Читать книгу: «За последним порогом. Цена жизни. Книга 2», страница 5

Глава 5

В порту Трира Бернар встречал меня лично. Когда я спустился с причальной вышки, он стоял, задрав голову, и озирал огромную тушу «Сына вьюги». Дирижабль и вправду выглядел внушительно – по сравнению с ним грузопассажирские на соседних вышках совсем не смотрелись.

– Здравствуй, Бернар, – поздоровался я. – Впечатляет?

– Здравствуй, Кеннер. Да, ещё как впечатляет, – он снова посмотрел на дирижабль, задержавшись взглядом на гербе. – А у Арди герб совсем другой.

– Ну так мы Арди только по названию, – объяснил я. – На самом деле мы боковая ветвь Хомских, это их герб и есть, только у них без золотых желудей.

– Понятно, – кивнул Бернар. – Слушай, а ты не мог бы устроить мне небольшую экскурсию? Газеты про твой дирижабль чего только не пишут.

Я как-то совсем не ожидал, что Ленкин дирижабль вызовет в империи, да пожалуй, и не только в ней, такой ажиотаж. Даже не знаю, хорошо это или плохо – пока ещё непонятно, какое впечатление останется у публики в результате всей этой газетной шумихи.

– Отчего же не устроить? Пойдём, всё покажу. Только это дирижабль жены, а не мой.

– А у вас по брачному договору раздельное имущество? – поинтересовался он.

– Нет у нас брачного договора, – отрицательно покачал я головой. – В семьях Владеющих брачный договор редко составляется – у нас ведь не бывает разводов и вообще имущественных споров. Однако формально у нас имущество раздельное, и я заметно побогаче.

– Жене хватает?

– Денег ни разу не просила, – усмехнулся я. – Но я ей и без просьб регулярно дарю всякое разное. В основном, конечно, разные блестяшки, но вот видишь, дирижабль подарил.

По дирижаблю Бернар ходил молча, только качал головой и изредка трогал разные вещи. Перед джакузи он остановился с озадаченным видом.

– А это что такое?

– Это у жены ванна такая, – объяснил я. – В этом бассейне она ванны и принимает.

– Я сначала так и подумал, что ванна, но засомневался – очень уж велика. А ты принимаешь?

– Я – нет. Как-то неуютно чувствую себя на таких просторах. А жене вот захотелось.

– Но зачем ей такая большая ванна? – Бернар всё не мог отойти от удивления.

– Знаешь, Бернар, если женщина чего-то хочет, совершенно бессмысленно спрашивать, зачем ей это надо. Она легко придумает сразу несколько разных объяснений, причём все они будут друг другу противоречить. Ты, конечно, сможешь выбрать из этих объяснение любое, которое тебе понравится, но что тебе это даст? Проще уж не спрашивать.

– Верно говоришь, племянник, – грустно вздохнул Бернар. – Я тоже не спрашиваю.

Обедали Арди, как всегда, вместе, всей семьёй. Хорошая традиция, и я опять им немного позавидовал. У нас почему-то никогда так не получается, и надо честно признаться, во многом из-за меня самого – вечно у меня какие-то дела вне дома. Я всё мечтал о том моменте, когда мы, наконец, доучимся, и я смогу уделять семье больше времени, но сейчас чем дальше, тем больше чувствую, что князь не позволит мне расслабиться, и его слова насчёт начальника приказа вовсе не шутка.

После обеда мы с Бернаром уединились в его кабинете у камина.

– Знаешь, дядя, – сказал я, прихлёбывая удивительно вкусный морс, который всегда готовили для меня женщины Арди, – у вас заметно изменилась атмосфера, и мне очень приятно это видеть. Лица стали веселее, в общении появилась лёгкость – сразу видно, что у семейства дела идут неплохо. Когда мы приехали к вам в первый раз, у вас было немного мрачновато, уж извини меня за прямоту.

– Не за что извиняться, – пожал плечами Бернар. – Всё так и есть. Семья, наконец, увидела свет в конце туннеля, да и вообще жить мы стали гораздо лучше. Правда, я помалкиваю о будущих сложностях, не хочу никому портить настроение.

