Читать книгу: «Маньяк в городе», страница 5

12

Белобрысый, рано погрузневший Виктор Седых разъезжал по городу на “Volvo960”. “Блондин блондинку оседлал.” – Прикалывались городские остряки, когда по центру пролетал снежно-белый автомобиль Седых. Горожане его недолюбливали. Не за шикарную машину – за хорошую “наследственность”.

Отец Вити – бывший второй секретарь горкома партии, а ныне вице-мэр, по сути, являлся единоличным хозяином города. Те же остряки запустили в обиход фразу: “Не мэр по собственному желанию”. Действительно, Седых – старший на выборные должности не лез. Слишком хлопотно, да и к тому же: кого выбрали, того и переизбрать могут. Перед очередными выборами, на предложение баллотироваться в мэры он ответил: “Пусть дураки перед публикой кривляются, свое самолюбие тешат. А мне и так неплохо. Мы-то знаем: кто в городе хозяин.”

Кто хозяин – в городе догадывались многие. Чиновник с должностным окладом в полторы тысячи новыми владел двумя пятикомнатными квартирами, небольшим дворцом в пригороде, парой дачек попроще, акциями всех живых и мертвых предприятий города.

“Да что, вы? Какие миллионы у слуги народа?” – Скромничал вице-мэр: “ Жена кормит”.

Мамочка Вити так же носила титул “вице”. Она работала вице-президентом Муниципального банка. Уполномоченного банка Мэрии. Любые средства, появляясь в городской казне, тотчас исчезали в бездонных недрах Муниципального. Иногда деньги спустя время добирались на нужные счета. Тогда на улице бюджетников и пенсионеров наступал праздник. Но праздники – дело редкое. Жизнь преимущественно состоит из буден. Поэтому значительно чаще деньги просто растворялись без следов и отпечатков пальцев, как прекрасные женщины-ассистентки в аттракционах великих иллюзионистов. И это было справедливо: должно же, в конце концов, на что-то жить и семейство фокусников Седых.

К деловым способностям Седых народ относился без должного почтения. И зря. Витя, сын могущественных супругов, доказал, что наличие финансовых талантов, все же лучше, чем их отсутствие. Деньги к его пальцам не липли. Они сквозь пальцы Виктора Седых протекали. В неимоверных количествах. И довольно долго. Ответственные предки сколько могли, терпели мотовство своего отпрыска. Но и у родительского терпения наступает предел. В конце концов, супруги Седых предложили сыночку изменить своим идеалам принципиального прожигателя жизни и начать зарабатывать на сигареты и девочек самостоятельно.

Четверть вековой юбилей Витя отпраздновал уже в ранге бизнесмена. Родители, недолго думая, приватизировали для своего чада крупнейший гастроном города. “Сибирские узоры” – так назывался подарок родителей. Находился гастроном в центре города, приносил стабильный доход и являлся лакомым кусочком, на который зарилось все местное руководство. Но в жизни как в спорте: побеждает сильнейший. Сильнее Степана Ивановича Седых в городе не было никого.

Для того, чтобы разрушить идеально отлаженный механизм торгового предприятия Вите потребовалось всего четыре месяца.

На разворовывание товара со склада, распродажу торгового оборудования, разгон квалифицированных товароведов и увольнение, вполне справлявшейся со своими обязанностями директрисы ушло еще тридцать дней.

“Предкам” он с умным видом “вешал на уши лапшу” о предстоящей реорганизации, смене профиля, открытии первого в городе предприятия быстрого питания. Прожекты были грандиозны. Вместо гастронома должна была появиться коптильня, ресторан, бар, сауна с мелькающими в клубах пара, юными массажистками.

Однако, запала Витечке Седых хватило только на первую часть плана: разрушение до основания. Что бы создать на месте разоренного магазина нечто новое, требовалось слишком много сил, энергии и денег. А у талантливого бизнесмена деньги исчезли мгновенно.

В конечном итоге возникла проблема: как объяснить разочарованным “предкам” низкую доходность дорогого подарка. Настолько низкую, что на сигареты и бензин, вновь приходилось просить у мамы и у папы.

Гениальный план ограбления подсказал телохранитель Федька. Он же подыскал исполнителей. Вите пришлось изрядно поплакаться на груди у почтенного родителя, чтобы тот оказал содействие в освобождении “ старых друзей, залетевших из-за забияки-алкаша.”

