Читать книгу: «Хуадад-Сьюрэс», страница 18

– Прибыли! – выпалил мальчишка, таращась на дворскую совершенно ошалело.

Цыкнув на всклокоченного соню, Енка подхватила юбки и поспешила в холл, чтобы приветствовать хозяина дома. Она услышала звук открываемой двери, голос Жеварно, эхо от шагов и сразу почувствовала неладное – не было стука трости. Гость? Нужно накрывать на еще одну персону? Готовить комнату? Почему ее не предупредили в письме? Насколько важен нежданный гость? Но когда она выскользнула из маленькой дверки для слуг слева от лестницы, то увидела нечто более чем странное. Женщина была готова, едва завидев гостя, но не встретившись с ним взглядом, присесть, склонив голову, как и должна делать хорошая прислуга. Но вид человека, стоящего рядом с Жеварно и разглядывающего зал, заставил ее вместо поклона подлететь к кучеру и зашипеть на того рассерженной гусыней:

– Что за бродягу ты притащил?! Где господин?!

Конечно, даже с самыми благопристойными и высокопоставленными особами случалось всякое: могли избить и ограбить, они, в конце концов, сами могли напиться и вываляться в помоях так, что мать родная не узнала бы, – но под грязью они бы все равно оставались господами. А господин не будет пялиться на окружающие стены глазами с блюдца, не будет растерянно улыбаться, глядя на дворовых, и спустя хоть месяц в пешей дороге не будет выглядеть так. Даже коридорные, потеряв свои беспристрастные лица, таращились на пришельца.

– Я сам в смятении. Но господин-с так велел. Сказал, чтоб ты его ранами занялась и накормила, если захочет. А господин-де вернется и поговорит с ним. А сам у корнеграфа велел его высадить.

Женщина недоверчиво косилась на кучера. Тринадцать лет Енка служила мину Летану-акве, семь – была его дворской, и сегодня, если Жеварно не врал, чего за ним не водилось, в первый раз господин сделал что-то странное.

– Там такая сумятица стряслась, ты не поверишь, – продолжил было кучер, но Енка прервала его.

– Потом.

Она взглянула на нежданного гостя по-другому, очень внимательно, пытаясь понять, что тот из себя представляет и как следует относиться к этому внезапному капризу господина.

Гость выглядел лет на пятнадцать-шестнадцать. Не очень высокий, смуглый, судя по запавшим глазам и выпирающим скулам привыкший голодать – он производил впечатление законченного оборванца. Темные волосы, немного ниже плеч, от грязи выглядели мокрыми. Они были собраны в хвост, но почти все выбились. Несмотря на наливающийся на щеке синяк и запущенную, пусть и по-юношески тонкую, щетину, лицом он был хорош. Может, так казалось из-за чем-то подкупающей неуверенной улыбки и озорного блеска карих глаз.

На нем был красный кожаный кафтан, который, не считая своеобразного фасона, выглядел довольно пристойно, хотя и был пареньку великоват. Торчащие из-под пол штаны представляли собой грязное рванье, а бедро и партяница были еще и хорошенько пропитаны кровью. Полную завершенность образу придавало то, что мальчишка оказался обутым только в один башмак. Дух от него шел соответствующий.

Вполне возможно, паренек немного растерялся под столь прямым изучающим взглядом женщины, значительно превышающей его во всех размерах и выглядящей весьма строго. Иначе как объяснить, что неуверенная улыбка, демонстрирующая отличные от природы зубы, которым, однако, явно недоставало ухода, стала шире и глупее, а сам он помахал рукой, хотя находился лишь в двух шагах.

– Э-э-э… расьте! – выпалил он излишне жизнерадостно. Но, не дождавшись ответа, решил добавить: – У вас тут э-э-э… расиво.

Дворская поджала губы. «Такому человеку совершенно нечего делать в этом доме! На него бы даже в храме богомольцы косились с презрением и сожалением. Здесь, верно, какая-то ошибка… Или тут что-то другое и меня зачем-то пытаются одурачить».

Енка стояла между мальчишкой и кучером, и последнему, наученному годами службы, спина дворской как-то подсказала ее мысли.

