Читать книгу: «От дьявола к Богу», страница 4

Однажды мы гуляли с друзьями по парку. Нас было трое, я, Рыба и Нафаня. Нафаня в своё время служил в В.Д.В. и участвовал в боевых действиях в Чечне. Он был здоровенный великан и когда мы собирались за столом, он бил пустые бутылки себе об голову. Это был его фирменный трюк. В парке на лавочке мы увидели двух симпатичных девчонок. Мы подошли к ним и хотели познакомиться, чтобы провести вечер. Они нас отшили, сказав, что ждут своих парней которые должны прийти с минуты на минуту. Я сказал, без проблем и мы ушли. Тут Нафаня увидел, что они смеются, ему показалось, что над нами. Он зашёл в магазин, купил бутылку водки и сказал :я сейчас приду. Я видел, что девчонки уже дождались своих воздыхателей а Нафаня направился к ним. Мы с Рыбой шли с зади в пяти метрах от него. Когда он подошёл к ним, пацаны спросили у него :ты чего-то хотел мужик? Но Нафаня молча открыл бутылку и залпом выпил её с горла. Когда последняя капля юркнула ему в рот, он взял бутылку за горлышко и хотел продемонстрировать свой трюк. Нафаня размахнулся и со всей силы ударил себя по башке, но как назло бутылка не разбилась. Он размахнулся ещё сильней, со второго раза Нафаня был повержен этой бутылкой. Он сначало зашатался а потом рухнул без сознания на газон. И пока мы с Рыбой приводили его в чувства, молодёжь закатывались от смеха. Да и мы тоже хихикали. Когда Нафаня очнулся и увидел, что над ним ржут девчонки и пацаны, он пришёл в ярость. Он схватил эту горе бутылку и начал наносить ей удары по голове двум бедолагам попавшим ни за что в эту мясорубку. После того как они были уже на земле, он размахнулся и ударил себя со всей силы по башке этой бронированной бутылкой. Это был глубокий нокаут. Рыба опять кинулся его приводить в чувства а я наблюдал за спешно покидающими место глупого безумства молодёжь. После этого случая Нафаня никогда не повторял этот фокус, даже если его очень просили.

НЕНАВИСТЬ

Я ненавижу этот мир безумный

За то,что полон горя и огня.

За то,что очень близкие мне люди

Предали в одночасие меня

Я ненавижу и себя за это

За то,что выбрал злой и трудный путь

За то,что видя пропасть и погибель

Не смог с пути я этого свернуть

Я ненавижу пенье птиц весёлых

За то,что они очень веселы

Быть может эта ненависть выходит

От зависти,из раненой души?

О Господи прости за эти строки.

Прости порывы гнева Боже мой!

Ты вспомни как пришёл на землю

И что же люди сделали с тобой

Прошу спаситель дай мне вразумиться

И сбрось оковы тяжкие с меня

Дай только с бабушкой и братиком проститься

А уж потом наказывай меня

Бабулечка,прости меня родная

За скорби и обиды что принёс

Прости за всё моя ты дорогая

Ведь я тобой без папы с мамой рос.

И нету никого тебя роднее

Ты в трудный час не бросила меня

Твои объятья всех мехов теплее

Прости за то,что я предал тебя.

И у братишки я прошу прощения

За то,что вынужден он ни за что страдать

Ведь я бы мог весь поворот событий

В судьбе своей, его предугадать.

Не справился я Господи с задачей

И недостоин я твоей любви

Гореть теперь мне в вечных адских муках

Прошу тебя лишь их двоих спаси.