Шах сидел в кабинете Седых. Они только что завершили обсуждение плана предстоящего ограбления. Из коридора доносился голос Федьки. Тот с ностальгией вспоминал былые денечки:

– Сейчас – что? Фигня. Скука смертная. Вот в девяностом весело было. Я тогда в Новосиб подался. Пристроили пацаны по знакомству в одну “бригаду”. Ездили по Союзу, деньги с должников выбивали. Житуха была! – Через приоткрытые двери послышалось мечтательное причмокивание Феди. – В офисе три коробки стояло. В одну трешки сбрасывали. В другую – пятерки. В третью, червонцы. Это барахло за деньги не считали. Деньги с четвертного начинались.

– Четвертной- это двадцать пять рублей? – Голос Шварца выдавал искреннюю заинтересованность.

– Ну, да пацан. По тем временам на четвертной в кабаке пожрать можно было. Еще и на водочку и коньячок оставалось. – Подтвердил бывалый Федя. – Нужно чо купить – залез в коробку за башлями и вперед. Карманы у всей бригады оттопыривались. Каких телок снимали…. Здесь таких нет. Подцепишь малолетку в “Отдыхе” на дискотеке. Пару коктейлей нальешь, на авто прокатишь и в постель. Она, дура, смотрит круглыми глазами, про любовь лопочет. Про вечную. Потом колготки просить начинает, побрякушки всякие. Попользуешься недельку, другую, надоест – пинком под зад. Баб много, а нас, башлевых пацанов, тогда по пальцам пересчитать можно было.

– Чего же от такой житухи сбежал? – Поддел едкий Вася-Шестерка.

– Да, боссы чего-то не поделили. Нашего стрельнули. Бригадир мой в Израиль уехал. Что бы в живых остаться на берегах Мертвого моря отлеживается. Я прикинул х.. к носу, да домой вернулся. Того веселья здесь нет, зато жив. А тех, кто остался – “первомайские” всех положили.

– Ну что, на посошок? – Седых достал из сейфа пузатую бутылку “Арарата”. – Импортного коньячку?

– Наливай. – Кивнул Шах.

–Значит, договорились: завтра к магазину мои пацаны тебя подвезут. Меня свяжите, ключ от сейфа в столе будет лежать. Железку откроете, здесь все перемесите круто, чтобы никто не догадался. От магазина уйдете на двух “шестерках”. Во дворе стоять будут. Ключи в замках зажигания. Завели – по газам. Напоследок пару очередей по входу дайте. Автоматы в речку. Не вздумайте оружие себе оставить.

– Сам знаю. Не дебил. Не подставлюсь. – Шах согрел рюмку с коньяком в руке и сделал маленький глоток. Седых выпил свой коньяк в один глоток. Сразу налил вторую рюмку и отправил ее вслед первой.

– Черт. Не берет меня эта армянская дрянь. – Витечка присосался прямо к горлышку пузатой бутылки. Шах отметил про себя, что клиент сильно нервничает. Что-то здесь было не так. Но что именно, он пока понять не мог. А Седых, между тем продолжал повторный инструктаж:

– За расчетом подъедешь послезавтра. Ближе к вечеру. Один.

– Да помню я все. Это ты, Витя, кое-что забыл.

– Я? – Седых уставился на Шаха.

– Задаток.

– А, сейчас. Где они? – Вице-дитя вице-родителей начал рыться по карманам.

– Только не говори, что дома забыл. – Шах с этим маменькиным сынком чувствовал себя уверенно.

– Да что ты, что ты. Все принес. Как договорились. – Пухлая ручка Седых выпорхнула из-за пазухи крепко сжимая белый конверт. – Держи.

Шах открыл конверт. Демонстративно пересчитал тонкую пачку сто долларовых купюр. Их было только десять, вместо оговоренных пятидесяти.

– Не понял. У кого-то из нас плохо с арифметикой?

– Не с арифметикой – с филками. Совсем на мели. Сделаете дело – получите все сполна. Я – с родичей, вы – с меня.

– Мы так не договаривались. – Шах бросил конверт на стол.

