Хочу вернуть жену

Есения прожила со мной восемь лет. Я женился на ней, когда нашей дочери было четыре. Она ждала верности, а я считал, что у меня все еще впереди. Есения стала лучшей матерью для нашего ребенка, а я поступил с ней, как последняя сволочь.

И тогда она ушла.

А теперь у меня есть лишь одно желание. Я очень хочу вернуть свою жену.

– Папа! Папуля! Как же я соскучилась!

К Никите, сломя голову, бежала дочь. Сашенька. Косички смешно подпрыгивали, словно две маленьких пружинки. К груди Саша прижимала куклу – ее он подарил дочери на прошлый день рождения. Вроде, ничего необычного – мягкая игрушка в виде девочки с точно такими же забавными косами, как у Сашули. А надо же – дочка с подарком не расставалась.

У них с женой получилась чудесная малышка. Темноволосая и голубоглазая. С серьезным взглядом и такими же высказываниями, от которых порой падали со смеху все кругом – настолько весело было слышать их из уст такой крохи.

– Саш! Осторожно, папу испачкаешь.

Есения, улыбаясь и качая головой, подошла следом за дочерью.

– Привет, – мягко поздоровался Никита с женой.

Бывшей, к слову сказать. Впрочем, с недавних пор Константинов собирался это исправить. Потянулся за поцелуем, но Еся лишь скользнула губами по щетинистой щеке.

– Колючий, – наморщила она нос и отстранилась. Втянула аромат дыма. – Мммм! Шашлык, да еще и мой любимый!

– Фирма веников не вяжет, – ухмыльнулся Никита. – Айда к столу.

Есения помотала головой. Константинов невольно завис взглядом на лице жены. Румянец очень ей шел, и сейчас Еся выглядела особенно привлекательной. Один черт разберет, почему. То ли соскучился по ней донельзя, то ли просто раньше как-то не замечал, насколько она красива. Темные волосы, светло-ореховые большие глаза. И губы такие, чуть припухлые, сочные. Целовать их захотелось.

– Не могу, – ответила Есения и, потрепав дочь по макушке, улыбнулась Никите: – Вон Сашку покорми. Но много не давай. Пусть по чуть ест, а не до отвала. Она от тебя в прошлый раз с коликами приехала.

Сашенька мгновенно насупилась. Видимо, заболевший живот должен был стать секретом.

– Слушаюсь! – согласился Никита.

Он ощущал какое-то странное чувство потери. Вроде бы Есения всего лишь не могла остаться с ним и Сашей, а ощущалось это так, словно у Константинова отняли что-то бесценное.

– А чего не останешься? – как можно спокойнее спросил он, а сам вцепился взглядом в лицо жены.

– Дела, – пожала плечами Еся, щеки которой заалели сильнее.

Никита мгновенно напрягся. Нехорошее предчувствие зародилось в душе и теперь расползалось по нутру.

– Понятно, – сказал он и, взяв у Сашки рюкзачок, собранный для дачи, добавил: – Ну, до завтра тогда. Если что – звонить будем.

– Идет, – кивнула Еся и, развернувшись, пошла к машине.

С женой они познакомились, когда ей было десять, а ему – четырнадцать. Как потом рассказывала сама Есения, она влюбилась в Константинова с первого взгляда и сразу же решила, что он будет ее мужем. Он и сейчас, вспоминая это, очень веселился. Помнил Еську нескладной девчонкой, а сам в то время уже вовсю погуливал с девушками своего возраста. А она ждала. Потом расцвела, превратилась в настоящую красавицу. Едва ей исполнилось шестнадцать, за ней парни табунами бегать стали. Никита тогда это счел благом – видел, что Еся в него влюблена, но воспринимал ее исключительно как младшую сестру. А потом, когда понял, что ревнует, если видит ее с другим, до него дошло – с этим нужно что-то делать. Так в двадцать лет Есения стала матерью его ребенка. Впрочем, это событие не подтолкнуло Никиту к тому, чтобы сделать Есе предложение. Все казалось – зачем? Им хорошо вместе и так, а то, что называлось статусом жены или мужа для Константинова было пустым звуком. Формальностью, ровным счетом ничего не значащей. И то, что Есения относилась к этому иначе, было лишь ее «проблемой».