– Мамой клянусь! Богами! Господин-с велел…

– А вы, верно, супруга господина Летана-акве? – вдруг спросил нарушитель размеренной повседневности, заставив уже почти повернувшуюся женщину снова посвятить себе все внимание. Третий участник встречи тихо, бочком начал отходить в сторону. – А то м-мне бы тогда тоило поклониться… – Юноша начал заламывать пальцы, – …и, м-м-мда, уже се получилось очень неловко. – Он говорил все тише, пока слова совсем не перестали вылетать из горла, и уставился на свой башмак.

Очень польстившее предположение заставило Енку смягчиться. Она почувствовала симпатию к молодому человеку: мальчик был совсем простым, подкупающим искренностью, скорее всего из крестьян. Может, какое-то срочное сообщение с земель господина? В любом случае, чего бы ни хотел от паренька Летан-акве, ее это не касалось.

– Снимай кафтан, – велела дворская. – Ранена только нога?

– Да… равда, я упал пару раз, – промямлил мальчишка, расстегивая верхнюю часть костюма. Камзола под ней не оказалось, зато была хорошенько пропотевшая сорочка без рукава.

Вырвав кафтан из рук странного гостя, Енка еще раз оглядела грязное, исхудалое тело. Покачала головой и заметила любопытную лопоухую голову Аники, торчащую из-за лестницы.

– Проводи-ка нашего гостя в пристройку и притащи потом ведро теплой воды, мыло и тряпок для повязки. А потом к Ламмерту сбегай, рубаху какую чистую попроси.

Проводив молодых людей взглядом, дворская спешным шагом направилась на кухню, посмотреть, чем накормить прибывшего. Ее догнал коридорный, вежливо поинтересовавшись, может ли он взять ее ношу. Перед тем как отдать чужую одежду, женщина не отказала себе в удовольствии рассмотреть кожаный кафтан. Практически кусочек истории.

У старого Правителя было трое сыновей. К тому моменту, как по миру пошли слухи о терзающей его хвори, старший уже был отречен от престола, поэтому столичная элита сплотилась вокруг среднего сына, отличавшегося странностями. Одной из них была определенная вычурность в одежде. Разумеется, ее тут же подхватывал столичный двор и самые расторопные из благородных в крупных городах. Богатеи с самыми серьезными лицами носили очень нелепые вещи – одни карикатурно огромные цилиндры с павлиньими перьями чего стоят. Енка не смогла не улыбнуться, вспоминая это время.

Хвала Богам, потенциальный Правитель изменял своим пристрастиям быстрее, чем вычурность могла расползаться. Дольше всего – почти два года – продержалось его последнее увлечение: удлиненные кожаные кафтаны с узкими рукавами, как тот, что она держала сейчас. И обязательно какого-нибудь необычайно яркого цвета. Даже женские платья украшались кожаными нагрудниками или внешними корсетами того же материала. За подобную одежду платили безумные деньги, так как только у пары мастеров Мирмадоса была монополия на ее изготовление.

Затем, лет восемь назад, за полгода до смерти Правителя, произошли несколько эксцессов, доказавших, что наследник престола не просто «немного чудак», а откровенно больной душою человек, который никогда не окажется на троне. Больше кожаных кафтанов никто не надевал. Многие господа сжигали свои коллекции нелепого тряпья. Мин Летан-акве никогда ничего подобного не носил.

Дворская передала добротный, но странный наряд коридорному. Когда-то за такой можно было купить небольшой дом, а мальчишка, скорее всего, раздобыл его за бесценок на каком-нибудь аукционе в перепутье. Если не украл.

5

Джорри Ухарта неуверенно переступил порог кабинета. При ясном освещении он выглядел еще более жалко и нелепо, чем Летану показалось при знакомстве. Картину дополняли две яркие тонкие полосы на щеке – свидетельство только что прерванного сна лицом на рукаве. Благодаря этим же стремительно бледнеющим отметкам можно было сделать вывод, что юнца уже не терзали тяжелые переживания. Раз уж он смог предаться сну – страха явно не испытывал.

