Читать книгу: «Хьюдоги», страница 12

15. Ядерный Том Андерсон

Я чувствовал боль и мне казалось, что я умираю. Как тогда я лежал беззащитным комочком жизни и безжалостное солнце обжигало мою неокрепшую кожу, так и сейчас, свернувшись в позе эмбриона лежал на холодном каменном диске, что возвышался над тороном Осириса. Временами мне казалось, что я само солнце, но потом жар спадал и я каждым мускулом ощущал эти металлические скобки, что вогнали мне в кожу до самых костей. Я лежал и томясь от жажды, взглядом умолял подать мне хоть немного воды. Но железо так сильно сдавливало моё тело, что я и пискнуть не мог. Сколько ещё раны будут заживать? Об этом я сейчас не думал. Перед глазами лишь мерцали звезды Большого Пса и временами мне казалось, что я всё-таки не вынес того эксперимента и сейчас нахожусь во тьме. А Храм Осириса останется без воина и верного послушника, что должен был получить ранг учителя, да не выжил. Кто знал, что боги тоже умирают. Я лежал истекая кровью, а на костях скрипели скобки, впиваясь в мои внутренние органы и те источая сукровицу, пытались бороться за жизнь, но телу не хватало сил. Я умирал. Медленно. Будто на той свалке, я лежал как кусок гнили и тух прямо на глазах тех, кто взращивали меня. Мой наставник Себек ронял слезы, и они яблоками скатывались на пол, растекаясь рекой по мраморному полу. А я уже и видеть то не мог. Я уже не чувствовал боль и умирал безвозвратно и навсегда. Скоро мой дух окажется там во тьме и Сириус будет приветствовать меня, будто я и не уходил вовсе:

– Дорогой, ты слишком рано.

Я не видел её но голос лился у меня в ушах, словно оливковое масло, залечивая раны. Она нежно гладила мою шерсть взглядом и от этого все волоски стали дыбом. Да, все верно Том Андерсон должен вернутся и надрать хвост этой послушнице раньше чем она опомнится. Но чем больше я прилагал сил, чтобы вернутся тем сильнее меня затягивала тьма и я уже не слышал голос ни на Земле ни в небе. Мрак и холод окутывали меня, а тело ломило ознобом и жаром, будто закаляя как железо. Я чувствовал боль и не понимал, я ещё жив, умер или нахожусь где-то меж гранями бытия и смерти. И вдруг мои глаза открылись сами собой и я увидел нечто, что поразило меня до такой степени, что я забыл о своей великой миссии на Земле. Во тьме, во мгле кружился хоровод неисчисляемого количества сущностей и созданий, а я был одним из них. Я был одним из многих. Силясь рассмотреть и понять, что мне стоит делать, я лишь вертел собачьей головой и барахтаясь ногами чувствовал, что экзоскелет уже и не убивает меня. Скобки его будто мои собственные и были от рождения, а руки словно всю жизнь держали глефу. Я оглянулся снова и в бесконечном хороводе Высших Существ углядел очертания существ: Огромная черепаха, что держала троих слонов на панцире, медленно двигалась в потоке поклонения и ползла по светящейся дымке, будто по песку. Я и сам словно шагая по пустыне, двигался по орбите вместе с другими. Курица небрежно катила яйцо, а осьминог имел вместо щупальцев змей. Я лишь глядел и ничего не мог думать, потому продолжая двигаться по бесконечному каравану божеств, шёл своей вечной дорогой как и другие. Но услышав голос перед собой, обратил свой взор неведомо куда и вертя ушами силился понять, откуда тот доносится. Но он то был м моей собственной голове, то звучал изо рта черепахи, то змеи шептали мне, что словно щупальца осьминога ползли по волнам искристого песка:

– Ежели станет перед тобой задача умертвить всех, кто был дорог, справишься ли ты?

