Читать книгу: «Когда погасло солнце», страница 4

Глава 6. Халеси

Гарнизон редко умолкал. Гвардейцы тренировались до самой ночи, шумно играли в кости и бесконечно сновали по двору. На короткий отрезок времени, перед рассветом, становилось тише, но лаяли псы, шуршали листья, завывал среди каменных построек ветер, пытаясь прорваться через стены.

В королевском замке все было наоборот. После заката дворец медленно угасал. Даже когда в залах продолжала играть музыка, в другом конце бесчисленных коридоров было тихо. Ни ветра, ни шорохов, ни голосов, ни ночного завывания собак.

Тишина таила в себе опасность. Безопасным был шум. В звуках можно затеряться, в них можно остаться незамеченной. Тишина же не сулила ничего хорошего. Все замирало. В этой беззвучной темноте казалось, что за мной наблюдают.

В королевском замке кровати оказались куда удобнее, чем в гарнизоне. К тому же два дня меня не оставляли в покое ни на минуту. Сначала мыли, тщательно натирали душистым мылом, терли губками и щетками каждый участок кожи. Затем бесконечно одевали и переодевали. Толпа учителей и гувернанток целый день наставляла меня, как правильно ходить, говорить, улыбаться, держать вилку. К концу дня единственное, чего мне хотелось, – это остаться в одиночестве, упасть в кровать и схорониться среди подушек.

Я лежу в мягкой постели, укрытая теплым одеялом, но сна все нет.

Тишина давит на уши. Она заставляет меня прислушиваться, быть готовой к опасности.

Я не могу позволить себе думать. Ночные размышления не приведут ни к чему хорошему. Поэтому я начинаю медленно и подробно вспоминать весь прошедший день. Вспоминаю комнаты, в которых я была, каждый предмет мебели, что могу представить перед закрытыми глазами. Выуживаю из памяти каждую фразу, что мне говорили. Вспоминаю, как элегантно резать мясо, в каком порядке здороваться с гостями и подавать им руку. Я прохожусь по каждой детали, снова и снова, пока сон не утаскивает меня в свои объятья.

Но забвение не дарит мне покоя.

Я вновь стою посреди двора в гарнизоне. Мне приходится послушно передвигать ногами. Шаг, еще один. И так до тех пор, пока не подходит моя очередь. Я останавливаюсь перед грубо сколоченным ящиком. Он настолько велик, что в нем легко поместились бы двое. Я должна заглянуть внутрь. Так велят правила. Я задерживаю дыхание и подаюсь вперед.

От увиденного мне хочется закричать. Я пытаюсь открыть рот, но губы слиплись. Из меня вырывается лишь немой стон. Мне хочется убежать, но ноги будто вросли в землю. Я не могу отвести взгляда. Тело обратилась в камень. Не выходит даже закрыть глаза.

Мне остается только стоять и смотреть на гниющее тело, покоящееся в большом ящике. Черви ползут по серой коже, залезают в рот и уши покойника. А он лежит, равнодушный к мерзким паразитам.

Мой наставник больше не посмотрит на меня с нежностью. Не скажет слов, способных утешить мое кровоточащее сердце.

Рот не открывается. Из глаз не текут слезы. Я беззвучно кричу, горю в безмолвной агонии. Мне никуда не деться от этого кошмара.

Из забытья меня вырывает стук. Сердце колотится как безумное. В ушах шумит. Рубашка промокла и прилипла к влажному телу, и теперь по коже скользит противная прохлада. Я прижимаю ладонь к холодному лбу, только чтобы убедиться, что могу двигать конечностями.

Стук повторяется. Я отрываю голову от подушки, и сотни звуков разом долетают до моих ушей. Замок не спит. Он готовится к важному событию.

Дверь распахивается, и в проеме показывается голова молодой горничной Морин.

– Миледи, вы наконец-то проснулись, – она заходит в комнату и тихо закрывает за собой дверь.

– Наконец-то? – охрипшим голосом спрашиваю я.

Морин спешит к комоду. Я сажусь и сбрасываю тяжелое одеяло.

– Обед начался, миледи.

Морин протягивает мне стакан воды, и я осушаю его за несколько больших глотков.

– Его Величество велел дать вам отдохнуть, – продолжает она, поправляя мои туфли. – Важный день, миледи, а вы наверняка устали за последние дни.

– Спасибо, Морин.

Я протягиваю ей пустой стакан. Морин ставит его на место и возвращается ко мне с халатом в руках. Я встаю с постели и с помощью горничной одеваюсь.

– Миледи, я скоро принесу завтрак. После у вас будет пара свободных часов, пока не придут готовить вас к празднику.

Морин улыбается и оставляет меня одну. Не проходит и двух минут, как в покои вновь стучатся. Являются две горничные, чтобы подготовить ванну и застелить постель.

Я направляюсь в соседнее помещение – небольшую гостиную. Мебели здесь немного: две тумбы, небольшой, круглый стол возле арочного окна и бархатный диван в центре комнаты. Правую часть комнаты ласкают теплом солнечные лучи.

Остановившись возле окна, я устремляю взор на раскинувшийся возле дворца сад. Мне хочется выбежать из замка, пройтись между стройными рядами аккуратно подстриженных кустов, вдохнуть аромат бутонов, добраться до беседки в другом конце цветочного лабиринта.

