Читать книгу: «Церковник. Первая кровь», страница 3

– О чём вы?

– Мы ещё не спустились на землю. К тому же, твой друг наверняка погиб. Ты сам видел, как всё произошло.

Черпий на всех парах помчался на нижнюю палубу. Часть дела сделана, но как выразился епископ, радоваться рано – для начала необходимо спуститься.

Благодаря угомонившемуся ветру остановка выдалась плавной. Гондола немного накренилась на левый борт, но сохранила горизонтальное положение.

– Спускаемся поочерёдно. Алберт. Приготовь крепление для девочки. – Брюмо почтительно преклонил голову перед матерью ребенка. – Простите, но вам придётся переодеться. Ваш подол только помешает.

– Я помогу достать подходящую одежду, – вызвался один из мужчин.

– Хорошо. И ещё. Вяжемся верёвкой. Первым иду я с девочкой. Следом Артур. Остальные в произвольном порядке. Алберт, ты замыкаешь.

Опора встретила гостей немым спокойствием. Массивные брёвна гостеприимно потрескивали. Выжившие пассажиры с рейса Фолкрик-Галифаст приступили к спуску.

– Епископ. Я к Бену. Проверю как он.

– Ты сможешь ему помочь?

– Да. Только не уверен, что получится.

– Почему?

– Пришлось подлечить пару бродячих собак, пока шатался по Ганибаду. Не удержался, – Артур нервно улыбнулся епископу.

– Вот так черпий! Парня наградили расширенным набором урн, а он растрачивает их на бездомную скотину.

– Я не мог оставить их умирать. Кто же знал, что так всё обернётся.

– Значит, тебе в самую пору обучаться отпеванию. Наполнять благословлённым паром ты уже умеешь.

– У меня нет абсолютной веры. На такое способны только кардиналы да архиепископы.

– Наивный мальчишка! Когда-то этим даром обладали и боевые клирики. Сейчас не то время. Вера иссякла, люди разучились уметь то, что умели их предки.

– В сказаниях говорится, что достигший истинной веры не нуждается в урнах, а может творить чудеса без них. Но это всего лишь сказания!

– Придёт время, и ты поймёшь – что сказание, а что явь.

Артур преодолел последний отрезок пути и прижался к сухому бревну, венчавшему один из углов опоры. От напряжения сердце бешено колотилось, накачивая вены кровью. Стало жарко. Даже несмотря на только выпавший снег. Осталось пробраться к Бенджамину.

Черпий шагнул по дубовой перекладине. Балка заскрипела, но выдержала. Артур ощутил чувство зависти. Бен. Деревенщина сыграл главную роль в их путешествии. На такого парня можно положиться. Он и спину прикроет, и если надо, жизнь отдаст за благое дело. Что собственно сейчас и произошло. Морозный ветер освежил разум. Сын фермера с Хиршта, скорее всего погиб.

Артур встряхнул головой, разгоняя хмурые мысли. Бенджамин не погиб! Он жив! И он сейчас ему поможет. Главное, чтоб урна не подвела.

«Обязательно перед ним извинюсь. Паренёк всё-таки толковый. Хоть и болтун изрядный. А я как крыга общипанная, эх…» – Эдельманн все больше и больше злился на себя. А все из-за чего? Из-за того, что черпий принял его по одёжке и относился соответственно. Как к глупому, надоедливому деревенщине. Артур в сердцах плюнул вниз. Проследив за долгим полётом плевка, он невзначай обратил внимание на обстановку, творящуюся под опорой. Вроде бы всё говорило, что перевалочный пункт давно заброшен, как утверждал епископ, но что-то внизу казалось странным. Осталось только понять, что?!

– Как успехи? – послышался голос епископа. – Что с рыжим?

– Сейчас, до угла доберусь, – прохрипел Артур.

– Держи в курсе.

– Конечно, – Артур ухватился за перекладину и осторожно заглянул между брёвнами.

Перед ним, обмотанный рваными тросами, висел Бенджамин. Лицо бледное, руки как плети – висят вдоль тела.

– Держись, – прошептал черпий, подбираясь вплотную к другу. Видимых повреждений на нём не было. Руки, ноги целы. На лбу глубокая ссадина.

Артур мысленно обратился к урне жизненных сил. Пар в ней ещё оставался, но только хватит ли его? Черпий положил руку на голову друга и закрыл глаза. Белые нити медленно потянулись из растопыренных пальцев. Достигнув головы Бенджамина, нити коснулись шеи и скрылись под одеждой.

Черпий завороженно наблюдал за процессом. Божественные нити открывались не каждому и были видны только с закрытыми глазами.

