Читать книгу: «Раб. История одного преображения», страница 2

Глава 2

В первые дни мне удалось немного изучить комнату, в которой я находился. Точнее говоря, я смог рассмотреть ту ее часть, которая попадала в поле моего зрения.

Прямо надо мной, на потолке, висела старая неоновая лампа, выглядевшая так, будто ей ничего не стоило рухнуть в любой момент.

Справа от кровати был крюк для капельницы, которую медсестра меняла раз в день. Чуть дальше я различил прозрачную емкость, в которой находились черные воздуходувные мехи, поднимающиеся и опускающиеся подобно насосу. Именно этот аппарат и был моим «дыханием».

Слева стоял некий замысловатый аппарат со множеством дисплеев, огоньков и переключателей.

Позже я узнал, что это он контролировал мое дыхание, сердцебиение и количество питательных веществ, поступавших через трубку прямо мне в желудок.

За аппаратом виднелась часть окна. Оно-то и было источником моих мучений: свет, каждое утро проникающий в палату через окно, до боли слепил мне глаза. Это он будил меня, возвращая в мой личный ад на земле.

Но физическая боль не шла ни в какое сравнение с теми душевными муками, на которые обрекало меня собственное сознание. Беспомощность, чувство вины, злость, страх и невозможность выразить эти эмоции – все это буквально сводило меня с ума.

Каждый день я мечтал только о том, чтобы уснуть и не проснуться; чтобы аппарат, поддерживающий во мне жизнь, наконец-то сломался, положив конец моим мучениям.

Какое право имели эти доктора держать меня здесь? Что толку сохранять мне такую жизнь? Я был чертовым овощем, не способным ни двигаться, ни разговаривать.

Меня переполняло чувство бессилия, мало-помалу перераставшее в ненависть – ненависть к тем, кто удерживал меня в больнице; ненависть к самой жизни.

Медсестра была права – уж лучше бы я умер! Тем не менее каждый день она приходила в палату, чтобы сменить капельницу. Эта женщина ни разу не осмелилась взглянуть мне в глаза, хоть и знала, что я без сознания. Торопливо проверив, в порядке ли все трубки, соединяющие меня с аппаратом, она тут же спешила скрыться за дверью.

Когда она приходила, я мысленно умолял ее перестать заботиться обо мне. Неужели она не понимает, что делает лишь хуже, поддерживая во мне жизнь?

«Оставь это пустое занятие, – молил я про себя. – Зачем приходить, если тебе страшно даже взглянуть на меня? Дай мне спокойно умереть…»

Но раз за разом мне доводилось наблюдать за этой рутинной процедурой. Сделав все, что от нее требовалось, медсестра уходила – и оставляла меня… живым. И так день за днем, день за днем…

«Черт бы все побрал! Я так больше не могу! Да сделайте же что-нибудь! Кто-нибудь, помогите мне! Я не хочу так жить!»

* * *

А не лучше ли принять все как есть?

Тем более что ты здесь, похоже, надолго, – раздался внезапно чей-то голос, хотя в комнате, кроме меня, никого не было.

На этот раз ты оказался в серьезной ситуации, – продолжал все тот же загадочный собеседник.

«Да кто ты такой? Ангел?» – в испуге спросил я. Каким-то образом я понял, что голос исходит вовсе не извне.

Надо же! Не ты ли считал себя законченным атеистом? А теперь вдруг оказывается, что ты веришь в Бога и ангелов? Ну ты даешь!

«Откуда ты знаешь, о чем я думаю? Я что, сошел с ума?»

Я бы не стал отрицать такую возможность.

«Выходит, ты не настоящий?»

Видишь ли, в действительности я могу сказать тебе лишь то, что ты и так уже знаешь… Может, позже ты поймешь, кто я такой.

«Лаура… с ней все в порядке? Почему родители так ни разу и не навестили меня? Когда я наконец умру? Это что, наказание за мои грехи?»

Не задавай наивных вопросов! Я ведь сказал: мне известно только то, что знаешь ты. И не более того.

«Стало быть, толку от тебя никакого».

Если хочешь, могу уйти.

«Нет!!! Только не уходи!»

* * *

Внезапно я вспомнил, как Лаура все время говорила о духовных наставниках и ангелах-хранителях. Она думала, что если регулярно медитировать, то можно научиться общаться с этими незримыми сущностями (но лично я считал, что все это чушь собачья).

Мне тоже так кажется, – раздался уже знакомый голос. – С другой стороны, чем я тебе не наставник?

«Неужели духовный наставник может быть таким язвительным и даже грубым?»

Послушай, если я тебе так сильно не нравлюсь, давай распрощаемся – и дело с концом.

«Нет-нет, не злись. Я просто пытаюсь понять, что со мной происходит».