– Послушай, Шахов, если бы ни я, ты бы со своими дружками сейчас баланду глотал и клопов по стенкам давил. Помнишь об этом?

– Как ни помню, помню. Не склеротик. Только помню и про пять тысяч задатка. Ясно помню, что речь шла о пяти, а не об одной. – Шах говорил, а сам старался понять: что же стоит за этой игрой с цифрами. Только недостаток зеленых или в круглой, лоснящейся башке Седых появились тайные мыслишки, уже в отношении него, Шаха.

– Может мне сейчас бате позвонить, что бы вас обратно в СИЗо свезли?

– Так и мне есть, о чем с твоим батей поговорить. – Шах улыбнулся и включил на полную мощность свое фирменное оружие – полный ненависти, испепеляющий взгляд.

Седых зябко повел жирными плечами, сник и уже без прежнего апломба, почти жалобно стал просить:

– Слушай, Шах, не по-пацански это. Без башлей я. В кабак не на что сходить. Войди в положение. Сегодня больше ни копейки нет. Завтра. – Для пущей убедительности Седых даже начал, как нашкодивший школьник пошмыгивать носом. – Завтра приедете – остаток задатка заберете. Прямо из сейфа. А остальное отдам, как только родичи прокредитуют. Чем хочешь, поклянусь. Все получишь, без базара.

– Ладно. – Шах взял со стола конверт. – Завтра будем ждать твою тачку на автобусной остановке на площади Ленина. – Адью, начальник.

Шах вышел. Седых дождался, пока охранник закроет за гостями входные двери офиса, и крикнул в коридор:

– Федор, зайди.

Здоровый качек ввалился в кабинет и застыл у порога.

– Когда эти придурки завтра выскочат из магазина, Шаха и второго, кто с ним будет в машине, кончишь на выезде из двора. Возьмешь ментовскую форму, шапочку с маской не забудь. Будешь органы изображать. Качек хмыкнул.

– Чего ухмыляешься? Не орган, а органы, дурила. Стреляй аккуратно: в голову. Чтобы деньги не попортить. Баксы заберешь и ко мне на квартиру. Ясно?

– O’ key, начальник.

– Остальных потом заделаем.

13

В заводоуправление царила гробовая тишина.

– Куда прешь? – Проснулся охранник на вахте.

– К директору и в бухгалтерию. – Дима в административном здании бывал редко. В этих коридорах, обшитых полированным деревом, Кириллов чувствовал себя неуютно, как кусок говядины в клетки тигра. Не любил он общаться с начальством, да и стеснялся.

– Нет никого. И сегодня не будет. – Заметно было, что охранник раздражен Диминым появлением. Может быть, ему дали указание не пускать Кириллова, а может Дима просто помешал человеку как следует выспаться на работе. Заметив, что Дима колеблется, охранник добавил:

– Завтра зайди. Часам к девяти. Авось застанешь.

– Ладно. – Дима неохотно направился к выходу. Он вовсе не был уверен, что начальства действительно нет на месте. Еще меньше уверенности было в том, что завтра в девять его встретят с распростертыми объятьями и извинениями за неправомерное увольнение. Но спорить с охранником, все равно, что уговаривать лампу светить ярче.

Дима стоял на непропорционально большом крыльце заводоуправления. Погода разгуливалась. Заметно потеплело. Солнце разбрасывало блики по полированным мраморным ступенькам. Это пиршество света никак не соответствовало настроению Димы. Он смотрел на игру солнечных зайчиков и не мог решить: что делать дальше. Попробовать оспорить решение об увольнении? Но ни медицинской справки, подтверждающей его болезнь, ни документов из милиции, подтверждавших факт нападения, Дима не имел. Участковый врач так до их дома не добрался. Не из принципиальных соображений: в районной поликлинике последнее время работать было просто некому. Заявлять на поселковых парней и возбуждать уголовное дело Кирилловы тоже не стали. Рисковать жизнью и здоровьем жены и дочки Диме не хотелось. Таким образом, увольнение за прогулы было совершенно неоспоримо и законно. Не придерешься.

Очевидно, придется искать новую работу. Столь же очевидно, что квартиру на заводе Кирилловы не получат. И раньше надежды были иллюзорны, а нынче их совсем не стало. Квартирная эпопея завершена. Смысла бороться за рабочее место на мертвом предприятии больше не было.