А я то уже и не помнил, кто дорог мне ибо будучи одним из многих, уже не нуждаясь ни к ком, я лишь хотел кружится по вечному кругу, огибая словно орбита Высшее Божество. Потому я конечно согласился и прославил его имя во веки веков: да и аминь! А караван все плыл песками, источая звёздные скопления, что разлетаясь в темноте становились галактиками и рождали в себе миллиарды других форм жизни. Я плыл по небу, в окружении многих и был одним из них. И сколько времени я был с ними и сам не знаю. Сжимая глефу, шаг за шагом ощущал как веки становятся все тяжелея и опускаясь, клонят меня в сон. Вот уже черепаха проползла мимо, а слоны подняли свои хоботы на прощание. Курица бросив яйцо, жалобно крикнула и пошла дальше. А я уже и не в вечном хороводе Высших Существ, болтаюсь во тьме сжимая оружие и облаченный в доспехи. Больше я не один из многих, по крайней мере не в этом воплощении. Я опускаюсь снова в своё бренное тело Анубиса, но помыслами моими будет управлять не кто иной как Том Андерсон. Страшный мститель и воинственный заговорщик, что искореняет любую форму власти и становится единственным монархом. Сияя будто комета, я мерцал доспехами, что скобками своими подпирали мне ребра и как огненный шар, я спускался обратно на тот диск, где лежал мертвецом. Там все ещё было моё бренное тело, что погибло в боли и муках, не выдержав эксперимента. А Боги Храма Осириса, проводили ритуалы погребения, мумифицируя моё тело и причисляли к ликам святых. Я опустился на погребальный диск и их глаза устремились на мою мерцающую как звезда глефу, и на лик подобный воину, что вершит судьбы земных существ. А прежнее тело, словно обёртка лежало пред моих ног и я позволил им завершить обряд и положить его в саркофаг:

– Учитель Анубис, ты получил благословение от Высшего Божества! Как тебе ходить по бесконечному хороводу песка? Понравилось?

Осирис был все таким же весёлым, будто он не божество загробного мира, а чудак с Земли. Но я не теряя достоинства и наклонив глефу к западу, стоял на каменном диске, что возносился над троном Осириса и славно оглядывая всех собравшихся богов, молчал как и прежде. Теперь я не послушник, а учитель. И в последний раз спускаясь на Землю, я повергну царство Бастат в ужас. Ну или кучку хьюдогов, что поджимая хвосты, ютятся у её лап, думая что она их бог. Я Анубис, учитель и наставник Храма Осириса, что в праве выбрать себе ученика, дабы перейти в ранг просвещённого, а затем через много миллионов лет, когда эта Земля завершит свой цикл, стать одним из тех многих, что видел я в беконечном караване у трона Высшего Божества. Я Анубис – достоин держать глефу, на страже весов Осириса, что будут судить каждую душу. Все кто обратили лицо против Храма и ослушались его предписаний, будут справедливо взвешивать свои дела. А я стану строгим судьёй и даже палачом, для тех кто ослушался наказа Высшего Божество и пошёл вопреки уставу. Да будет слава ему и хвала, вовеки да и аминь!

***

Было немного неясно, что именно делать. Большой зал хоть и опустел, но пристальным взглядом Осирис глядел на меня, будто на перепуганного щенка, что не знает как играть с косточкой. А я то и вправду не знал. Переминаясь с ноги на ногу, я толок камень своим оружием и не пытаясь разгадать его загадку, разглядывал экзоскелет. Золотистые скобы, что теперь не капельки не мешали, будто сидели на мне как влитые. И вспоминая как мне их вживляли, я от всего сердца жалел тот труп, что мумифицировали да схоронили. Уложив его со всеми почестями, боги даже нарядили того Анубиса в камзол, отдавая дань уважение когда-то бывшему в его теле советнику Императрицы. А сейчас я стоял, будто голый и стесняясь своих новых золотистых скобок, вывалил невнятное:

– Извините, а можно мне выдать новый камзол?

Осирис ни сколько не ухмыляясь, выдал распоряжение соткать для меня прошенное одеяние и вскоре облачившись а него, я уже чувствовал себя лучше. Но все ещё не представляя себе как драться, я стоял будто хьюдог в лесу и кошки на попечении и повторял:

– Левая нога в землю, правя в небо!

Но ничего не происходило. Осирису надоело на это смотреть и он извиняясь, поднялся да поплёлся прочь путанными лабиринтами из Храма. Я остался один на один со своей глефой и стоял так, дальше глядя в пол:

– Чего ждешь?

Я испугался. Думая, что здесь стою один, не ожидал услышать голос и оборачиваясь по сторонам, пытался найти источник шума:

– Я тут в твоей руке дубина!

В руке у меня была лишь глефа и я не мог поверить, что она может говорить, пока сам не спросил:

– Ты кто?

– Я Том Андерсон, дубина.