– И себе тоже не порть, – усмехнулся я. – Любые сложности можно решить – ну, как правило. Сразу тебе скажу: поставки не прекратятся, даже если мы начнём воевать. Дирижабль с алхимией будет прилетать точно по расписанию – ему будут выданы все соответствующие разрешения, как выполняющему церковные миссии. Так что успокойся сам и успокой Эриха Зеппера.

– Рад слышать, Кеннер, – он благодарно кивнул. – Меня это действительно здорово тревожило.

– На самом деле есть ещё одна проблема, касающаяся тебя, – продолжал я. – Император обязательно воспользуется случаем тебя призвать – не потому, что ты ему нужен, а исключительно ради того, чтобы добиться от меня каких-нибудь уступок. Не то чтобы он действительно рассчитывал на какие-то уступки – просто раз есть возможность безо всяких усилий получить небольшой козырь, то почему бы его не получить?

– Ты в самом деле настолько значительная персона, что император хочет от тебя каких-то уступок? – поднял бровь Бернар.

– Да нет, не особо значительная, – засмеялся я. – Да и Дитрих вряд ли рассчитывает поиметь с меня что-то заметное. Просто это некий рычаг воздействия, а коллекционировать рычаги воздействия – это естественный инстинкт любого правителя.

– И как эту проблему можно решить? – спросил Бернар, уже начиная хмуриться.

– Мы обсуждали это с кардиналом Скорцезе, и он предложил неплохой выход. Тебя примет в почётные рыцари какой-нибудь из церковных орденов, и как рыцарь, ты не будешь подлежать призыву императора.

– То есть он не сможет послать меня воевать с вами?

– Воевать с нами он тебя и так не пошлёт, – хмыкнул я. – Ему нужен всего лишь рычаг воздействия, и он ни в коем случае не станет доводить дело до прямого оскорбления. Но вот в Сицилию он тебя наверняка направит. Не в бой, разумеется – будешь там околачиваться где-нибудь при штабе.

– Мне не нравится этот вариант с уклонением от призыва, Кеннер, – мягко сказал Бернар. – Одно дело не желать сражаться с родственниками – это понятно и простительно. Уклоняться от священной битвы за родную землю – это совсем другое дело.

Я только закатил глаза.

– Бернар, ты неправильно понимаешь ситуацию, – вздохнул я. – Если бы это было действительно битвой за страну или веру, я не стал бы тебя уговаривать. Это действительно священная обязанность, и уклоняться от неё было бы недостойным. Но именно в данном случае ничего подобного нет. Император просто использует ваш патриотизм, чтобы достичь своих политических целей, которые с патриотизмом не имеют ничего общего.

– С чего ты это взял? – недоверчиво спросил он.

– С того, что я это точно знаю. Давай просто посмотрим на ситуацию с разных сторон. Прежде всего, у империи не хватит сил для завоевания Сицилии. Да-да, идут разговоры, что после смерти Нашми Великого у муслимов неразбериха, и это очень удобный момент, однако это неправда, и император, который такие разговоры и запустил, прекрасно это понимает. Принцы режут друг друга, но это мало на что влияет. Великий визирь правит железной рукой, диван всё так же собирается, а сераскира³ никак не задевают свары принцев. Возможно, империя могла бы отвоевать Сицилию напряжением всех сил, но императору такая пиррова победа не нужна.

– Почему ему не нужна победа? – хмурясь, переспросил Бернар.

– Потому что его устроит разве что лёгкая победа, а лёгкой победы там даже близко не будет. Сицилия такой ценой ему просто не нужна… хотя на самом деле она ему вообще не нужна. Не надо делать такое скептическое лицо, Бернар, я и без этого вижу, что ты мне не веришь. Как бы тебя убедить… Хорошо, давай попробуем взглянуть с другой стороны. Скажи мне: зачем императору нужна Сицилия?

– Как зачем? – Бернар посмотрел на меня, как на слабоумного. – Это земли империи, как можно отдать их иноверцам?

– Вообще-то говоря, Сицилия никогда не принадлежала Священной Римской империи. Вот у византийского базилевса есть некоторое основание объявить Сицилию своей землёй, а претензии императора вообще ничем не подкреплены.

