Читать книгу: «В случае убийства кричите «А»», страница 6

Улики! Улики, товарищи! Без них все подозрения – просто труха. Но вот ими-то за всё это время мне разжиться, к сожалению, не удалось. РРРРРРРРРРР – я в ярости.

К наступлению вечера в процесс расследования вмешался некто Перерыв, и мой мозг получил заслуженный – ? – отдых, а желудок заслуженный – ! – ужин. Всё было также, как всегда, все на своих местах.

– Завтра прибываем в порт.

– Угу.

– Вы успеете за это время?

– Если опираться только на факты – нет. А если брать во внимание мою уверенность и результаты прошлых дел, то я ни чуточки об этом не беспокоюсь.

– Да, но как вы будете действовать? Ведь нужны доказательства.

– Не знаю… Сон подскажет.

– Сон?

– Я работаю во сне и наяву.

Бочёнкин не стал допытываться насчёт смысла моих слов, и мы ненадолго замолчали.

– Вы сегодня выглядите уставшим.

– Да, мозги вскипели. Будете?

Я поднял крышку черепа и наложил чутка варёных мозгов Бочёнкину на тарелку.

– Не поделитешь шо мной, шо надумали жа шегодня? – спросил Бочёнкин, остужая свой открытый, наполненный закуской рот.

– Нет. Лучше вы мне скажите: кого бы вы обвинили на моём месте?

– Не знаю, – ответил он, проглотив порцию.

– А какие вопросы вы бы себе задавали? Как действовали?

– Не знаю… Мотив, наверное.

– Хорошо, давайте обсудим мотив. У кого он есть? – Бочёнкин внимательно оглядел присутствующих. – Я вам помогу: у Иванова – наследство, у Серафимы – месть, так?

– Ну да.

– И что дальше? Какие это даст вам улики?.. Вот, например, Иванов. Смогли бы вы убить своего отца?

– Не знаю. У меня его не было.

– Угу. А мать, я надеюсь, была?

– Да. И есть.

– Не сочтите, что я лезу не в свои дела, просто я тоже вырос без отца… Он что, ваш отец, умер?

– Я о нём ничего не знаю. Мама говорила, что он нас бросил.

– И вам никогда не хотелось о нём что-нибудь узнать?

– Нет.

– А почему можно узнать? Мне вот, например, всегда хотелось.

– Просто не хочу ему навредить… Если бы я его встретил, то, думаю, ему бы не поздоровилось.

– Ого, вот вы какой, – сказал я, впервые за наше знакомство увидев Бочёнкина серьёзным. – Ладно, давайте вернёмся к делу… Есть ли ещё у кого мотив? Конечно, можно предположить ограбление. Но кто бы пошёл ради этого на убийство? Ведь чтобы заполучить кошелёк, для этого не обязательно убивать, не так ли? В таком случае это был очень неопытный воришка – да и вообще почти всё в этом убийстве указывает на неподготовленность преступника – и к тому же очень нуждающийся в деньгах, раз решил их таким способом заполучить… Вы в них не нуждаетесь?

– Не знаю, – задумчиво ответил Бочёнкин и пожал плечами, – всем они, наверное, нужны… Но на убийство я бы не пошёл.

– А для чего вам деньги, разрешите спросить?

Бочёнкин на пару секунд ушёл в себя.

– Для ребёнка.

– У вас есть дети?.. Один? Два?

– Одна. Дочка.

– Вы разведены?

– Нет.

– Я не вижу у вас кольца.

– А, – акнул Бочёнкин, поглядев на безымянный палец, – оно лопнуло.

– Когда?

– Да давно уже, я и не помню.

– А почему не отнесли в ремонт?

– Ды… подумаешь, есть кольцо, нет…

Я усмехнулся.

– Так вам нужны деньги для дочки?

– Да. У неё онкология.

Я издал удивлённый и сочувствующий звук.

– Да, но опухоль доброкачественная.

– Деньги нужны на операцию?.. Сколько?

– 10 миллионов. – Я вытянул губы. – Половина почти уже собрана.

– Как только приплывём, Анатолий Викторович, дайте мне всю информацию, как помочь вам. Номер счёта там или сайт фонда… Я постараюсь вам помочь.