Или я умом тронулся, или Верховное Божество решило подшутить надо мной. Но в руках я действительно держал говорящую глефу, что раздвоенным лезвием шептала мне в голову, называя себя мной. И от изумления я и вправду заговорил сам с собой, слушая наставления копья, будто моего просвещённого учителя. А сам как послушник, стоял упираясь ногами в холодный камень, ожидая приказов. И глефа меня не разочаровала. Наведя её конец на трон Осириса, я что силы стукнул концом копья, а из изголовья вылетел огромный шар света. Не то солнечный свет, не то взрыв и я бросился на землю, прячась от осколков, что разлетелись и превращаясь в пыль, туманом накрыли Храм, заместо благовоний. Пыль и дым не оседали и эффект от этого оружия был похож на то, что кошка раздала хьюдогам:

– Это ещё не все что ты можешь! Если вдохнёшь по глубже, то из скобок экзоскелета вырвется пламя и пожрёт этот Храм целиком.

Я стоял на холодном каменном полу и за клубами дыма не видно было трона Осириса. Потому подойдя чуть ближе, я двинулся вперёд, что бы оценить урон. Дым не рассеивался, но я все же разглядел очертания звёзд, что светили из космоса и подойдя к обломку стены, что зияло дырой и открывало потрясающий вид на бескрайние просторы галактики:

– Ты чего натворил? Где мой трон?

Осирис метался в поисках любимого величавого места, где восседая он оглядывал присутствующих, что страшились бога подземного мира. Но ни трона, ни части стены больше не было. Каким-то ядерным оружием оказался Том Андерсон и я вместе с ним. Потому пока просвещённый бог собственно Храма ругался на весь Большой Зал, что еле уцелел от моих попыток научится управляться с оружием, я стоял и смотрел на бесконечный поток звёзд. Там где-то в космической пыли живёт созвездие Большого Пса и Сириус ясно сморит на меня своими глазами, пока Осирис ругаясь, думает как отстраивать Храм. А я бреду бесконечными лабиринтами, в попытках выбраться отсюда. А так же дотрагиваясь до каждой стены, выбираю эксилиум побольше: для Бастат, Турмана и Малвина. Я и не знал, что мрачные, чёрные стены Храма Осириса – сплошные камеры заточения для существ и полубогов. Идя по мраморному полу, что больше не разливается Нилом, я глажу как крокодил Себек присел на лавочке у буфета и возможно в последний раз поедает шоколад с кофе:

– Доброй ночи?

– Спокойной ночи мой ученик.

Кажись для него я навсегда останусь послушником и он вечно будет вспоминать тот день, когда впервые я ему принёс мешок ароматных зёрен. А для меня Храм Осириса навечно останется вторым домом. Я надеюсь, что после сей битвы, смогу спасти Землю и остаток людей на планете и возможно они сделают меня своим богом. Но все же, более всего я хочу, после завершения отправится туда, где Большой Пес манит меня своими глазами. Где Земира и Дюшес бегают за хвостом кометы, а Дана их бесконечно ругает своим рыком. Я хочу оставаться там, как можно дольше с моей женой и кружась по орбите, наблюдать за её глазами, что освещают другие планеты и миры. Может там тоже есть Земля, на котрой живут хьюдоги и они не слушают кошек. Мы отправимся вместе искать уголки, где морские побережья пряча песок, распластались ракушками и камнями. Там цветут кусты чайных роз и всегда рассвет наступает раньше прежнего дня, срывая безупречное покрывало ночи.

