Читать книгу: «Кристальный мир. Сёстры», страница 2

По наблюдениям Леры, Исоль занималась всем сама: и лепкой, и обжигом, и росписью. Дочь без дела тоже не сидела, таскала глину из вёдер со двора, поддерживала огонь в печи и растирала порошок для красок.

Спешно, но аккуратно запахнувшись в длинную тунику и натянув широкие штаны, Лера взяла деревянную шпильку с сундука, что стоял под окном и практически являлся единственной мебелью в комнате, не считая ещё одного, побольше у двери, и попыталась скрутить волосы, как ей делала Исоль, но причёска отказывалась держаться. Борясь с волосами, девушка вышла в соседнюю комнату, в нос ударил запах варёного риса, рыбы и сладкой специи. Живот сразу заурчал.

У печи, прямо посреди комнаты, сидя на коленях, женщина помешивала кашу в котелке, подвешенном на свисающем с потолка крюке. Обернувшись на звук раздвижной двери, Исоль прикрыла кашу крышкой, вытерла руки о передник и подошла к девушке, жестом указывая ей повернуться и подать шпильку. Уже по зародившейся привычке обе опустились на колени, и хозяйка дома лихо завернула пучок так крепко, что Лера могла поклясться, что, пробеги она три километра и прыгни на скакалке раз сто, с ним бы ничего не стало. Нежные руки провели по плечам, разглаживая складки, и девушка обернулась. Глядя на лицо Исоль, сложно было угадать её возраст. В те моменты, когда женщина работала, сосредоточенно хмуря брови, или с тоской смотрела на вылепленные фигурки около алтаря в углу, на загорелом лбу пробивались тяжёлые морщины, а тени под глазами будто усиливались, и годы будто брали своё. Однако, когда Лилан весело о чём-то щебетала, или мать с дочерью тихо молились, или когда Лера впервые показала свои художественные умения, усталое лицо озаряла улыбка, отчего скулы поднимались выше, глаза становились уже, и женщине нельзя было дать больше тридцати.

– Спасибо, – девушка благодарно склонила голову, получив в ответ мягкую улыбку.

Раздался быстрый топот, хлопнула дверь на задний двор, и, пыхтя и бормоча что-то под нос, в комнату влетела девочка, таща за собой ведро воды. Лера было кинулась ей помочь, поздние подъёмы стыдливым осадком тяготили совесть, но стоило девочке заметить гостью, как ведро стало на пол, чудом не потеряв своё содержимое, а девушку, всё ещё сидящую на коленях, снёс хохочущий ураган.

Лилан сильно напоминала Лере младшую сестру. Такая же бойкая, в чём-то легкомысленная и очень добрая. Тёмные, почти чёрные волосы были заплетены в множество косичек с разноцветными нитями, на которые были нанизаны разной формы бусины, и те каждый раз подпрыгивали, когда девочка сбивчиво, торопливо о чём-то рассказывала Лере, не смущаясь, что девушка её не понимает. После третьего такого монолога, Лилан надоело быть единственной, кто говорит, и вызвалась обучать девушку языку. Указывала на тот или иной предмет, чётко произнося слова по слогам, а если сама не знала названия, украдкой поглядывала на мать, и та, скрывая улыбку, шёпотом подсказывала дочери. Иметь в учителях пятилетнего ребёнка было интересным опытом, и каждый раз мысли Валерии возвращались к Софии. Неизвестность о судьбе сестры давила неподъёмным камнем и мучила бессонными ночами. В первый же день Лера жестами, знаками и намёками выспросила у Исоль, не встречалась ли ей светловолосая девочка, но женщина лишь покачала головой.

С каждым новым рассветом убеждённость в том, что это сон, таяла. Быт маленькой семьи был далёк от знакомого современного мира, и Лера всё больше задавалась вопросом, принадлежало ли это место Земле? Тем не менее, знаний о нём не хватало, поэтому девушка решила оставить раздумья на потом и предпочла плыть по течению, делая выводы из наблюдений и не рискуя навлечь на себя чей-либо гнев.

После завтрака все отправились в мастерскую, и день, как и предыдущие, прошёл в работе. Иногда тишину нарушали стрекот Лилан, которая бурно описывала очередную свою историю, шорох непрекращающегося дождя за окном или тихий напев мелодии от Исоль. Бывало, Лилан устраивала внезапные уроки, и вместе с девочкой Лера училась составлять простые предложения.

К вечеру женщина делала обход вдоль полок, занимавших две стены мастерской. На одной стороне оставляли затвердевать только что слепленные изделия, на другой ждали своего часа готовые раскрашенные кувшины и тарелки, блестя зелёными боками с синими, красными, жёлтыми и белыми высыхающими полосами. Для Леры было интересным открытием, что местная глина отличалась от привычной по крайней мере цветом: вместо привычной тёмно-красной, она была насыщенного зелёного цвета, словно только что распустившаяся листва. Подобных отклонений можно было насчитать достаточно, хотя и мелких, но в привычной бытовой жизни они бросались в глаза. Обычный рис в этом месте оказался круглым, как горох, и красным, как томат. Сначала Лера решила, что цвет зёрнам придавали специи, однако, заглянув в мешок, где они хранились, девушка убедилась, что это были их первоначальные форма и цвет.

А ещё здесь очень любили кристаллы и даже, можно сказать, поклонялись им. На алтаре застыла фигура змеи, высотой в локоть, вырезанная из цельного белого камня с чёрными и золотистыми прожилками. Исоль и Лилан дважды в день – после пробуждения и перед ужином – вставали перед ней на колени, зажигали благовония и произносили слова молитвы. Как Лера ни прислушивалась, разобрать их не получалось, но девушка заключила, что Белая Змея была местным божеством и называли её Великой Матерью. Рядом с её фигурой словно стражи расположились пять статуэток разной величины. Как бы сильно девушке не хотелось их рассмотреть, она вспоминала взгляд Исоль на них и так и не отважилась подойти ближе, боясь оскорбить чужую религию.

