Морской…», прошу прощения, «Сицилийский лев» вот-вот начнется…

Между прочим, Красс, в отличие от Флора и Аппиана, не очень верил в этого «Льва» потому и строил укрепления. Сенат римский тоже не верил, зовя на помощь Помпея, и Помпей не верил, потому и гнал своих ветеранов в Италию. Даже штатская штафирка Цицерон не очень верил. Судили однажды Верреса, который был наместником Сицилии как раз в это время. Тот суду про свои заслуги, мол, Спартака на остров не пустил, а златоуст Марк Туллий ему в ответ:

«Ты утверждаешь, что твоей доблестью Сицилия спасена от невольнической войны… Он, изволите ли видеть, помешал беглецам перейти из Италии в Сицилию. Где? Когда? В каком месте? Они стало быть сделали попытку пристать к ее берегам на плотах или на кораблях? Ничего подобного мы не слыхивали… „Все же остается в силе факт, что война бушевала в Италии на таком близком от Сицилии расстоянии, а в Сицилии ее не было“. Что же тут удивительного? Точно так же и тогда, когда она бушевала в Сицилии на таком же расстоянии от Италии, она не перешла в Италию… Доступ был этим людям не только затруднен, но и прямо отрезан вследствие полного недостатка в кораблях, так что эти твои соседи Сицилии легче могли достигнуть берегов океана, чем высадиться у Пелорского мыса; что же касается заразительности невольнической войны, то объясни мне, почему ссылаешься на нее именно ты, а не наместники всех прочих провинций?»

Цицерон в «Сицилийского льва» не поверил. И суд не поверил. Веррес же в конце концов признал себя виновным, не стал в тогу Спасителя Отечества рядиться.

Итак, Спартак римлян сицилийской высадкой пугает, а те почему-то не боятся. Прозорливыми римляне оказались – не в пример некоему усатому с трубкой в 1941-м. Не верят римляне, меры принимают. И не зря! Забыл как-то в одну зимнюю ночь Спартак про всякие бочки – и через «линию Мажино» прорвался. Да только не в этом его первоначальный замысел. Прорваться можно было и раньше, когда вал со рвом еще строились. А еще лучше не прорываться вообще, не уходить на Регийский полуостров, а вести против Красса маневренную войну, не дожидаясь подхода армии Помпея.

Что же выходит? Как по мне, «Сицилийский лев» Спартака – такая же стратегическая ДЕЗИНФОРМАЦИЯ, как и «Морской лев» ефрейтора Шикльгрубера. Чем все кончилось в 1941 году мы знаем – кто не знает, пусть перелистает какую угодно историю Великой Отечественной. А вот у Спартака отчего-то не сложилось. Он что-то готовил, чего-то ждал – упорно, долго. Не вышло. То ли не сумел подготовить, то ли не дождался.

…Как тот же Ганнибал, стоявший не один год в Южной Италии, совсем близко от Регийского полуострова. В это время его дела стали совсем плохи. Римляне пришли в себя, свежие римские армии обкладывали карфагенянина со всех сторон. Самое время было прорываться – хоть в снежную зимнюю ночь, хоть в памятный для нас всех «самый длинный день в году с его хорошею погодой». Но Ганнибал не уходил, ждал. Чего именно, мы знаем: подкреплений из Африки и Испании. Но испанская армия погибла, а из Африки помощь так и не пришла. И только тогда Ганнибал решился уйти из Италии на помощь почти уже осажденному Карфагену.

А чего ждал Спартак? Куда на самом деле собирался прыгнуть «Сицилийский лев»?

8. Марк Красс или Неблагодарное Отечество.

А теперь об иных странностях, связанных со Спартаком, но на этот раз мистических и, так сказать, теологических. Сначала немного мистики.

54 год до Р.Х. Битва при Каррах закончилась поражением римлян. Парфянский полководец Сурена пригласил командующего римской армией Марка Красса на переговоры, обещая заключить мир. Тот согласился, однако во время переговоров был предательски убит. Голову мертвому Крассу отсекли и отправили царю Гироду.

48 год до Р.Х. Гней Помпей Великий, потерпев поражение от Цезаря, бежал в Египет к царю Птолемею, рассчитывая на его помощь. Навстречу кораблю с беглецами была направлена лодка с царскими советниками, которые поспешили заверить Помпея, что помощь будет оказана. Как только Помпей сошел с корабля, он был немедленно убит. Отрубленную голову погибшего отправили Юлию Цезарю.

Не мистика? А как по мне – полная мистика. Два триумвира гибнут абсолютно ОДИНАКОВО. Можно добавить, что оба были убиты на Востоке, причем перед этим у Красса погиб его единственный сын. Все сыновья Помпея были также убиты. Считать подобное простым совпадением я не рискну.