– Вот как? – Бернар задумался. – Знаешь, я не очень хорошо знаком с историей Сицилии, так что мне трудно тебе возразить. Но допустим, что всё действительно так, как ты говоришь. Тогда я совсем не понимаю, почему о ней говорят, как об имперской земле.

– Просто все настолько привыкли к разговорам о Сицилии, которую надо отбить у муслимов, что постепенно начали думать, будто это исконные имперские земли, но это не так. Она, конечно, принадлежала когда-то Римской империи, но это ведь совсем другая империя, к которой вы имеете очень косвенное отношение. А раз уж идеологическая причина оказалась неверной, то вопрос, зачем она нужна, становится ещё актуальнее. Так зачем?

– Я не знаю, Кеннер, – озадаченно сказал Бернар. – Зачем?

– Давай посмотрим, что там есть. Апельсиновые сады, оливковые рощи, очень много хорошей пшеницы. Много рыбаков. Богатый край с отличными урожаями, но это исключительно сельское хозяйство. Однако в империи нет недостатка продуктов, как раз наоборот, есть некоторая проблема перепроизводства. Проблема пока небольшая, но если присоединить Сицилию, она станет очень острой, и вполне возможно, что результатом станет недовольство баронов или даже крестьянские бунты. Императору такое развитие событий совершенно ни к чему. К тому же сельское хозяйство для государства вообще не особенно выгодно.

– Почему невыгодно? – удивился Бернар. – Наши бароны не так уж плохо живут.

– Это только пока у вас нет Сицилии, – засмеялся я. – Но я говорю не о производителях, а о государстве, а государству выгодна продукция высоких переделов. Вот смотри сам: горняк добыл руду и заплатил княжеству налог. Из этой руды металлург выплавил сталь и тоже заплатил княжеству налог. Потом налог заплатил машиностроитель, сделавший из этой стали детали. Эти детали он поставил мне, я собрал из них бронеход и тоже заплатил налог. А сколько раз князь получит налог с урожая морковки? К тому же многие продукты, например, хлеб, дотируются государством, так что отрасль сельского хозяйства для государства если и не убыточна, то не особенно прибыльна.

– Ну хорошо, Кеннер, я тебе верю, – вздохнул он. – Тогда скажи мне: ты знаешь, зачем император хочет воевать?

– Знаю, но рассказать не могу. Просто не имею права, извини, Бернар. Но я могу намекнуть, и если ты догадаешься сам, то это будет твоя догадка, а не мой ответ, понимаешь?

– Понимаю, – медленно кивнул он. – Намекни.

– Император действительно хочет воевать и тут и там, но победить он не хочет. Его скорее интересует ничья, но он согласен и проиграть.

– Кажется, у меня есть догадка, – кисло сказал Бернар. – И она мне очень не нравится.

– Вот поэтому я и сказал тебе, что это не тот случай, когда стоит вспоминать о патриотизме.

* * *

Донат толкнул дверь караулки и вошёл, запустив внутрь волну морозного воздуха. В караулке присутствовал весь десяток без исключения, и Донат сначала удивился, а потом разозлился.

– В чём дело, бойцы? – обманчиво спокойно спросил он. – Два парных патруля в любое время должны обходить территорию, но почему я всех вас вижу здесь?

– Да холодно там, старший, – довольно развязно отозвался Ермил Кудрин.

Ермил был в десятке, пожалуй, самым проблемным. Собственно, весь десяток без особого восторга принял нового десятника из салаг, но если остальные ратники более или менее подчинялись, то Кудрин больше всех демонстрировал неохоту, а иногда втихую и саботировал приказы.

– Чья очередь обходить территорию? – спросил Донат, обводя глазами личный состав. – Всем по наряду вне очереди и бегом марш на обход.

– Да что ты тут распоряжаешься, салага? – взорвался Ермил, которому, очевидно, в числе прочих и прилетел внеочередной наряд. – Думаешь, если у тебя мохнатая лапа есть, так ты и командовать можешь?

– Ты госпоже скажи, что у неё лапы мохнатые, мы потом в совочек соберём, что от тебя останется, – весело заржал кто-то.

Бойцы заухмылялись, но Донат шутку проигнорировал.

