Дьявол и Город Крови 4: всей нечисти Нечисть

– А с чего это ты, а не я? Ф-ф-ф…

Третья посмотрела на них с высока и пустила слезу. По обоим. Манька протиснулась к входу и срубила их почти у самого тела. Пожалуй, теперь дракону придется наращивать и шеи. Следующие три головы тоже хотели стать главными. И еще три. Последние три оказались не столько амбициозными, сколько любопытными.

Победить дракона на пару с Борзеевичем оказалось легче, чем она ожидала. На всякий случай прожгла дракону брюхо и хвост, подрезала сухожилья лап, пока Борзеевич вставал на лыжи. И еще раз срубила бутоны. Крылья у дракона не рубились, оказывается, они у него тоже были пространственные, только плотные и видимые. И только ветер засвистел в ушах, когда оттолкнулись и покатились с горы, падая по крутому снегу. Они с лихвой успели выиграть время, чтобы добраться до подножия седьмой горы.

Крылья, к счастью, у дракона н такой высоте работали хуже. Он не летел, а полз, пару раз ему пришлось спускаться в пропасть, которую она легко преодолела. Но чем ниже они спускались, тем крепче становились крылья Горыныча. На спуске им удалось выиграть часа три, но, когда начался подъем, дракон оказался в выигрыше, легко всаживая свои огромные когти в камень и удерживая огромную тушу в таких местах, когда по всем физическим законам был обязан сорваться вниз. С такой же легкостью, с какой мухи ползают по потолку.

– А как мы его загоним… заманим… на то место, где ключ лежит?! Он же по нашим следам не ступает! – спросила Манька, тяжело дыша и подталкивая сзади Борзеевича, который в гору лез первым.

– Ой, Маня, уж придумай сама чего-нибудь! – ответил Борзеевич, краем глаза заметив, что Дьявол скрестил пальцы и немножко подул. – Не молись, а то повернется…

Скала, на которой висел дракон, пытаясь дотянуться до них огнем, оторвалась, Горыныч покатился с нею в обнимку на предыдущий уровень, на километр ниже.

– Если успеете, достаньте и швырните в дракона… Тогда он окажется далеко за горами… – посоветовал Дьявол, и предупредил: – Но в переделах города, только в пределах города! Иначе ключ будет считаться вынесенным. Эффект тот же, что и с лампой. Дракон вне города возвращает в город все, что в нем находилось, а в городе, ключ вернет дракона в город, который он должен охранять, – провожая кувыркающегося дракона задумчивым взглядом, Дьявол остался недовольный. – Что-то он сегодня, будто с похмелья… Мягкотелый… Грузный, но не грозный.

Скала Горыныча придавила и здорово помяла и крылья, и головы – и он, отшвырнув камень в сторону, пытался оценить свой ущерб.

– А лампой нельзя? – поинтересовался Борзеевич.

– Вряд ли… Теперь только два предмета связывают два города – ключ и дракон. Лампа была предназначена для жителей, а их уже нет, разрушена структура.

Борзеевич, заметив, как Дьявол сочувственно засмотрелся на дракона, припомнил обиду.

– Наверное, ты его не доработал… – ядовито съязвил он и обратился к Маньке: – Слышала, что сказал?

– Слышала, слышала! – ответила она скептически, заползая еще на ступень выше. – Только вряд ли Дьявол покажет, где был город, после того, как ты зверушкой его попрекнул!

Они уже двое суток лезли в гору без передыху, а до вершины было так же далеко, как у ее подножия. Казалось, она плывет в вышине, но не на них, а от них. Манька свалилась на ступеньке.

– Может, передохнем? – простонала она, понимая, что до вершины им ни сегодня, ни завтра не добраться. Дракон уже опять нагонял, и оставалось только удивляться их спортивной форме и способностям. Если бы Горыныч не был кровожадным, цены бы ему не было.

Его бы геологом…

– Я прошу! Я умоляю! Умру, если еще на ступеньку поднимусь! – завыл Борзеевич на последнем издыхании.

– Борзеевич, ты на моей голове стоишь! – простонала Манька, толкая старика. – Полгоры тебя поднимаю!

– Ладно, – согласился Дьявол. – Попробуем спрятать где-нибудь ваши ни к чему не приспособленные мощи, – он завис в воздухе, изучая топографию местности.

– Поднимайтесь на двадцать четыре ступеньки. Вправо уходит узкая перекладина, идите по ней метра четыре, увидите щель. Осторожнее, там лед… Будем надеяться, что грот выдержит.