Благословлённый исцеляющий пар окутал тело Уайта. Перед внутренним взором Артура вспыхнула звезда, знаменующая восстановление жизненной энергии. Он открыл глаза и убрал ладонь. Ему удалось спасти друга.

– Очнись, увалень, – черпий аккуратно потормошил друга за плечо.

Рыжие ресницы вздрогнули. По щекам разлился румянец. Из замерших лёгких вырвался кашель, сотрясающий окоченевшее тело. Сын фермера шумно вдохнул и разомкнул веки.

Глава 5 Сытная ночь

Спуск по просмоленным канатам стал серьёзным испытанием для ищущих спасения горстки людей. Судьба уготовила для них очередную проверку на крепость веры. Шквальный ветер, разыгравшийся не на шутку, бросал дирижабль из стороны в сторону. Трал грозился отцепиться в любой момент, а это означало одно – неминуемая смерть. Медлить нельзя!

Три часа понадобилось пассажирам, чтобы перебраться на опору. Переведя дух, они продолжали спускаться по деревянной конструкции. Брёвна трещали, а подгнившие перекладины поскрипывали под ногами. По спинам хлестал неуёмный ветер. Люди обдирали пальцы в кровь, цепляясь за сучковатые балки и поперечины. Тяжелее всего пришлось епископу. За спиной он нёс девочку. Юнга постарался на славу! Надёжно связал упряжку. Напуганный ребёнок весь путь провисел с закрытыми глазами, уцепившись тоненькими ручками за плечи священника.

Под вечер измученные невзгодами беглецы укрылись у подножия заброшенной канатной дороги. До заката оставалось не больше двух часов. Предстояло определиться с местом для ночлега. Температура падала, а с неба посыпалась снежная крупа.

Немного отдышавшись, Артур решил подробней рассмотреть окрестности перевалочного пункта. Благо времени было достаточно. Слева одноэтажная казарма. Окна заколочены. В дверном проёме громоздится завал. Доски, ветки. Чтобы это значило? Черпий присмотрелся. С торца к казарме примыкало угольное хранилище. Дверь тоже завалена. На другой стороне площадки – небольшая церковь с узкими решетчатыми окнами. По-видимому, возводилась задолго до строительства фуникулёрной дороги. Каменные стены сплошь покрыты грибком и плесенью. Символ принадлежности Правого толка частично осыпался.

Чуть в стороне, хаотично натыканы покосившиеся постройки. Судя по закопчённым стенам и обвалившимся крышам, здесь когда-то случился пожар. Окна также заколочены. Ещё сохранилось несколько обгоревших досок. Двери… Двери подпёрты массивными брусками. Что же здесь произошло?

Только сейчас черпий понял, что не давало ему покоя, когда, будучи на верхотуре, он рассматривал заросшую кустами площадку – двери храма оказались открытыми! Вернее, они были закрыты, но не завалены и не подперты. На фоне общей картины церковь казалась оторванной от окружающей обстановки. Здесь явно произошла какая-то трагедия.

Кроме этого, от крыльца уходили несколько тропинок, чётко выделяющиеся на фоне буйной растительности. Сомнений не оставалось – здесь кто-то живёт и этот кто-то рано или поздно объявится.

– Епископ Брюмо. Я могу с Вами переговорить наедине? – Артур решил не высказывать свои догадки при всех. Они отошли в сторону.

– Говори, черпий.

– Меня смущает это место. Особенно церковь.

– Ты про двери? – Брюмо дал понять, что тоже умеет обращать внимание на детали. – Мне тоже это не нравится, но другого места для ночлега я не вижу. Остаться на ночь в диком лесу, в нашем случае, смерти подобно.

Артур оглядел временный лагерь. Сын фермера дремал, прислонившись спиной к опоре. Женщина укрыла дочь собой, спрятав её от промозглого ветра. Пронырливый юнга начал собирать хворост.

– Ночевать под опорой нельзя. Неизвестно что за зверьё нагрянет к нам на огонёк. Но моя… – черпий огляделся. – … моя урна предупреждает о другой опасности.

Епископ сдвинул бровь. Глаза приоткрылись от удивления.

– Ты сейчас заявляешь о том, что моя урна противоречит твоей?

– Но это действительно так. То же самое я почувствовал перед посадкой на «Экберт».

– То есть, ты знал, что произойдёт резня?

– Нет. Нет. Что вы? – Артур опешил от такого обвинения. – Урна сказала мне что есть опасность. Но в тот раз я неправильно её трактовал. Сейчас так же.

– Интересно. Получается, что одни и те же урны дают разное толкование.

