Читать книгу: «Фиктивная жена для бывшего», страница 2

Глава 4.

Что за чушь он несет? За что я должна перед ним извиняться?

За то, что не ушла молча? За то, что пыталась его вернуть и хотя бы поговорить?

– Мне не за что оправдываться, – твердо говорю я. – Я ничего плохого не сделала.

– Уверена? – прищуривается Дамир.

– Да.

– Тогда ты еще хуже, чем я о тебе думал, – скривившись, выговаривает он, а потом, саркастично усмехнувшись, добавляет: – Но в этот раз мне это только на руку.

– Тебе… – с отвращением повторяю я. – Интересно, ты хоть раз в жизни думал о ком-то, кроме своей персоны?

– Представь себе, – цедит Дамир сквозь зубы. – У меня тысячи человек в подчинении, благодаря мне у них есть работа, отличные условия труда и перспективы, а у их семей есть деньги. Мне приходится думать о них, об их интересах, об интересах нашей компании. А не о себе.

«Значит, я была для тебя менее важна, чем любой работник из твоей компании? – едва не вырывается у меня. – Раз ты тогда даже не захотел со мной нормально попрощаться и расстаться по-человечески?»

Но вместо этого я только отворачиваюсь от Дамира, показывая этим, что не хочу продолжать разговор. Потом снимаю туфли, сразу оказываясь еще меньше ростом, и сухо спрашиваю:

– Где я буду спать?

– Гостевая комната на втором этаже.

– Ясно. А… – я запинаюсь, внезапно сообразив, что у меня с собой нет никаких вещей для сна. – А водителя ты уже отпустил?

– Естественно.

– Черт, – бормочу я.

– В чем проблема?

– У меня нет с собой ничего, – нехотя говорю я. – Ни пижамы, ни зубной щетки, ни даже зарядки для телефона. Ты меня не предупреждал о ночевке, просто поставил перед фактом. Так что мне надо заехать домой за вещами.

– Завтра, – отрубает Дамир. – Сегодня уже никто никуда не поедет.

– Отлично, – зло говорю я. – А спать я как должна?

– Одну ночь переживешь. В ванной комнате есть одноразовая щетка и прочие принадлежности, – сообщает он холодно.

– А пижама одноразовая там тоже имеется? – саркастично интересуюсь я. – Или я должна голой спать?

Взгляд Дамира резко темнеет, и я прикусываю язык, ругая себя за эти слова.

Потому что да – когда мы были вместе, я всегда спала без одежды. Он меня этому и научил. И когда я чувствовала, как его обнаженное горячее тело прижимается к моей голой спине и ягодицам, мне казалось, что мы одно целое. Это было так легко, так правильно, так необходимо…

– В этой квартире живу только я, и здесь есть только моя одежда, – хрипло говорит Дамир, отводя взгляд в сторону. – Поэтому да, Лера, спать можешь или голой, или в моей футболке. Выбирай.

– Выбор между унижением и омерзением, – бормочу я. – Это щедро.

– Перегибаешь с уровнем драмы, – замечает Дамир. – В гостевой спальне будешь спать только ты, поэтому можешь там быть в любом виде.

– А где гарантии, что ты не решишь зайти, чтобы меня проверить?

– А тебе так этого хочется? – холодно усмехается он. – Можешь попросить, я подумаю.

– Единственное, чего мне сейчас хочется, это уехать домой, – устало говорю я и тру висок, в который отдается болью накопленное за день напряжение.

– На ближайший год твоим домом будет эта квартира, – безжалостно замечает он. – Поэтому советую привыкать. Так что, моя футболка или…

– Твоя футболка, – скривившись, соглашаюсь я.

Я понимаю, что Дамир вряд ли врет, что не будет заходить в комнату, где я буду спать. Зачем бы ему это было нужно? Но все равно мысль о том, чтобы остаться без одежды в одной с ним квартире, вызывает панику.

– Хорошо, сейчас принесу, – прохладным тоном говорит он. – Впрочем, ты тоже можешь со мной подняться, твоя спальня напротив моей.

– Не очень хорошая новость… – бормочу я.

– Предпочитаешь спать внизу на кухне?

Я ничего не отвечаю и вслед за Дамиром иду наверх по деревянной лестнице с изящными перилами.