***

Открывая глаза, я чувствовал будто и не спал вовсе. Мне больше ничего не снилось, а вставая на мраморный белый пол я думал, может и не ложился вовсе. Глифа стояла в углу, дожидаясь когда я возьму ее в руки и пойду вершить правосудие, не давая весам Осириса отдыхать. Что же, подготовка к долгожданному бою завершена и никто из богов больше не сомневался во мне как в воине, а Осирис кажись впредь не пустит меня и ногой к своему трону, что я беспощадно разнёс вчера. Не дожидаясь никого, я полез в капсулу и лишь слышал недовольный ропот Тома Андерсона. А очутившись в Петербурге, было подумал что перепутал место. Повсюду был песок. Но не такой, как в пустыне, а серый. Будто камни перетёрли и сделали пылью. Я стоял там, где раньше была площадь, а вокруг меня простирались мили пустоши, что по всей видимости сотворили хьюдоги. Прямо перед глазами виднелся купол. Такой же серый, словно камень зиял он зловеще, глядя по сторонам кошачьей мордой прямо на верхушке Завидев меня, рот замяукал созывая армию. Я приготовился. Том Андерсон воинственно проклинал этот день, что может стать для нас последним. А песок вдруг взлетел вверх, образуя облака пыли. Земля тряслась и руины Российской Империи что втрамбованы были в почву, зловеще отражали отголоски топота ног. Они шагали стройно, на счёт и будто один человек, приближались к куполу, с высоты которого глядела Бастат на меня. Я принюхался. Друглавым орлом и не пахло. Может он пал смертью храбрых, идя наперекор безумной монархине. А может прячется в её башне, ожидая исхода боя. Топот усиливался, а песок подымаясь все выше засыпал мне глаза и я ничего не мог видеть. Зато уши навострились пуще прежнего, улавливая приближающихся свирепых хьюдогов. И пот первая граната. Не знаю как, но скорее всего эта завеса мрака их не смущала, а напротив прикрывая, давая возможность нанести мне максимальный урон с дальнего расстояния. Потому отскочив в сторону от летящей прямо на меня смерти, я ухом чуял, что граната оставила воронку в стене, а на меня уже летела другая. Ничего не видя и лишь напрягая слух, я отпрыгивал на цыпочках туда-сюда, от разьяренного полчища хьюдогов и если так и дальше продолжать, то гладишь и из запасы кончатся. Потому продолжая подпрыгивать, я вдруг понял, что могу подняться так высоко, взлетая на скобах своего экзоскелета, что ненароком мину эти мутные серые облака пыли, что подняли своим топотом хьюдоги. Что ж, набрав лёгкие воздухом, я взметнулся в небо, а пальцы мне царапали гранаты, что снова оставляли за собой кратеры, в уже разрушенном Петербурге. Я взлетел. Так высоко, как только мог. Будто Малвин и Турман подняли меня за плечи своими лапами и вознесли над Зимним Дворцом. Только сейчас заместо него зияла незамысловатая луковица, что серым камнем пыталась повторить красоту разрушенного дворца, на свой манер. И я увидел, как простираются на мили пески, и разрушенный город тянет за собой покрывало смерти, пытаясь укрыть остатки камней. А за ним выжженная огнём земля и ни одной живой души. Я не слышал больше голосов птиц и пения моря. А ветер отхаркивая мокроту, жаловался на свой чахоточный кашель, от того что всю землю покрывает пустыня. А под ногами, на пожжённой земле, со всех концов света, что теперь был полностью уничтожен хьюдогами, сползались они полчищами, будто муравьи. Не сотни и не тысячи, а легионы смертоносных полу людей, полу собак. Высшая раса, что изничтожила живое и неживое. А все по моей вине. По собственной глупейшей ошибке, что сотворил я, поддавшись чувству утраты. А кошка, воспользовавшись моим ярым желанием дать душам новую жизнь, обратила их в своих послушников, что безрассудно изничтожили не только Российскую Империю, а весь мир.

Я повис в воздухе, будто пернатый, а ветер удерживал меня над всей это тучей пыли, что подняла армия Бастат. По ноги взлетали гранаты, силясь разорвать меня на части, а я маневрируя, пытался добраться до луковицы, что каменным куполом управляя армией смерти. Добираясь все ближе и ближе, я уж было хотел направить глефу и выстрелить, как тут в небо взмыли крылья. Множество орлов. Я пригляделся. Нет, их руки напоминали мне крылья, а головы были щенячьи. Видимо Малвин и Турман изобрели летательные аппараты, для нападения с воздуха. Лишь подумав об этом, я уже уворачивался от летящих гранат, а ветер неуверенно покачиваясь, чуть не уронил меня в низ:

– Они разрушают мои потоки и я не уверен, что смогу удержать тебя!

– Нам лишь нужно добраться до башни и выстрелить прямо в кошку!

Старясь маневрировать, я перепрыгивал так далеко, на сколько мог, при этом целясь глефой, сбивал летящих прямо на меня хьюдогов:

– Так им! Так им по ушам!