Глава 5. Вторая ходка

В две тысячи пятом я оказался на нарах за грабёж. В изоляторе временного содержания я узнал, что такое ломка от наркоты. Ощущение было, как будто я три года брал взаймы у своего организма и тут он решил вернуть долг одним разом. Болела каждая клетка. Так продолжалось десять дней. Из них семь я не спал вообще. После этого ещё месяц я привыкал жить без кайфа. Когда меня привезли на централ, в камерах было очень много людей. Кроватей не хватало и люди спали посменно. В моей камере было около пятидесяти человек. Я впервые попал во взрослую тюрьму и пока мой мозг не начал соображать нормально от остатков допинга, я залез на “пальму” так назывался верхний стеллаж спальных мест. Там я наблюдал свысока за тем как нужно жить в новой для меня атмосфере, чтобы никуда не вляпаться. Освоился я достаточно быстро. За хатой смотрел матёрый уголовник, Полосатый. Так называли тех кто в своё время отсидел срок в тюрьме особого режима. У меня сразу не сложились с ним отношения. Он почему-то не верил, что я достойно прошёл малолетку и написал прогон по всей тюрьме. Это делают для того, чтобы пробить человека. И это стало его фатальной ошибкой. Оказалось, что почти в каждой хате сидели пацаны, с кем мы выживали на малолетке. На следующий день в хату пришёл Игорь Чуф который в своё время вступился за меня на малолетке. Он сейчас смотрел за тюрьмой. Его привёл по его просьбе конвойный. Когда он зашёл, он спросил :где Крэс? Я спрыгнул с пальмы и подошёл к нему. Чуф протянул мне руку и обнял меня. Потом мы прошли в угол к Полосатому и там такое началось. Оказывается, что Полосатый этот был козлом в красной зоне где-то в Соликамске и думал, что у него это получится скрыть. Вообщем Чуф его раскулачил и предложил мне взять бразды правления на себя. Я вежливо отказался сказав, что не достаточно умён и совсем не обладаю качеством лидера. Я посоветовал Саню Сильвера, по моему мнению он был справедлив и хорошо разбирался в понятиях. На этом мы и порешали. После этого случая, ко мне все относились уважительно, молодые и старые. У нас в хате сидели два недавно поднявшихся с малолетки пацана. Они были там в активе, но за ними не было недостойных поступков. Таких здесь прощали за красную повязку ссылаясь на невыносимые условия и чтобы не плодить шерсть. Так вот этот Полосатый угнетал их, заставляя убирать камеру и выносить мусор каждый день. Я поговорил с Чуфом, он сказал что знает за них и что не видит препятствий даже поставить их на дорогу. Лунатик и Гончар от радости готовы были меня на руках носить. Так мы прожили втроём четыре месяца, пока нам не дали срок и развезли по разным лагерям. Мне тогда дали три года.

Когда меня привезли в лагерь общего режима, на самом деле в нём сидели три режима вместе. Ещё в карантине ко мне пришли малолетки которые разделили со мной участь порядочных арестантов в воспитательной колонии. Они практически все были при делах. Кто то смотрел за отрядом, кто за промзоной, вообщем у них всё было отлично. Они на перегонки предлагали мне заехать жить к себе в отряд. И тут произошла потрясающая встреча с человеком который в прошлом оставил мне шрам на память. Вообщем дело было так. К нам пришёл смотрящий за карантином, чтобы пообщаться и понять кто приехал этим этапом. Он принёс чай, сигареты и конфеты. Я сразу узнал его. Это был тот самый псих, который пырнул меня ножом когда я заступился за износилованную им девушку. Он меня не узнал и вёл себя нагло и высокомерно пытаясь выставить себя выше простых мужиков. Я молча встал и пошёл к положенцу, так называли смотрящего за лагерем. Я всё ему рассказал и показал шрам на груди который мне оставил этот упырь. И только тогда я понял, что понятия распространяются не на всех. Дело в том, что положенец был в близких отношениях с этим ублюдком. Он отвёл меня в каморку и начал утверждать, что я не смогу доказать этого и что своему близкому он верит больше чем мне. Я вышел в бешенстве и негодовании. Тогда я пришёл к Колумбийцу, он был моим близким по малолетке. Когда я ему всё рассказал, он привёл меня к Вове Кабану, тот был смотрящий за отрядом в который я и заехал потом жить. Вова выслушав мою историю позвонил на волю местному авторитету. Когда они поговорили, Вова сказал колумбийцу, чтобы тот позвал людей назвав их имена. Когда мы пришли на малину, то я увидел, что этот маньяк уже лежит на полу с разбитой и окровавленной головой. Вообщем по ходу положенец почувствовал, что дело пахнет керосином и успел ретироваться. Но это ему не помогло и примерно через час он оказался в похожей ситуации со своим близким. Он пытался убедить всех, что разговора у нас один на один небыло. Каков подлец подумал я. Вообщем Вова стал положенцем. Он был справедливый, но строгий человек и его уважали все арестанты.