Одежда, помимо узоров, украшалась нитями с нанизанными на них разноцветными шариками. Дома, в основном у дверей и окон, тоже свисали узелки с камнями побольше. «От злых духов», – решила про себя Валерия. Из кристаллов и камней растирали порошок для красок, что очень заинтересовало девушку, и она рассматривала каждый кусок пристально и тщательно, пытаясь угадать в нём знакомый земной минерал. Так же она открыла для себя секрет, почему в первый день её знакомства с этой маленькой семьёй плащ женщины практически не намок. Всё дело было в обычном камне, очень похожем на прозрачный кварц: Исоль делала из него смесь, которую затем втирала в ткань, и, удивительно, та не намокала, словно её обработали водоотталкивающим спреем. Той же процедуре подвергались стены мастерской и сами горшки.

После молитвы и ужина паровыми булочками со сладкой жёлтой пастой и травяным настоем, каждый разбрёлся по своим делам. Исоль села около алтаря, где с потолка свисал ярко-оранжевый кристалл. Он, словно лампа, испускал свет, не настолько сильно, чтобы ослепить, но достаточно, чтобы делать мелкую работу или что-либо рассмотреть. Как приметила девушка, в доме таких кристаллов была два – в главной комнате и мастерской. Днём он был обычным камнем, но с заходом солнца постепенно разгорался и заменял привычные для девушки свечи. После домашних дел перед сном Исоль просто прикрывала его куском ткани, чтобы заглушить, и так оставляла на всю ночь.

Женщина мерно занималась штопкой очередных порванных штанов Лилан (дети в любом месте и мире были детьми), тихо напевая уже знакомую мелодию. Сама девочка, уставшая за день и наигравшаяся с Лерой в глиняных куколок, свернулась на тёплом нагретом полу. Девушка сложила фигурки в мешочек и отложила в сторону. Не зная, куда себя деть, она подсела к хозяйке дома.

– Помочь? – предложила Лера, указывая на стопку сине-зелёной одежды.

– Я уже закончила, – Исоль покачала головой, перекусывая нить зубами, аккуратно свернула вещь и сложила швейные принадлежности в деревянную шкатулку.

Между ними воцарилась тишина. Лера заметила, как взгляд женщины снова обратился к пяти фигуркам у алтаря, и, собравшись с духом, спросила давно интересующую её вещь.

– Кто это?

Исоль не ответила сразу, либо не расслышала, либо собираясь с мыслями, но потом сделала то, чего девушка не ожидала – взяла фигурки в руки и по очереди передала их Лере.

Валерия сначала растерялась, она считала это чем-то священным, может, мелкими божествами-помощниками, однако, присмотревшись, девушка узнала две фигуры. Это были Исоль и Лилан. Тогда другие…

– Мой муж, Хаян, – женщина указала на самую высокую. – Старший сын, Тэиль. – палец переместился к фигуре поменьше, но такой же внушительной. – Младший сын, Юль, – остановилась она на третьей.

Художник, кто бы он ни был, явно оказался мастером, каждая из статуэток была выполнена тщательно, лица детально обработаны, акцент сделан на самых узнаваемых чертах каждого члена семьи.

– Их сделал мой муж, – сказала Исоль, словно прочитав мысли девушки.

Лера осмотрела самую большую фигурку. Широкая улыбка, высокий лоб едва прикрывался вьющимися линиями волос. «Понятно, в кого пошла Лилан», – по-доброму усмехнулась Лера. Однако, в отличии от других статуэток, через всю фигуру, от плеча до низа, проходила большая трещина, и казалось удивительным, что предмет не раскололся на две части.

– Их забрала война, – тем временем продолжила женщина, взяла статуэтку мужа в руки, нежно провела пальцем по сколу. – Сначала Хаяна, затем Тэиля. Потом ушёл Юль.

Исоль говорила тихо, но быстро, и Лера едва успевала разобрать слова, некоторые были вообще не знакомы, но, видя, как в свете кристалла блестели глаза женщины, как сжимались её пухлые губы, Валерия понимала, что ничем хорошим их судьба не закончилась.

Словно очнувшись от некого дурмана, Исоль проморгала слёзы, и неловко улыбнулась девушке, ей явно было комфортно, что она позволила увидеть себя в таком свете.

– Уже поздно, – поспешно бросила женщина и вернула статуэтки на их место, любовно огладив кончиками пальцев каждую из них.

– Спокойных снов, – хозяйка дома встала с колен, сжала плечо девушки, и сквозь хлопковую ткань, Лера ощутила, как дрожала её рука.

Девушка проводила взглядом женщину, пока за ней не закрылась дверь, и по-другому оглядела комнату. Она позволила себе представить, какая атмосфера царила здесь, тёплая, полная света и любви, когда вся семья была вместе. Как они ели, собираясь вокруг огня, работали, помогая друг другу. Лера могла поклясться, что Лилан без умолку болтала, даже если и была много меньше и едва произносила слова, и, возможно, Исоль пела в полный голос, греясь в объятиях мужа и наблюдая, как сыновья вновь не поделили что-то между собой. Картина предстала настолько живой, что в груди защемило – ей вспомнились их вечера, с Софией, мамой и Андреем. Или ещё раньше, когда Валерия была маленькой, а родители ещё не развелись, и ей казалось, что она была самой счастливой девочкой на свете, когда родители качали ей на руках с двух сторон, а после покупали вкуснющее мороженое.