Боевой дух Тома Андерсона придавал мне смелости и я отчаянно надеялся, что мы вскоре одолеем эту напасть. Но что на земле, несметные полчища тонули в песке, что в небе. Эти крылатые будто множились у меня на глазах и я едва успевал направлять на них посох. И вдруг просвестела гранта и взрыв прогремел в моих ушах. В глазах потемнело и я больше ничего не слышал. Тьма, мрак и ноги болтаются в воздухе. Я что заперт в эксилиуме? Или быть может я умер? Неужели хьюдоги нас только беспощадны, что убили одного из своих беспрекословно подчинясь кошке. Я повернулся вокруг себя и все ещё ощущая тело, понял что глефы в руках больше нет. Скорее всего я выронил её во время взрыва гранатой и потеряв сознание, был заперт в эксилиуме. Странно, что меня не убили. Снова перевернувшись, я ощупал скобки на теле и не долго думая, вздохнул полной грудью. Лёгкие будто начинали гореть, а в кромешной темноте, я увидел свое тело, что болталось заточенным на многие века. Мне вдруг стало страшно. Не от того, что я заперт, а от того что могу взорваться и заживо себя погубить. Но оставаться тут и ожидать расправы – нет этого Бастат не дождётся. И снова вдохом я разжижал вакуум тьмы, что облачала моё тело, не давая ему выбраться. А тело пекло, словно уголёк, который раздувают, чтобы снова разжечь пламя. Я старался дышать осторожно и немного привыкнув к боли, видел этот ящик, что до сего дня мне казался бездонной тьмой. Скобки снова впивались мне в ребра и от невыносимой боли я закричал. Голос звенел чётко и ничто не могло его удержать. И я подумал о том,что либо эксилиум неисправен, либо экзоскелет мощнее сдерживающего вещества, которым тот заполнен. Так вот если я хочу выбраться, мне все же прийдётся терпеть эту боль и набрав полные лёгкие, снова моё тело преобразилось в нечто подобное межгазового вещества и заполняя все органы, жгло их изнутри. А снаружи, тело приобретало яркий окрас и взрывоопасное вещество пыталось вырваться наружу. Еле сдерживая в горле привкус урана, я вместо того, чтобы болтаться, стал ногами на пол и дотронувшись до холодной стенки эксилиума, упёрся горящими руками. Метал плавился на глазах, а за стенкой появлялись очертания существующего мира. Вскоре я увидел множество глаз, что уставились на меня, находясь по ту сторону. И вот она Бастат! Глядит на меня кошачьими глазами и не верит, что я могу выбраться. А я задыхаясь от химического соединения, что пылая во мне будто взрыв и разъедая мои кости, дальше продолжаю выбираться из заточения:

– Выслушай меня! И мы остановим бой!

Ещё чего! Она надеется на моё благоразумие после того, как стравила на меня хьюдогов и превратила в пепелище Петербург, а может и всю землю. Я продолжал отчаянно задыхаться и терпеливо разжижать стену, а мои лёгкие полыхали неукротимым пламенем. Я выберусь отсюда и собственноручно засажу её мордой, в раскалённое железо. И Бастат, словно читая мои мысли, продолжила:

– Мы все служим одному Верховному Божеству! И он поручил мне миссию. Ты слишком много провёл своего времени на поверхности и потому, прикипевши к людям, не исполнил свой долг. А я исполнила. Я стёрла Российскую Империю с лица земли и возведу на её месте Храм, во славу Творца! То для чего ты был рождён на Земле, ты не выполнил, потому Верховное Божество возложило это бремя на мои плечи!

– О чем ты говоришь? Ты востала против Храма Осириса!

– Лишь потому, что мне было это велено и явлено Творцом! Ты был послан уничтожить Империю, но вместо того правил ею. Ты был снова послан собрать полушников Ордена Иллюминатов, но удерживал их от влияния и власти, которой те должны были обладать! Выслушай меня и ты поймёшь!

Я глядел в её глаза и она умоляюще просила меня дать ей объяснить. Но я предпочёл не слушать её мяуканье и вдохнувши поглубже, прислонил руки к остаткам стены. Из рук будто вихрями выходило пламя, поражая всех, кто стоял по ту сторону. Клубы дыма заключили меня в туман, но подпрыгнув верх, я возвысился над армией и видел, что кошка легла замертво. А полчища хьюдогов простираются на мили, вокруг той луковицы, что она соорудила из завалин. Я снова вдохнул и вихрями огня, удерживая себя над всем этим адищем, плыл по воздуху, глазами ища орла. А хьюдоги, что есть силы бросали в меня гранаты и взметая в воздух, силились сбить на землю. Я оставил им кошку на попечение и двинулся в сторону башни. Чувствовал как лёгкие сгорают прямо во время полёта. Но выбора не было. И направляя вихри на устремившихся на меня хьюдогов, я силился добраться туда, где было наибольшее количество преданных соратников Бастат. Часы на пролёт, я поджаривал их словно мух и сам помирал от взрывного испарения, приближался все ближе и ближе к башне. А они, словно зомбированные, уже вылезли на крышу и стреляли в меня потоками пламени. И тут я не выдержал. Лёгкие будто перегорели и вихри иссякнув, исчезли. А я камнем летел вниз, разрываемый ветром на части. На меня падали гранаты и взрываясь возле ушей, оглушали и ослепляли. Выбора не было потому щелчком пальцев, я вернулся обратно в Храм Осириса.