– Отказываешься подчиняться, значит? – спросил он безразличным голосом, но все ратники каким-то образом почувствовали, что шутки закончились, и смех сразу же заглох. – Тогда я сейчас пишу рапорт об отказе подчиняться приказам, и ты переезжаешь в подразделение обеспечения, к штрафникам. Там тебе, наверное, веселее будет, правда, боевых больше в глаза не увидишь. Но ничего, посидишь годик-другой на голом жалованье, может, и поумнеешь. А не поумнеешь, так оттуда прямая дорога за ворота.

– Да ладно, старший, – сразу же сдал назад Кудрин. – Ну что ты, правда, как не человек-то.

– А могу на первый раз, так и быть, просто в рыло тебе задвинуть, – предложил Донат. – Какой вариант выбираешь?

– Да я же шутейно, старший, ну чего ты, – заюлил Ермил.

Возможно, дело для него всё-таки кончилось бы плохо, но как раз в этот момент дверь опять открылась, и в караулку заглянул ритер:

– Рощин, ты здесь? – спросил он, с хмурым видом окинув взглядом караулку. – Выйди сюда.

Донат вышел наружу, аккуратно прикрыв за собой дверь.

– Патрули у тебя где? – первым делом спросил ритер.

– Разбираемся, старший, – с досадой ответил Донат.

– Разберись. На первый раз будем считать, что я не заметил, но в следующий раз не обижайся.

– Я разберусь, старший, – повторил Рощин, помрачнев ещё больше.

– Ладно, – оставил неприятную тему ритер. – Сейчас вам смена придёт, сдавай дежурство и веди свой десяток к воротам грузиться.

– Понял, старший, – кивнул Донат. – А куда едем?

– Узнаем, когда приедем, – пожал плечами ритер. – Вся наша сотня передана госпоже, можешь сам у неё спросить.

– Она со мной своими планами не делится, – привычно недовольно сказал Рощин, которого намёки на связи с госпожой уже порядком достали. – Я всего лишь в её десятке служил.

– Ну так и со мной она тоже не делится, – хмыкнул ритер. – Всё, действуй.

На площадке у ворот уже стояли грузовики, и Рощин привычно завертел головой, выискивая табличку с номером своего десятка. То, что десяток выдвигался не на своём гусеничном бронетранспортёре, а на приданном грузовике, было хорошим признаком – по крайней мере, это означало, что их бросали не в бой, и стрелять, скорее всего, не придётся.

– Залезаем, парни, – скомандовал Донат, и ратники привычно полезли в кунг, так же привычно вполголоса ругая узковатую для зимнего обмундирования дверь.

– Куда едем-то, старший? – спросил кто-то из ратников, когда все, наконец, устроились на длинных лавках вдоль бортов.

– Сотню передали госпоже, – ответил Донат, – а куда едем – никто не знает. Куда она прикажет, туда и поедем.

– Интересно, воевать будем? – подал голос кто-то ещё.

– Не будем, – авторитетно ответил другой. – Если бы на войну ехали, обязательно броню бы взяли.

Завязался общий спор, где каждый вспоминал какие-то случаи, и как это обычно бывает, нить спора быстро ушла куда-то в сторону, и никто уже и сам толком не понимал, что он пытается доказать. Донат слушая это, постепенно начал подрёмывать, когда дверь кунга опять открылась, и к ним заглянула смутно знакомая рыжая девица в игривой шапочке с ушками, которая довольно забавно выглядела в сочетании с зимней униформой ратника.

– Десяток Рощина здесь? – осведомилась девица.

– Здесь, – ответил моментально проснувшийся Донат. – Я Рощин.

– Я к вам, значит, – заявила она, ловко забравшись в кунг. – Подвинься, – потребовала она, бесцеремонно усевшись рядом с Донатом. – И не вздумай наваливаться на меня.

– Ты с этой рыжей поосторожней, старший, – заржал Кудрин, сидевший напротив. – Она на днях Митроху из второго копья отмудохала.

– Что, наваливался? – довольно глупо спросил Донат.

– Болтал слишком много, – отрезала девица. – Точь-в-точь как этот. Может, этому тоже зубы жмут, как ты считаешь, Рощин?

– В принципе, я не против, но давай не сейчас, – попросил Донат.