Он уходит в комнату за той дверью, которая справа, и почти сразу возвращается с черной футболкой, сложенной аккуратным квадратом. Я молча киваю вместо «спасибо» и принимаю его вещь, держа ее с опаской, словно она может на меня броситься.

– Вот там твоя комната, – Дамир указывает рукой на дверь слева. – Там должно быть все необходимое. Если вдруг что-то понадобится, обращайся.

– Обойдусь, – сообщаю я сквозь зубы и ухожу в свою новую спальню.

Там такая же холодная и безликая обстановка, как и во всей квартире. Стены светло-серые, шторы темно-серые, покрывало на кровати бежевое и рядом тумбочка из светлого дерева. Нигде нет ни одного яркого пятна цвета, ни одного растения или какой-нибудь простенькой картины на стене.

«Нет, это не отель, – думаю я, – в отеле есть хоть какое-то подобие уюта».

Я машинально сжимаю пальцами мягкую ткань футболки, которую мне выдал Дамир, а потом вдруг в непонятном порыве вжимаюсь в нее лицом. Мои легкие моментально наполняются знакомым вкусным запахом, от которого внутри все болезненно скручивается.

Когда-то я думала, что так пахнет стиральный порошок, которым пользуется домработница Дамира для стирки его вещей. Но когда после нашего расставания я однажды купила такой же, отчаянно ругая себя за слабость, оказалось, что он все равно не дает этого тонкого, еле уловимого аромата свежести и тепла одновременно. Этот запах был только у вещей Дамира.

Черт!

Я отшвыриваю от себя футболку, словно это ядовитая змея, которая может меня укусить, и иду в душ. Там сдираю с себя одежду, встаю под струи горячей, такой, что едва можно вытерпеть, воды и закрываю глаза.

Господи, как же сильно я его когда-то любила. Как долго не могла поверить, что этот красивый мужчина, про которого говорили, что он племянник генерального директора, действительно обратил на меня внимание. На меня – неопытную секретаршу, только-только закончившую колледж по непонятной специальности «менеджер» и приехавшую в Москву.

Мама говорила, что мне в столице делать нечего, что таких, как я, там пучок за пятачок, и, наверное, она была права. Но мне повезло.

Когда я шла от вокзала с чемоданом и вертела головой по сторонам, то внезапно заметила женщину, которая как-то странно оперлась на грязную стену и почти съехала по ней вниз. Мимо шли люди с озабоченными лицами и никто не обращал на нее внимания, а я подлетела к ней, присела на корточки и спросила, что случилось.

– Да пьяная она, – бросил кто-то из толпы. – Залила с утра зенки…

Пьяных я видела, и много, в нашем городке за этим далеко ходить не надо было, но на пьяную эта женщина была непохожа. Тем более, что она прижимала руку к груди, как будто там болело.

– Приступ, – еле слышно просипела она. – В сумке…таблетки…

Я начала шарить в ее сумке, а из толпы сразу же раздались выкрики, что я воровка и что надо меня в полицию сдать. Упаковка таблеток с надписью «нитроглицерин» нашлась во внутреннем отделении, я дрожащими пальцами достала одну из блистера и начала думать про воду, но женщина прошептала «под язык», и я вложила таблетку ей в рот, а сама начала просить людей вызвать скорую.

Никто не вызвал.

К счастью, женщине стало легче настолько, что мы с ней смогли дойти до здания вокзала и там уже полицейский у входа вызвал врачей. Я посадила женщину в скорую, дала ей на всякий случай свой номер телефона, если вдруг что-то надо будет в больнице, но она слабо улыбнулась и сказала, что сын приедет и все привезет. А через две недели сама мне позвонила, чтобы поблагодарить.

Мы разговорились, и я проболталась, что ищу работу, но пока ничего лучше официантки мне не предложили. И тут оказалось, что ее сын работает в какой-то очень хорошей фирме и что в их отдел нужна секретарша. Так я и оказалась на этой работе. Там был красивый офис, приятный коллектив, не очень сложный круг обязанностей и хорошая зарплата. Я была уверена, что вытянула счастливый лотерейный билет.

А через месяц столкнулась в коридоре с Дамиром, едва не сбив его с ног. Я долго и путано извинялась, ужасно краснела, заикалась, а он сурово посмотрел на меня и прогрохотал:

– Как вас зовут?

