Читать книгу: «Тайная связь», страница 5

Глава 10

Ясмин

Пока в гостиной ведется разговор отца и сына, я перевариваю то, что услышала насильно. Как бы я ни пыталась закрывать себе уши – я услышала все. Все до последнего слова, до последней тайны. До глубины души.

Смутно помню, как выбралась из шкафа, в который залезла буквально на бегу, ведь старший Шах почти наступал мне на пятки. Встретиться в доме его сына – было бы настоящей бедой. Угораздило же меня перепутать двери и выбрать для своего укрытия кабинет, в котором обычно всегда ведутся мужские разговоры…

Фотографии на столе, за которые зацепился мой взгляд, не помогают забыть услышанное, наоборот – они делают только хуже. И отвернуться нет сил. Я смотрю, смотрю, а внутри все кровью обливается.

Она красивая.

Даша.

Вот, чье имя было на той папке. Уверена, будь у его новорожденной дочери имя – Эльман бы подписал именно так.

Это все царапает сердце. Невыносимо.

Я не ревновала и мне не было больно. Кажется, не было. Ведь я не претендовала на чувства, на любовь, на семью с Эльманом.

Девочка тоже красивая. Его дочь. Она такая крохотная, как моя племянница Мария. Когда Мария родилась, наши семьи встретились, затаив все обиды на короткое время. Мы с Эльманом тогда тоже встретились. Я предлагала ему взять Марию на руки, но тот со стеклянным взглядом – отказался.

Теперь многое встало на свои места.

– Тебе говорили, что подслушивать нехорошо?

Игнорируя грохот собственного сердца, я оборачиваюсь. Глаза Эльмана недобро сощурены, и я не понимаю, за что именно: за шторы, за подслушанную трагедию или за подсмотренные фотографии. Или за все вместе.

– Я не хотела…

– Отойди, – холодный приказ.

Эльман движется на меня, но проходит мимо. Не ко мне – к папке с фотографиями.

Я заламываю пальцы, осторожно наблюдая за ним. Задержав взгляд на малышке, он резко накрывает ее фотографию своей ладонью, затем облокачивается на стол и с тяжелым выдохом опускает голову.

Другая бы на моем месте оскорбилась, услышав ледяное «отойди».

Только мне не до обид. Вместо холода и равнодушия в его голосе я ощущаю дикую боль. Не представляю, какого это – потерять собственного ребенка.

– Эльман…

– Давай без истерик, Ясмин. Это в прошлом. Не думай о ней.

Хотя я и не планировала истерить, но не думать о Даше у меня не получалось. Мне достался мужчина с темным прошлым и с тяжелым бременем, и у меня еще был шанс отступить – уйти, отказаться, оставить его один на один с теми, кто порождает тьму в его душе.

Я могла закатить скандал, биться в истерике и кричать, что я не хочу делить его с прошлым. И уйти. Но я хочу остаться. И еще хочу поделиться с ним светом. Совсем чуть-чуть, оставив немного света и себе, чтобы совсем не выгореть.

Покачав головой, я на свой страх и риск делаю к нему шаг и опускаю ладошку на каменную сгорбленную спину.

– Ты прав, это нас не касается. Но мне невероятно жаль, что ты пережил такое горе.

Эльман стоит каменной стеной, под ладонью даже не ощущается его дыхание. Неужели не дышит?

– Я знаю, ты здесь уже была, – отвечает ровно. – Видел отпечатки на папке, я забыл убрать.

Я приближаюсь к столу, ожидая, что он меня оттолкнет.

Но этого не происходит.

– Не убирай, если тебе так хочется. Я не буду его трогать… без твоего разрешения.

Меньше всего я хотела утешать Эльмана, но сказать, что думаю – хотела. Безумно хотела.

Поэтому искренне подмечаю:

– Она такая чудесная, просто ангел.

И Эльман на мою искренность, о боже, откликается:

– Я не успел дать ей имя.

Я касаюсь его каменной руки, убираю ее от фотографии и разворачиваю Эльмана к себе. Все проделываю неторопливо, потому что нутром чувствую, как дико напряжено его тело. Казалось, только тронь – и он взорвется на миллиарды осколков.