Дима медленно спустился с крыльца и без цели побрел по тротуару. Улицы казались непривычно пустыми. “Интересно: это мне кажется или машин и людей действительно меньше чем обычно?” – Дима стал внимательнее приглядываться к происходящему вокруг. В городе что-то неуловимо изменилось. С улиц исчезла привычная суета. Автомобили уже не шли непрерывным потоком, собираясь в вонючие многорядные заторы на перекрестках.

– Бензин-то опять подорожал. Ну, я и решил: черт с ней с машиной. Пока работы нет, пусть на стоянке стоит. – Двое мужчин в добротных кожаных пальто неторопливо шагали впереди Димы.

– А мы просто неделю “бухали” всей конторой. Товар распродали, деньги в сейф сложили и в запой. А что делать? Растоможишь сейчас по этому курсу – потом ничего не продашь. Пока Примаков программу объявит мы, в натуре, сопьемся.

Дима не заметил, как ноги сами принесли его к дому Завьяловой. Он остановился, растерянно оглянулся по сторонам. Прямо над ним, рядом с балконом, было видно окно, забитое большим куском фанеры. На газоне перед домом в грязи посверкивали осколки неубранного битого стекла. Дима снова ощутил на себе чей-то внимательный взгляд. Он резко повернулся. Справа из двора вышел Шах. За ним следом тащилась вся компания. Сомнений не было: они Кириллова заметили и направлялись в его сторону. В голове сразу промелькнуло предупреждение соседа: “ В поселке вас никто не тронет. Здесь баловать не позволим. А вот в городе будьте осторожны”.

“Очень мило”. – Подумал Дима. – “Жаль, воспользоваться предупреждением не удалось”.

– Эй, дядя! Не крути башкой: отвалится! – Шах остановился метрах в пятнадцать от Димы. Его подручные встали за спиной главаря. Дима ждал, что будет дальше. Можно было попробовать убежать, но это казалось глупо и неудобно. В конце концов, не станут же они убивать человека среди бела дня прямо на глазах десятка прохожих.

– Иди сюда. – Шах поманил Диму пальцем. – А то, как –то неудобно выходит: стоят старые знакомые, фактически друзья и не здороваются. Не вежливо так поступать. Не хорошо.

– Привет, коли не шутишь. – Поздоровался Дима, но подходить не стал.

– Так и будем перекрикиваться, как баржа с теплоходом? – Шах решил выдержать характер и тоже не двигался. Он понимал, что все козыри у него на руках и можно не торопясь “ломать” жертву.

– Отчего же? Можно и не перекрикиваться. Поздоровались и разошлись. Мне, собственно, пора. – Дима отвернулся от компании Шаха и медленно пошел прочь.

– Что, пацаны: может быть и нам пора? – Шах говорил громко и насмешливо. Говорил не “пацанам”. Его слова предназначались Диме. Это было понятно без дополнительных разъяснений.

Кириллов шел и чувствовал, что вся шайка следует за ним, сохраняя первоначальную дистанцию и удерживая его темп ходьбы. Они двигались молча, было слышно только постукивание подошв по асфальту тротуара.

Дима немного ускорился. Шаги за спиной стали чаще. Дима сбросил темп. Преследователи отреагировали мгновенно. Шах, без сомнения, старался заставить его запаниковать. Дима остановился. Шаги сзади смолкли. Дима повернулся.

– Ба, какая встреча. – Шах широко улыбнулся. Кампания молчала. – Пацаны, вам не кажется, что с этим господином мы сегодня уже виделись?

–А как же. – Подтвердил Гиря.

–Пацаны, а вам не кажется, что этот чувак у на постоянно под ногами путается? – Слово “слишком” Шах выделил особо.

– А то. – Гире речь сегодня давалась с большим трудом.

– Пацаны, а может чувак нас преследует? – Шах постарался изобразить недоумение, но не удержался от торжествующей улыбки.

– Шах, твоя правда! – Вмешался в диалог Вася-Шестерка. – Таких учить нужно, чтобы не мешали порядочным людям гулять по улицам родного города.

– Раз нужно, значит будем. Вперед, пацаны! Поучите его, как следует!