– Ладно, отложим, – великодушно согласилась та. – Меня, кстати, Мартой зовут. Придана вашему десятку на время операции.

– А меня Донатом звать, – представился в ответ тот. – Так это что – каждому десятку по Владеющему придали, что ли?

– Каждому десятку, – подтвердила Марта.

– И что же мы будем делать в таком составе? – озадачился Донат, и ратники тоже начали недоумённо переглядываться.

– Из хранилища крокодилы сбежали, – уверенно объявила Марта. – Стрелять в них нельзя, слишком ценные звери. Выдадут нам сети и специальные сачки, будем их отлавливать.

Ратники разинули рты, воцарилось потрясённое молчание. Тут дверь снова открылась, впустив в кунг новую порцию морозного воздуха, и внутрь залезла Лена.

– Привет, бойцы! – жизнерадостно поздоровалась она. – Марта, Донат, здравствуйте!

– Здравствуйте, госпожа, – ответил Донат, и бойцы поддержали его неровным гулом.

Лена тоже уселась рядом с Донатом, дотронулась до мобилки, и машина, заревев мотором, резко тронулась с места.

– Госпожа, если не секрет, куда мы едем? – осторожно спросил Рощин.

– Да уже не секрет, в общем-то, – пожала плечами Лена. – В хранилище едем.

– Крокодилов будем ловить? – ахнул Ермил Кудрин.

– Что? – с изумлением посмотрела на него Лена. – Каких ещё крокодилов?

– Ну, тех, что из хранилища сбежали, – пояснил тот. – Которых сачками ловить надо.

– Вот каким надо быть идиотом, чтобы придумать такую чушь? – с отвращением сказала Лена, и Марта слегка покраснела. – И каким надо быть тупым, чтобы в такую чушь поверить? Никакие крокодилы не сбегали, будете просто обеспечивать безопасность. А тебя, боец, я, кстати, знаю – твоя фамилия ведь Кудрин, да?

– Кудрин я, – с опаской подтвердил Ермил.

– Из рядовых ратников я мало кого знаю, но тебя вот знаю, и тебе стоило бы по этому поводу напрячься. Это для тебя ещё не совсем плохо, но уже очень нехорошо, понимаешь?

– Вы ведь и Рощина знаете, госпожа, – ответил разом помрачневший Ермил.

– Для Рощина это как раз хорошо, а вот для тебя наоборот, – хмыкнула Лена. – Сделай выводы, пока не поздно.

«А ведь Кудрину точно подразделение обеспечения светит», – догадался Донат. Если госпожа его фамилию запомнила, значит, его в штабе обсуждали, и вряд ли затем, чтобы наградить. Стало быть, за парнем хороший шлейф залётов тянется.

Задавать вопросы больше никто не рискнул. Ермил сидел мрачный, остальные тоже притихли, так и доехали до хранилища. Грузовики немедленно развернулись и уехали, а ратников построили в довольно тесном дворе.

– Бойцы! – обратилась к ним Лена, стоя перед строем вместе с сотником. – Вам предстоит очень ответственное задание. Княжество передаёт нам ценный груз, и через полчаса его начнут доставлять. До этих ворот охрану груза осуществляют люди князя, но как только машина с грузом пересечёт линию ворот, за сохранность груза станем отвечать мы. Машин будет очень много, разгружаться они будут внутри склада, но вам туда хода нет, и зайти не пытайтесь – застрелят. Ваше дело – охрана внешнего периметра. Передача груза будет происходить несколько дней и ночей, через двенадцать часов вас сменит другая сотня. А сейчас ваш сотник распределит вас по местам, и с этого момента вы будете находиться на боевом посту. Обязанности часового все помнят? Если посторонний приближается к вам несмотря на предупреждение, стреляйте на поражение не раздумывая. Вопросы есть?

– А что за груз, госпожа? – спросил кто-то из задних рядов.

– Этого вам знать не положено, – отрезала Лена. – Ещё вопросы? Нет? Всем вольно, командирам копий подойти к сотнику для получения заданий.

– Мне-то можно узнать, что за груз будет, госпожа? – вполголоса спросил её сотник.

– Тебе даже нужно, Микла, – кивнула Лена. – Это золотой запас княжества, больше двух тысяч ластов золота, ну и разного ещё ластов триста – платина, иридий, ещё кое-что. Машин четыреста-пятьсот будет.