– Лера, – с ужасом пробормотала я, уверенная, что меня сегодня же уволят. – Лера Матвеева.

Дамир усмехнулся и вдруг спросил:

– Пойдете со мной сегодня на свидание, Лера Матвеева?

Я изумленно посмотрела на него, поймала жадный любопытный взгляд темных глаз, и мое сердце ухнуло в пятки.

Разве был у меня шанс отказаться? Разве был у меня шанс спастись?

Глава 5.

Дамир

Галстук душит. Я просовываю пальцы под узел, ослабляю его, но дышать легче не становится. Надо переодеться. Да, надо.

Снимаю пиджак и, перекинув его через руку, захожу в свою спальню. Просторную, холодную. Здесь все идеально. Так, как мне нравится. Не нравится мне только то, что теперь я в квартире не один.

Как и два года назад.

Но теперь все иначе, теперь все будет по моим правилам. Невозможно обмануть второй раз того, кто уже изучил все твои хитрости и приёмчики. Это была одна из причин, по которой я выбрал Леру в качестве своей фиктивной жены.

Второй причиной был ее несомненный актерский талант. Если уж я поверил тогда в ее влюбленность, то и остальные поверят. А может, мне просто хотелось еще раз посмотреть ей в глаза. Потому что тогда я был слишком взбешен, чтобы это сделать. На полном серьезе боялся шею ей свернуть.

Тварь…

И вот наша новая встреча.

Я ждал от нее бегающего взгляда, ждал раскаяния или страха. Чего угодно, но только не этого холодного достоинства. Откуда она его, блядь, берет?

Я сдираю с себя рубашку, какая-то из пуговиц повисает на нитке от слишком сильного рывка, но меня это мало заботит. Швыряю ее как тряпку на пол и иду к мини-бару. Стоя в одних штанах, достаю рокс и наливаю себе виски на два пальца.

Почему меня вообще волнует, как Лера себя ведет? Ведь у меня все давно перегорело. Не могло не перегореть после такого предательства. Но вижу ее и опять… Дерет как наждачкой по голой коже ее презрение и высокомерие. То, как держит мою футболку, будто боится даже прикоснуться к ней. То, как не дает до себя дотрагиваться.

Просто противно…

Я стискиваю в пальцах рокс, падаю в кресло и делаю глоток, обжигающий небо. Вкуса не чувствую, только жар.

Глупость. Все это глупость. Лера просто ведет свою игру. Чего стоят ее жалобные взгляды и выражение лица как у жертвы. И эти громкие фразы!

Я тебя правда любила тогда…Я не врала тебе…

Мне не за что оправдываться…

Делаю еще один глоток. Морщусь. Виски мерзкий, надо сказать, чтобы другой купили.

Третий глоток. Четвертый.

Задумчиво кручу в пальцах пустой рокс. Кое-что не укладывается в общую картину, торчит из нее острым углом и не дает мне покоя.

Она живет в нищете.

Почему?

Я знал, что Лера не шикует, по данным наблюдения было понятно, что ни машины, ни дорогих побрякушек у нее нет, счетов в банке тоже, но когда я увидел, где она живет, во мне что-то щелкнуло. Я ожидал чего угодно – хорошую квартиру, пусть не элитную, но хотя бы достойную. Да черт возьми, она должна была заработать на комфортную жизнь, если действительно продала меня!

Но она живет в каком-то сраном дворе на окраине. В клоповнике. В жалкой комнатушке с общей ванной. Это не укладывается в голове.

Если она действительно предала меня, если слила информацию… Где, мать его, деньги?

Отдала этому больному? Тоже не сходится. Не было на его лечение перечислено больших сумм, я узнавал. Я один закрыл весь сбор.

Я откидываюсь в кресле, глядя в потолок. Вспоминаю фотку на сайте благотворительной организации. Алексей Демидов. Желтый, худой, белобрысый, с запавшими глазами.

Зачем ей это убожество? Как такого можно полюбить? Как с таким можно спать?

Не понимаю.

Или это тоже часть игры?

Я уже ни в чем не уверен.

