Читать книгу: «Раб. История одного преображения», страница 3

– Ну ладно, не переживай. Я буду присматривать за тобой, – она осторожно пригладила мне волосы.

«Спасибо», – подумал я.

Знаешь, она куда больше похожа на ангела, чем я, – заметил мой наставник. – Да еще и хорошенькая!

* * *

Вера осторожно сменила капельницу, аккуратно поправила подушки у меня под головой и внимательно проверила все приборы.

– Ну что ж, до завтра, – сказала она, поворачиваясь к двери.

«До завтра», – ответил я.

До завтра, милая! – прозвучал у меня в голове голос наставника.

Глава 3

В ту ночь мне приснился необычный сон.

Я был деревянной марионеткой, к рукам и ногам которой тянулись веревочки. Несколько человек по очереди дергали за них, тем самым заставляя меня двигаться. Я увидел и своих родителей, и школьного учителя, и священника нашей церкви, и даже бывшую подружку.

Было видно, что это занятие доставляет им огромное удовольствие: они весело смеялись, заставляя меня прыгать и танцевать, ставили меня в нелепые позы и заставляли жестикулировать подобно обезьяне.

Во сне я понимал, что могу с легкостью разорвать путы, но предпочел, чтобы мной и дальше манипулировали. Так было проще и удобнее. Это была выработанная мною же самим модель поведения – позволять другим людям принимать решения за меня.

Вволю наигравшись, эти люди ушли, а я остался лежать на полу безжизненной куклой. Пол понемногу превратился в кровать… и вот уже над головой светит привычная лампа – явный признак того, что я проснулся.

До чего же странно было спать с открытыми глазами! Вечером мне с трудом удавалось заснуть, а утром я не всегда понимал, то ли это сон, то ли явь.

Порой я осознавал, что сплю, поскольку во сне я снова мог двигаться. Тогда я старался убежать как можно дальше и побыстрее от этой ужасной больничной палаты. В такие моменты мне хотелось только одного – никогда не просыпаться. Но день за днем я просыпался и видел все ту же лампу, черный аппарат для вентиляции легких и другие приборы, которые не позволяли мне покинуть этот кошмар наяву.

* * *

Дверь открылась, и в комнату вошла Вера. В руках у нее была пластмассовая миска с водой.

– Доброе утро! – сказала она приветливо.

«Доброе утро», – беззвучно ответил я.

– У нас сегодня банный день.

«О нет! Только не это!»

Стянув с меня одеяло, она осторожно сняла больничный халат, в который было закутано мое обнаженное тело. Я едва не сгорел со стыда от своей беспомощности. Я действительно был словно марионетка, которую видел во сне: люди могли делать со мной все, что им вздумается.

Но затем я поймал взгляд Веры, и мое негодование улеглось. Я понял, что она видит перед собой не обнаженного мужчину, а очередного пациента, который нуждается в ее заботе.

Смочив губку, она принялась омывать мое лицо.

– Смотри-ка, а ты совсем молоденький.

Почему она разговаривает со мной? Знает ли она, что я ее слышу?

– Вдобавок далеко не урод, – сказала она смущенно, и щеки ее слегка покраснели. – Надеюсь, ты ничего не понимаешь.

«Я все понимаю!!!»

– Надеюсь, твое сознание давно покинуло это тело.

«Да нет же, нет! Я здесь! Я все вижу и слышу!»

– Если ты все же еще здесь, тебе, наверно, ужасно одиноко.

Вера замолчала. Было видно, что она думает о чем-то своем. По щеке ее скатилась слезинка.

– Знаешь, я тоже очень одинока. Мой муж умер несколько лет назад. – Она вытерла глаза рукавом халата. – С тех пор я словно застыла, меня без конца терзает страх и неуверенность в себе, – говорила она, протирая мое тело влажной губкой. – Меня словно парализовало…

«Ты так красива, – подумал я. – И так свободна».

– Жаль, что мне не хватает смелости. Я знаю, что могла бы жить иначе. Могла бы вернуться в университет или начать встречаться с кем-то…

Закончив все процедуры, она принялась укутывать меня в халат. А я вдруг осознал, насколько мне недоставало живого человеческого общения. Мне хотелось удержать Веру – пусть бы она и дальше говорила со мной, и неважно о чем.

– Ну вот, мне пора к другим больным. Но я еще вернусь, чтобы поменять тебе капельницу.

«Не уходи! Побудь еще хоть пару минут».

Пригладив мои волосы, она посмотрела на меня с нежностью.

– Наверняка близкие ищут тебя, – мягко заметила она. – Не сомневаюсь, что скоро вы снова встретитесь, мистер Икс.

Она вышла, и я вновь остался в полном одиночестве.