Мин жестом подозвал юношу, возвращаясь взглядом к бумагам. Это была лишь видимость – на самом деле он внимательно следил за своим гостем. Видел, как тот мелкими шагами, немного прихрамывая, подошел к столу, как оторвал глаза от паркета, неуверенно поглядел на стоящие рядом кресла и вернулся к изучению натертого воском бука. Стий не предложил мальчишке сесть и не просил подождать: он невидящим взглядом блуждал по письму своего наместника из крупной минэрии под Бласкалой – отчету, с которым ознакомился еще до отъезда.

Молодому крестьянину из Ухарты быстро стало скучно, и он принялся изучать кабинет, а мин подмечал любую смену направления чужого взгляда. Как тот рассеянно перетекал с тяжелых портьер на панели, перепрыгивал по завиткам подсвечника, странно медленно для человека, явно не знакомого с полнописью, обласкал книжный шкаф, после чего резко направился на мина.

Мальчишка ничего не заподозрил, ведь внешне стий всем существом был сосредоточен на криво написанной «ля». Робко продержавшись на хозяине дома меньше двух секунд, взгляд продолжил свои блуждания: равнодушно перетек на картину в тяжелой раме за спиной хозяина дома, аккуратно заскользил по плинтусу и нашел чуть торчащую половицу в идеально гладком полу. Снова перескочил на мина и тут же продолжил бродить по комнате в охотничьем азарте. Не обошел он и картину слева от двери. Небольшую, в деревянной ничем не примечательной раме: за такими часто держат тайники и сейфы.

Особенно позабавило хозяина дома то, что Джорри тоже пытался водить его за нос, притворяясь, что ему совершенно нечем себя занять: несколько раз вздохнул, один раз кашлянул, переминался с ноги на ногу, но все же облапал глазами весь кабинет, безошибочно найдя и приласкав самые потаенные места, бывшие не более чем ловушками для нечистой на руку прислуги. Упустил только стоящую вверх ногами книгу, так как – что очевидно – был не знаком с полнописью.

– И-и-и…так, – протянул потомок Персевэйла, – ты уже не трясешься, как последний осенний лист на ветру. Могу я узнать, что тебя успокоило?

– Да… я п-просто… подумал… – замялся мальчишка. На его лице появился румянец, едва видимый на темной, часто открытой солнцу коже.

– Поделись своими суждениями, мне интересно. Будь откровенен.

– Пока Жеварно меня вез, я пытался у него то-то узнать о вас, но не вышло. И… – кровь, прилившая к лицу, стала совсем явной, несмотря на загар, – в общем, помнил, как вы зяли меня за руку и… – голос Джорри немного надломился, – в общем, решил, что вы один из тех, кто… Ч-что м-мне конец, короче. И отделаться трелой ромеж глаз было бы не так трашно. – Он низко поклонился. – П-простите, что посмел так подумать о вас.

– Продолжай. – Летан нисколько не рассердился и постарался передать это голосом.

– Потом я увидел ругих ваших слуг. Они росто ошалели от моего появления, и я мекнул, что вам гости моего рода несвойственны. А начит, я вам зачем-то нужен. А раз так, то вы меня не убьете и не замучаете, – закончил он с радостной улыбкой.

Мин не смог сдержать усмешки: им снова завладевал восторг. Разумность доводов Джорри лишь подтвердила то, что Летан проверил еще в карете с помощью устойчивых выражений. Юнец был действительно от природы умен.

– Ты знаешь, что такое Академия Шести Начал?

– Нет, господин. – Мальчишка покачал головой.

– Место, где урожденные стии совершенствуют свой дар, а люди-заклинатели пытаются развить свой. При успешном окончании шестилетнего обучения и те, и другие получают почетный титул стия. Раз в шесть лет происходит Пенторэс – ряд испытаний, состоящий из двух частей. Во время первой, длящейся около декады, выбираются лучшие выпускники. Во время второй – двухмесячной – происходят вступительные испытания и, соответственно, новый набор.

Джорри немного нахмурился, не совсем понимая, к чему ведет мин. Что было досадно, учитывая его данные.

– Я был на последнем Пенторэс в начале лета, – продолжил стий воды. – И скажу так: далеко не каждый из нынешних фиро смог бы повторить то, что ты мне показал в карете.