Два года назад я думал, что знаю Леру. Мы жили вместе три месяца, но это было как половина жизни. Я знал, что она спит на животе, подложив ладонь под щеку, знал, что у нее аллергия на клубнику, знал, что она росла без отца и глупо приехала покорять столицу. Я знал ее тело, знал ее вкусы, умел рассмешить одной фразой, мог заставить краснеть от одного откровенного взгляда.

Как вас зовут?

Лера… Лера Матвеева.

Пойдете со мной сегодня на свидание, Лера Матвеева?

Я думал, что нашел сокровище. Милая девочка, искренняя, наивная, добрая, ослепительно красивая и при этом не осознающая своей красоты. Идеально подходящая мне и в жизни, и в постели.

Интересно, она продалась до нашего знакомства или уже после?

Даже не знаю, какой из этих двух вариантов хуже, но хочется знать правду. Я бы спросил, вот только она не ответит.

Я рассеянно ставлю пустой рокс на тумбочку и смотрю на приоткрытую дверь своей спальни. За ней коридор и ее комната.

Там Лера. Всего в нескольких метрах от меня.

Ложится спать в моей футболке, под которой нет ничего, только она сама. Круглые бедра, стройные ноги, небольшая, но идеальной формы грудь…

Я прерывисто вздыхаю, чувствуя накатывающее сквозь злость возбуждение.

Ее тело все еще заводит меня, целовать ее сегодня было… хорошо. Остро и сладко.

Я еще не решил, что с этим делать.

Встаю, хожу по спальне, рассеянно касаясь то прикроватной лампы, то серебристой крышки ноутбука, то спинки кресла. За прошедшие два года я научился жить со своей бессонницей, знал, что вот сейчас ложиться спать бесполезно, несмотря на обманчивый расслабляющий эффект от виски. Надо как минимум час поработать, загрузив мозг, потом читать документацию на английском, пока строки не поплывут перед глазами, и только потом, если повезет…

Я беру ноутбук, сажусь за рабочий стол и принимаюсь за отчеты заместителей. В квартире привычная тишина, как будто я здесь один. В какой-то момент я настолько погружаюсь в работу и забываю обо всем, что странный скрип и шаги за дверью включают во мне режим опасности. Я срываюсь с места, вылетаю в коридор и сталкиваюсь с Лерой, испуганной, взъерошенной и одетой в мою футболку.

Только в одну мою футболку. А я все еще в одних штанах, голый до пояса.

Твою ж мать…

Лера врезается в меня и резко отскакивает, почти вжимаясь спиной в стену. Я замираю, втягивая ноздрями, как зверь, ее запах – гель для душа и аромат теплой кожи. Взгляд против воли жадно обшаривает ее с ног до головы: аккуратные ступни, голые коленки, шея в свободном вырезе футболки, мягкий контур груди, распущенные волосы… Дохожу до испуганных, широко распахнутых серых глаз, и меня от их взгляда перетряхивает, как будто током шарахнуло.

Ее хрупкая фигурка под моей футболкой выглядит такой беззащитной, что изнутри обжигает давно забытым желанием прижать ее к себе и укрыть от всех.

– Ты чего тут ходишь? – хрипло спрашиваю я.

Получается грубее, чем собирался, и Лера вздрагивает.

– А что, нельзя? – спрашивает она с вызовом. – Прости, я не думала, что это тюрьма, из которой выходить можно только по твоему разрешению.

– Прекращай чушь нести, – морщусь я. – Я просто отвык от того, что кто-то еще дома есть. И что этот кто-то вместо того, чтобы спать, шарится ночью по коридору.

Лера бросает быстрый взгляд на брюки от сегодняшнего костюма, которые я до сих пор не снял.

– Тебе, я смотрю, тоже не спится, – вздыхает она. – А что так? Угрызения совести мучают?

– Нет, работа, – резко отвечаю я, не имея ни малейшего желания рассказывать ей о своих проблемах. – А что?

– Да ничего. Просто я думала, ты уже спишь, – бормочет она, зябко передергивает плечами и обхватывает себя руками, словно пытаясь согреться. Или спрятаться. – Иначе бы не вышла.

– Дожидалась, пока я усну? – хмурюсь я, чувствуя неладное. – Зачем? Документы какие-нибудь хотела найти? Деньги? У меня все в сейфах лежит, можешь даже не пытаться.

Серые глаза уязвимо распахиваются, наполняясь острой обидой.