А ведь Красс и Помпей были не только коллегами по Первому Триумвирату – оба они ПОБЕДИТЕЛИ СПАРТАКА. Вот уж кому победа не принесла удачи! Поистине над ними висел какой-то страшный Рок.

А теперь о теологии, но на этот раз куда подробнее. Хотя и Марк Красс, и Гней Помпей считались (и считали себя) победителями Спартака, но истинным победителем был, конечно, Марк Красс. Помпея в Риме любили, Марка Красса – нет, даже после победы над Спартаком. Такое бывает, любовь народа – категория тонкая. Но любовь это одно, а вот благодарность государства – совсем другое. Сталин Жукова не любил, но командовать Парадом Победы доверил.

Напомню еще раз: Спартак – это угроза римскому государству, Спартак – это три года страшной войны, разбитые консульские армии, разоренная Италия. Спартак – это пять Орлов в гладиаторском шатре. Марк Красс разбил Спартака. Марк Красс – Спаситель Отечества, ничуть не в меньшей степени, чем Сципион, разгромивший Ганнибала. Сципиона римляне, к слову, тоже не любили, но все положенные почести победитель Ганнибала получил.

А Марк Красс?

Награждали в Риме полководцев по-разному. Для тех, кого особенно любили, могли придумать нечто вообще невообразимое. Например, за одним римским адмиралом было велено постоянно следовать флейтисту. Идет адмирал по улице, а за ним флейтист шествует. И не просто шествует – на флейте посвистывает, так сказать, почетный оркестр в миниатюре. Вот уж не завидую бедолаге адмиралу! Могли и чего попроще – статую на Форуме из драгметалла, право на почетное место в цирке, наконец.

Но в любом случае победителю полагался ТРИУМФ.

Триумф именно полагался, хотя бы потому, что он был РЕЛИГИОЗНЫМ завершением войны. Триумфатор от имени римского народа благодарил Юпитера Капитолийского и приносил ему жертву. Так что триумф – не только награда, но и «большое спасибо» небесному Покровителю Вечного Города, Отцу богов. Победителю честь – и богу честь. А не воздашь нужные почести, в следующий раз, того и гляди, победы не будет.

Чем больше победа – тем роскошнее триумф. Почему – тоже понятно.

Самому же триумфатору особо радоваться не следовало. То есть, в душе можно, но вид подавать было ну никак нельзя. Лицо его гримировали красной краской, дабы Юпитер не заметил, как щеки от гордости румянцем пылают. А рядышком с героем, на колеснице триумфальной, некто пристраивался, чтобы этому герою на ушко шептать. Что шептать? А то, что он человек, а не бог, значит особо гордиться нечего, а то, сам, мол, понимаешь!.. И еще много-много интересного при этом предусмотрено было. Но главное понятно: триумф – благодарность Юпитеру. Любим мы победителя, не любим, Отца богов не волнует. Это мы волноваться должны – а вдруг не так поблагодарим?

За что именно благодарить, было определено четко, как статус ордена Победы. Прежде всего, конечно, за успех в большой войне, такой, как Ганнибалова. Все логично: избавилось Отечество от беды – и Юпитера благодарит. А если война так себе, где-нибудь на околице, и от победы Риму толку не очень много? Тоже предусмотрели и критерий выработали. Критерий простой – количество пленных. Пленил пять тысяч супостатов – и вперед на Капитолий. Благодари!

…Одна тут лазейка была. В число пленников, взятых в бою, некие хитрецы (скажем, Цезарь в Испании) включали и гражданское население. В принципе все верно, они тоже пленные – в цепях, с ошейниками на шее. Но вообще-то с триумфами старались не шутить и богов зря не обманывать. Мы в римских небожителей не верим, а вот римляне верили и верили крепко. Обоснованно или нет – другой разговор, но известно, что общая вера во что-то порой становится реальной силой. И ее обычаи – тоже. Те же триумфы, к примеру.

А вот и примеры.

Гай Юлий Цезарь был великим полководцем, однако за свою первую войну в Испании (где он с количеством пленных мухлевал) триумфа так и не получил. Считается, что исключительно из-за политических интриг. Впрочем, вскоре он свое наверстал и принялся благодарить Юпитера Капитолийского достаточно регулярно. И каждый раз – вполне заслуженно по строгим римским обычаям. Но вот один случай вызвал у современников сомнения.