Возможно, тебе следовало понять это до того, как попал сюда?

«Я просто хотел забыться… сбежать на время от своих проблем!»

Верно! Ты хотел сбежать от проблем, а превратился в раба.

«В раба?»

Ты ничего не можешь – не можешь ни говорить, ни двигаться. Ты не можешь даже убить себя.

«Ты что, пришел, чтобы испортить мне настроение?» – спросил я.

Пришел? Да я всегда был тут. Просто раньше ты не желал меня слушать. А настроение… Никто не может испортить тебе настроение.

«Что за чушь? Как это – никто не может испортить мне настроение? Мать с отцом только и делали, что злили меня. Брат и сестры давали понять, что я – полное ничтожество. Подружки тоже умели задеть за живое».

Позволь объяснить… Раньше ты был свободен, как птица. Никто не властвовал над тобой, ничто на тебя не давило. Ты мог делать все что захочешь. Ты сам контролировал свою жизнь.

«И какое это имеет отношение к моим чувствам?»

Торопишься куда-то? У нас достаточно времени, чтобы не спеша все обдумать и обсудить…

«Ах ты…!»

Еще ты был свободен думать обо всем так, как ты пожелаешь. Тем самым ты определял и то, какие чувства тебе испытывать.

«Какие чувства мне испытывать?»

Именно. Откуда, по-твоему, берутся чувства? Только на основе наших мыслей. Вот как это работает:

Ты думаешь о чем-то грустном – и ощущаешь печаль. Думаешь о чем-то неприятном – и ощущаешь злость. Тебе кажется, что другие люди могут обидеть тебя, разочаровать или испортить тебе настроение, – на самом же деле никто не может залезть тебе в голову, чтобы повлиять на твои мысли и чувства.

Даже сейчас, когда другие люди передвигают твое тело с места на место и делают с ним все, что захотят, – например, могут отключить от аппарата жизнеобеспечения, – именно ты контролируешь свой ум.

«Ты же сказал, что не можешь сообщить мне ничего такого, чего бы я уже не знал».

Правильно, ты всегда знал это. Ты не так глуп, как о себе думаешь.

«В смысле?»

Всю жизнь ты винил людей и обстоятельства в своих неудачах. Ты всегда считал себя жертвой.

«Ты же знаешь, моя жизнь была не из легких, – чего только стоит моя семья! И мне так часто не везло…».

Вот именно! Цепляясь за подобные мысли, ты и становишься рабом собственного прошлого, чужих желаний, обстоятельств и того, что ты называешь удачей.

«Полагаешь, я должен был контролировать все, что происходило в моей жизни? В том числе и других людей?»

Ты не в силах контролировать все жизненные обстоятельства, но ты можешь контролировать свою реакцию на них. Ты по-прежнему сохраняешь контроль над тем, что происходит в твоем сознании. Только ты решаешь, что тебе думать и как реагировать в сложившейся ситуации.

«Ну да, конечно. Предлагаешь мне позитивно реагировать на проблемы? И как это сделать?»

У тебя всегда есть выбор. Ты можешь воспринимать события твоей жизни или как проблемы, или как препятствия, которые необходимо преодолеть, или как проклятие, или как вызов. Если не ты решаешь, как тебе реагировать, то кто же тогда?

«Ну вот, теперь ты еще и разозлил меня. Хочешь сказать, что единственный, кто виноват во всех моих несчастьях, – это Я?»

ТЫ САМ злишь себя. Дело не в том, кто виноват. Скажи мне: кто управлял твоей рукой, когда ты ударил Лауру? Кто управлял ею, когда ты наливал себе рюмку за рюмкой? Кто сунул тебе в рот таблетки, после которых ты оказался на этой койке?

* * *

Казалось, еще немного – и я взорвусь. Полагаю, что способность выражать свои эмоции служит людям чем-то вроде предохранительного клапана, а я не мог даже заплакать. Меня бесило все, что говорил мне мой «наставник». Но самое ужасное, что его слова были чистой правдой.

К счастью, мое внимание отвлек внешний шум. Дверь открылась, и в палату вошла медсестра. Но на этот раз это была вовсе не та особа с кислым выражением лица, которая обычно меняла мне капельницу.

Медсестра подошла к постели и наклонилась надо мной, вглядываясь в лицо.

В ее зеленых глазах читалась глубокая печаль. Белокурые пряди упали ей на лицо, и она быстрым движением убрала их за уши. Несколько долгих секунд она пристально разглядывала меня, и я успел прочесть имя на бирке, крепившейся к больничному халату: Вера.

– Привет, – улыбнулась она.

«Привет, Вера», – мысленно ответил я.

– Как же тебе не повезло!

«Что поделаешь, такова жизнь», – продолжил я свой беззвучный диалог.