На лице мальчишки стали рисоваться эмоции, будто он проходил пробы в театре: непонимание сменилось восторгом, тут же перетекшим в недоверие, изменившееся на робкую надежду, стершуюся тоскливым скепсисом, вырвавшемся еще и в речи:

– Я не думаю, что м-мне по карману учиться в подобном месте. Я даже не наю, с-смогу ли туда добраться, де бы оно ни находилось.

– Для человека, выживающего бродяжничеством и попрошайничеством, ты на удивление противишься легкой удаче. Нет, все это не замысловатая шутка состоятельного эксцентрика, который, к слову, еще и не идиот. Существует традиция, по которой лучшие представители каждой из пяти первооснов могут учиться бесплатно.

– А вы думаете… – Джорри замолчал, а потом прошелся по кабинету от двери к столу. – Я равда не наю, зачем вы помогаете мне: даете такой совет, и жизнь еще с-с-спасли. Я в таком долгу перед вами. – Он еще раз совершил свой променад к выходу и обратно, на этот раз заламывая пальцы. – Вы казали, что были на части, где были отучившиеся. В начале лета. Начит, у меня есть еще почти месяц, тобы добраться туда. – Он запустил пятерню в грязные волосы и с надеждой взглянул на хозяина дома. – Вы кажете, где это?

Летан не выдержал и рассмеялся. Полная страха тень тут же легла на смуглое лицо.

«Что для него эта сила? Фокусы для привлечения девушек, быстрое разведение костра да возможность напугать противника до начала драки. Ведь он даже и предположить не мог, что это билет в высший свет, в совершенно другую жизнь. Глупый мальчишка! Я мог бы сейчас солгать, что просто разыграл его. Это бы его уничтожило».

– Твое самомнение впечатляет. Но в Академию отнюдь не достаточно просто прийти, обладая сильным даром. Нужно еще и суметь произвести впечатление достойного человека. Ты хоть грамоте обучен?

– Я в сельскую школу ходил…

– То есть полупись, сложение и вычитание до десяти…

– До сотни! – перебил Джорри.

«Это что? Злость? Какие мы гордые, оказывается. Привык считать себя самым умным в своем окружении шпаны и рвани? Но не здесь и не со мной. Придется тебя слегка остудить».

– Фехтование, верховая езда, танцы, которые не были бы вульгарными хороводами?

Мальчишка покачал головой и сглотнул.

– Слова вроде «география», «естествознание», «астрономия» хоть звучат знакомо?

Мальчишка опять затряс головой, и мин не сомневался, что у того защипало глаза.

– Можешь, конечно, попробовать в этом году, но я советую подождать до следующего Пенторэс и потратить время с толком. На обучение. – Удовлетворившись проведенным уроком, Летан позволил себе теплую улыбку: – Займешь меньшую комнату для гостей.

– Я… я буду жить прямо здесь? – Джорри вновь оглядел кабинет: теперь с явным испугом, словно ожидая, что чистое и дорогое убранство сейчас нападет на него. – В этом доме?

– Пока посвящаешь себя занятиям с полной самоотдачей.

Крестьянин сделал шаг назад и плюхнулся в кресло. Он был потрясен настолько, что, если бы предмета мебели за ним не оказалось, опустился бы прямо на пол. Учитывая его внешний вид, Летана бы этот вариант устроил больше. Енка, конечно, вылила на Джорри ведро воды и дала свежую сорочку, но этого явно было недостаточно.

Мальчишка ошарашено запустил руку в волосы и уставился на мина, слегка наклонив голову набок и глупо улыбнувшись:

– Как м-мне вас отблагодарить?