Мистер Икс – стало быть, врачи не знают, кто я такой. Вера права – я действительно чувствовал себя очень одиноким… безымянным и одиноким. И мне некого было винить в этом, кроме себя!

* * *

Нет ничего более бесполезного, чем чувство вины, – раздался голос моего наставника.

Я испытал настоящую радость. Конечно, он здорово раздражал меня своими поучениями, но беседы с ним были лучшим способом скоротать время в той тюрьме, в которую превратилось мое тело.

«Я согласен с тобой. Но если я не желаю быть марионеткой обстоятельств, нужно просто признать, что я сам испортил себе жизнь».

Жизнь полна противоречий. Мы рождаемся свободными, но должны прилагать усилия, чтобы сохранить свою свободу. И прежде всего нам необходимо принять ответственность за нее. Возьмем, к примеру, тебя: ты жив и в то же время нет. Врачи считают, что твой мозг мертв, но ты в полном сознании. Вера, как ты понял, обладает свободой делать все, что ей захочется, но при этом чувствует себя парализованной, как и ты.

«Она сказала, что это результат недавней травмы».

Слово «травма» греческого происхождения. Оно означает «рана».

«Да, я знаю это из книг по психологии».

Разумеется, знаешь. В противном случае я бы не говорил сейчас об этом. И хватит меня перебивать… Вот первое противоречие жизни:

Люди рождаются абсолютно свободными и при этом полностью зависимыми. Никто из животных не нуждается в таком внимании со стороны родителей, как человек.

Ребенок знает: если родители не будут заботиться о нем, он умрет. В результате родительская любовь становится для него вопросом жизни и смерти.

Когда ребенок рождается, он не знает ровным счетом ничего. Как ты думаешь, у кого он учится жизни?

«У родителей».

Именно. Если ты окажешься на какой-то планете и увидишь, что все вокруг бьют друг друга, то решишь, что это нормальное поведение. Разве нет?

«Прямо как мой папаша, который регулярно нас поколачивал».

А что знает ребенок о себе? Да тоже ничего… И кто же его первые учителя?

«Родители, ясное дело».

Верно. Ребенок думает, что два этих могущественных человека, от которых целиком и полностью зависит его жизнь, всегда правы – ведь они-то знают все! Когда отец говорил тебе: «Ты полный идиот! Ни на что не годен», – ты верил ему.

«Ничего подобного!»

Вот как? А что ты говоришь себе, когда совершаешь ошибку?

«Вот идиот!»

А что бы ты сказал себе, когда в очередной раз сорвался, после того как обещал себе бросить пить?

«Я ни на что не годен».

Видишь? К тому же дети копируют поведение и реакцию родителей на окружающий мир. Если отец считает, что все вокруг – сволочи, ребенок тоже будет так думать. Если мать все время о чем-то тревожится и переживает, ее настроение будет передаваться ребенку.

«Так мы начинаем связывать себя по рукам и ногам, превращаясь в безвольных марионеток».

Именно на этом этапе мы получаем первые свои травмы. Вспомни, когда ты был малышом и делал что-то не так, отец ругал тебя, а иногда и наказывал. В такие моменты ты считал себя действительно плохим, и это чувство ранило сильнее всего. Когда твоя мать говорила тебе, что если ты не будешь вести себя хорошо, то она перестанет тебя любить, тем самым она причиняла тебе боль и заставляла бояться.

«Выходит, это они во всем виноваты!»

Послушай, что я тебе скажу! У твоих родителей были свои травмы. Они старались воспитывать тебя, как могли, в соответствии с их представлениями о жизни. Они также учились у своих родителей, а те – у своих.

«Прямо какой-то порочный круг».

Круг, который можно и нужно разорвать.

«Что, правда? – И хотя эта мысль была нова для меня, в ней было столько здравого смысла, что появилось такое чувство, будто я всегда знал об этом. Я был заинтригован: – И как же?»

Перестань искать виноватых. Вина – это всего лишь страх быть отвергнутым. Страх, возникший в далеком детстве. Ведь для ребенка быть отвергнутым родителями – все равно что оказаться на грани жизни и смерти.

Твои родители использовали чувство вины, чтобы заставить тебя делать то, что они считали правильным: «Если ты не будешь есть, то я буду считать тебя плохим мальчиком». «Если ты будешь вести себя плохо, то я перестану тебя любить». «Никто не любит маленьких мальчиков, которые лгут и ругаются».

«Но это же работало!»

Разумеется, работало. Чувство вины – превосходный способ контролировать других людей.

«Но если бы мы не испытывали чувства вины, то могли бы делать все что вздумается. Просто слетели бы с катушек и начали убивать друг друга».