В грот первым влез Борзеевич, за ним Манька. Борзеевич сразу достал неугасимую ветвь и осветил небольшую пещерку, образованную в нише между двумя треснувшими и размытыми скальными образованиями, на которую навалилась плита. Оба они, убедившись, что в безопасности, отползли к противоположной стене и свалились обессиленные.

– Премиленькое местечко! – весело сказал Дьявол, пройдясь по гроту. – Сыровато… И вряд ли удастся рубить головы Дракону. У него голова в эту дыру не пролезет, – он покачал головой.

– К утру он ее раздолбает, – с иронией успокоила Манька. – Нас бы не сожрал, пока спим.

Борзеевич подошел к входу и простукал камень, закрывающий его.

– Не должен, – с сомнением сказал он. – Но нам лучше от входа держаться подальше. А если порубим изувера, то свалиться… Ой! – Борзеевич отскочил от входа, прокатившись по дну, собирая на себя мокрую глину, натекшую с водой. В пещеру влетело пламя, достигнув до половины грота. – Нам будет жарко! – и заметив, что от пламени покрытые наледью стены начинают оттаивать, предложил жизнерадостно: – Надо яму выкопать! Мы тут как в бане… Жаль, веника нет… Эх, когда еще домой попадем!

– Борзеевич, ты даже в гробу накрашенный останешься! – рассмеялся Дьявол.

– Но ведь он прав! – поддержала Борзеевича Манька. – Мы тут сгорим заживо, если не остудимся! Будем надеяться, что у него бывают перебои с горючим…

– Я не государственная контора, у меня перебоев не бывает, – обиделся Дьявол. – Я смотрю, вам этот Горыныч на счастье дан!

– Пусть и людям послужит! – ответила Манька и принялась за работу, помогая Борзеевичу.

– Да уж, – наконец, согласился Дьявол, оглядываясь на дракона, который пытался заглянуть в щель. – Жара вам хватит.

– Жаль воды маловато, – расстроился Борзеевич, заметив, как быстро обсыхают стены. Воздух наполнился паром. – Ты бы, мил Господь, стукнул ладошкой в стену.

Дьявол приложил ухо к стене и послушал.

– Если я ладошкой стукну, вас обоих смоет в пасть дракону!

– Ну, как-нибудь… – сказала Манька, стягивая с себя одежду и развешивая ее на веревке, чтобы к утру просохла.

Дьявол исчез по своим делам. Дракон палил вовсю, как доменная печь. Пот катился градом. Вода в приготовленную ванну натекла, но Борзеевич хотел погорячее, Манька подогрела воду с помощью посоха. Грот быстро высох, и вода теперь тоненькой струйкой текла только в одном месте. Пока ужинали и дожидались воды для Маньки, Борзеевич рассказывал разные истории о драконах. Оказалось, что в мире их было превеликое множество, и многим пришлось умереть от руки героя. Но не всем. Их численность вдруг резко пошла на убыль, и, как оказалось, никто этому феномену объяснения найти не смог. Многие исчезли, будто заснули в тайных местах. Ни трупов, ни героев.

– Тогда мы с тобой, Борзеевич, уже дважды герои и один раз должны получить премию за отвагу, – заметила Манька, кивнув головой в сторону дракона, который косил взглядом в их сторону, пытаясь расширить вход.

Ночь прошла спокойно, если не считать, что оба героя ужасно потели и мечтали оказаться на свежем воздухе. Дыхание у дракона было зловонным и горючее не уменьшалось.

Встали рано. Позавтракали тем, что осталось с вечера, оделись в сухую одежду. После завтрака пришлось туговато, когда издевались над драконом, пытаясь сбросить его со скалы. Он ни за что не хотел покидать облюбованное лобное место, сидел как влитой, закрепившись намертво, и оберегал вход от выхода. Уж и палили его, и головы рубили, расширив вход мечем, чтобы голова могла пролезть без труда, и горохом закидывали. А самое интересное, что он никуда не торопился, не подставляясь лишний раз, будто поумнел и тайно радовался, что сумел их уловить в мышеловку.

Дьяволу снова пришлось скрестить пальцы, обваливая скалу, на которой Горыныч повис.

– Вот прицепился! – возмутился Борзеевич, выскакивая из пещеры первым.

Обваливая скалу, Дьявол обвалил и часть грота, и теперь они стояли против ветра, который чуть не смел их обоих. После Борзеевича на ступени скользнула Манька. Ветер дул в спину и пробирал до костей. Дракон поотстал. Вниз он упал безголовым, со вспоротым брюхом, и катился вниз по горе, захваченный лавиной до самого подножия.

Лавина над ним, видимо, здорово поработала – он нагнал их у самой вершины лишь на следующий день к обеду. В спину им ударил огонь, вой двенадцати голов и клацанье двенадцати челюстей.