Впрочем, они все же поженились. Никите было откровенно плевать на вопросы друзей и родных – когда же свадьба? Но вот беспокойство по этому поводу Саши сыграло свою роль. Когда дочь в миллионный раз посетовала, что в садике у всех ее подруг папы настоящие, Константинов позвал Есю под венец.

– Ну, малая… пошли мясо есть? Дядя Олег и дядя Глеб уже нас заждались.

Саша, проводив маму взглядом, вздохнула:

– Знаю я, чего они тебя заждались, – и выразительно пощелкала указательным пальцем по горлу. – Но ладно… пойдем.

Они направились туда, где друзья Константинова жарили шашлык. Оба приехали с женами и детьми – последние как раз доламывали очередной куст смородины. И Никита уже собрался было окрикнуть их и дать нагоняй, когда услышал то, что пригвоздило его к месту:

– Пап, а теперь мама с этим Егором поженятся, да? Вместо тебя?

Глаза Константинова поползли на лоб. Какой, черт побери, еще Егор? И почему он должен был жениться на Есении?

– Что значит… поженятся? – проговорил он, поворачиваясь к дочери.

Она замерла в полуметре от него и теперь смотрела на отца с недоумением.

– Ну… как вы с мамой. Я помню вашу свадьбу.

– Кто такой Егор? – вместо ответа, задал вопрос Никита.

Саша нахмурилась. Константинов так и видел, как крутятся шестеренки в голове дочери. Видимо, малая соображает, не сказала ли лишнего.

– Это мамин… ухажер… Так ведь называют мужчин, которые носят цветы и зовут в кафе?

Вот те на! И когда это он успел упустить момент, за который у Есении нарисовался рядом тот, кому жизнь, видимо, была не мила? С каких пор какой-то чужой мужик не просто крутится возле его жены, но еще и обеспечивает ее конфетами-букетами?

– И давно у нее ухажер? – спросил Константинов у дочери.

– Я не знаю. Неделю точно.

Никита сцепил зубы и бросил быстрый взгляд за ворота. Машины жены там уже, разумеется, не было. Ясно – укатила к своему Егору, с которым собиралась… ночевать? Эта мысль полоснула по нервам. Чеееерт! Он никогда – никогда! – так не ревновал, как сейчас. Это чувство разъедало изнутри, проносилось жгучим ядом по венам. Стоп, Константинов. Успокойся. Может, все не так фатально и пока ограничивается кафешками и цветами, которые захотелось сразу же засунуть всем ухажерам жены во все места.

– Нет, Шунь. Егор и мама не поженятся, – мрачно пообещал он дочери, после чего вынул из кармана телефон и напечатал жене:

«Как доберешься – позвони».

– Ой, хорошо. А то я уже испугалась, что мы никогда не будем жить втроем, как раньше.

Они снова направились к мангалу, возле которого вовсю балагурили гости. Нет, ну что это вообще за хрень?Только он собрался вымолить прощение у жены, а потом начать все с чистого листа, как оказалось, что Еся без него живет себе припеваючи и налаживает свою личную жизнь. Как это понимать?

– Будем, – сказал Никита таким уверенным тоном, что Саша мгновенно просияла. – Завтра мама приедет и я с ней поговорю.

Дело оставалось за малым. Уверить себя, что ничего такого у Есении с ее хахалем нет и жена просто уехала в город, потому что у нее и впрямь там были дела. Ну и после, пережив ночь, потребовать у Еси ответов на вопросы о Егоре. Да, именно именно этому плану и собирался следовать Никита Константинов.

Вымаливать прощение, кстати, было за что. Расстались с Есей они по глупости. Ну, как тогда считал сам Никита. Даже будучи женатым на матери своего ребенка, Константинов не особо сдерживал себя в общении с женщинами. Флирт, двусмысленные шуточки… А уж если собирались большой компанией, Никита был центром для каждой представительницы слабого пола. Танцы, ухаживания – все это не заходило за определенные границы, но в этом всем и был Константинов. Иначе не умел, да уметь и не хотел. А Есения с этим мирилась. Впрочем, был один эпизод, простить за который Никиту она так и не смогла.