Цезарь разбил Фарнака, боспорского царя. «Пришел, увидел, победил» – сие именно про ту войну. Но до триумфа победа, так сказать, слегка не дотягивала: Фарнак был разбит, но не добит, он даже сохранил власть на Боспором. А ведь боспорский царь был виновен в убийстве мирных римских граждан, подобное же Рим никогда не прощал. Формально Цезарь мог сослаться на то, что к моменту триумфа злодей Фарнак был уже мертв, однако лишил его власти и убил вовсе не Цезарь, а соперник, пытавшийся захватить престол Боспора. Гай Юлий все же триумф отпраздновал и Юпитера Капитолийского поблагодарил. Современники не стали спорить, а если и говорили, то тихо. И Юпитер стерпел – отмолчался и даже, как мы знаем, не возражал против дальнейших успехов Цезаря. Но вот притча! Через несколько лет история повторилась. Цезарь решил отпраздновать еще один триумф, но на этот раз не над внешними врагами, а над сыновьями своего уже погибшего соперника (и родственника!) Гнея Помпея Великого, легендарного римского полководца. С точки зрением римлян подобное было откровенным кощунством, и говорили об этом уже открыто.

Цезарь с разговорами не посчитался и поблагодарил Юпитера за гибель собственных родственников. На этот раз Отец богов ответил: вскоре Цезарь был зарезан в стенах дома, выстроенного Помпеем-старшим. Умер он у подножия статуи того, чьих сыновей убил.

Будем считать все это совпадением?

А через много-много лет полный тезка Цезаря, император Гай Юлий Цезарь, более известный как Калигула, тоже решил отпраздновать триумф – на этот раз уж точно не по заслугам. Вскоре Гаю Юлию приснился сон, очень, признаться, неприятный: Юпитер Капитолийский в гневе сбрасывает его с небес на землю. Калигуле сон не понравился – и не зря. На следующий день тезка Цезаря был убит. Зарезали его при передаче пароля страже. Пароль же в тот день был… «Юпитер».

Можно посчитать и это совпадением, но в любом случае римляне с Юпитером Капитолийским старались не шутить. А значит, и с триумфами тоже. Положено – получай, если же нет – не пытайся. Хуже будет!

Марк Красс развесил на крестах вдоль Аппиевой дороги шесть тысяч пленных спартаковцев. Для убедительности, так сказать. Не веришь – иди, считай. Кстати, сосчитали – действительно шесть тысяч, для триумфа вполне хватит, даже с запасом. Вот уж поистине: взгляд, конечно очень варварский – но верный!

Марк Красс спас Рим от врага, равного Ганнибалу. Марк Красс предъявил нужное количество пленных. Марк Красс, победитель Спартака, триумфа не получил. Ему разрешили отпраздновать овации. Это тоже триумф, но, так сказать, очень маленький. Не на Капитолии, не на колеснице, венок на голове не лавровый, а миртовый, Юпитеру – не быка, а овцу. В общем, тоже «спасибо», но шепотом. Что за странность, а?

Авл Геллий, римский философ, комментирует все сие так:

«Основанием для овации, а не для триумфа были следующие обстоятельства: если война была объявлена не по правилу, или она была ведена не с настоящим врагом, или если имя врагов было низким и неподобающим, например имя рабов или морских разбойников, или если победа была получена вследствие внезапной сдачи врага…»

Плутарх уточняет:

«Красс и не пытался требовать большого триумфа за победу над рабами, но даже и пеший триумф, называемый овацией, который ему предоставили, был сочтен неуместным и унижающим достоинство этого почетного отличия».

Итак, война с рабами – позор, а за позор нечего Отца богов благодарить, по крайней мере в полный голос. Война-то была, так сказать, не по правилам, за такое триумф не полагается. Убедительно?

Было бы убедительно, но тот же Плутарх в ином месте простодушно рассказывает, что:

1. Гней Помпей воевал в Испании с Серторием. Тот считался изменником, предателем и мятежником, и все его сторонники считались таковыми. Помпей Сертория разбил и получил право на триумф. Чем мятежники и предатели лучше восставших гладиаторов?

2. Гней Помпей воевал с пиратами. И не просто воевал, но и позаботился о том, что его предшественник, тоже сражавшийся с этими капитанами Флинтами, триумфа не получил, хотя имел на это полное право. Плутарх таковое полностью признает, а Помпея за интриги осуждает. Чем пираты лучше гладиаторов? Между прочим, среди морских разбойничков беглых рабов было полным-полно.

А вот и еще один пример, на этот раз связанный с «чисто» рабской войной. На Сицилии началось очередное восстание рабов. Римский полководец Ацилий не просто подавил восстание, но и убил в поединке вождя восставших Афиниона. За это он получил редчайшую военную награду, полагавшуюся именно за личную победу над вражеским предводителем. Это, конечно, не триумф, но почему-то раб Афинион считался достойным противником, а вот гладиатор Спартак – нет. А между тем Афинион не грозил Риму и не коллекционировал Орлов.