После этого случая все уговоры заняться мне общими делами разбивались о камень моей души. Этот камень появился от увиденной несправедливости вначале на малолетке и этот случай навсегда поставил точку в моих убеждениях. Я жил мужиком и никуда не лез. Когда Вова уехал на малину, он положил меня в угол на своё место. Отвечать за отряд он поставил моего земляка Германа, нас жило пять человек в семье. Из пяти человек нас было трое молодых пацанов. Игорь был младше меня на год, он тоже сидел на малолетке, но уже после меня по этому там мы не пересекались. Юра был его одногодка да ещё и сосед по подъезду на воле. Нас называли трус, бывалый и балбес. Юрик был трусом, так как совсем не разбирался в понятиях и мы в шутку постоянно выводили ему гуся. Игорь был балбесом, но только с виду. Мне иногда казалось, что он специально притворяется, чтобы быть смешным. Ну а меня называли бывалым, так как моё слово никто не мог оспорить. Да, я не лез в общие дела, но если видел несправедливость по отношению к любому арестанту, я всегда вступался. Когда я проходил мимо отряда в котором жил злыдень пырнувший меня ножом, я всегда заходил, чтобы отвесить ему пинка и со спокойной душой шёл дальше по своим делам. Однажды ему это надоело и он пришёл к Вове, чтобы пожаловаться на меня. Но там получил по башке от него и ушёл с разбитым лицом в свою конуру. После этого я начал заходить в гости к нему почаще, почти каждый день.

Воровские понятия вообще удивительное явление. Если убрать один пункт (красть это образ жизни) то их смело можно продвигать за идею в построении лучшего мира для всего человечества. Но на деле я часто сталкивался с лицемерием от тех людей которые должны были свято соблюдать правила воровского мира. Да, встречались достойные люди, но их я видел не часто а чтобы продвигать эту идею, по моему мнению нужно было записать этот уклад в книге и по ней соблюдать эти правила. Я много раз общаясь с бродягами задавал этот вопрос. Почему нету закона написанного в книге? Ведь невозможно поверить в то, что ты не можешь пощупать, поэтому этот уклад искажают в ту или другую сторону. Таких примеров огромное множество, вот один из них. Два пацана сидели в одной хате, один был смотрящим, другой его близким. Близкий начал беспредельничать а смотрящий его не отдёрнул. С них спросили жёстко и развезли в разные лагеря. Смотрящего оставили среди мужиков а второго загнали в шерсть. Ну и где справедливость? Для меня больше всего виноват смотрящий, так как он держит ответ за всех кто находится в хате.

Но самое отвратительное отношение к мужикам я увидел когда попал в СУС. Это строгие условия содержания. В СУС меня упёк начальник опер штаба. Ему не понравилось, что я эксплуатировал сотрудников, чтобы они носили мне запрет с воли за деньги. В то время сотрудники зарабатывали не много и были не прочь поживиться лишним и халявным доходом. Тем более, что я умел с ними договариваться. Меня иногда братва в шутку называли дипломатом. Но в СУСЕ я продолжил свою деятельность, там даже было проще для меня и безопасней для моих “ног”. Так как в СУС можно было попасть не заходя в жилую зону и мои ноги без проблем продолжали носить мне любой запрет.

За СУСОМ тогда смотрел Арсен Малыш, он стремился стать вором. Они жили впятером и каждый день убивались героином в слюни. Но когда у них был сбой с поставкой, они вываливали свой гнев на мужиков, причём называли их самыми непристойными и не обоснованными словами. Между собой они разговаривали точно так же. Я был в шоке от такого отношения. Ведь они должны были подавать пример поведения арестантам. Так и случилось, мужики между собой тоже разговаривали не достойно порядочным арестантам. Я два дня наблюдал за этой вакханалией, после чего позвал Арсена на курилку и попытался ему донести, что так нельзя. Но тот сказал, чтобы я не лез не в своё дело а залез на пальму и не слезал оттуда пока не закончится мой срок. Я начал общаться с мужиками, объяснял им что так общаться между собой нельзя. Они меня слушали и старались как могли. Потом произошёл случай, который расставил всё на свои места. Два раза в год у нас в лагере проходила инвентаризация. Заходил омон и проводили шмон с элементами устрашения арестантов. Больше всего доставалось СУСУ и БУРУ, вообщем тем кто нарушал режим содержания. Было лето и в камере стояла невыносимая жара. Я сидел без майки и в шортах, больше половины людей, в том числе блатных одели жаркую, синтетическую робу. Я тогда удивился, думаю :всё равно получим, тогда зачем перед ними строиться? Тут открывается дверь и заходит великан в чёрной маске и чёрном костюме. Начал орать грубым хриплым голосом : Выходим во двор!!! Забегает ещё человек десять таких же роботов и начинают выгонять всех дубинками на улицу. Кто падал, их поднимали за робу и бросали к выходу, пацаны бились головой о пол и стены. Тут подошли ко мне, один увидел у меня звёзды на коленях, которые я наколол ещё на малолетке. Он так взбесился, начал меня дубасить дубинкой по спине, голове, по ногам. Кричит :На колени!!! Я : ага, как бить перестанешь, тогда. У него после этого аж пена со рта. Вдруг подключился второй. Кричит : у нас тут герой!!! И они забили меня вдвоём. Я лежу уже на полу, мне кричат : ползи!!! Тут я пришёл в ярость, у меня и раньше бывали срывы. Я не могу терпеть когда меня бьют не за что. Я как заору во всю глотку. Отвалите мрази!!! Вы что творите суки!!!? После этого я очнулся на больничке, и даже не мог вспомнить как потерял сознание. В палате было ещё человек пять с нашей камеры, все были мужики. У кого-то была пробита и перебинтована голова, у двоих переломы. У меня болело вообще всё, было сломано ребро, мне было трудно и больно дышать. Я повернул голову, и увидел Виталика Кабину. Я ему подмигнул и сказал : не ссы, прорвёмся и мы засмеялись, в тот момент мне стало так больно, что я опять потерял сознание. На следующий день пришёл Вова Кабан с дарами. Он принёс водку, героин и траву. Ещё он принёс два пакета всякой всячины. Присел ко мне на шконку, и говорит : Ну ты исполнил малой! Красавчик.