– Все будет тип-топ. –Отозвался главный педагог – Гиря

Шах остался стоять, а его подручные, перекрыв всю ширину тротуара, пошли на Диму. Нужно было быстро на что-то решаться. Дима оглянулся по сторонам. На скамейке, метрах в пятидесяти от него, сидели три девчушки. По противоположной стороне улицы, постукивая палочкой по асфальту, куда-то торопился дедок глубоко пенсионного возраста. Та пара в кожаных плащах, что рассуждала о бензине и влиянии кризиса на бизнес, еще была видна в полутора кварталах впереди, но надеяться докричаться до них, было, по крайней мере, наивно. Даже если бы они и услышали Димину просьбу о помощи, вряд ли бы отозвались. Не принято нынче вмешиваться в чужие разборки. Рассчитывать приходилось только на себя.

“Сережка!” – Вдруг сообразил Дима. Сережка Ларьков, жил в двух кварталах отсюда. Если добежать до его дома, то можно считать себя спасенным. Для бывшего боксера, мастера спорта международного класса справиться с этой швалью – плевое дело. Разминка для левой руки. Тем более, что левая у него – натуральная кувалда. Его левой и наши, и американцы, и кубинцы побаивались. Только бы Серега дома оказался. А уж объяснить на практике чем отличается нокаут от нокдауна для Ларькова не проблема. После такого инструктажа Шах останется главарем без банды. По крайней мере, на пару недель – точно.

Дима с места, без разбега перелетел через невысокую металлическую оградку газона и изо всех сил рванул через двор. Шаховские прихвостни неслись сзади. Кириллов буквально ощущал спиной их горячее надсадное дыхание. Та фора в десять метров, которую он имел на старте забега, быстро сокращалась. Преследователи были моложе и, надо признать честно, двигались лучше.

“Зачем я в школе физкультуру прогуливал”? – Набегу занимался самобичеванием Дима. Сил хватило только на один двор. До Сереги еще нужно было бежать и бежать, а колени уже не поднимались. Мышцы задеревенели и отказывались работать. Если бы не опасность, Дима бы уже давно свалился на землю. Но падать было нельзя. При таком падении легким ушибом не отделаться.

Кириллов и “группа сопровождения”, мешая громкий топот с хриплым, тяжелым дыханием, одной живописной группой пронеслись через детскую площадку внутри двора и выскочили на параллельную улицу.

Дорогу преградил газон с точно таким же заборчиком, с какого Дима начал свой бег. На газон Дима перемахнул удачно, но, перепрыгивая с газона на тротуар, поскользнулся. Ноги зацепились за металл оградки, и на асфальт он вкатился уже кубарем. Перевернувшись по инерции через себя еще два раза, Дима, пролетел тротуар и растянулся плашмя на проезжей части. Скрип тормозов и визг резины, сжигаемой о дорогу, он не воспринял как опасность. В голове билось: “Ну вот и все. Еще секунда, они добегут и запинают насмерть”. Кириллов оторвал лицо от холодного асфальта и увидел перед носом черную резину покрышек. Извилистые бороздки сплетались в ажурный узор. Резина была старая, и казалось чудом, что водитель успел-таки остановить машину в пяти сантиметрах от Диминой головы.

–Вам что, жить надоело? Смерти ищете? Развелось полоумных пешеходов, хоть за руль не садись. – Дима поднял голову на голос. Прямо над ним склонился, красный от возмущения следователь прокуратуры Сергеев.

–Езжай, мужик, мы с ним сами разберемся. – Послышался голос Гири. Троица из сборной команды Шаха по бегу окружила Диму и следователя.

–Ага, Кириллов собственной персоной. – Узнал Диму следователь. – Вы, парни с ним поговорить хотели? – Иван Иванович выпрямился и интересом оглядел, тяжело дышащую кампанию.

–Хотели, хотели. Ты езжай, дядя. – Недобро сказал Шварц, выглядывая из-за спины Гири. Вася-Шестерка раньше всех заподозрил недоброе. Он деликатно пропустил вперед сначала Гирю, потом Шварца, а сам внимательно присматривался к лицу водителя “Волги”. Лицо казалось знакомым.