Дранин онемел.

– Болтать об этом не стоит, – с нажимом сказала Лена. – Тебе говорю только для того, чтобы ты осознавал ответственность.

– Мне ещё своя голова дорога, – с досадой сказал он. – Жалею, что спросил.

– Не пугайся, всё не так страшно, – засмеялась Лена. – О передаче нам золотого запаса княжества потом будет объявлено, просто до конца передачи об этом болтать не стоит. Кто-нибудь может и соблазниться, стрелять придётся – зачем нам это?

– Понял, госпожа, – кивнул сотник. – Болтать не буду.

Глава 6

Переговорник на столе негромко пискнул:

– Госпожа Эльма, – раздался голос секретарши, – к вам почтенный Норит.

– Пусть заходит, – буркнула Эльма, сражаясь с заедающим ящиком стола. – И пришли мне мастера разобраться, наконец, с этим ящиком. Что это вообще за уродский стол? Как Анна за ним сидела?

– Госпожа Анна сломала его в драке с почтенным Норитом, – пояснила секретарша, несмотря на то, что вопросы были явно риторическими. – После починки некоторые ящики стали не очень хорошо выдвигаться.

– Значит, закажи новый стол, – раздражённо рявкнула Эльма. – Может, Анну и устраивали дрова вместо стола, а я хочу работать нормально.

– Закажу немедленно, госпожа, – ответил переговорник и умолк.

– Вечно из-за тебя какие-то проблемы, Норит, – недовольно сказала Эльма в сторону открывшейся двери.

Норита её недовольство, разумеется, совершенно не смутило – недовольство окружающих его вообще никогда не волновало.

– Вот так сразу, вместо здрасьте? – презрительно хмыкнул он, без приглашения проходя к креслу и устраиваясь. – У тебя ко мне какие-то претензии, женщина? Все твои претензии глупы. А может, ты ещё и побить меня мечтаешь?

– Идея звучит привлекательно, – признала Эльма, задумчиво его разглядывая.

– Да? – оживился Норит. – За чем же дело стало?

Эльма немного поразмыслила, посмотрела на косо вставший ящик и неохотно сказала:

– Нет уж, хватит кабинет разносить. И так вся мебель по несколько раз чинена.

– Боишься меня, значит, – глубокомысленно заключил тот с видом учёного, доказавшего важную теорему.

Эльма пренебрежительно фыркнула в ответ на это заявление.

– Я по вечерам тренируюсь в зале на улице Кеннера, что напротив меховой лавки, – сказала она уже спокойнее. – Приходи, попинаю тебя как следует.

– Вот, совсем другое дело, – удовлетворённо отозвался Норит. – Слушай, а вы улицу в честь Арди, что ли, назвали?

– Много чести ему будет! – тут же отреагировала она.

– Не любишь его, – проницательно заключил тот.

– Не то что не люблю, – Эльма смутилась. – Не за что мне его не любить, даже наоборот, я ему здорово обязана. Просто как-то сложно с ним…

– Вот-вот, сложно, – охотно согласился Норит. – Вечно разговариваешь с ним и чувствуешь, что он тебя дурит. Потом смотришь – нет, не обдурил, но ведь мог же! А так вроде парень нормальный, машется, говорят, прилично. Рассказывали, что он Диориту как-то раз навалял, а это, скажу тебе, очень мало кому по силам.

– Всё б тебе о драках, Норит, – недовольно сказала Эльма.

– Так ты же сама про драку речь завела, – возмутился тот. – Я-то к тебе по делу пришёл.

– Ну ладно, ладно. – поморщилась она. – Говори, что за дело у тебя.

– Что там с теми образцами сплавов, которые мы вам давали для исследования? Есть какие-то результаты?

– Есть, позавчера заключение прислали, – кивнула Эльма. – Как раз хотела тебе звонить, а ты вот сам заявился. Как у христиан говорят, помяни чёрта…

Она резким рывком всё-таки выдернула заевший ящик и достала из него довольно толстую папку.