– Значит, такого ты обо мнения, – болезненно усмехается Лера. – А чего тогда наручниками к батарее не приковал, раз настолько не доверяешь?

Я не нахожусь, что ответить, а она вздыхает и устало добавляет:

– У тебя паранойя. Лечиться не пробовал? Я просто хотела попить. Ничего больше. Думала, может, на кухне что-то найду.

Я смутно вспоминаю, что в гостевой спальне действительно нет мини-бара. А еще сразу же всплывает воспоминание о том, что, когда мы жили вместе, Лера всегда ставила себе на тумбочку у кровати стакан с водой, потому что ночью иногда просыпалась от того, что хочет пить.

– Воду нужно? Негазированную? – зачем-то уточняю я, хотя и так знаю, что газированную она не пьет.

Лера молча кивает и нервно натягивает до колен край моей футболки. Она в ней выглядит настолько по-домашнему, что это отзывается где-то под ребрами неприятным тянущим чувством. Надо завтра дать ей водителя, пусть съездит за своей одеждой. Не хочу ее больше видеть в своей футболке.

Я отворачиваюсь и выдыхаю.

– Пошли, – говорю и разворачиваюсь в сторону своей спальни. Это проще и быстрее, чем спускаться вниз на кухню. К тому же, я не помню, есть ли там вода.

Лера, на удивление, не спорит, просто молча идёт следом.

Я захожу в свою комнату первым, направляюсь к мини-бару, достаю из него запечатанную бутылку воды, резким движением свинчиваю жесткую крышку и протягиваю бутылку Лере.

Она принимает, наши пальцы случайно соприкасаются, и в приглушенном свете спальни, ночью, это гораздо острее ударяет по нервным окончаниям, чем днем.

Я отдергиваю руку и сжимаю ее в кулак, чтобы не потянуться снова к Лере и не продлить касание. Это тяжело.

Я сейчас не в лучшем состоянии: уставший, вымотанный, а еще она тут в одной футболке, в двух шагах от кровати, такая вся мягкая, знакомая, вызывающая слишком много лишних воспоминаний…

– Спасибо, – тихим напряженным голосом говорит Лера и делает пару осторожных глотков.

Я молча слежу за тем, как движется при этом ее горло, нежное и трогательное. Смотрю, как блики от лампы отражаются в ее длинных темных волосах. Смотрю на рисунок теней на бледной коже. Смотрю и… ничего. Просто смотрю. Без всяких мыслей.

– Ты пил что ли? – внезапно спрашивает Лера, и я замечаю её взгляд на пустом роксе, так и оставшемся стоять около кресла.

– Сложный день, – пожимаю я плечами.

– Если не спится, лучше горячего молока с медом выпить, чем виски, – задумчиво говорит Лера. – Эффект моментальный, как у снотворного. Я после смерти мамы только этим и спасалась.

– Твоя мама умерла? – вылетает у меня вопрос быстрее, чем я успеваю подумать.

– Да, – коротко отвечает она, отвернувшись и делая еще один нервный глоток воды из бутылки.

Твою же… А я не знал. Запрашивал только сведения о том, что Лера сейчас делает, где работает и прочее. Про семью посчитал лишним. И зря, похоже.

Черт, что делать с этим острым сочувствием, обжигающим горло похлеще виски?

У Леры же никого не было кроме матери.

– Со… соболезную, – хрипло говорю я неожиданно прервавшимся голосом. – А ты…

Я делаю шаг к ней, Лера машинально отшатывается от меня, врезается в стул, теряет равновесие, и я хватаю её за запястье, чтобы она не упала.

Под моими пальцами бешено бьется пульс, а кожа такая тонкая, нежная, горячая.

Лера медленно поднимает на меня взгляд. Глаза у неё широко раскрыты, дыхание чуть сбито.

Не удержавшись, я провожу большим пальцем по запястью, поглаживая проступающую под тонкой кожей синюю жилку.

Лера замирает, вздрагивает всем телом, а затем резко выдергивает руку. Отходит на пару шагов и быстро выпаливает:

– Спасибо за воду. Я пойду.

А потом поворачивается и едва не выбегает из моей спальни. Секунда – и ее нет.

Я какое-то время стою, глядя ей вслед, а когда хлопает дверь ее комнаты, выдыхаю что-то невнятно матерное и устало падаю в кресло.