– Манька, что делать?! – заорал Борзеевич.

– Проходили где, помнишь? – крикнула она в спину.

– Помню! – крикнул Борзеевич, перекрикивая вой дракона и свист ветра, подавая руку и помогая удержаться на последней ступени. – Мы здесь прямо шли, никуда не сворачивая, а еще я город помню… Ключ должен быть где-то на земле, на поверхности, или очень близко… Ты же свиток перерубила над землей!

– Не факт, но надеюсь! Он на следы наши старается не наступать, а тогда подошв из неугасимого полена у нас еще не было. Поведем его по коридору до площади, вдруг на нужное место наступит! Когда скажу, сойдемся и замкнем круг…

– Понял! – Борзеевич жестом подтвердил согласие, отбегая в то место, где раньше были дома, прилегающие к дороге.

Манька сосредоточилась и перелетела на другую сторону, пролетев на расстояние, чтобы Дракону оно не показалось узким. И бросилась догонять Борзеевича, не забывая следить за камнями посоха, которые вели ее к ключу.

– Закругляйся, – наконец крикнула она, – и беги дальше!

Она резко остановилась и развернулась, тяжело дыша, направив на дракона посох, пальнув огнем наугад. Огонь прошел вскользь, не причинив дракону вреда.

Она снова подняла посох.

И вдруг дракон выпустил в нее огонь одновременно из всех двенадцати голов. Одежда на ней и сама она вспыхнула как факел.

Манька отступила – дракон наступал. Он стоял как раз в том месте, где они сошлись с Борзеевичем, и лишь пританцовывал, но не умер. Слюни текли по его челюстям, он снова выпалил огнем одновременно из двенадцати глоток, и вылетели все стрелы, которые были на его шеях. Горело лицо, волосы, одежда, кожа…

– Ма-ня-я-я-я! – услышала она страшный вопль Борзеевича.

И крикнула в ответ не своим голосом:

– Беги-и-и-и! – и, не обращая внимания на боль, направила на дракона посох еще раз, выкладываясь, на что была способна. – Убью-у! – громогласно прокричала она не хуже зверя, страшно округлив глаза, чтобы его напугать.

Дракон попятился, загребая землю когтями, нацеливаясь всей тушей, изготовился к новому прыжку. Головы его стремительно спружинили, едва не достав ее. Манька махнула перед собой мечом, зажмурившись от страха…

И вдруг, дракон исчез, не успев вцепиться в нее клыками. Она даже не сразу поняла, что его нет. Прямо перед нею стоял Дьявол и сбивал с нее огонь. Голос его летел к ней откуда-то издалека, или она так слышала его от страха, все еще не придя в себя.

– Скотина до ключа дотронулась! – прохрипел он, глядя в ее расширенные от ужаса зрачки, пару раз ударив по щекам, пытаясь привести в чувство.

Подбежал Борзеевич, на ходу вынимая бутыль с живой водой и обливая ее с ног до головы. Его трясло с перепугу, руки его слегка скрючило, ноги подкашивались, а глаза у него были такие же большие, как у Маньки – он не мог вымолвить ни слова. И только сейчас она почувствовала, как горит и разъедает слюной дракона обожженное тело. Она оттолкнула обоих и кинулась в сугроб, переворачиваясь с боку на бок. Сугроб зашипел, испуская вверх струйки пара, или шипела она, будто в снег бросили раскаленную сковородку.

Когда огонь был сбит, она удивленно рассматривала свои руки и щупала лицо, удивляясь своей живучести. Было жалко только одежду и волосы, от которых остались одни воспоминания. А еще сгорели брови и ресницы. И стояла она на ветру голая, без волосяного покрова, вся в саже и пепле, и плакала от обиды. От одежды остались лишь обутки, которые оставались в снегу, да еще заплатка от Дьявольского плаща – и нечем было ей прикрыть свой срам.

– Ты, Маня, за скалу укройся, там ветер не такой сильный… Да угомонись ты! – крикнул Дьявол в сердцах на погоду, стараясь Маньку не смущать – и сразу стало тихо. Даже в ушах зазвенело от наступившей тишины. Только поскрипывание снега под ногами.

– Борзеевич, воткни ветку там, – Дьявол показал пальцем на скалу, слегка наклоненную и полузанесенную снегом. – Пусть Маня хоть так себя согреет, а то после вашей бани и заболеть недолго.

– Да, сейчас! – засуетился Борзеевич, отворачиваясь, чтобы Манька не обижалась, что он за нею подсматривает.