– Расскажи о них. О тех, кто вот здесь… – прикасаюсь ладошкой к его груди и пытливо смотрю в глаза, отчего-то желая знать больше. Намного больше.

– Хочешь знать?

Я киваю.

И в его взгляде боль уступает интересу. Я его заинтересовала тем, что готова слушать. Без претензий, без ревности, без напряга, как те – другие.

Но другим нужно было его сердце. А мне – нет.

Поэтому не отрицаю и не пытаюсь отделить других женщин из его судьбы.

– Хочу. Это часть твоей жизни.

Эльман указывает мне на кресло. Я сажусь в него, проваливаясь в мягкой коже, и подгибаю ноги в коленях. Эльман разливает спиртное, вопросительно смотрит на меня и ловит мой неуверенный кивок. Я еще помнила, чем закончилась последняя ночь со спиртным. Он – тоже.

– Немного, – предупреждает Эльман, протягивая бокал.

– А что, у тебя есть какие-то планы на меня? – спрашиваю игриво, принимая алкоголь из его крепких рук.

– Есть.

Жар незамедлительно опаляет кожу лица и тела, и я делаю большой глоток игристого напитка, чтобы остыть. Сам же Эльман моментально осушает половину, садится напротив и вытягивает ноги, почти касаясь ими моего кресла.

– Я ее скрывал.

– Дашу?

Короткий кивок служит мне ответом.

Скрывал. Как и меня. Только у нас другие обстоятельства, еще более опасные. Мурашки покрывают все тело, и я сильнее подгибаю колени, сжимаясь.

– Почему?

– Отец искал партию среди своих. К тому же, последние годы в семье было неспокойно, отцу регулярно поступали угрозы, в том числе в мой адрес. Я решил закрыть Дашу от любых проблем внешнего мира. О ребенке планировал всем сообщить, когда заберу их из роддома. Но родители узнали уже по факту, когда я хоронил дочь.

Меня пробирает до дрожи от той маски, что Эльман надел на лицо и долго-долго носил. Его голос не дрогнул ни разу, а я от одного рассказа умирала мысленно десятки раз.

– На Дашу заказали покушение. Мы должны были втроем ехать к моим родителям. Не доехали.

Эльман говорил обрывисто, запивая тоску бокалами крепкого алкоголя. А мне не наливал больше. Мне запивать эту боль было нечем.

– Ну, а дочка? – спрашиваю тихо, кусая губы. – За что ее?

– Я убежден, что целью была одна Даша. По траектории потом выяснил, что сверток с ребенком задели нецеленаправленно. Дашу что-то отвлекло, и она прижала дочь выше к груди, к сердцу. Но на спусковой крючок уже нажали. Пулю было не вернуть.

Эльман с грохотом ставит бокал на столик, потирает лицо, спешит подняться – будто это утолит хоть каплю его неизлечимой, вечной болезни.

Но я не позволяю.

Поднимаюсь из кресла, ступаю носками по мягкому ковру и опускаюсь рядом с ним. Эльман не отталкивает, и я позволяю себе сесть ему на колени.

– Поэтому ты носишь исключительно черные цвета?

– Она говорила, у нас черно-белая любовь. Белая умерла. Осталась черная.

Я прижимаюсь к Эльману, коротко дышу ему в шею и опускаю ладошку на грудь. Там сильно бьется сердце, и чем крепче я жмусь к нему, тем быстрее оно колотится.

– Ты нашел убийцу?

Сцепленные челюсти служат мне ответом.

Не нашел. Не нашел. Черт.

Я чуть приподнимаюсь, упираясь ладонями в его грудь, и встречаю темный-темный взгляд.

– Со мной опасно, Ясмин, – предупреждает.

– Знаю.

Падаю на его тело и прикасаюсь своими губами к его. Они пахнут алкоголем, и я слизываю остатки влаги с теплой кожи, а затем неуверенно толкаюсь языком ему в рот. Поцелуй длится недолго, и я не успеваю им напиться.

– Они все говорят мне забыть, Ясмин.

– Пошли их всех, – советую искренне ему в губы. – Поступи так, как будет лучше для тебя.