Какое-то время стий воды молчал, а потом заговорил медленно и жестко:

– Слушай внимательно, Джорри Ухарта, повторять не буду: меня интересуют только твои успехи, и под родовой плитой я видел твою признательность. Я никогда не делаю пустых вложений. Поэтому имей в виду, что, если ты не проявишь себя, я не задумываясь вышвырну тебя, высчитав каждый медяк, что на тебя потратил и который ты будешь ежегодно платить мне до конца своей жизни. А перестанешь справляться – и Река Раскаяния покажется тебе отдыхом после той каторги, куда ты отправишься. – Летан со вздохом продолжил: – Также я заметил, и даже не думай сейчас начинать оправдываться, что ты осмотрел мой кабинет, хм, чуть более внимательно, чем мог бы, если бы тобой двигал только немой восторг. Знай, что даже ребята с больших трактов не трогают моих подручных, потому что понимают: если Правитель, землеправитель, градоправитель и закроют глаза на несколько жалоб, потому что не захотят пускать солдат в расход, то мин Летан-акве достанет из-под земли и отправит на эшафот любого, кто перейдет ему дорогу. И мне плевать, кто кормится за счет этих бандитов. – Потомок Персевэйла сделал паузу перед тем, как продолжить с чуть ли не отеческой улыбкой: – Это я к тому, если вдруг захочешь уйти не попрощавшись, да еще и прихватив что-нибудь на память.

Ему нравилось, что он видел: лицо мальчишки не исказилось в ужасе, Джорри просто внимательно слушал и принимал условия. Такая строгая откровенность не могла испугать человека, явно привыкшего выживать и знающего, что за него никто не будет заступаться.

– Можешь задать пару вопросов, если хочешь.

– В «Острове изобилия» остались мои вещи, – не раздумывая, начал мальчишка, а Летан, не выдержав, хмыкнул.

– Да, ты не устал об этом повторять моей дворской. За твоей сумкой уже посылали: кинжал, девять медяков и монета в двадцать эл-литянских нуаров сейчас здесь. Полные блох тряпки Енка выбросила. Деньги ждут в твоей комнате, оружие хранится в надежном месте.

– Я получу его обратно? – как-то слишком тихо спросил мальчишка. Оно и понятно: опасался неприятных вопросов, которые могли бы пошатнуть его положение.

– Нет. Пока я не позволю тебе держать в моем доме оружие.

Летан буквально видел внутреннюю борьбу, раздирающую Джорри. С одной стороны, этот предмет был ему явно важен и высоко ценился, а с другой – он очень хотел избежать обсуждения данной темы. А она была до крайности любопытной, и мин планировал обязательно к ней вернуться. Но сегодня он уже слишком утомлен, чтобы выяснять, откуда у бедного крестьянина роскошный кинжал из черной стали, с клеймом одного из лучших вавстравийских мастеров, но тематически украшенный на манер Княжеств Пэйстлэнда.

В итоге мальчишка предпочел промолчать – только кивнул.

– На этом все? – довольно резким тоном спросил мин, чувствуя наваливающуюся усталость. Он-то в отличие от сопляка не сомкнул глаз с момента их знакомства.

– Я могу узнать, – очень неуверенно начал Джорри, – зачем вы помогаете мне?

– А это – не твоего ума дело.

6

В восточном крыле относительно небольшой резиденции господина Пруссо-мио в Хуадад-Сьюрэс находился совершенно особый зал для встреч. В нем было полно витрин со всякого рода древностями, на которые их владелец – заядлый коллекционер – тратил немалые деньги. И хотя приличное общество глубокомысленно качало головами, глядя на красиво разложенные осколки, мало кто разделял его интерес. Но тем не менее это не отменяло манеру хозяина делать вид, что он чем-то занят, когда приходили гости, чтобы те совершенно точно успели оценить редкие экспонаты.

– О! Летан, Летан, прости, что заставил ждать. – Вначале из дверного проема показалось внушительное брюшко мина Пруссо Назэра си Обена, а затем и он сам. – Я пытался уговорить гостящую у меня госпожу Марчию-мио присоединиться к нам, но она, видимо, стесняется тебя.

Проигнорировав то ли колкость, то ли просто неаккуратно брошенную фразу, стий кивнул на витрину:

– Еще одна.

– Ты заметил? О, ну кто, если не ты. Скажи, что думаешь?

Гость сделал вид, что рассматривает новую вазу, хотя уже успел наглядеться на нее вдоволь. Хозяин дома разве что не подпрыгивал от нетерпения. Летан усмехнулся:

– Ты ждешь от меня вежливости или мнения?

Пруссо поник.

– Нет. Ну нет. Только не говори, что это подделка. Столько людей полегло… – чуть ли не захныкал коллекционер.