Может, все дело в том, что в Риме Красса не любили? Так не любили, что даже решились слегка поссориться с Юпитером Капитолийским? В конце концов это просвещенный I век до Р.Х., богов уже и боялись не так, как в старину, и чтили не этак…

Я бы поверил – если бы не одна деталь.

Авл Геллий:

«Венок при овации – малом триумфе – бывает из мирта; его надевали победоносные вожди, когда вступали в Рим с овацией… Вот Марк Красс, когда он по окончании войны с беглыми рабами возвратился в Рим с овацией, против обычая отверг миртовый венок и добился благодаря своему влиянию, чтобы было вынесено сенатское постановление: быть ему увенчанным лавром, а не миртом…»

Плиний Старший сие подтверждает: Красс, «празднуя победу над беглыми рабами и Спартаком, шел, увенчанный лавровым венком».

Итак, влияния Красса хватило на компромисс: овации, но с триумфальным венком на голове. Будь у него влияния чуток поболе, он и триумф бы себе выбил. Что значит, нужные связи иметь!

Могло так случится? Нет, не могло!

Авлу Геллию неплохо было бы знать, что венок не для зрителей. Венок – для бога, для все того же Юпитера Капитолийского. Это – знак. Зри, мол, боже всемогущий, кто к Тебе на поклон идет! Кто – и зачем.

Переведем на современный язык. Кардинал Н. не был избран Папой Римским. Решили на конклаве, что деяния его слегка… ну, не того. Избран не был, но вот править службу в папской тиаре дозволение получил. Так и литургию отправлял – в папском прикиде. Представили картинку?

А если серьезно, овацию в лавровом венке можно расшифровывать так:

Юпитер Капитолийский, Отец богов! Мы благодарим Тебя за величайшую победу, которую Ты в милости Своей соизволил даровать Риму. Но благодарим Тебя не в полный голос, а шепотом, ибо БОИМСЯ. Не желаешь же Ты, Величайший, чтобы Твой город пострадал? А почему, Ты, боже, и сам веси!

Итак, римляне почему-то считали, что победа Марка Красса над Спартаком ПРОГНЕВИЛА БОГОВ. Почему именно – вслух не объясняли. Тоже понятно: боги и сами знают, а лишний раз повторять такое не след. Нельзя – паника начнется.

Паника, кстати, тоже богиня. И довольно опасная.

Впрочем, кто надо – тот понял. Понял и в нелюбви своей к Марку Крассу утвердился. Более того, этот «кто надо» знал, что над Крассом тяготеет НЕЧТО – Рок, проклятие, злая судьба. И над ним, и над всеми, кто с ним связан.

55 год до Р.Х. Марк Красс вновь идет на войну, на этот раз против парфян. Казалось бы, обычное дело, только что Цезарь завоевал Галлию, в Риме военных на руках носят. Почему бы Марку Крассу парфян не разбить да в полон не взять? Но – нет, многие против, войны с парфянами не хотят и Красса отпускать на Восток не желают. Это еще как-то можно понять, ведь не все войну любят. Народный трибун Атей даже пытается запретить Крассу выезжать из Рима.

Поясню: народные трибуны в Риме могли запретить что угодно, говорят, даже восход Солнца. Должность у них была такая.

Итак, Красс идет на войну, а трибун Атей его не пускает. И не только не пускает, но и пытается арестовать. Однако трибунов несколько, а остальные Атея не поддерживают. В конце концов Красса не арестовали, и он добрался до городских ворот. И тут…

Плутарх:

«Атей же подбежал к городским воротам, поставил там пытающую жаровню и, когда Красс подошел, Атей, воскуряя фимиам и совершая возлияния, начал изрекать страшные, приводящие в трепет заклятия и призывать, произнося их по именам, имена каких-то ужасных, неведомых богов».

Чувствуете, чем пахнет? Не только фимиамом!

И вновь поясню: это для грека Плутарха «неведомые боги» неведомы. А вот для римлян они очень даже ведомы, только не любили римляне с чужеземцами о своих богах сплетничать. То, что говорил и делал Атей, привело всех в ужас. Именно ВСЕХ. Плутарх так и пишет: Атей навел страх «на все государство». И ведь не зря. Прогневил богов Красс!

Иного объяснения по поводу несостоявшегося шествия на Капитолий я не нашел. Желающие могут, конечно же, попытаться. Скажем, не нравилась физиономия Марка Красса двум сенаторам – вот и не хватило двух голосов для триумфа.

А все-таки неблагодарное оно, Отечество!