Бочёнкин был очень тронут моим предложением и поблагодарил меня за это. После этого мы принялись сидеть молча. За это время я ощутил резко напавшую на меня сонливость. Скоро заговорил динамик и оповестил нас о том, что совершенно случайно на этом теплоходе оказался сам – вы не поверите – Гарик Сукачёв. Остались только я, Бочёнкин и Суворов. Дрёма начала вмешиваться в реальность, стирая её из моего сознания. Веки опускались… звучала зевота… и…

 
Я милого узнаю по мошонке…
 

Я подошёл ближе к хороводу стульев. Их было одиннадцать. Не считая центрального, к которому были обращены все лица сидящих. Там сидел Шифер. Вроде живой, но какой-то сильно понурый. Вообще все были словно застывшие. Никто не обращал на меня внимания. На расположенных вокруг стульях сидели пассажиры теплохода и члены экипажа, за исключением капитана. Предназначенный для него стул пустовал.

Я решил воспользоваться этим. Когда я двинулся в его сторону, картина ожила. Все встали (Шифер продолжал сидеть, устало опустив пустой взгляд) и медленно направились к Шиферу, строя на ходу преувеличенно грозные лица, как в пантомимах. Когда Шифер грустно, еле слышно, произнёс слово «сынок», из ниоткуда на капитанском стуле возник учитель. Через секунду после этого с жалобным завыванием пронёсся ветер, всколыхнув волосы на голове учителя. На коленях он держал белый фарфоровый кувшин. Все продолжали миллиметр за миллиметром приближаться к Шиферу, корча ему злые рожицы и издалека по-боевому махая руками в стремлении нанести ему побои. Учитель наклонился, взял с поверхности скалы горсть пыли и высыпал её в кувшин, после чего взболтал его. Потом он, улыбаясь, поднёс кувшин к губам и отпил из него. Когда он опустил его, я увидел на верхней губе учителя след от напитка. Скорее всего, шоколадного. Учитель, не отрывая от меня весёлого взгляда, отёр улыбку рукавом, молниеносно встал, достал из-за пояса пистолет и выстрелил в Шифера. Тот взорвался огнём. В следующий миг на нас со всех сторон обрушилось море.

Я вздрогнул. На сцене уже пел не Сукачёв. Всё внимание слушателей было направлено на сцену. Я ещё раз прокрутил в голове увиденное и понял, как мне действовать.

– Вы куда? – спросил меня Бочёнкин, когда я поднялся из-за стола.

– Мне нужно кое-что выяснить.

– Я могу чем-то помочь?

– Нет… не можете.

Я вышел на палубу и достал телефон.

– …Мне нужно, чтобы ты пробил одного человека… Да, я знаю, что это не честно, но это необходимо… Всё… Бочёнкин Анатолий Викторович…

После я принялся за сбор улик. Всё было на поверхности. Когда я выходил из каюты Шифера, замурчал телефон.

– …Узнал?.. Другая?.. Какая?.. Так я и думал.

Я отключил телефон и спрятал в пиджак – навстречу мне шёл Бочёнкин. У него был радостный вид.

– Андрей Арсеньевич, я просто ещё раз хотел предупредить: завтра утром мы прибываем в порт, так что не будет ли у вас ко мне каких-нибудь поручений?

– Да, да… – я всё ещё был в замешательстве от узнанного, – попросите завтра всех собраться в столовой, когда будем уже в порту… И пришлите людей из полиции.

– Вы что, знаете, кто убийца?

Я несколько секунд разглядывал добродушное лицо Бочёнкина.

– Да, знаю… К сожалению.

Я оставил взбудораженного Бочёнкина одного и ушёл к себе.

V

Чудесное утро – Столовский суд – Обвиняется! – Рассказываю что да как – Секреты, секреты и ещё раз секреты – Торжество добра – Прощание

Наконец-то у меня выдался спокойный сон. Взглянул на часы – почти семь. В окошке ясное утречко, причал. На мне элегантный судейский смокинг, в нём наручники.

– Иду! – когда постучал Бочёнкин.

Он волновался. Вперёд! Не без удовлетворения от проделанной работы. Столовая-судейская. Встать! Суд идёт! Ивановы, Прекрасные, Суворов, Троянская – на своих местах. Ручкин и Николаев – за одним столом у сцены. За соседним столиком Пузо. Только капитана не хватало. Я остановился у дверей. Бочёнкин слева от меня. По обе наши стороны стояли двое полицейских, они поздоровались со мной по-николаевски. На лицах сидящих сидели волнение и любопытство.