– Значит так, – начала она, открывая папку и перелистывая бумаги. – Из пяти образцов сплав номер один нас не заинтересовал. Любопытные свойства, но никто так и не придумал, как его можно применить. Дальше… Номер два нам не особо интересен, но в небольших количествах мы готовы его брать…

– Что?! – возмущённо вскинулся Норит. – Что ты несёшь, женщина? Ваши дебилы-ремесленники вообще ни в чём не разбираются, что ли? Да это же чудо, а не сплав!

– Не шуми, Норит, – недовольно сказала Эльма. – Это ремесленники Арди, и они во всём разобрались. Да, очень интересный сплав, вот здесь всё написано: «…в определённых условиях при нагревании в индукционной печи под воздействием вихревых индуцированных токов происходит перекристаллизация образца, после чего он приобретает исключительную твёрдость и высокую прочность. Любая механическая обработка после перекристаллизации становится невозможной. Материал рекомендуется использовать главным образом для изготовления резцов металлорежущего оборудования, предназначенных для обработки особо твёрдых материалов». Это официальное заключение – в чём здесь они не разобрались?

– А раз разобрались, то что их не устроило?

– Здесь ещё приводится полный экономический расчёт. По сравнению с обычным титан-вольфрамовым резцом ваш резец лучше, но стоит в двенадцать раз дороже. Этот резец ремесленник должен делать, Норит! А титан-вольфрамовый делает обычный рабочий на обычном станке. Ты знаешь, сколько стоит работа ремесленника? Вот то-то же. Такие резцы имеет смысл применять только для уникальных задач, поэтому Арди готовы их делать исключительно мелкой серией.

– Да что ж такое! – в отчаянии воскликнул Норит. – Как я это старейшинам скажу? Они же рассчитывали, что вы за этот сплав двумя руками ухватитесь.

– Не всё так плохо, Норит, – успокоила его Эльма. – Дальше слушай. Номера три и четыре нам неинтересны. Свойства у них неплохие, но у нас хватает дешёвых аналогов. Зато номер пять Арди готовы брать в больших объёмах.

– Что? – поражённо взглянул на неё Норит. – Да это же просто ерунда какая-то, а не сплав, мы его чисто для ровного счёта включили. Он же бесполезный – какой с него толк вообще?

– Написано, что он упругий, легко деформируется и обладает сильным пьезоэффектом. При растяжении и сжатии на гранях кристалла появляется электрический потенциал, причём преобразование механической энергии в электрическую происходит с очень высокой эффективностью практически без потерь.

– Ну да, всё верно. Это неудачный вариант того сплава, который вы у нас в хороших объёмах берёте. Они оба с неполным пьезоэффектом, только в противоположных вариантах. Тот сплав сокращается под действием электричества, а этот наоборот. Мы на нём фонарики делаем, которые жим-жим. Мне-то самому больше нравятся фонарики с крутилкой, но некоторые такие предпочитают. Ещё для шуток его используют – кладут на стул незаметно пластину из него, а когда кто-то садится, его в задницу разрядом пробивает. А больше этот сплав ни на что не годится.

– А вот Арди считают, что годится, – заметила Эльма. – Если вы сможете гарантировать требуемые объёмы, они будут под этот сплав большой завод строить.

– Фонарики жим-жим делать? – тупо переспросил Норит с выражением полного непонимания.

– Оборудование для волновых электростанций, – со снисходительной улыбкой пояснила Эльма. – Ты море видел когда-нибудь? Видел, какие там волны?

– Про море слышал что-то, сам не видел. Видел озеро. Воды там много, но я так и не понял, какой с этого озера толк.

– Ну как бы тебе объяснить… – задумалась она. – А реки вы как-нибудь используете?

– Нет у нас никаких ваших рек, – сварливо сказал Норит. – Ходящие рассказывали, что где-то внизу река течёт, но кто туда пробовал добраться, тех быстро съедали.

– В общем, неважно, – сдалась Эльма. – Просто скажи старейшинам, что этот сплав мы готовы в больших объёмах брать.

– Ладно, не объясняй, – снисходительно согласился Норит. – Ясно же, что ты сама ничего не понимаешь. Ты мне вот что скажи: тебе уже доложили, что на Доломитный было нападение?