– Разве это возможно, епископ? Каждый чтец… – Артур замер на полуслове. Смысл дошёл до него быстрее, чем он успел договорить. Черпий с тревогой посмотрел на епископа. – Урна на дирижабле… Габриэль сказал, что она бесполезна.

– Урна на дирижабле не выявила скверные замыслы отступников. Как и моя, – Брюмо пристально всмотрелся в глаза черпия. – Урна на транспорте, так же, как и у меня, были умышленно настроены не по созвучию пара.

Возникшая догадка разгорячила епископа. Он вскочил и принялся мерить шагами покрывшуюся инеем землю.

– Мои урны отпевал верховный монах Азраил – настоятель Галифасткого прихода. Там же отпевались и урны для всего королевского флота. Гражданского и военного.

– Стало быть, вы оказались правы. Отступничество коснулось и высших чинов. Неужели такое под силу противникам пара?

– Обсудим позже, – епископ посмотрел на темнеющее небо. – Присмотри за людьми, а я проверю, что там с этой церквушкой.

Брюмо осторожно подошёл к выложенному из камня крыльцу. Здесь действительно были странности. Засохшие куски грязи, отвалившиеся с обуви. Широкая полоса от двери – значит её часто открывали. След свежий. Ещё не успел забиться пылью и грязью. Правая створка, просевшая. Епископ протянул руку и взялся за массивную дверную ручку. Потянул. Дверь не поддалась. Закрыта изнутри, но некрепко. Небольшой засов или лёгкая перекладина.

– Будем ломать, – не поворачиваясь бросил Брюмо. Несмотря на парящее в воздухе напряжение его урны по-прежнему молчали. Это настораживало ещё больше. Дела обстоят хуже, чем казалось на первый взгляд. – Ты что-нибудь чувствуешь, Артур?

Черпий прислушался к своим ощущениям. Урна всё так же пульсировала об опасности. Она шла отовсюду. От церкви. От окружающего леса. От угольного хранилища и даже от опоры, под которой сейчас сидели люди.

– Опасность. Она везде. Не могу сказать, где её больше. Снаружи или в церкви. Урны почти иссякли. Скоро мы останемся без защиты благословлённого пара.

– Я бы не кричал об этом на всю округу.

Раздавшийся из лесной чащи голос застал всех врасплох. Епископ выхватил кинжал и встал на изготовку, крутя головой из стороны в сторону. Кустарник раздвинулся и на площадку перед опорой вышел старец, одетый в поношенную монашескую рясу. Седая борода до середины груди. Перевязь с подвешенными заячьими тушками. За спиной – старенький арбалет. Пояс из джутовой верёвки, с заткнутым за него кузнечным молотом.

– Убери оружие. Не меня опасаться нужно, а тех, кого привлекли криками, и этой вашей махиной, – старец кивнул на колышущийся дирижабль.

– Кто ты? Назови своё имя старик, – Брюмо не внял совету странного монаха и не опустил оружие.

– Моё имя ничего вам не скажет. Если хотите укрыться, следуйте за мной. Они уже близко, – незнакомец невозмутимо прошёл мимо епископа и направился к высоким дверям. Встав у стены, ловко извлёк неприметный с виду камень и запустил в образовавшееся отверстие руку. За что-то дёрнул. Раздался звук сработавшего механизма. Створ приоткрылся. – Идёте? Второй раз приглашать не буду.

Артур посмотрел на епископа. Тот быстрым движением загнал кинжал в ножны и повернулся к сидящим у опоры людям.

– Вставайте. Мы заходим.

Долго упрашивать не пришлось. Все как один, поочерёдно вбежали в распахнутую церковную дверь. Последним зашёл Брюмо. Он недоверчиво осмотрел внутреннее убранство богадельни. Центральный неф, отделённый от окон обходной галереей с узкими колоннами. Два десятка облезлых скамей. Широкий проход посередине. В апсиде, на небольшом возвышении алтарь. По бокам зияющие чернотой проемы, перекрытые решётками.

Старик прикрыл за всеми дверь. Громко лязгнул железный засов. Из широкой каменной чаши, стоящей у входа, монах выудил тлеющий уголёк и сунул в него лучину. Дождавшись, когда та разгорится, поднёс к ней две толстые свечи. Когда пламя занялось, оставил одну на подставке, а вторую отнёс к алтарю и разжёг ещё с полдесятка таких же свечей.

Окинув взглядом измученных и замёрзших гостей, монах подошёл к дровянику у стены. Схватил несколько корявых сучьев и кинул их в ещё одну каменную чашу, стоящую у алтаря. Спустя полминуты послышалось приятное потрескивание разгорающегося хвороста.