Глава 6.

Я просыпаюсь, едва в комнату пробивается мягкий утренний свет. С трудом продираю глаза, облизываю пересохшие губы, тянусь за телефоном, где зарядки осталось десять процентов, и понимаю, что спала я часа три в лучшем случае.

Ожидаемо.

Полночи ворочалась, никак уснуть не могла.

Чертов Дамир.

Зачем я вообще с ним говорила? Надо было сразу развернуться и уйти, едва натолкнулась на него, полуголого, в коридоре. А я стояла там, как идиотка, пытаясь не смотреть на его широкую смуглую грудь, на плоский живот с темной полоской волос, уходящей под пояс брюк.

А в его спальне, хоть это и была совсем другая квартира, меня так накрыло долбаным дежавю, что я на мгновение забыла обо всем. В сумраке полуночи, на границе между вчера и сегодня, мне вдруг показалось, что я снова вернулась в прошлое. Слишком знакомыми были терпкий мужской запах, темно-синее постельное белье, вешалка из красного дерева, на которую был небрежно брошен дорогой пиджак, и неизменные стопки бумаг, громоздящиеся на рабочем столе у ноутбука.

Только пустой стакан из-под виски резанул взгляд.

Но это не мое дело.

Я выныриваю из-под одеяла, сдираю с себя чужую футболку и сажусь на кровати, зябко передергивая плечами. Прислушиваюсь к тому, что происходит за дверью.

Тишина.

Интересно, Дамир еще спит?

Брезгливо морщась, я натягиваю на себя вчерашние вещи. Нет ничего более странного, чем надевать вечернее платье в половину восьмого утра, но какой у меня выбор? Не в футболке же Дамира ходить.

Забираю телефон, сумочку, на цыпочках выхожу в коридор и на мгновение замираю у двери его спальни: оттуда не доносится ни звука.

Спит.

Я делаю резкий короткий вздох, чувствуя, как сильно и взволнованно бьется мое сердце.

Я могу подождать, пока Дамир проснется.

А могу уехать, пока он не начал устанавливать свои идиотские правила и ограничивать мое передвижение. Хотя бы переоденусь в нормальную одежду и почувствую себя человеком.

Чем мне это грозит? Ничем. Журналистов в такую рань я вряд ли встречу. Все, что им было нужно, они могли наснимать еще вчера.

Решено.

Я осторожно, стараясь не шуметь, спускаюсь на первый этаж, иду в огромный холл с зеркалами на всю стену и обуваюсь. Входная дверь легко отпирается изнутри, я ее захлопываю, стараясь делать это максимально тихо, и сразу направляюсь к лифту. Вчера Дамир прикладывал какой-то чип к датчику, чтобы нажать кнопку нужного этажа, но вопреки моим опасениям, лифт без всяких чипов везет меня на первый этаж.

Наверное, вниз ему ехать разрешено.

У самого выхода я неожиданно натыкаюсь на стойку ресепшен – как в отеле.

Подтянутый мужчина в костюме, увидев меня, удивленно поднимает брови.

– Доброе утро. А вы…

– Спешу на благотворительный утренник, – говорю я с кривой улыбкой первое, что приходит в голову. – Хорошего вам дня.

– И вам, – растерянно говорит он. – Там красную кнопку у двери нажмите, если хотите выйти.

– Да, конечно, – неловко смеюсь я. – Спасибо.

Когда наконец оказываюсь на улице, с облегчением вдыхаю прохладный утренний воздух и вызываю такси, молясь, чтобы мой телефон не сдох прямо сейчас.

Но мне везет. И такси приезжает быстро, и телефон доживает почти до самых дверей подъезда и только потом с чувством выполненного долга отключается,.

Я привычно поворачиваю ключ в разболтанном замке и прохожу через узкий темный коридор, где неприятно и затхло пахнет старым деревом и чужими жизнями. И только оказавшись за дверью своей комнаты, я наконец чувствую себя дома. Или хотя бы в том месте, который я решила называть домом.

Да, здесь узкая скрипучая кровать, шкаф с одной сломанной дверцей, а линолеум старый и вытертый, но зато здесь спокойно. Здесь никто не смотрит на меня так, будто может сломать или купить. Здесь можно дышать. Даже если для этого придется открыть окно, выходящее на промзону.