Манька подобрала меч, посох и лук, брошенные ею, когда она кинулась в снег, подобрала рюкзак, оставленный Борзеевичем. Достала ключ дракона и, не переставая реветь, побрела в ту сторону, куда вели следы Борзеевича. Борзеевич уже воткнул ветку неугасимого полена в землю, набрал в котелок снегу и приказал ему вскипятить себя, снял с себя полушубок накинув ей на плечи. Он рылся в рюкзаках, доставая одежду, какая осталась.

– Город будет стоять в одном месте, а видеть его будут в другом, – всхлипывая, прошептала Манька. – Все жители города будут мертвы, но все они будут живы, – ей стало еще обиднее. – И будет город охранять дракон, который его не увидит, пока охраняет… – Манька зарыдала во весь голос. – И куда я сейчас такая голая? И придет человек в город, где его нет, и будет там, где город… Загадает человек одно желание, а исполняться три… И умрет человек, и будет жив…

– Маня, накинь полушубок. Волосы ведь отрастут! – успокоил ее Борзеевич.

– А брови, а ресницы? – заплакала она еще горше, понимая, что и они отрастут, но отчего-то хотелось плакать, и с этими слезами выходила обида и боль.

Никогда прежде нона не чувствовала такой светлой щемящей не то радости, не то усталости, не то грусти. Перед глазами вставало ее прошлое, и она видела его так ясно, как будто все это было вчера. Вот бабка-опекунша, вот сосед, вот она идет на поклон к кузнецу Упырееву, вот она встретила Дьявола, и вот они идут по лесу и по всем весям, вот она встретила избы, которые пойдут за нею, а вот Борзеевич сырым вылазит из воды в подвал, а вот они покоряют одну вершину за другой…

– Если человек возьмет сокровища, то умрет, но будет жив… Если человек возьмет лампу и загадает три желания, не получит ни одного…

– Брось, Манька, разгадаем, чаю попей, реви не реви, а одежки не воротишь… – проблеял Борзеевич и тоже всхлипнул. – Будем греться по очереди, дойдем как-нибудь… Брось ты его, успеем. Чтобы нас поймать, Горынычу теперь надо вокруг гор обежать и еще раз по всем горам проползти. У нас как минимум две – три недели…

– А ну как вампирам достанется? Тут немного осталось, всего пять… Тут и про нас есть… Вот, смотри, человек лежит, а над ним еще человек, и город рушиться… И рухнет город, если человек пожалеет человека, а не город… И еще – обломки ключа и мертвый Дракон… Дракон умрет, когда будет сломан ключ… Еще три… Борзеевич, а живой воды у нас больше нет? – Манька вдруг вспомнила, что бутыль из-под живой воды осталась лежать на снегу.

– Нет, Маня… Я так испугался… – заикаясь, дрожащим голосом тихо признался Борзеевич. – У нас теперь только меч, посох и лук без стрел… Десять штук всего на развод. Ну, еще колышки… Я тут носочки шерстяные приберег…

Красный, как рак, и удрученный Борзеевич покопался в рюкзаке, вынимая все, что там было. Манька подобрала два комплекта нательного белья, один теплый, другой простой, натянула на себя оба. К счастью, еще оставалась женская рубашка, подаренная лесными за десятой горой и теплые колготки, купленные Борзеевичем ей в подарок на свою зарплату в одном из магазинчиков, мимо которых проходили.

Ветка неугасимого поленьего дерева горела, как стог соломы – она немного согрелась.

Дьявол появился прямо перед ними со свертком в руках. В пределах разумного, лицо его было веселым.

– И нечего, Маня, убиваться! Я же обещал! – он развернул праздничную упаковку, перевязанную ленточкой, вынул что-то темное.

Встряхнул – и вдруг в руках его оказался плащ, почти такой же, как у себя, с вышитым на нем золотым деревом, а с другой стороны он был не красный, а серебряный.

Борзеевич открыл рот, не веря глазам, с восхищением щупая его. Манька отказывалась верить вовсе. Затаив дыхание, она одела на себя плащ, жалея только о том, что зеркальце было маленьким.

– Ух ты! – восхищенно выдавил Борзеевич, обойдя ее со всех сторон. – Таких красавиц еще поискать! Вот волосики. Бровки и реснички отрастут…

– Ну что ты на больную мозоль наступаешь? Полей живой водой, делов-то! – осерчал Дьявол.

Вид и у Маньки, и у Борзеевича сразу стал виноватым.

– Так нету! – развел Борзеевич руками. – Я воду на Маню вылил, когда она горела! – признался он.