Когда я вернулся из больницы в свою камеру, то совсем её не узнал. Она была образцово показательной в плане отношения друг к другу. Пока я лежал в больнице Вова навёл там порядок. Малыша он подвинул и поставил смотрящим Алика Курда. Алик был достойный человек, разговаривал всегда без слов паразитов и никогда не ругался матом. Он был гений игры, причём от шахмат, до любой игры в карты. Кстати до этого он меня научил играть в шахматы. У него всегда были деньги, ему платили как на работе два раза в месяц от блатных до мужиков и шнырей. Я восхищался его умом и рассудительностью. Но при этом он был абсолютно миролюбивым и воспитанным человеком. До этих событий, когда он меня учил играть, я задавал ему вопрос. Почему он молчит по поводу этого дурдома? На что он мне ответил, что таким людям бесполезно говорить о чём бы там не было. Да ещё и опасно.При этом он рассказал мне про двух бывших блатных, которых сделали изгоями лишь потому, что пытались навести там порядок. К примеру Русика Черкеса они напоили водкой и накормили феназепамом и его обыграл их шнырь всего на блок сигарет, такое бывает. Когда пришло число платить Русик забыл про то что должен шнырю и тот как специально ему не напомнил об этом. Зато на следующий день, шнырь типа нашёл в тумбочке список игры. Вообщем Русика назвали фуфлыжником и загнали на пальму в конце барака. Дело в том, что нельзя просрочить дату карточного долга. Но самое главное,что у Русика были эти сигареты, просто он забыл про эту игру. Так вот Алик знал, что это были близкие бывшего положенца и не хотел повторить судьбу Русика. Но когда после кипиша пришёл Вова и начал раздавать всем блатным по щам, за то что они повыскакивали в первых рядах и не попытались остановить эту бойню. Алик понял, что с Вовой можно иметь дело и всё ему рассказал. После этого, на следующий день их всех пятерых помиловал начальник опер штаба и выпустил их в жилую зону. А там их всех лишили слова и загнали на пальму.

С Аликом мы просидели год, пока меня не выпустили в жилую зону к моим малолетним друзьям и двум старшим братьям. Вова часто к нам приходил, мы заваривали чай и по доброму смеялись и шутили друг над другом. Я иногда думал, как я мог без власти и авторитета изменить ход событий в этом лагере среди преступников и уголовников. Я даже думал, что это была моя миссия и мне дано свыше встать грудью за обычных арестантов. Эти мысли придавали мне энергии и лишали меня всякой грусти и уныния о воле. Так мои три года пролетели практически незаметно.

ПИСЬМО

Ночь,тишина,слегка туманный свет.

Любимая,прости меня бродягу.

Часы идут а сна всё нет и нет

Я до утра наверно спать не лягу

Ночь,за окном гуляет ветер

А мне тоскливо на душе

И хочется мне в этот вечер

Поведать что нибудь тебе.

Поведать как мне одиноко,как тяжко на душе.

Быть от тебя таким далёким

Затерянным средь лагерей.

Ты без меня там не скучаешь,

Легко наверное живёшь