– Всем доброго утра… Вот и настал этот знаменательный день! Судный день! День, когда весь мир узнает правду! – Все объективы на меня. Крупный план. Я достал из внутреннего кармана смокинга наручники. Я протянул их Бочёнкину. Он очень сильно нервничал и глубоко дышал. Он с трудом держал себя в руках. – Анатолий Викторович… дайте мне ваши руки… ну же, смелее… вот, возьмите наручники и-и (мастерская детективная пауза) наденьте их на руки убийцы.

Никто не понимал, что происходит. Бочёнкин тем более, и поэтому спросил:

– На кого?

– Вот на этого сукиного сына!

Все глаза нацелились на мой перст правосудия, а от него на…

Он сидел как ни в чём не бывало. На лице даже заметны были признаки самолюбования, гордости. От того, что его поймали и что все узнают правду.

Все разинутые рты были направлены на убийцу. Они не могли поверить в это. Серафима, придя в себя, встала и выкрикнула:

– Сам ты – сука!

– Он?! – воскликнул Бочёнкин, держа в руках наручники. – Мальчик?! Но как?!

– У меня есть улики. – Из другого внутреннего кармана смокинга я достал прозрачный пакетик. – Это его дерьмо. – Все, скривив рты, глядели на пакетик и содержащийся в нём целостный катях. Я поворошил пакетик, отчего катях со звоном развалился на три части. – Вот этот, – указывая на один кусочек, – я нашёл под кроватью убитого. Он прилепил его к боковой стенке основания кровати, которая граничит со стеной каюты. Вот этот я нашёл вчера поздней ночью внутри кухонного стола, где находились перчатки, в самом уголке, за посудой. А вот этот, – указывая на солидный центральный кусок, – я нашёл в ведре, что служит у вас огнетушителем. Этот маленький убийца с помощью него смог достать до своего окна, когда выбежал от убитого на палубу, а потом с помощью верёвки поднял его себе в каюту. А позже ночью, когда всё успокоилось, вернул ведро обратно. Не забыв, конечно же, перед этим посрать туда.

О да, Никита был собой доволен. Это было лицо настоящего хладнокровного убийцы. Я таких ещё не встречал.

– Но какой смысл? – спросил Бочёнкин. – Зачем оставлять такие улики?

– Анатолий Викторович, вы забываете о том, что многие преступники подсознательно желают, чтобы их поймали, чтобы все узнали о них.

– Но… а зачем он это сделал?

– Вот это пусть он расскажет нам сам. – Я подошёл к Никите. Он поднялся из-за стола. Чтобы быть с ним наравне, я присел на корточки. – Скажи, зачем ты это сделал, ммм?.. Смысла отпираться нет. Улики железобетонные.

Моя манера общения доброго полицейского смягчила Никиту, и его лицо стало детским, невинным. Он заплакал.

– Я… один раз… при нём… – заговорил он, хныкая.

– При дяде Шифере?

– Н-дя-я, – обиженно и выпятив нижнюю губу. – Один раз я при дяде Шифере поковырялся у себя и достал катяшочек, – Серафима слушала Никиту с гордым видом матери вундеркинда. – На вид он был такой вкусный… Но этот дядя Шифер выбил его из моей руки и отвёл в туалет, чтобы я помыл руки, и сказал, чтобы я так больше не делал. Н-дя-я… И после этого я его люто возненавидел.

– Хм, люто. Какой умный мальчик, – сказал я, вертя пуговицу на Никитиной рубашке. – А ты знаешь, что в тюрьме делают с такими умными и милыми мальчиками, как ты?

– Что?

– Их в жопу трахают.

Серафима от шока раскрыла рот.

– Уведите их.

Полицейские взяли под руки Прекрасных и вывели их из столовой. Все поднялись и начали гудеть между собой. Подошёл Бочёнкин.

– А что его мать? Она его укрывала?

– Мой детективное чутьё уверенно подсказывает мне, что Никита действовал в одиночку. И я даже уверен в том, что Серафиму разбудил не ваш крик, а сам Никита, когда все начали собираться в коридоре.

– Да, но как он смог выстрелить? Он же ещё совсем ребёнок?