Наверное, другая бы сказала иначе. Советовала бы забыть и жить дальше. И желательно жить с ней: и душой и телом.

Но я занимать его сердце не планирую. Без любви и без чувств – таков наш уговор.

Эльман хватает меня за бедра и крепко сжимает. В его глазах загорается знакомое пожарище, и ощущение, что скоро я стану женщиной, неумолимо разжигает во мне ответный огонь.

– Я сделаю все, чтобы защитить тебя, – обещает Эльман серьезно.

Я качаю головой, целуя жесткую щетину и уголки его губ.

– Мне нечего бояться. Я не претендую на роль жены и матери твоих детей.

– Даже не попытаешься? – усмехается холодно, скользя взглядом по моему лицу.

– У тебя очередь желающих. Чего стоит одна дочка Батуриных. Молодая, послушная…

– Покладистая и глупая, скучнее ничего не слышал, – парирует, хватая меня за бедра и вжимая их в свой пах.

Я улыбаюсь, вовлекаясь в эту игру. Эльман задирает юбку, усаживает бедрами на свои и за шею притягивает меня к себе – жестко, неласково, с жаждой.

– Не будешь жениться на ней? – спрашиваю из любопытства.

– Чтобы умереть от тоски?

– Но отцу не отказал, – напоминаю ему.

– Я же сказал, буду защищать тебя любым путем.

Алкоголь выветривается из головы, когда Эльман поднимается, не выпуская меня из рук, и уносит нас прочь – от кабинета, от фотографий, от прошлого. Мы минуем гостиную, и я с опаской смотрю на бежевые шторы, о которых Эльман, кажется, напрочь забыл.

В спальне Эльмана, несмотря на любопытство, я оказываюсь впервые. Холодные простыни вызывают табун мурашек по всему телу, а крепкие руки, блуждающие по телу, сжимаются все крепче и крепче, лишая надежды на любое право остановить это безумие.

– Будет больно, Ясмин.

– Этой ночью или вообще?

Я задерживаю дыхание, когда его рука скользит по внутренней стороне бедра. Эльман не отвечает, но между ног становится настолько влажно, что мне уже все равно, когда будет больно – сейчас, завтра или всю жизнь.

Глава 11

В ванной шумела вода. Очень быстро, почти так же быстро билось мое сердце. Сильно-сильно. Эльман оставил меня на несколько минут, отправившись принять душ.

Решив не тратить время зря, я вернулась в свою комнату и достала из чемодана чистое белье. Самое красивое. Я любила такое – нежное, кружевное и непременно соблазнительное. Хотя последнее Эльману было не нужно – он и без того был сильно голоден по мне.

Я выбрала молочного цвета сорочку и в тон нижнее белье. Не знаю, для чего я так заморачивалась, ведь ясно же было – Эльману любую меня надо. И в красивом белье, и в самом что ни на есть обычном. Мама с детства прививала мне вкус в одежде, только уже во взрослой жизни мне пришлось самой разбираться, какое белье считается привлекательным, а какое не очень.

Я быстро ополоснулась в душе, но еще несколько минут все равно стояла под горячей водой. Возможно, что зря, потому что вместе с паром из организма улетучивался алкоголь.

И появлялись вопросы.

Куда ты влипла, Ясмин? Большой дом омрачен тайнами, а душа его хозяина – отравлена трагедией. Хватит ли твоего света, чтобы вывезти все это? Не потонешь вместе с ним, не захлебнешься? Вопросы как по накатанной сводили с ума, ведь я выбрала совсем не простого мужчину.

– О, боже, – с шумом выдыхаю.

Выбравшись из душа, обтираю тело полотенцем и успеваю надеть лишь сорочку, как дверь с бешеным стуком – распахивается.

Я задерживаю дыхание, встречая темный-темный взгляд Эльмана. Его тело обнажено по пояс, с волос стекают капельки воды, а брови нахмурены. Когда он подходит ко мне, я делаю над собой большое усилие, чтобы не отступить. Не по-взрослому это, Ясмин. Назад нельзя. Это не тот мужчина, с которым можно играть – то хочу, то не хочу.