–Вы мне не “тыкайте”! Я старший следователь городской прокуратуры! – Неуважительность Шварца возмутила Иван Ивановича до глубины души. – А вы, кто такие? С чего решили, что можете указывать: чем я должен заниматься?! – Красное, потное и злое лицо Сергеева не предвещало ничего хорошего.

–Мы, это…. Мы торопимся. Нас ждут. – Вася-Шестерка ухватил за рукав Гирю и потянул его за собой во двор.

14

Они представиться не пожелали. Простые, скромные парни из самой гущи народа не искали дешевой популярности у органов правопорядка. Они предпочли сохранить инкогнито. Дима вынужден был отдать шаховским подручным должное: ушли “пацаны”, возможно, без особого достоинства, но быстро. Он, после пробежки не мог передвигаться с такой же резвостью.

– Подвезти? – Иван Иванович сказал это утвердительно и несколько рассеянно. Казалось, он занят какими-то своими проблемами, очень далекими от убийства Завяловой, судьбы Димы и прочих мелочей.

– Спасибо. Я как-нибудь сам. – Дима, несколько ошарашенный стремительной сменой событий, еще пока не решил: кто для него представляет большую опасность в данный момент. Пацаны уже растворились внутри квартала, и идея покататься в автомобиле со следователем особого энтузиазма не вызывала.

– Зачем же “ как-нибудь”, когда можно на машине. Тем более, что я все равно, собирался к вам в гости. – Сергеев гостеприимно открыл левую дверку своей потрепанной двадцать четвертой “Волги”. И огорченно добавил. – Ты смотри, порожек проржавел. А ведь на новую я уже не накоплю…

– Я арестован? – Дима смотрел на распахнутую дверку, как кролик на удава. Ржавый порожек он не замечал и смотрел только на пухлую волосатую руку следователя, лежащую на спинке пассажирского сиденья. Потом с трудом перевёл взгляд на удивленное лице следователя.

– Вот еще, я только глупостями на старости лет не занимался. – Сергеев снял руку со спинки и приглашающее похлопал по сиденью. – Арестовывает, вернее, задерживает – милиция. Это, дорогой вы мой, не моя работа. Сдурел бы я с наручниками по городу бегать. Дел других нет, что ли? Вон, машина скоро совсем развалиться. И на неё времени не хватает…

Пораженный эти монологом Дима, забрался в машину. Иван Иванович удобно утроился за рулем. “Волга”, качнулась в такт набравшему к пенсии излишнюю солидность телу следователя. Вел машину Сергеев очень аккуратно. Тщательно вслушивался гудение мотора, недовольно покряхтывал на неровностях дороги, отпуская нелестные замечания в адрес коммунальных служб города. Вдруг, будто вспомнив что-то важное, спросил:

– Ну, как дела, господи Кириллов? – Вопрос звучал вполне невинно. Но Дима еще не забыл странную подозрительность своего спасителя при предыдущих встречах. Да и сегодняшнее необъяснимое гостеприимство служителя Фемиды тоже настораживало.

– Вашими молитвами.

– Странное дело: я вас везу, а вы, по-моему, мной недовольны? – Сказал Сергеев почти с обидой – Чем вам мои молитвы досадили?

– Да, нет. Все нормально. Помолились и меня в целях профилактики с завода уволили. Еще раз помолились и от неприятных собеседников избавили. Как видите: полный паритет. – Дима говорил без обиды. Как бы рассуждая вслух.

– Паритет? – Недоуменно повторил Иван Иванович, как бы пытаясь понять: о чем, собственно, говорил Кириллов. – Вы имеете в виду, что все так на так вышло?

– Именно это я и имел в виду. – Дима отвернулся и стал изучать пейзаж за окном.

– У человека дебет с кредитом сошёлся, а он недоволен. Мне бы, господин Кириллов, ваши проблемы. Представьте: до пенсии полгода осталось и вот тебе на, на меня убийство повесили. Будто не могли шесть месяцев подождать. Специально из области на Родину перевелся. Думал: тихо, мирно доработаю. А дальше: дача, рыбалка, следующей осенью за грибочками. Если моя старушка не развалится. –Следователь хлопнул обеими ладонями по рулю, уточняя о какой старушке речь, – а, тут такое….

Они объехали квартал и находились как раз напротив места недавнего старта забега. Шах стоял на тротуаре, сложив руки на груди и, нетерпеливо поглядывал во двор. Участвовать в погоне он посчитал ниже своего достоинства.