– Вы недооцениваете силу его пальца. Когда в первую ночь я прогуливался по палубе, то застал Никиту, ковырявшегося у себя в штанишках. И вот по тому, что он достал оттуда и как хрустел этим, я понял, что сил у этого мальчишки ого-го. Да вы сами их потрогайте и убедитесь в этом, – сказал я, вертя перед его носом пакетик с уликами. – Я их чуть ли не монтировкой отковыривал.

Бочёнкин решил поверить мне на слово.

– Знаете, Анатолий Викторович, это ещё не всё, что я хотел сообщить сегодня, – слушатели навострили ушки. – Почти у каждого на этом судне есть свои секреты… – я оглядел секретеры, – но я не буду все их раскрывать, поскольку мне за них не платят. Но – я никак не смогу обойти стороной вашу тайну.

– М-мою?

– Да.

– Н-но у меня…

– Вы о ней не знаете. Но знаю я. Вчера я попросил моего знакомого пробить вас по базе данных. И он кое-что выяснил о вас… и о вашем отце… – Бочёнкин в любую секунду мог лишиться чувств. – Вы знали, что ваша мать поменяла вашу фамилию, когда вам был годик?.. А знаете, какая изначально была ваша фамилия?.. Шифер.

Все остолбенели. Бочёнкин с Дениской, напротив, пошатнулись и чуть ли не свалились на пол.

– Не частая фамилия, согласитесь. Конечно, у меня нет стопроцентных доказательств, чтобы утверждать, что Шифер – ваш отец, но – тест ДНК, я уверен, подтвердит всё это. Сегодня утром я опять созвонился со своим знакомым и узнал у него более подробную информацию о вас. Ему удалось выяснить, что ваш отец всегда любил вас и ни на минуту не забывал о вас, и поэтому всё время пытался вас найти, но ваша мать – может, из-за обиды на него или что-то ещё – не давала ему это сделать, для чего и поменяла фамилию, и уехала в другой конец страны… Не спрашивайте меня, как моему знакомому удалось это узнать – на то он и есть Малахов… Кстати, я подозреваю, что Шифер назвал Никиту сынком, потому что он напомнил ему – вас! Он видел вас маленьким и знал, что вы родились 6-килограммовым карапузом. И в шесть лет вы, возможно, выглядели именно так, как этот Никита… Так что я поздравляю вас, Анатолий Викторович, вы имеете полное право получить часть наследства покойного. Кто знает, может, Шифер даже и упомянул вас в завещании.

– Если всё это правда, я с радостью помогу вам, – сказал Дениска, подходя к нам со своей невестой. – Мы помним, как вы отважно бросились нам на помощь, когда та женщина накинулась на нас.

Бочёнкин не верил в происходящее. Кто, глядя на него, мог подумать, что его ожидает судьба Золушки? Бочёнкин принялся заикаться и отнекиваться от предложения Дениски.

– Подумайте о дочке, – сказал я, дружески положив ладонь на плечо Бочёнкина. Глаза его наполнились слезами.

И на этом всё, дорогие друзья! Всё в этом мире воздаётся по заслугам. Главное, не забывать об этом. Если вы по жизни всегда были хэппи, то без хэппи-энда вам не обойтись.

Я заглянул в свою каюту, взял чемодан, оставил на тумбочке ключи и ушёл.

Какая чудная погода! Как раз под настроение. Солнце жгло будь здоров. Чайки встретили меня овациями.

Ну что ж, в путь, друзья! Впереди меня ждёт чудесная дорога домой. Вот только сначала нужно переодеться в дорожный костюм. Я укладывал свой судейский смокинг в чемодан, когда увидел двигавшегося в мою сторону Бочёнкина. Вид у него был… не описать словами.

– Андрей Арсеньевич, постойте! Я хотел у вас кое-что спросить… Помните, вчера ночью в коридоре я спросил вас, знаете ли вы, кто убийца, и вы сказали «да, знаю… к сожалению»… Почему вы сказали «к сожалению»? Судя по тому, что я видел в столовой, вы не очень-то жалеете мальчишку.

– Для драматизма, Анатолий Викторович… Для драматизма.

Бочёнкин парил над палубой и глядел, как я завершаю переодевание в дорогу.

– Вы опять так же?

– Угу, – произнёс я, с улыбкой натягивая на глаза очки, и, пожав другу руку, прыгнул за борт.