– Сашка спит уже? – спросил Олег, присаживаясь рядом с Константиновым, что сейчас сидел и ворошил угли в догоревшем костре.

– Спит, ага. Воздух свежий, вот и вырубилась.

– Понятно, а то моя спрашивала, не хочет ли с ней Саня мультик посмотреть. – Олег помолчал, после чего вдруг спросил: – Ты чего смурной такой? И Еся куда делась?

Константинов пожал плечами. Захотелось отшутиться, причем довольно зло. Наружу так и рвались те чувства, которые полыхали в душе, когда представлял, с кем и где сейчас может быть его жена. Вместо этого ответил спокойно:

– Хахаль-ахаль у нее какой-то завелся. Вот к нему и усвистала. Не до друзей.

Олег промолчал. Только взял длинный прутик и тоже начал ворошить угли. Они то разгорались, становясь алыми, когда их поднимали, то подергивались белым.

– Хочешь мнение мое знать? Ну, чисто дружеское? – спросил наконец Олег.

Никита сцепил зубы. Примерно понимал, что именно скажет друг, потому и думал – стоит ли выслушивать то, что знал и так, или нет.

– Валяй, – все же кивнул после небольшого раздумья.

– Да ты в курсе и без меня. Есю возвращать нужно. Такую женщину, как она, упускать нельзя.

Он что, мысли читал? Вроде как семейную жизнь Никита с ним не обсуждал. Да и вообще ни с кем другим. А Олег говорил о том, что у самого Константинова было на уме.

– Посмотрим, – со свойственным ему притворным безразличием ответил Никита, поднимаясь. – Завтра видно будет, что там за ухажер завелся.

Он пожелал другу спокойной ночи, пошел к дому. Перед тем, как лечь спать, заглянул к Сашке. Она дрыхла, раскинув руки. Кукла валялась чуть поодаль, ближе к изножью. Дыхание дочери было ровным, размеренным. Безмятежный сон, какой бывает только у детей и людей, которым судьба не подбрасывает нервяков.

Впрочем, ругаться на судьбу Константинову было грешно. У него имелись чудесные дочка и жена. Он вообще был счастливчиком, если так разобраться. Родные и близкие живы и здоровы. Дом – полная чаша, с деньгами проблем нет. Вроде бы казалось – живи и радуйся. Сашку расти, еще одного заведи. Потом внуки, путешествия, мемуары даже может какие напишет. Счастливое и спокойное существование. А несло его совсем в другую степь. До этого момента. Сейчас вдруг отчетливо понял – все эти попытки быть самодостаточным без семьи провальны. Ему это не нужно, а в кучу баб кругом себя он уже наигрался.

Закрыв дверь в комнату дочери, Константинов отправился спать. Завтра он расскажет обо всем Есе и они будут снова вместе. Осталось дождаться утра.

«Никит, слушай, сможешь привезти Сашку домой и с ней побыть? Или посидите пару часов на даче, не успеваю вовремя, заберу дочку позже».

Такое сообщение Константинов прочел, едва продрал глаза. Сон как рукой сняло. Есения не только ночью развлекалась со своим Егором, но еще планировала и сегодня лишних два часа провести в его компании.

«Без проблем, – подумав немного, напечатал он ответ. – А что у тебя случилось?»

«Да так, небольшие трудности. По работе. Ничего такого».

«А трудности случайно не Егором зовут?»

Он все же не сдержался, хотя, не должен был вот так, в лоб, говорить о другом мужике. Это могло вызвать у жены реакцию, прямо противоположную той, которую он хотел бы видеть.

«Понятно. Сашка проболталась», – ответила Еся на это после довольно долгого молчания.

«А ты хотела от меня его скрыть?»

«Избави боже, Константинов) У меня своя жизнь, так что любые трудности, даже если их зовут мужскими именами, касаются только меня».

«Ты ошибаешься…» – написал Никита.

Отложил телефон. Сделал вдох, рвано выдохнул. Ему нужно было успокоиться, потому что суть беседы с женой не понравилась Константинову с самого начала. Нет, вы только подумайте! У Есении своя жизнь. А ничего, что у них совместный ребенок? Этот аспект ее уже не волнует?