– Я принимала душ, – оправдываюсь скорее, чем он спрашивает.

Когда Эльман протягивает ладонь, я не противлюсь и иду следом за ним, а уже в его спальне прошу поцеловать меня. Крепко-крепко, чтобы вновь опьянеть и сгорать от желания дотла.

– Знаешь, я сейчас поймала себя на мысли, словно все против, чтобы это случилось…

– Не выдумывай, Ясмин.

Шепот. Чужая страна. Чужой мужчина. Со мной рядом нет никого, кто бы посоветовал остановить это безумие. Эльман пристально смотрит мне в глаза, словно чувствует мои сомнения. И они ему ой как не нравятся.

Легкие прикосновения к моему телу становятся все тяжелее, а дыхание – горячее. Его загорелые руки стягивают с моих плеч молочного цвета лямки, и тщательно подобранная сорочка падает к его ногам, оголяя грудь, живот и бедра. Оставляя меня уязвимой перед взглядом голодного мужчины.

Его пальцы скользят от загорелой ключицы к груди и сжимает ее, срывая с моих губ протяжный вздох.

– Красивая. Ты безумно красивая девочка, Ясмин, – хвалит он.

Я не отвечаю, стыдливо утыкаясь полыхающим лицом ему в шею. Эльман ласкал грудь, нарочно задевая твердые соски, трогая живот и спускаясь ниже – туда, где сейчас было очень-очень влажно.

Зря я так долго выбирала, в чем провести свою первую ночь с мужчиной., ведь на сорочку у моих босых ног Эльман даже не смотрел – смотрел на мое раскрасневшееся лицо и на податливое, отзывающееся ему тело.

– Посмотри на меня.

Эльман обхватывает ладонью мое лицо, приближая к себе и заставляя поднять на него полыхающий взгляд. Я упираюсь ладошками в его грудь и понимаю, что температура его тела выше на несколько градусов. Не знала только почему – то ли из-за алкоголя, то ли из—за крепкого желания, что упирается в мое бедро.

– Целовать будешь? – повторяю свою просьбу.

– Целовать буду. Насиловать не буду. Куда делась смелая Ясмин?

– Я не сопротивляюсь.

– Ты сжимаешься. Боишься меня. Если будешь напряжена как сейчас, член войдет с большим трудом, – говорит прямо.

О, боже.

Между ног волнительно запульсировало, едва мне стоило подумать об этом. Эльман чуть сжимает пальцы на моих щеках и выжидающе смотрит.

– Поэтому можешь уйти к себе, я разрешаю.

– Не выдумывай, Эльман, – парирую его же фразой.

Пропустив короткий вдох, пытаюсь расслабиться и собрать мысли воедино.

А затем, отрезая пути к отступлению, хватаюсь за резинку мужских штанов и медленно опускаю ладошку ниже, к члену.

Это достаточное доказательство того, что я не собираюсь сбегать?

Схожу с ума от своей храбрости и вместе с тем опускаю ладонь на каменный член. Кровь с новой силой бурлит по венам, когда я скольжу пальчиками по бархатистой гладкой коже, он горячий и большой, и я совсем не представляю его в себе.

Боже, он уже готов к тому, чтобы взять меня, а я бегаю от него из комнаты в комнату…

Открыв рот, я тяжело дышу и моментально пьянею от запредельных чувств. Зрачки Эльмана расширяются, и я понимаю, что ему нравится. Он расставляет руки в сантиметрах от моей головы, упираясь кулаками в стену, склоняется и жадно выполняет мою просьбу – целует, поглощая меня всю без остатка.

Я продолжаю ласкать твердый член, кончиками пальцев задевая крупные и выпуклые венки. Эльман тяжело дышит мне в рот, но уже через секунды накрывает своей рукой мою, настраивает и задает собственный ритм, заставляет обхватить член увереннее и показывает мне, как нужно ласкать этого мужчину.

– Вот так, не бойся. Научишься еще.

Эльман учил меня, подстраивал под себя, наглядно показывал, как нужно его ублажать.