Его расстройство было вполне искренним, чего нельзя сказать о ребяческих манерах. Хваткий и быстрый Пруссо был одним из тех землевладельцев, кто не гнушался торговли и весьма в ней преуспевал. А его обычно простой и дружелюбный настрой удивительно сочетался с беспринципностью, с которой этот мин мог вести дела. Говоря проще: Пруссо был хитрее лисы и опаснее волка, что очень нравилось стию.

Летан еще раз взглянул на мелко начертанные символы высшей речи, написанные в старом стиле. Два из них были зеркально повернуты.

– Тогда мне нечего тебе сказать, – бросил он, не скрывая равнодушия к чужой печали.

– Вот напасть! Так я и знал.

– Если это тебя утешит – ты приобрел довольно знаменитую копию. С ней связана весьма примечательная история, которой я с радостью поделюсь, как только мы покончим с делами.

– Верно, верно. Дела, – закивал Пруссо, явно занервничав.

Они прошли вглубь зала-музея и расположились в креслах в окружении закусок и дорогих вин. Позволив слугам поухаживать за собой и гостем, хозяин попросил их уйти.

– Мне очень стыдно, Летан, ну правда. Чего ты хочешь? – сказал мин Пруссо после неловкого молчания. Тон тоже получился каким-то неловким, стию пришло на ум словосочетание «пожухлая инфантильность».

Летан ответил не сразу, задумчиво очерчивая пальцем край бокала. Он ничего не делал, но не сомневался, что воображение другого господина рисует небольшую рябь в его вине, следующую за пальцем.

– Этот мальчик теперь служит мне. Поэтому отзови своих людей для их же блага.

– Да что ты. Что ты. Все уже давно сделано. Просто недоразумение вышло. Я даже не знаю, с чего они на него…

– Пруссо. – Стий посмотрел человеку в глаза, и тот тут же опустил свои. – Твои желания демонстративно карательных мер не должны касаться моих интересов, куда сейчас входит этот молодой человек.

– Все-то ты знаешь…– заерзал в кресле хозяин дома. Детскость в голосе растаяла вовсе, уступив место чему-то змеиному. – Значит, все понимал и мог бы быть немного… э-э-э… более наглядным, но менее эффективным. Знаешь, у моих друзей дела идут паршиво. Мне сказали, один уж точно труп, а второй, может, и выкарабкается. Да пока только кровавой пеной давится.

Почувствовав довольно холодный взгляд, Летан в свою очередь ответил несколько манерно:

– Наверно, я слишком устал с дороги, чтобы вникать, под кем ходит сброд, посмевший мне угрожать.

Пруссо вздохнул.

– Прошу тебя. Ты же не будешь настаивать на эшафоте для моих друзей? Ну, то есть для того, который выживет. Он неплохой парень. Не совсем тупой, по крайней мере. Да и молодой еще. И, я надеюсь, мы забудем об этом недоразумении.

Летан пригубил вино и одарил Паука улыбкой:

– Ты меня недооцениваешь. Он не выживет.

7

Тьер Огастин умирал. Медленно, мучительно и неохотно. И что бы там ни говорил о молодом организме, о жажде жизни, о достижениях на поприще целительства мудрый ученый муж, направляющий руку краснеющей девицы, толкущей травы в ступке, Бенэрикт не сомневался в том, что бандит умирал. Следователь видел это в розовой пене по углам сухих надтреснутых губ, по подергиванию белесых ресниц, по восковому налету липкого пота на отдающей синем коже.

Бенэрикт медленно отвернулся от койки. Он ожидал от себя всплеска злости и отчаяния, но не чувствовал ничего, кроме печального смирения. Все эмоции уже прошли.

Ночь с четырнадцатого на пятнадцатый день была богата на события: случился пожар на три дома, выродок Евсо Младший где-то раздобыл целое стадо свиней и нашел забавным выпустить их в центре города, а еще какие-то королобые идиоты рискнули напасть на экипаж мина Летана-акве. Но толковали в городе со вчерашнего утра только о последнем происшествии. Среди людей сложилась версия, что это пропущенные стражниками беглецы с юга по незнанию полезли, к кому не следовало.