«С Сашкой посижу на даче. Приедешь – поговорим», – прибавил он через пару минут.

«Звучит, как угроза))) Но да, давай поговорим. До встречи».

Переписка завершилась, Константинов взглянул на часы. До образовавшихся «дел» Еся должна была забрать Сашу в два. Значит, приедет часам к четырем-пяти. Теперь бы вытерпеть и не начать написывать и названивать Есении по поводу и без. Потому что такой бури эмоций Никита еще ни разу не испытывал.

– Ну, как ты с папой время провела? – спросила жена, когда прибыла за дочкой.

Остальные уже разъехались – завтрашний рабочий день диктовал свои правила. Обычно в весенне-летний период собирались компанией еще с пятницы. Топили баню, жарили шашлык, ходили на рыбалку. Жены в это время загорали, присматривали за детьми. Дача Константинова была приспособлена для того, чтобы позвать сразу три-четыре семьи. И вот теперь это все куда-то делось, а Никита даже не понял, как именно это произошло.

Олег и Глеб, конечно, наведывались, но все реже. Да и то, приезжали под занавес субботы и с воскресного обеда уже торопились в город. А Еся вон и вовсе не осталась. От этих мыслей у Никиты в душе заныло. Стало как-то неуютно.

– Очень весело! Папа говорит, тут спится отлично, так и есть. А ты как? – ответила Сашенька и вдруг посерьезнела.

Видимо, вспомнила, что мама могла быть в эту ночь не одна. И хоть пока малая мыслила совсем иными категориями, Константинов испытал еще более тревожно-неприятное чувство.

– И я прекрасно, – улыбнулась Еся и посмотрела на Никиту.

Она, видимо, знала, что он собирается с ней поговорить о ее Егоре. И он действительно собирался, только вот сейчас все слова вдруг куда-то растерялись.

– Не торопишься? – спросил он. – Шашлык со вчера остался. Хотел разогреть на обед, а то до города путь неблизкий.

Сказал это и сразу мысленно себя обругал. Ну что за ухаживания гамадрила? От таких любая жена сбежит.

– Да вроде не тороплюсь, – чуть пораздумав, ответила Есения. – И шашлыка бы поела.

Она вручила Саше сумку, и дочь умчалась к дому. Сама же подняла руки и потянулась, как довольная сытая кошка. Константинов невольно замер взглядом на фигуре Есении. Ее не испортили роды – напротив, после того, как у них появилась Сашка, жена стала еще более женственной и желанной.

– Не выспалась? – с улыбкой спросил Никита, а когда понял, о чем только что поинтересовался, нахмурился.

– Выспалась, – тихо рассмеялась Еся. – И пойдем уже в дом, раз поесть позвал.

Пока Саша рассказывала о новых приключениях своей куклы (а они случались ежедневно), Константинов поставил еду на плиту. Наскоро нарезал салат из зелени, когда шашлык разогрелся – собрал на стол. Самому есть не хотелось, чувствовал себя, как пятнадцатилетний пацан, который влюбился впервые. И подумать только – в собственную жену.

А вот Есения и Сашка, усевшись за стол, принялись уплетать мясо.

– Вкусно! – похвалила Еся, хотя, конечно, шашлык надо было есть еще вчера с пылу, с жару.

– На ужин лучше бы осталась. И на ночь, – с явным намеком ответил Никита.

Жена кашлянула, покосилась на Сашу. Та или делала вид, что ничего не понимает, или действительно не вникала в разговор взрослых. Да и разговором-то это было не назвать. Так, пара реплик, которые, возможно, были значимы только для него.

– Я же сказала, что были дела, – мягко улыбнувшись, ответила Есения.

Саша, быстро доев, убежала собираться, оставив родителей вдвоем. Видимо, все же хоть немного, но понимала.

– Тогда повторюсь – дела не Егором зовут?

Никита не стал сдерживаться. Он имел полное право знать о том, что это за мужик крутится рядом с его женой.

– Константинов… Давай сразу расставим все точки. Даже если мои дела зовут Егором, ну или Сережей, Петей, Ваней – это только моя жизнь. Я не лезу в твои личные дела, ты – в мои.