– Не знал, что в такой глуши столько народу, что хватило бы заполнить эти скамьи, – епископ поднёс руки к прыгающим языкам пламени. По закоченевшим пальцам потекло приятное тепло.

– Когда-то здесь было оживлённее. Лет пятьдесят назад. Пока не проложили канатную дорогу.

– И как же канатная дорога повлияла на местную оживлённость? – бледный от слабости Бенджамин не удержался от напрашивающегося вопроса.

– Противники пара зачастили в эти края. После чего местные селения и опустели, – невозмутимо ответил старец. – Рассаживайтесь перед алтарём. Я принесу одеяла и еду. Ночь будет длинной и неспокойной.

Монах отворил левую дверь-решётку и скрылся в темноте. Путники расселись по скамьям. Впервые за долгое время у них выдалась спокойная минута. Нахождение в божьем доме, пусть и давно заброшенном, немного успокаивало. В ожидании старика Артур осмотрел друга. Серьёзных травм тот не получил и отделался только сотрясением мозга.

Внимание всех привлёк странный шум, доносящийся снаружи. Кто-то топтался на крыльце, шаркая ногами по каменным ступеням. Брюмо вместе с Артуром медленно приблизились к двери. Епископ вопросительно посмотрел на черпия. Тот рукой коснулся груди и еле слышно прошептал:

– Об этом я и говорил. У меня сейчас сердце задымится от пульсации урны.

В дверь тихонько толкнули. Потом ещё раз, но уже сильнее. Засов надёжно удерживал тяжёлые дубовые створки, укреплённые железными полосками. На минуту наступила тишина. Снова два толчка и сразу же недовольное урчание. За дверью кто-то злился. Ещё два удара, на этот раз с разбегу. Урчания сменилось пронзительным криком.

– Отойдите от дверей. Вы их только раздражаете. Они вас чуют, – от хриплого голоса незнакомца ёкнуло в груди. Старый монах передвигался беззвучно. Никто даже и не заметил, как на алтаре появилось несколько раздутых мешков и корзина, набитая бумажными кульками. Завидев обращённые на него вопрошающие взгляды, старец упреждающе поднял руку. – Я отвечу на ваши вопросы. Позже.

Епископ махнул Артуру. Оба бесшумно попятились назад. Увиденное и услышанное поразило больше, чем вероломное нападение на дирижабль. Сейчас воплощались в реальность те байки, что черпий любил травить с друзьями в семинарии.

Монах молча раздал шерстяные одеяла и указав костлявым пальцем на корзину, проскрежетал.

– Угощайтесь. Там сухари, вчерашний жареный заяц и вино. Лучше, чем ничего.

Не дожидаясь указаний епископа, юнга шмыгнул к алтарю и принялся доставать яства. Нащипав жёсткого мяса, первым делом протянул большой кусок девочке. Потом раздал остальным. Бенджамин по обыкновению ухватился за бутылку и жадно приложился к горлышку.

Удалив голод, Брюмо повернулся к старцу.

– Что это было? Там, за дверью?

– Если бы королевство почаще навещало свои удалённые районы, то вопросов бы у вас не возникло.

– Сейчас не время для нравоучений монах…

– Можете называть меня пресвитер Максанс. Настоятель местного прихода. Вы же, судя по вашим манерам, не меньше, чем епископ.

– Вы правы. – Брюмо почтенно склонил голову. – Епископ Филип Брюмо.

– Это был один из моих прихожан. Мистер Брауни… а может быть мистер Ривар. Неважно. Они часто приходят. Иногда одни, иногда с жёнами и детьми.

– Так что же вы сразу не сказали. Я сейчас открою, – захмелевший Бенджамин Уайт дёрнулся в сторону двери. Тяжёлая рука епископа, опустившаяся на плечо, усадила его обратно.

– Сиди смирно, Уайт. Продолжайте, пресвитер Максанс.

Покрытое морщинами лицо старца исказила ухмылка. Разношёрстная свита епископа забавляла его. За последние десятилетия единственными собеседниками монаха была кучка умалишённых бродяг, всё ещё не забывших дорогу к своему приходу. Выждав паузу, он продолжил.

– Откуда пришла та зараза – не знаю. Знаю лишь то, что она поражает не каждого. Выборочно. Первые случаи зафиксированы лет тридцать назад.

– Вы имеете в виду ветреное пустоумие? – черпий запустил в рот кусок пересушенного мяса.