Бенэрикт, услышав новости, лишь посмеялся чужой неудаче. Его куда больше волновало, зачем его вызывает судья раньше назначенного срока, да еще к конкретной дате, на следующий день, и времени – к восьмому светлому часу. Следователь догадывался, что Сишель захочет аккуратно предложить ему одуматься, будет ждать извинений и, возможно, скажет, что знал, что у подчиненного ничего не получится, и уже отправил письма в соседние дэминии.

От одной мысли об этом кулаки и зубы сжимались, и Бенэрикт не был уверен, что не ударит судью, если подобное признание прозвучит. Он прокручивал ситуацию в голове раз за разом, надеясь, что в случае возникновения ее в реальности сможет все-таки не вспылить. На самом деле он прикидывал очень многие варианты диалогов, думал о том, в курсе ли Сишель договора Паука с торговцами и стоит ли раскрывать обладание подобным знанием.

А сегодня утром Бенэрикт услышал от Арициана, что двух из трех нападавших опознали, кроме бородатого здоровяка, пускающего слюни, мочащегося под себя и вообще непонятно почему еще дышащего. Растоптанный лошадьми был Эварист Юдо – грабежи, вымогательства, драки. Его повезло опознать по характерной татуировке на запястье – от головы не так много осталось. Со вторым, который метался в лихорадке с явственным бульканьем в груди, было проще – он являлся достаточно важной птицей, чтобы каждый следователь знал, как он выглядит и как его зовут, но не настолько важным, чтобы перед ним заискивать.

Бенэрикту не было нужды проверять слова друга, но он не мог не убедиться собственными глазами. Вот тогда – по пути в больницу – его просто разрывали эмоции. Он не мог поверить, чтобы Тьер оказался так глуп и полез к стию. Во что этот белобрысый сукин сын ввязался? Зачем? Почему сейчас? Когда он был по-настоящему нужен единственному человеку в мире и мог помочь совершить доброе дело, возможно, единственное в своей жизни?!

В насколько он паршивом состоянии? Он может говорить? Он уже узнал имя торговца? Боги, пусть да. А если нет? Идти и запугивать всех портных города? Да его самого после третьего уже арестуют за превышение полномочий. А никто из торгашей ничего не скажет – бандитов они однозначно боятся больше.

Почему Великие так жестоки? Зачем они играют с ним так беспощадно? Дают надежду, а потом отбирают ее? И повторяют раз за разом. Это слишком тяжело. Почему Сишель в самом начале не мог ему отказать в задержании? Или потом в шансе на расследование? И зачем, когда он уже решил сдаться, к нему явился этот белобрысый ублюдок, чтобы просто взять и все испортить?

Но, когда следователь увидел Тьера, внутри словно все исчезло. Дело было кончено. Даже если бы бандит вдруг решил в ближайшие четыре дня заговорить и даже если бы он знал интересующее Бенэрикта имя, то вряд ли бы его произнес. Он звал бы свою бабу, или мать, или на помощь. Но следователь искренне надеялся, что Тьер не будет мучиться еще целых четыре дня.

Бенэрикт пришел к ратуше задолго до назначенного судьей времени и просидел на ступенях у подсобного входа, глядя в никуда. Он чувствовал себя полностью опустошенным. В нужный час отозвавшееся на стук в дверь кабинета Сишеля «войдите» резко вернуло следователя в реальность. Оно прозвучало странно сдавленно. Бенэрикт сразу вспомнил, как назначение времени показалось ему подозрительным. Обычно целый день проводивший в ратуше судья посылал распоряжения вроде «зайди немедленно» или «зайди, как будет возможность».

Оказавшись в кабинете, следователь сразу приметил черноволосый зализанный затылок в кресле с высокой спинкой, что рядом со столом Сишеля, а не с длинным столом, за которым обычно проводились сводки. Сам судья, уперев кончики пальцев в столешницу, нависал над письменными принадлежностями.

– Бенэрикт! Любезный! А вот и ты! – воскликнул Сишель с непривычным напускным радушием. – Подойди.