– Очень хорошо устроилась, – хмыкнул Никита и сложил руки на груди. – А меня спросить не забыла, что я думаю по этому поводу?

– А тебя спрашивать не должна, – пожала плечами Есения. Взяла стакан морса, отпила пару глотков. Смотрела на Никиту так, что у него возникло ощущение, будто он – мальчишка, который нашалил. – Мы разводимся, не забыл?

– Я против.

Брови Есении поползли наверх. Наверно, сам Константинов тоже бы очень сильно удивился, скажи ему кто-то еще пару дней назад, что он передумает. И нет, вовсе не наличие другого мужика стало спусковым крючком, когда потребность вернуть жену стала огромной. Хотя, стоило признаться самому себе – этот чертов Егор сыграл свою весомую роль.

– Константинов, ты меня пугаешь!

Еся встала из-за стола и, подойдя к Никите, положила ладонь ему на лоб.

– Жара вроде нет, – пробормотала она. – Ты же не успел опохмелиться?

Когда попыталась отойти, Никита перехватил жену, притянул к себе.

– Есь, давай без этого всего, хорошо? Я против развода. И против Егоров, Сереж и прочих Вань и Петь. Давай уже закончим наш разлад. Я хочу с тобой жить. Хочу вместе растить дочь…

– А в один прекрасный день снова посчитать, что ты свободен, как ветер, и целовать баб у меня на глазах?

На лице Есении отразился такой гнев, что Никита невольно отступил, отпуская жену.

– Такого больше не повторится, – проговорил он, уже зная заранее, что сделает все, чтобы отныне стать самым верным мужем и хорошим семьянином.

Еся смотрела на Никиту теперь с чем-то вроде сожаления, разливающегося по радужке глаз.

– Я тебе не верю, прости, – хмыкнула она равнодушным, как показалось Никите, голосом. – Мы разводимся и живем дальше каждый, как пожелает. Конечно, с учетом всех интересов нашей дочери.

– В ее интересах – чтобы родители были вместе! – горячо заявил Константинов.

– Нужно было думать об этом до того, как я обнаружила тебя с другой!

Еся сделала глубокий рваный вдох. Усмехнулась и, покачав головой, задала вопрос, показавшийся риторическим:

– И чего я так на это до сих пор реагирую? Вроде уже уговорила себя, что мы с тобой в прошлом и меня это все не волнует.

Никита невольно вздохнул с облегчением. Не зря ощущал, что у Есении к нему чувства еще не остыли. Не зря хотел все вернуть.

– Мы не в прошлом, – сказал он и сделал шаг к жене.

Она отступила и это заставило Константинова с силой сцепить челюсти.

– Все, Ник… Давай не будем.

Он хотел сказать что-то еще, а лучше – схватить в охапку, прижать к себе и повторить то, что уже озвучил, но их отвлекла Сашка, вприпрыжку примчавшаяся на кухню. Уже полностью собранная, дочь окинула родителей пристальным взглядом и спросила:

– Я не вовремя? Мы с куклой можем немного поиграть во дворе.

И не успел Никита сказать и слова, как Есения ответила:

– Ты всегда вовремя, Кноп. Поехали уже домой.

Константинов почувствовал, что сейчас стоит просто промолчать, оставив разговор на той ноте, на которой они поставили его на паузу. Он направился следом за женой и дочерью, что зашагали к машине Еси. Когда Саша, устроив вещи на заднем сидении, повернулась к отцу, подхватил малую на руки и крепко прижал к себе.

От мысли, что теперь жена будет брать Сашку и на прогулки-посиделки в кафешках с Егором, внутри кольнуло.

– Люблю тебя, Шунь, – сказал дочери, пока та, обхватив его за шею ручонками, тяжело вздыхала.

Она делала так каждый раз, когда они расставались.

– И я тебя, папочка, – ответила Саша.

Затем настала очередь прощаться с Есей. Ссадив с рук дочь и игнорируя жест жены, что намеренно выставила перед собой руки, Никита так же крепко придвинул к себе Есению и с жаром поцеловал. Касание губ вышло быстрым, коротким. Жена хотела возмутиться, отстранилась. Но Константинов, отступив, просто сказал:

– До встречи.