– Именно. Тогда этой гадости подверглось несколько местных селян. Проблемы особой это не доставило. Сидят себе дома и слюни пускают, – монах достал курительную трубку и набитый табаком кожаный кисет. – Три года назад всё изменилось. В пустоголовых словно сама скверна вселилась. Агрессивными стали. Скольких они заживо освежевали – уму непостижимо. Буйствовали, пока последних стариков не разорвали. Сами же ничего не страшатся. Хоть на лоскуты режь, даже не дрогнут. Пока шею не переломишь, все прут.

– Выходит, они сюда по памяти идут.

– Да. Пытался поначалу отвадить. Двоих-троих распял на опушке. Через неделю снова пришли. Сейчас не трогаю. Главное – не пересекаться.

В подтверждение словам старика по дверям с силой ударили. Судя по звукам, на крыльце добавилось ещё несколько пустоголовых. Нечленораздельные вопли отдавались эхом. Казалось, ещё удар и засов не выдержит.

– Вы очень многое нам рассказали. Галифаст настолько погряз в своих бедах, что не ведает о творящихся на задворках делах. Как далеко до ближайшего населённого пункта?

– Последний аванпост находится на юго-востоке. Не меньше, чем в пяти лигах отсюда.

– Утром мы уйдём. Спасибо за Вашу гостеприимность.

– Я бы не торопился с походом. Девочка очень слаба. Ей нужна еда и здоровый сон. Переждите несколько дней, а там уж решите, что делать.

Артура разморило. Жареный заяц и вино сделали своё дело. Веки налились свинцом и сами собой закрывались. Несмотря на постоянное бормотание и стук за дверью, черпием овладела дрёма.

Он лежит на кровати покрытый тяжёлым одеялом. Рядом сидит мать. Гладит по голове и что-то говорит. Что именно Артур не слышит. Вернее, он слышит, но не слова матери. Голос доносится из-за стены. Жуткий голос. Леденящий кровь. Черпий его уже слышал, вот только где и когда? Облик матери растаял. Вместо неё появился он сам. Только сейчас он сидит на кровати и пытается успокоить ребёнка. Нет. Троих. Нет. Ребёнок один, но туловища три. Черпий брезгливо отдёрнул руку.

Артур открыл глаза. Снаружи по-прежнему доносились звуки непонятной возни. Пламя в каменной чаше почти угасло. Все спали. Только Брюмо вполголоса о чём-то разговаривал со старым монахом.

Черпий вспомнил о странном сне. Перед взором всплыл облик матери. Счастливая, беззаботная женщина. Артур улыбнулся и закрыл глаза, чтобы через мгновение с отвращением открыть их снова. Уродливый ребёнок, корчащийся от непрекращающейся боли.

И только сейчас Артура осенило. Он уже видел этого ребёнка. Черпий встал и быстрым шагом подошёл к священникам.

– Пресвитер Максанс, простите, – Артур почтительно склонил голову. – Вы много рассказывали про пустоумие и лично с ним сталкивались. Не могли бы вы… вернее, я хотел спросить.

– Не бойся. Говори прямо. Мы с аббатом обсудили последние события, – Брюмо по-отечески положил руку на плечо черпия.

– Со мной что-то происходит. Мне являются непонятные видения. Я будто вижу сцены прошлой жизни.

Монах пристально всмотрелся в голубые глаза черпия. Артур почувствовал, как что-то проникает в его мысли. Аккуратно, стараясь не раздражать сознание. Это что-то проникало всё глубже и глубже, пока не достигло нужного слоя.

– Твоё духовное вместилище истощилось, а вера подорвана. Ты боишься, что остался один, но это знание пока сокрыто. Если твои опасения верны, то, вероятно, с тобой говорит божественный пар.

– Каким словом наполнена Ваша урна? – черпий искренне удивился. О подобном проявлении пара он никогда ранее не слышал. – Монах Ульрих поведал мне обо всех кругах благословлённого пара, и даже об осквернённом паре аканитских урн.

– Ты лишь в начале пути, черпий. Со временем ты постигнешь больше, чем сможешь себе представить. Раз уже святой Люций избрал тебя своим оком и гласом, то будь готов к переменам, – потрескавшиеся губы старца расплылись в добродушной улыбке. – Наступит время и…

Монах замер на полуслове. Глаза всё ещё смотрели на черпия, но сознания теперь в них не было. Окаменевшая улыбка походила на зловещую гримасу. Ни один мускул не дрогнул на застывшем лице. Расширенные зрачки, словно два бездонных колодца, манили провалиться в себе.

Оцепенение спало и из приоткрытого рта с шипением вырвался воздух.

– Он здесь! Другой. Старый как мир, – монах вскочил с прыткостью молодого воина и схватил епископа за предплечье. – Поднимай людей, иначе нам не пережить этой ночи.