– Мне Нефёд говорил, но без подробностей, – неохотно ответила Эльма и, посмотрев на непонимающее лицо Норита, пояснила: – Нефёд Кулик, он представитель Арди в Рифейске. Он сказал, что мне в это дело лезть не нужно, Арди сами разберутся.

– А точно разберутся? – усомнился Норит.

– Думаю, разберутся, – кривовато усмехнулась Эльма. – Но я даже не хочу знать, как.

* * *

В дверь довольно нерешительно постучали.

– Кто там скребётся? – недовольно отозвался Нефёд, с усилием проталкивая шомполом кусок пакли в ствол винтовки. – Заходи давай, не топчись за дверью.

Дверь распахнулась, и внутрь шагнул мрачный Кондрат Арефьев.

– Ну чего тебе ещё, Кондрат? – Нефёд оторвал взгляд от винтовки и посмотрел на посетителя. – Мы же позавчера с тобой всё вроде обсудили.

– Я сейчас не от себя пришёл, – хмуро заявил тот.

– Не от себя? – удивился Нефёд. – А от кого?

– Насчёт артели Синицы хочу поговорить.

– Насчёт банды Синицы, – поправил его Нефёд, откладывая недочищенную винтовку в сторону, на аккуратно постеленную тряпку. – А ты-то там при чём? Какой твой интерес?

– Я пристав свободной зоны, – напомнил ему Кондрат. – Меня общество уполномочило интересы людей перед властями отстаивать.

– И ты, стало быть, собрался отстаивать интересы банды, – заключил Кулик.

– Артели, – поправил его Арефьев, помрачнев ещё больше.

– Да у вас артели от банд так мало отличаются, что разницы, можно сказать, и нет никакой, – махнул рукой Нефёд. – Ладно, говори что хотел.

– Ребята погорячились…

Нефёд, подняв бровь, посмотрел на него с весёлым изумлением. Он явно слабо себе представлял, каким образом попытку вооружённого ограбления можно описать словом «погорячились».

– Ну, там ошибка вышла… – поправился Кондрат.

– Фатальная ошибка, – согласно кивнул Кулик.

– Вот это и надо бы как-то решить, – закончил свою речь Арефьев.

– Так мы и решим, Кондрат, не волнуйся, – с усмешкой успокоил его Нефёд. – Выловим всех до единого и казним, даже не сомневайся. Наши люди послезавтра приедут, будем вашу свободную зону перетряхивать. Награду за головы назначим, их свои же дружки и сдадут. А если из города сбегут, так ещё веселее – будем их с дирижаблей загонять, следы на снегу хорошо видны.

– Я совсем другое решение имел в виду, – вздохнул тот. – Простить бы их надо.

– Ты на старости лет, Кондрат, похоже, решил в клоуны податься, людей смешить, – с издёвкой заметил Кулик. – Погорячились, говоришь, ошибка вышла… Они три месяца следили за нашими дирижаблями, чтобы выяснить, когда будет особо ценный груз. Половина банды напала с другой стороны, чтобы ратников отвлечь, а вторая половина кинулась грабить дирижабль. И ты меня тут пытаешься убедить, что это, мол, случайность была, по ошибке не на того напали?

– Парни вину признают, – неохотно сказал Кондрат. – Но главная вина на другом человеке, который это нападение организовал, и ребят с толку сбил. Они просят их простить, а за это покажут того, кто всё это затеял.

– Это они про того княжеского ратника, которого они подкупили? – засмеялся Нефёд. – Нападение он организовал, скажешь тоже. Даже не знаю – то ли это они тебя за дурачка держат, то ли ты мне пытаешься сказки рассказывать. Можешь Синице передать, что мы того ратника уже взяли и допросили. Кто это организовал, мы и сами прекрасно знаем.

– Парни за свою ошибку дорогую цену заплатили, можно на этом и закончить вражду. Зачем доводить до крайностей?

– Ну-ка, ну-ка, – удивился Кулик, – какую это цену они заплатили?

– У них девять человек убито.

– Погоди, княжеские ратники только семерых кончили. Откуда девять?

– Двое позже умерли, – хмуро ответил Арефьев.

– А у Синицы банда тридцать пять человек была…

– Артель, – опять поправил Кондрат, но Нефёд не обратил на это никакого внимания.