Еся смотрела на него, нахмурившись. Поджала губы и, все же промолчав о том, что он сделал, бросила быстрое:

– До встречи.

После чего, усадив Сашку в машину, села за руль и так быстро умчалась, словно за ней гналась стая волков. Константинов растянул губы в улыбке. Стаю, конечно, он ей обещать не мог… Но вот поиграть в Красную шапочку и серого хищника был вполне готов.

Повернувшись, он пошёл обратно к дому, чтобы собраться и уехать следом. В городе его ждали дела, главным из которых станет возвращение жены туда, где ей и полагалось быть – к мужу.

***

Я вжимала педаль газа в пол с такой силой, что у меня заболела лодыжка. Бежала от Никиты, слова которого подняли в моей душе настоящее цунами. И чего мне стоило оставаться притворно равнодушной к тому, что говорил муж, знали только небеса.

Сашка, устроившаяся на заднем сидении, задумчиво смотрела в окно. Я позвала ее по имени, и когда дочь нашла мой взгляд в зеркале заднего вида, спросила:

– Ну, ты как, Кнопка?

Саша пожала плечами и вздохнула.

– Все хорошо. Только я… кажется, рассказала папе про Егора.

В глазах дочери мелькнула растерянность, и я поспешила заверить:

– В этом нет ничего страшного. Дядя Егор теперь будет довольно часто рядом с нами. Скорее всего, даже я стану приглашать его на общие мероприятия. Например, на мой день рождения.

Сказав это, я вновь бросила взгляд на дочь. Она надула губы. Все понятно – в ее идеальной картине мира, которая с недавних пор таковой быть ну никак не могла, чужих дядь в нашей семье не предполагалось.

– Ладно, – сказала Саша и, прильнув к окну, стала смотреть на пробегающий за стеклом пейзаж.

Я же попыталась мысленно переключиться с тех эмоций, что бушевали внутри, на что-нибудь разумное. Например, на уверенность, что Константинов опять играет в какие-то свои игры. Я могла побиться о заклад – муж настолько активизировался только потому, что рядом со мной появился другой. И если сейчас я сделаю ту ошибку, которую уже допускала не раз, снова буду лежать и рыдать в подушку ночами.

Я влюбилась в Никиту, когда еще была совсем девчонкой. Он мне казался идеальным во всем. Внешность, характер, эта его какая-то мужская удаль, которой фонило от Константинова, несмотря на то, что он тогда был совсем молоденьким парнем. Я же, напротив, всегда чувствовала себя на несколько лет старше. И мне казалось, что мы друг другу подходим на все сто.

Я умела ждать, поэтому когда Никита нагулялся и мы стали встречаться, для меня это было своего рода закономерностью. А когда я забеременела – и вовсе посчитала, что уж теперь-то Константинов поймет ту простую истину, которую доносит до него жизнь. Мы друг для друга – судьба.

Потом была свадьба. Я не торопила Никиту, потому под венец мы пошли, когда Сашка была в довольно сознательном возрасте. А следом, после трех лет совместной жизни, когда бывало всякое, меня ожидало самое большое крушение моих надежд.

На одной из вечеринок, где мы были вместе, я застала Никиту целующимся с другой. Но не это стало точкой невозврата, а тот момент, когда во время устроенного скандала услышала, что мы поторопились со свадьбой. И что он хочет свободы, потому что ему всего немного за тридцать и у него еще все впереди.

Должно быть, если бы я увидела его в постели с любовницей, я бы настолько сильно не шокировалась от сказанных мне слов. Это у меня-то, наивной дурочки, все сложилось – любимый муж, лапочка-дочь… планы на совместную жизнь, еще один малыш в перспективе. А для Никиты, как оказалось, это все было проходным эпизодом, потому что все лучшее его ожидало в будущем. И это были вовсе не мы с Сашкой.

– Сашунь… а что если мы с Егором тебя на карусели отведем, м? – спросила я, когда до дома оставалось минут десять езды.

– А с папой нельзя? – мигом откликнулась дочь.

Я сделала глубокий вдох. К подобному, пожалуй, была вполне готова, но все же меня обуяла досада. Конечно, дочь ничего о том эпизоде, приведшему к расставанию, не знала, но я испытала иррациональную обиду.