– Чтобы ей сделалось, ведь железная она! Видал, как снег закипел? Это она остужалась! – накричал на него Дьявол. – А против оборотней как? Если покусают? А как вы стрелы нарастить сумеете за сутки? А как без воды в гору поднимитесь?!

– Оборотни? – помрачнел Борзеевич, обернувшись и удивившись, что Манька отнеслась к новости спокойно. – Так если оборотни за нами в погоню кинулись, то пять дней уже… Пять дней назад полнолуние началось, – перевел он испуганный взгляд на Дьявола.

– Я еще в пещере знала. Не до них было, забыла я про них, – Манька скептически хмыкнула. – Мог бы сам догадаться. Тут нам не укрыться, если только спуститься и найти укрытие с узким проходом. Но если их много…

– Взорвут. Это не драконы, – покачал головой Борзеевич, встревожившись. – Вряд ли они без динамита. А днем это люди. И оружие у них будет. Много их, Дьявол?

– В половину меньше, чем в прошлый раз, когда вы с ними воевали, но больше и не надо. Нападать будут и спереди, и сзади. А вам их бить, я так понимаю, нечем. На расстоянии. Вблизи отбить полторы – две тысячи оборотней нереально!

– Сколько? – задохнулся Борзеевич.

– Если бы мы добрались до Вершины Мира… – Манька повернулась к Борзеевичу. – На нее можно взобраться только одним путем.

– Да, место там узкое, – согласился он. – Но без живой воды, нам вряд ли удастся бежать с оборотнями наперегонки, – он озабоченно прислушался.

– В любом случае, нам надо бежать, – обеспокоено поторопила она. Ей вдруг показалось, что она услыхала вой, который поначалу приняла за ветер. – Если мы будем ждать и проливать слезы, мы значительно облегчим им задачу, а так поживем еще немного… Далеко они?

– Сутки, – подсчитал Дьявол. – Внизу! Штурмуют…

– Значит, поживем, Борзеевич, еще сутки, – рассудила Манька. – Эх, жалко, не успею избам показать такую красоту! – она повертелась, заглядывая через плечо, чтобы рассмотреть на черной спине вышитое золотое дерево. Круто, наверное, со стороны смотрелось. В плаще было тепло, и ветер совсем не чувствовался. Он был почти до полу, и закрывал ноги. Сапожкам из неугасимого дерева от огня дракона ничего не сделалось, они остались целы. Не босиком – и на том спасибо. И в колготках. И рубаха до колена теплая. Жить можно. Она перекинула через голову лук, меч и посох, скрепленные вместе.

– Меньше, – посочувствовал Дьявол. – Вы не спали два дня, вам все равно надо будет отдохнуть. А оборотни в полнолуние могут бежать и день, и ночь. Час – два в сутки на отдых им достаточно.

– Мы тоже не лыком шиты, – решительно сказала Манька, вставая на лыжи. – Нам бы через ту гору перебраться, – она кивнула на восьмую гору.

– Да Вершину Мира покорить! – засмеялся Борзеевич. – Полнолуние закончится дня через три.

– Если оборотням надо, они могут оставаться в образе зверя до половины луны, – сообщил Дьявол. И напомнил: – Оборотень не дракон, от него в ущелье не скроешься, а лазит по скалам не хуже. Во время полнолуния им силушка дана нечеловеческая. А убить его можно только серебром, зеркалом, живой водой и поленьим деревом, если бить на поражение. А у вас ничего этого нет! – позлорадствовал он, потирая руки.

– Плевать! – сказала Манька и подошла к краю, заметив, что Борзеевич стоит рядом с Дьяволом. Оттолкнулась и понеслась вниз. И снова ветер свистел в ушах.

Спуск преодолели быстро. У подножия восьмой горы свалились без сил. Без живой воды болели кости и сухожилия. Начинался подъем. Спали два часа через восемь, и ночью часа четыре, привязывая себя к ступеням. В итоге получалось восемь, но сон давал им возможность подняться и бежать снова. Как раз на половине восьмой горы обернулись, услыхав вой. Оборотни преодолели спуск, на котором их обогнали. Они тоже устали, бежали тяжело, припадая к земле и на ходу слизывая снег, чтобы остудить себя от бега.

Наверное, отсутствие кислорода как-то сказывалось и на них…

Торопливый их бег был не такой быстрый, как вначале. Глубокий рыхлый снег задержал их почти на двое суток. А кроме того, в последние два часа лил проливной дождь, которого здесь, наверное, не бывало с сотворения мира. Но впереди небо было ясное, и когда за дождем сразу ударил крепкий мороз, стало понятно, что они выиграли еще один день. Гора превратилась в ледяную непреступную крепость, подняться теперь можно было лишь по ступеням.