Первым делом я ставлю на зарядку телефон, а потом снимаю с себя нарядное платье и падаю на кровать, с наслаждением прикрывая уставшие после бессонной ночи глаза.

«Позавтракать бы надо», – сонно думаю я. – «Но сначала полежу еще хотя бы минуточку. Или две».

И вдруг успевший включиться телефон взрывается трелью звонка, который стоит у меня только на одного человека.

– Леш! – хватаю я трубку. – Что-то случилось?

– Прости, – смущенно говорит он, – разбудил тебя, да?

– Нет, нет, я не сплю. Приеду к тебе после обеда, как обычно. Ладно? – спрашиваю я, некстати думая о том, будут ли с Дамиром проблемы из-за этого.

– Я поэтому и звоню, Леруня. – В голосе Леши звенит осторожная радость. – У них появился донор, меня после обеда перевезут в другую больницу, где уже будут готовить к трансплантации.

– О боже! – ахаю я, вскакивая с кровати. – Это же здорово! Леш, тогда я прямо сейчас к тебе выезжаю, а то непонятно, когда к тебе будет можно после операции.

– Жду, Леруня. Жду.

– Привезти что-то?

– Нет-нет, ничего, сама приезжай.

Я быстро переодеваюсь в джинсы и светлую рубашку, привожу себя в порядок, собираю волосы в аккуратный хвост, влезаю в удобные кроссовки и опять вызываю такси – на этот раз в больницу.

Денег на карте осталось совсем немного, но не увидеть брата перед операцией я не могу.

Медсестры меня пропускают в отделение без вопросов, я торопливо иду по больничному коридору, но едва подхожу к Лешиной палате, как у меня снова звонит телефон.

Номер незнакомый.

Колеблюсь секунду, потом глухо выдыхаю, уже догадываясь, кто звонит, и прижимаю телефон к уху.

– Ты где? – Голос у Дамира тяжелый, в нем звенит едва сдерживаемая ярость.

– Доброе утро, – вежливо говорю я. – Как спалось?

– Где ты? – повторяет он с отчетливой угрозой.

– Мне нужны были вещи, чтобы переодеться, и зарядка для телефона. А ты спал.

– Почему не дождалась меня? Кто тебе вообще разрешил уходить?

– Я не твоя собственность, Дамир, – резко отвечаю я. – Да, у нас договор, но я не обязана отчитываться о своих передвижениях.

– Ты дома? Я сейчас за тобой приеду.

– Не дома.

Повисает секундная пауза.

– Где. Ты, – чеканит он.

Я смотрю на дверь Лешиной палаты и выдыхаю.

– Созвонимся позже, – говорю я спокойно. – Сейчас я занята.

И сбрасываю звонок.

У Леши в палате я провожу минут сорок, все это время мой телефон лежит в сумке. На беззвучном режиме.

Я знаю, что за сброшенный звонок мне придется отвечать перед Дамиром, как и за побег с утра, но я ни о чем не жалею. Это время, проведенное с Лешей, стоит всего.

Брат все еще выглядит изможденным, как и последний год, но сейчас в его взгляде появилось то, чего я там не видела очень давно – надежда. И от этого его серые глаза сияют таким мягким светом, что у меня сжимается сердце каждый раз, когда я в них смотрю.

Иногда я думаю, что было бы, если бы мама сказала мне о существовании моего отца раньше, пока тот был еще жив. Хватило бы мне смелости приехать к нему и сказать, что я его дочь? И как он отреагировал бы? Не поверил? Поверил, но выгнал? Или принял бы и позволил нам с Лешей видеться и дружить?

Ответов на эти вопросы у меня нет, потому что я понятия не имею, каким человеком был мой отец. Наверное, не самым хорошим, раз завел интрижку со своей студенткой в то время, как его жена была беременна. А может, у них с мамой и правда была какая-то великая любовь. Неизвестно.

В любом случае отца я видела только на фотографиях. Сначала на старой фотке, которую мама достала откуда-то из документов почти перед самой смертью: там она, юная, безбожно красивая, с длинными темными косами, стоит рядом с взрослым, уверенным в себе мужчиной. А потом на фотографиях, которые мне показывал Леша. Обычные кадры из семейной жизни: вот отец учит его ездить на велосипеде, вот ведет его в школу, вот они втроем на море…

Судя по фотографиям, Лешка похож на отца. Тоже блондин, тоже высокий, умный опять же. До болезни хотел поступать в аспирантуру. А у меня от отца только серые глаза, больше ничего, даже фамилия и отчество другие. Фамилия мамина, а отчество она мне дала по деду, как сама потом объяснила.