– Можно и с папой, но сейчас спрашиваю про Егора, – все же ответила спокойным тоном, подпустив в голос нотки веселья.

Впрочем, Саша этого не оценила.

– Не хочу с Егором. А с папой – хочу, – заявила дочь, и я решила, что пока вопрос каруселей стоит отложить до лучших времен.

С Вержицким Егором я познакомилась пару месяцев назад. Он был старше на десять лет, разведен, детей в браке не завел. Правда, ребенок у Вержицкого имелся – совершеннолетний сын, который родился, как говорил сам Егор, когда у него и его девушки еще молоко на губах не обсохло.

К почти сорока годам Егор занимал пост замдиректора солидной фирмы и хотел снова завести семью. Месяц ухаживаний, когда Вержицкий буквально заваливал меня вниманием, и я сдалась. Хотя, по правде говоря, совсем не желала новых отношений тогда, когда у меня еще стоял штамп в паспорте. Да и в целом считала, что после брака с Константиновым еще долго не захочу входить в эту реку.

Однако то, каким заботливым и внимательным был Егор, его терпение и мягкая настойчивость сыграли свою роль. Нет, я совсем в него не влюбилась, но вполне допускала мысль, что именно с этим мужчиной у меня может получиться что-нибудь серьезное.

Сашка крутилась со мной на кухне, помогая с ужином. Дочь больше мешала, чем делала что-то путное, но, естественно, я ей об этом не говорила.

– Мам, а папа скоро к нам придет? До твоего дня рождения еще заедет? – спросила она меня, когда мы ставили в духовку лазанью.

Я бросила взгляд на часы. Во-первых, нужно было засечь время, чтобы не передержать блюдо. Во-вторых, совсем скоро должен был приехать Егор. И хоть Сашка пока об этом не знала, я как раз планировала сообщить дочери, что сегодня мы будем ужинать с Вержицким.

– Не знаю, Кноп. Но думаю, что завтра мы ему позвоним и спросим.

Я едва успела договорить, как раздался звонок в дверь. Странно, Егор обычно был весьма пунктуальным. Он и не опаздывал, и не сваливался как снег на голову раньше положенного времени.

Сашка тут же воодушевилась и умчалась в прихожую, куда я и направилась следом за ней. Взглянула в глазок, но вместо визитера увидела лишь огромный букет белых роз. А когда открыла, услышала довольный голос Константинова:

– Ну, что, девчонки? Не ждали?

Конечно, не ждали. Это было первое, о чем я и хотела сказать Никите. Но неподдельная радость Сашки не позволила мне прогнать Константинова с порога.

– Есть какой-то повод? – спросила, забирая цветы у мужа.

Он зашел и стал разуваться, как будто только его здесь и не хватало.

– Чтобы подарить тебе букет – повод не нужен, – хмыкнул Константинов и, подхватив на руки дочь, закружил.

Сашка хохотала так, что было ясно – ребенок абсолютно счастлив. А вот я начинала испытывать раздражение. И что это за новая мода заявиться и думать, будто других дел у нас не имеется?

– Ммм, вкусно пахнет, – сказал Константинов, поведя носом, когда поставил дочь на ноги. – На ужин пригласите?

Я не успела придумать что-нибудь и ответить отказом, когда дочь радостно закричала:

– Конечно, пригласим! Пойдем мыть руки!

Она увела отца в ванную, а я тяжело вздохнула. Удобнее устроила букет на сгибе локтя и мысленно приготовилась к тому, что рано или поздно должно было состояться – к знакомству Никиты и Егора.

Еще пару дней назад я считала, что это станет своего рода формальностью. Но после того, что начал делать и говорить Константинов, поняла – меня ждут весьма «веселые» времена. Зная Никиту, могла побиться о заклад – он станет вытворять и говорить такое, к чему просто невозможно было быть готовым.

– Мам! А лазанья скоро будет? – спросила Саша, подпрыгивающая от нетерпения и радости, когда привела Константинова на кухню.

Я в этот момент была занята тем, чтобы отыскать для подаренного великолепия подходящую вазу.

– Скоро. Минут через двадцать, – ответила дочери и бросила встревоженный взгляд на часы.

Это не укрылось от внимания Никиты.