Приближаясь, следователь не сводил глаз с затылка, в котором легким напылением блестела проседь. Дойдя же до стола и остановившись между двумя креслами – пустым и занятым, – Бенэрикт поспешно отвел взгляд и вперился в судью, судорожно соображая, должен ли он сейчас поклониться. Сидящий в кресле господин, заставивший колени следователя подкоситься, – мин Летан-акве, – также смотрел прямо на Сишеля и будто бы не замечал вошедшего. Его сцепленные пальцы лежали на набалдашнике трости, а прямая осанка заставила Бенэрикта невольно расправить плечи.

«Меня вызвали из-за нападения на экипаж? Нет, тут что-то другое. Сишель явно нервничает».

– Ты отучился с отличием, – голос судьи вырвал Бенэрикта из задумчивости, – и выступал от своего училища на соревнованиях по фехтованию. Имел самую высокую оценку по техничности и, отмечаемую многими, классически правильную подачу, пусть и шедшую иногда в ущерб результату спарринга.

– Совершенно верно, – растерянно подтвердил следователь, догадавшись, что бумаги, лежавшие перед судьей, были на него. Он очень старался не поворачивать голову, чтобы не встретиться глазами с чистокровным стием, хотя и знал, что его мысли не будут прочитаны и это простое суеверие. Бенэрикт почувствовал на себе изучающий взгляд, от которого буквально веяло холодом.

– Один из моих лучших людей. Исполнительный, пунктуальный, умеет донести свою мысль до не самого высокого контингента и, говорю на личном, – он подчеркнул слово, – опыте, совершенно не болтливый, – обратился судья к мину, и Бенэрикт почувствовал, как чужой взгляд отпустил его. Словно он по горло зашел в ледяную воду, сдавившую трахею, а теперь волна отступила, позволив ему сделать вдох полной грудью.

– Весьма умен, легко выходит на контакт. – Сишель продолжал бы и дальше притягивать странные достоинства, но Летан-акве раскрыл ладонь, заставив судью замолчать. Сколько было в одном этом жесте! Бенэрикт видел движение только боковым зрением, но его все равно прошиб пот. Столько силы, спокойствия, достоинства. Наверное, так только дэмин смог бы. Да не просто дэмин, а в ранге землеправителя. И то не каждый.

– Хорошо, – сказал мин, и тон его соответствовал жесту. Следователь мысленно поклялся, что больше никогда не будет называть людей-заклинателей стиями.

Летан встал и повернулся к Бенэрикту. Следователь знал, что ростом вышел немалым, но никак не ожидал, что худощавый аристократ нисколько не будет ему уступать. Смотреть прямо в эти серо-зеленые глаза было невыносимо, но он справился, надеясь, что это произвело благоприятное впечатление.

– Жду тебя завтра, любезный, в своей резиденции в четвертом светлом часу.

– Слушаюсь, господин Летан-акве. – Мужчина низко поклонился, а когда выпрямился, мин уже был у выхода.

Стоило двери за представителем старинного рода закрыться, как Сишель несколько виноватым голосом обратился к Бенэрикту:

– Ни о чем не спрашивай. Мин Летан-акве тебе все сам объяснит. Бывай.

– Эм… Сишель Леровки. Насчет моего дела…

– Вспылил. Как всегда. Я так и понял. Извинения приняты. Держи, – судья достал из стола уже, казалось бы, знакомый звякающий сверток, – и можешь идти.

Взяв деньги, Бенэрикт в полной растерянности покинул кабинет.

8

«Жизнь столь непостоянна и игрива, что порою и вовсе не знаешь, чего ждать. В последние месяцы я думал, что Боги навсегда от меня отвернулись, предоставив Акхару право властвовать в моем бытии. Устроиться в какую-нибудь пристойную школу не получалось, ведь мнение, будто я «при первой возможности все брошу, чтобы уйти к кому-нибудь на домашнее обучение», плотно укоренилось в умах директоров и владельцев учебных заведений. Ах, да если б только кто позвал! Я бы действительно, не задумываясь, сбежал. Но горожане, которые могли бы позволить себе домашнего учителя, летом предпочитают жить вдали от стен. Тут уж, даже при желании работать, не хватит ни сил на дорогу, ни денег на извозчиков.