– Что, знакомый? – Иван Иванович приметил Димин интерес к одинокой фигуре на обочине.

– Так, сосед. – Нехотя отозвался Дима.

– А те трое, что, за вами, как ухажеры за девкой бегали, тоже соседи?

– Тоже. – Дима обсуждать своих соседей с работником прокуратуры не хотел.

– Уж не они ли вас раздели ночью у мостика? – Догадался Сергеев.

– Не видел. Не знаю. – Правду говорить Димка не мог, но врать и Ивану Ивановичу было глупо. Черт его знает, что кроется за маской полного идиота. Может быть, все разговоры о пенсии и переживания за машину не более чем отвлекающий маневр. Дима остался доволен своим ответом. Он и не соврал, и не обвинил своих врагов напрямую. Пусть Сергеев сам разбирается в этой головоломке, если ему так важно знать истину.

– Плохо, что не знаете. Очень плохо. Если они вас по башке трахнули – это стопроцентное алиби! Нужно всегда внимательно смотреть: кто, где и когда вас бьет. Очень! Такая информация может пригодиться. Вот, как сейчас, например.

– Возможно, вы правы. Только, когда бьют не всегда удается посмотреть.

– Это верно…

– Да и зачем мне алиби? Вы, что, считаете меня убийцей? Хотелось бы знать, на каком основании?

Иван Иванович снял правую руку с руля, переключил скорость и задумчиво почесал голову:

– Стучат.

– Стучат? Кто? – Не понял Дима.

– Кто, кто – клапана стучат. Вы что, не слышите?

Дима прислушался к работе мотора. Клапана. Действительно постукивала.

– Есть немного. – Согласился Кириллов. Он никак не мог понять методику, по которой работает следователь. Что за странные маневры? Что за этим кроется? Попытка сбить Кириллова с толку? Отвлечь, потянуть время, просчитать правильный ответ, на заданный “ в лоб” вопрос?

– Какого черта? Ни одного приличного механика в городе нет. Только в эти выходные отрегулировали движок и спустя пару дней опять клапана стучат. Какой порядок может быть в государстве, где мотор-то, толком отремонтировать не могут? Вот вы мне скажите: разве я не прав?

– Может быть и правы. Но вы не ответили на мой вопрос.

– Какой вопрос?

– Вы меня подозреваете в убийстве Завьяловой?

– Я ему про Фому, он мне про Ерёму. Откуда я знаю: кто убила вашу Завьялову. Может быть вы, а может и не вы. Вот скажите, только честно, как вы относились к убитой? – “Волга” не спеша, переваливалась на колдобинах главной улицы Поселка. До Диминого дома оставался один квартал.

– К Завьяловой? Честно? – Дима замялся. – Плохо относился. Если точно: терпеть её не мог.

– Не могли терпеть, но пошли провожать. С точки зрения формальной логики ваш поступок необъясним. – Машина остановилась у знакомой калитки с большим почтовым ящиком.

– Может быть. – Диме вдруг захотелось рассказать этому странному мужику, от которого зависела его судьба, почему у него все так происходит. Из-за чего он пошел провожать Риту.

– Да, у меня мерзкий характер. – Начал он торопливо. – Да, я слабый и не умею сказать “нет”. Я позволяю сесть себе на шею, а когда мне надоедает тащить эту ношу, и я прошу наездника спешится, он чувствуют себя оскорбленным до глубины души. Действительно, как так: сначала сам позволил свить гнездо на своем хребте, человек успевает пообвыкнуться на новом месте, научиться получать удовольствие от своего положения. Он считает себя полноправным хозяином вьючного животного, и вдруг ему прелагают спешиться. И предлагает не кто-нибудь, а его собственное животное. Что любопытно: если бы я сбросил седока при первой попытке взобраться мне на шею, обид и недоразумений было бы во много раз меньше. И с Завьяловой все происходило по той же самой, мерзопакостной схеме. Послал бы я её куда подальше год назад, не пришлось бы идти провожать Риту в тот злополучный вечер. Наверняка бы она на заводе не задержалась допоздна. Нашла бы, чем занять вечер. Чего, чего, а недостатка в ухажерах у девушки не было. Но мне, идиоту, неудобно “послать” женщину, мне неудобно отказать ей в помощи или услуге. Ну, как же: она не виновата, что боится идти одна, а от меня не убудет. Да, о чем теперь говорить!..