– Мы еще кого-то ждем? – поинтересовался он притворно безразличным тоном.

Я мгновенно закусила удила.

– Мы – нет. А я – да.

Брови мужа приподнялись, а на лице появилось нехорошее выражение. С такими минами обычно задумывают какие-нибудь каверзы.

– Так значит, я вовремя! – воодушевился Никита и, взглянув на дочь, заявил весело: – Давай, малая, ты мне покажешь, что обещала, а потом вернемся к маме. А то мало ли она одна со встречей гостей не управится.

Сашка на мгновение нахмурилась, но, видимо, решив, что озвученная тема не стоит ее внимания, кивнула:

– Идем!

После чего оба удалились в детскую.

Я мысленно взвыла и, сев за стол, уронила голову на руки. Господи, за что мне все это? Ну почему я просто не могу спокойно начать строить нормальные отношения? Отчего сейчас сижу, как на иголках и не представляю, чем завершится этот вечер?

Когда раздался второй звонок в дверь, я встала из-за стола и направилась в прихожую. И тут же застыла соляным столбом, потому что Никита с прытью и скоростью, которым бы позавидовал даже гепард, ринулся мне наперерез и, не взглянув в глазок, принялся открывать.

– Добрый день, – раздался через секунду его голос, полный саркастического холода. – А мы букеты не заказывали.

Нет, ну это ни в какие ворота не лезло! Подскочив к мужу, я пихнула его локтем и, буквально вклинившись между ним и Егором (а на пороге ожидаемо стоял он), улыбнулась ошарашенному Вержицкому.

– Привет, – поздоровалась мягко и добавила: – Бывший муж забежал Сашку проведать. Заходи.

– Кхм, – кашлянул Егор.

Попытался зайти и мне пришлось теснить Никиту спиной и пятой точкой. Когда почувствовала, как ладонь мужа ложится на мой живот, сбросила его руку в раздражении.

– Это тебе, – сказал Вержицкий, протягивая мне цветы.

– О, хризантемы. Еся мне много раз говорила, что они не сочетаются с розами, – раздался голос Константинова.

– Розы я и не принес, – пожал плечами Егор, разуваясь.

– Зато принес я, – насмешливо ответил Никита.

Я коротко вдохнула и выдохнула. Отдала букет насупившейся дочери, попросила:

– Отнеси на кухню, пожалуйста. Мы придем и я поставлю их в воду. – Потом обратилась к Вержицкому. – Идем, я покажу, где ванная.

Эта фраза не укрылась от внимания Константинова. Сначала он разулыбался, а затем – нахмурился. Впрочем, заострять внимание на этом я не стала. Мы с Егором совсем скоро скрылись в санузле.

– Ты не говорила, что будет твой муж, – сказал Вержицкий, ополаскивая руки.

– Я и сама не знала, что он приедет, – пожала плечами, делая вид, что ничего особенного не случилось. – Ты же не против, что Ник здесь?

– Конечно, нет, – усмехнулся Егор.

Вытер руки и подошел ко мне. Притянул для того, чтобы поцеловать, и я ответила на ласку.

– Это твоя квартира. И Никита – отец твоего ребенка. Я все понимаю, он часть твоей жизни и это неизменно.

Я кивнула и отвела взгляд. К поцелуям мы с Вержицким перешли не так, чтобы очень давно, потому я еще немного смущалась. И, что странно, мне порой начинало казаться, что отвечая Егору, я будто бы изменяю Константинову. Несусветная глупость!

– Ага, я так и знал, что застану тебя в объятиях другого, милая! – театрально воскликнул Никита, который распахнул дверь в ванную в тот момент, когда Вержицкий вновь потянулся к моим губам.

Мы с Егором отпрянули друг от друга, словно двое школьников, которых застали за непотребными действиями.

– Знаешь что, – зашипела я разъяренной кошкой, шагнув к мужу.

– Знаю, знаю, – закивал он и, сопроводив свои слова самой елейной улыбкой из возможных, спросил: – Ты там лазанью не спалишь?

Я ойкнула и бросилась на кухню спасать наш ужин.

– А вы чьих будете? – спросил Никита, когда мы сели за стол, который я с трудом, но все же накрыла.