– Мне пора, – говорю я брату, когда вижу, что ему уже тяжело сидеть и он понемногу укладывается обратно на кровать. – Пожалуйста, пиши мне обо всем и звони, если будет возможность. Если что-то надо будет привезти в больницу…

– Мама привезет, Леруня, – мягко возражает Леша.

Да, его мама…

С ней я стараюсь не пересекаться. Слишком много лишних вопросов возникло бы.

Поцеловав брата в щеку, я еще раз желаю ему удачи и выхожу из палаты. Телефон специально не достаю, вряд ли там ждет что-то хорошее.

Но это меня не спасает.

Едва я успеваю выйти за ворота больницы, как передо мной с визгом тормозит черный BMW, дверь со стороны водителя распахивается, и я вижу Дамира. Злого до такой степени, что я невольно делаю шаг назад.

– Садись, – цедит он, глядя на меня с ледяной яростью.

– Как ты меня нашел?

– Садись, я сказал. Мы опаздываем.

Я судорожно сжимаю ремешок сумки в руках.

– Куда? Я не собиралась никуда ехать. У меня другие планы.

– Мне плевать на твои планы, – рявкает Дамир. – Через час у меня встреча с дядей. И ты там обязана присутствовать.

По спине невольно пробегает холод. Последний человек, которого я хотела бы сейчас видеть – это Рустам Сафаров. Его слова о том, что для его племянника я подстилка, которую легко заменить, до сих пор звучат у меня в ушах.

– Я не обязана ехать с тобой, – упрямо возражаю я. – Ты…

– Именно это ты делать и обязана, – обрывает меня Дамир. Его глаза темнеют, и взгляд становится жутким. – А вот бегать по утрам к другим мужикам как раз не стоит, Лера. Ты же не такая идиотка, чтобы мне надо было тебе это объяснять, верно?

– Его сегодня переводят в другую больницу, чтобы начать трансплантацию, – тихо говорю я. – Я должна была с ним повидаться.

– Боишься, что сдохнет? – скалится Дамир. – И все твои жертвы окажутся напрасными?

Меня так резко обжигает животной яростью, что даже дыхание перехватывает.

– Урод! – Я замахиваюсь, страстно желая сделать ему так же больно, как он сделал мне, но Дамир с легкостью перехватывает мое запястье и стискивает пальцы, заставляя меня зашипеть.

– Садись. В машину, – чеканит он. – И заканчивай истерику, Лера. Я тебе платил на за это.

Ярость стихает.

Чувствую себя воздушным шариком, из которого выпустили воздух. Молча открываю дверь машины и без сил падаю на заднее сиденье. Руки дрожат, голова кружится, к горлу подкатывает тошнота, и я вяло вспоминаю, что так ничего и не поела за сегодня.

И вряд ли в ближайшее время мой организм получит какую-нибудь еду. Подозреваю, что на встрече с дядей мне кусок в горло не полезет.

Всю дорогу мы молчим.

Дамир безумно зол. Я это вижу даже по тому, как он держит руки на руле. Сжимает их с такой силой, будто представляет на месте руля мою шею.

Я отрешенно смотрю в окно.

Надо пережить эту встречу. Я справлюсь. В конце концов, у меня нет другого выхода.

Неожиданно Дамир сворачивает куда-то в сторону и тормозит у небольшого торгового центра, известного тем, что там продаются только безумно дорогие бренды.

– Что это? – хмурюсь я. – Твой дядя ждет нас в магазине?

Дамир с силой выдыхает, как будто пытаясь справиться с тем, насколько я тупая.

– Что? – снова спрашиваю я.

– Ты же не думаешь ехать на встречу в таком виде? – говорит Дамир, бросив брезгливый взгляд на мою рубашку и джинсы. – Иди выбери себе что-нибудь приличное. Только побыстрее.

– У меня есть одежда, – из чувства противоречия возражаю я, но Дамир только кривит губы.