– Видите, уважаемый, мотив преступления налицо. Энергичная дама мешала вам жить, могла разрушить семью, разлучить с любимой женой. Вы не выдержали, сорвались и, не найдя лучшего способа, попросту физически устранили помеху. – Сергеев повернулся к Диме в пол оборота.

– Вот, значит, как? – Дима ожидал слышать нечто подобное, но одно дело ожидать, совсем другое услышать, да еще в такой категоричной форме. – Я похож на психопата, перегрызающего горло человеку только за то, что он не отличался хорошим воспитанием? Так, давайте, арестуйте меня. Если я убийца – цепляйте наручники и везите в тюрьму.

– Если вы убийца, я именно так и поступлю. Отправлю за вами наряд, и вас задержат. Но я, собственно не за этим вас хотел увидеть.

– Не за этим? – Дима окончательно запутался в этих бесконечных “сменах галсов”. Уловить логику рассуждений следователя не представлялось никакой возможности. – Зачем же я вам был нужен?

– Странный народ: я, дорогой мой господин Кириллов, вам битый час объяснял, что у меня клапана стучат, а вы так ничего и не поняли! – Сорвался Сергеев.

– У вас стучат клапана?

– А еще начитанного из себя строите. Столько книг изучили, а простых веще не разумеете. У меня с клапанами все нормально. У машины стучат. Сами слышали.

– Причем же здесь я?

– Мне ваши коллеги с завода говорили, что лучше вас никто в моторах не разбирается. – Как маленькому бестолковому дошколенку разъяснил Иван Иванович. – Теперь поняли?

– Понял. Теперь понял: выпутываться из этой истории мне придется самому. – Дима решительно взялся за ручку дверки.

– Постойте, господин Кириллов. Что значит “выпутываться”?

–А то и значит. Для меня единственная возможность снять с себя подозрения, это поимка преступника. Вы на это дело убили почти неделю: преступник на свободе, а у вас клапана стучат. Я сам найду этого зверя и приведу его вам. – Дима открыл дверку и вылез из «Волги».

– А как же мотор? – Сергеев такой финал разговора Сергеева не устраивал.

– Поймаю убийцу – займусь мотором. – Коротко подвел итог Дима и взялся за калитку.

–Ну, да. – Сергеев оценивающим взглядом окинул щуплую фигурку Димы и добавил: – А может быть наоборот: сначала машина, а потом преступник? Если убийца не вы, а я склонен думать, что это именно так, то ваши шансы на победу в поединке с маньяком можно оценить, как один к ста. Подумайте об этом. Оставьте бандитов милиции, займитесь машиной. В вашем положении это лучшее решение.

– Лучшее решение я уже принял. – Бросил Дима через плечо и пошёл к калитке.

– Кириллов, стойте! – Дима остановился. За его спиной хлопнула дверка. Иван Иванович подошёл и сунул Кириллову в руку бумажку.

– Здесь телефон и адрес. Я же не на халяву. Я оплачу. Да и о деле можете не беспокоиться.

Дима стоял, не зная, как реагировать.

– Короче, надумаете – звоните. Я мигом подъеду.

Дверка «Волги» хлопнула последний разщ, стартер запустил двигатель, и следователь Сергеев отбыл к месту службы, раскачиваться на волнах разбитых грунтовых проездов поселка.

Прикоснувшись к шершавому дереву калитки, Дима отчетливо вспомнил свое возвращение домой в ту страшную ночь. На миг ему даже показалось, что солнце перестало светить и все вокруг погрузилось во мрак ночи. Ощущения были настолько яркими и реальными, что Дима остановился. Почти вернувшаяся сила мгновенно ушла из мышц. Снова, тоскливой головной болью сжало мозг. Чтобы не упасть, он был вынужден привалиться к забору. “Сейчас я подойду к крыльцу и услышу сзади себя голоса. А потом Шах с компанией ввалится во двор. Я стану вползать на ступеньки и снова потеряю сознание у Тани на руках”. – Дима почти поверил в то, что время повернулось вспять и швырнуло его на пять дней назад.