И я училась. Старательно училась делать ему приятно. Ощутив влагу на кончике члена, стремлюсь растереть ее осторожными, но нарастающими движениями. Вверх, вниз… Вверх – без стеснения, без остановки, и вниз – стараясь доставить максимальное удовольствие тому, кто через несколько минут заберет мою невинность.

– Ясмин…

Он зовет меня тяжело, прерывисто. Ему нравится, и осознание этого возводит меня до небес. Хочу, чтобы нравилось. Не хочу, чтобы ему было скучно. Как с другими чтобы было – не хочу. Хочу по-особенному, а значит без стеснений. Подтверждая мои мысли, Эльман толкается мне в ладонь, а из его рта вырывается гортанный хрип вперемешку с тягучим, густым дыханием.

Я встаю на носочки, углубляя поцелуй и ускоряя движения рукой.

Вверх, вниз.

Мои пальцы измазаны в его влаге, и это, черт возьми, приятно. Я вижу, как подрагивают его ресницы, ощущаю рваное дыхание и влагу – она везде. Ему нравится, и подтверждение этому сочится по моей коже вперемешку с новыми для меня терпкими запахами.

– У меня получается? – спрашиваю его.

– Более чем.

Эльман резко подхватывает меня под ягодицы, приковывая меня к стене, и очень скоро кладет на большую кровать. Я стараюсь не думать о том, что когда-то он проводил здесь время с Дашей и что здесь же они зачали ребенка. Мне это не нужно, убеждаю себя в сотый раз.

Опрокинув меня на подушки, Эльман стягивает со своих бедер штаны и белье и нависает надо мной совсем обнаженным. От брошенного взгляда на блестящую крупную головку у меня вмиг перехватывает дыхание.

– Дыши, Ясмин, – произносит чуть насмешливо.

– Дышу.

На самом деле почти нет. В глазах полнейший дурман, а на кровати разливается терпкий аромат нашего желания. Эльман разводит мои бедра и заставляет обвить его талию. Мое тело податливо как пластилин, и это сильно возбуждает его, как и неприкрытый взгляд на меня всюду.

– Будет больно? – спрашиваю зачем-то полупьяно.

Алкоголь давно выветрился из моей головы, да и было его совсем немного, но язык то немеет, то прилипает к небу от жажды.

– Не знаю. Не трахал девственниц, Ясмин, – произносит честно.

Мне почему-то радостно это слышать.

Эльман отводит мои запястья и плотно фиксирует их над головой, упираясь каменным членом в половые губы, там уже все влажно и готово, только мне все равно было немного страшно.

– Значит, я первая?

– Значит.

– Ты доволен?

Отчего-то до боли хочется услышать, что да, и что я для него особенная, но нутром понимаю, что девственность девушки – это не самое первое, что нужно Эльману. Главное, чтобы была верная – он изначально просил именно об этом.

Его зрачки расширены, что, наверное, говорит само за себя, а мужской голодный взгляд двигается по телу ниже, туда, где его член скользит по влажным складкам – играюче, заставляя меня сжиматься в ожидании вторжения. Мне не нужна раскачка, несколько хаотичных движений между половых губ уже заставляют изнывать от желания.

– Поцелуй меня. Поцелуй.

Прошу очень тихо, но Эльман слышит. Он опускается на мое тело сверху, впивается в губы финальным поцелуем и упирается в меня членом сильнее, глубже, настойчивее. Я мелко дрожу и хочу высвободить запястья, когда осознаю свою максимальную беззащитность перед ним.

– Когда ты рядом, у меня есть ощущение, что мы так высоко взлетаем… Вот сейчас вообще на запредельной высоте, и сердце так стучит…

Я прижимаюсь грудью к его, выгибаясь в спине.

– Чувствуешь, Эльман?

– Высоко, – соглашается со свистом. – Как бы не разбиться с такой высоты.

В следующую секунду из моих глаз льется влага, а из губ – глухой крик. Эльман делает резкое движение бедрами, вторгаясь членом между влажных складок, и я забываю все на свете: как дышать, как говорить, как жить.

Я мечусь на постели, желая выбраться из-под тяжелого тела, причинившего адскую боль, но выхода отсюда нет. Больше нет.

– Тихо, Ясмин.

Я читала, что это больно.

Но все было ложью. Это оказалось адски невыносимо.

– Мне больно, Эльман. Больно.

– Терпи.

Он целует меня – по крайней мере, пытается.

Я отворачиваюсь, сдерживая слезы и до крови кусая губы. Хочу высвободить запястья, упереться ему в грудь, оттолкнуть и ударить – но он предусмотрительно зафиксировал мои руки над головой.

Я не сдерживаюсь – всхлипываю и прошу:

– Пожалуйста, Эльман. Отпусти.

– Черт, Ясмин.

– На несколько секунд отпусти, – молю, разрываясь от боли на миллиарды мелких частичек. В меня будто вставили раскаленное железо, и стало очень больно и туго.

Эльман выдыхает сквозь зубы, со свистом. Я содрогаюсь, чувствуя, как его член расширяет меня изнутри, растягивает под себя и пока не приносит ни капельки облегчения. Внутри щиплет и ноет, а еще дико пульсирует, что приносит Эльману, уверена, незабываемые ощущения тесноты.

Но Эльман не внимает моим просьбам, целует мое влажное лицо, все еще находится внутри меня и, о боже, начинает двигаться.

– Эльман… – хнычу ему в губы.

– Не могу, Ясмин. Уже не могу остановиться. Прости.

Он вошел так глубоко, что хочется ругаться и винить его во всех грехах, ведь, наверное, можно было иначе. Я плачу, хотя считала себя более сильной. Правда, считала.

– Ясмин, расслабься. Делаешь только хуже.

Я честно пытаюсь, но не получается. Внутри так твердо и больно, что если бы я знала, то лучше бы осталась девственницей до конца своих дней.

Эльман чертыхается сквозь зубы, будто ему очень и очень тесно. Он дышит так тяжело, а на его лбу выступили капельки пота – я подмечаю каждую каплю сквозь собственные слезы, а его бедра делают второй размашистый толчок. Я зажмуриваюсь в ожидании еще большей порции боли, но каждое новое вторжение переносится чуть легче предыдущего, и я заново учусь дышать в перерывах между болючими стонами.

– Вот и все, – утешает Эльман.

Когда я больше не пытаюсь вырваться, Эльман отпускает мои запястья и выходит из меня. Я ненадолго получаю долгожданную свободу, а когда он отстраняется, то замечаю красные капли на постели и такого же цвета следы на его члене.

Эльман спокойно раскатывает по члену презерватив, хотя я не знаю, куда деть свои глаза. Нам было бы намного проще, будь я опытной женщиной.

– Хотел лишить тебя девственности без защиты, – поясняет шумно.

А теперь с защитой. И правда, дети нам ни к чему.

Я свожу бедра вместе, с опаской глядя на Эльмана.

– Уже не будет больно. Не сопротивляйся, Ясмин, – просит нарочито ласково, нависая надо мной снова.

И я слушаю.

Делаю как он велит.

Доверяюсь, но все равно чувствую жжение по мере тугой наполненности. Эльман пристально смотрит в мои глаза и входит в меня до конца, плотно стиснув челюсти. Капельки слез снова текут по вискам, и он нетерпеливо вытирает их. Эльман ласкает грудь, живот, но все это меркнет на фоне толчков, которые становятся лишь размашистее и глубже.

Я уже почти не плачу, но кусаю соленые губы и взглядом прошу его не делать мне больно, хотя и понимаю, что это от него не зависит.

– Я доволен.

Он отвечает мне спустя время на вопрос, о котором я уже забыла. Чувствуя тугие, заполняющие движения внутри себя, я шепчу искусанными губами: «Хорошо».

Эльман жадно впивается в мои губы и вместе с тем вторгается в меня глубоко – раз, другой, третий… Эльману нравится владеть мной, нравится, что он стал моим первым, а я пока не понимаю, чем это грозит и насколько это серьезно.

Он большой и горячий, я стараюсь привыкнуть к новым ощущениям между ног, а в какой-то момент, когда Эльман входит в меня очень глубоко, я издаю первый сладкий стон и понимаю: теперь я вся ему доступна. Отныне – вся.