Наверное, в теплом Тарде сады еще прекраснее, а растения разнообразнее. Я бы хотела пройтись по оранжереям и найти бутоны всех цветов. Скоро. Скоро я буду свободной.

Я останавливаю бег мыслей.

Не думать. Пережить этот день. Делать, что говорят. Говорить то, что мне велят говорить.

Хилай смотрит на меня и ободряюще кивает. Я выдыхаю и беру его под руку. Стражники распахивают перед нами массивные створки дверей. Я не поворачиваю головы и продолжаю смотреть на Хилая. Сегодня на нем и мантия, и изящная золотая корона, но на губах гордая отцовская улыбка.

Отец, спрятавший дочь в гарнизоне, чтобы защитить. Король, отправивший дочь в гарнизон. Отец, признавший дочь. Король, признавший дочь ради выгодного союза.

– Идем, – с улыбкой говорит Хилай. – Им не терпится увидеть тебя.

Он делает шаг, и я едва поспеваю за ним.

Не думать, не думать, не думать.

Что там твердили учителя? Я выпрямляю спину и натягиваю кончики губ, чтобы получилась легкая улыбка.

Тронный зал заполнен людьми. Совет, приближенные короля, командиры гарнизона, дамы с изящными прическами и любопытными глазами. Все смотрят на меня, изучают. Наверное, пытаются вспомнить, видели ли они меня где-то.

Я ни на ком не задерживаю взгляд и сохраняю полуулыбку.

Проход до королевского трона кажется мне бесконечным, а затем он так же быстро заканчивается. Мы поднимаемся по двум низким ступеням, ведущим к трону.

Я оборачиваюсь, и король представляет меня, принцессу Халеси Делион, собравшимся. Я вижу на многих лицах, обращенных ко мне, сочувствие. Король объявляет о моей помолвке с наследным принцем Тарда, и сочувствие сменяется гордостью. Зал рукоплещет новообретенной принцессе.

Я продолжаю держаться за локоть Хилая, и он ведет меня вниз, к толпе. Спустившись, я замечаю множество любопытных глаз, откровенно разглядывающих меня. Если они ищут сходство с королем, то быстро его находят в столь похожих ярких зеленых глазах.

Хилай выводит нас из тронного зала, но руки моей не выпускает. Король сворачивает налево, в незнакомый мне коридор, и мы поднимаемся на второй этаж по восточной лестнице.

Все заканчивается быстро. Кажется, что я пробираюсь сквозь туман. Я запрещаю себе надолго задумываться над всплывающими в голове мыслями. Я убеждаю себя, что так у меня лучше выходит себя контролировать, но в глубине души я знаю правду. Я боюсь надежды. Боюсь неистребимой надежды на то, что нужна отцу, что он отправляет меня на юг чтобы защитить и подарить лучшую жизнь. Он бросил меня в гарнизоне на долгие годы, а я все равно надеюсь и презирать себя за это.

Возле входа нас встречают два гвардейца и распахивают перед нами двери.

Хилай ведет меня к длинному столу. Один стул для короля во главе и по четыре стула с каждой стороны стола для членов совета. В этой комнате король и его семь советников решали судьбу всего Грагоса. Девятый стул принадлежит наследнику трона, вот только принц Айрон еще слишком мал, чтобы забраться на него.

Похожий стол есть в кабинете короля, но им пользуются крайне редко. Это же помещение полностью принадлежит совету. Бесчисленные царапины на деревянной столешнице, давно потерявшей первоначальный цвет, могли поведать о каждом решении, даже самом ужасном, что принимали в этой комнате. Но вместо этого в комнате стоит тишина. Стол, как самый преданный зритель совета, молчит. А звуки королевского замка не проникают сюда через толстые стены и тяжелые двери.

Хилай окидывает взглядом стол и отодвигает для меня стул справа от королевского места. Я сажусь. Со всех сторон на меня смотрят голые стены, два узких длинных окна остаются у меня за спиной.

– Самое тяжелое позади, – с улыбкой говорит король, усаживаясь на свое место. – Люди приняли тебя.

– Разве? Они ничего не сказали, да и я не сказала им ни слова.

– Этого и не требуется, Халеси. Возле ворот замка собралась толпа, мечтающая хоть одним глазком взглянуть на тебя. Им важно знать, похожа ли ты на меня, действительно ли ты моя дочь, а не самозванка. В этом они убедились, и к вечеру в каждом уголке Грагоса будет известно о тебе. Им не важно, кто эта женщина, что тебя родила. Важно лишь, что ты – дочь короля.

Дверь распахивается, и в комнату входит один из членов совета. Тот, что знаком мне больше остальных. Никто не знает его фамилии, возраста и места рождения. Его всегда зовут коротко и с осторожностью.

Анак. Глава Тайной службы.

Он пересекает комнату быстрым, но удивительно спокойным шагом. Глаза его сияют так, как светятся глаза детей. Светлые кудри аккуратно уложены, но одна прядка, нарочно оставленная, касается его разделенной шрамом брови. Кроме этого шрама, ничего во внешности Анака не выдает в нем главу шпионов и наемников.

– Ваше Величество, – с улыбкой обращается он к королю.

Хилай кивает на стул напротив меня, и Анак занимает предложенное ему место. Глава Тайной службы окидывает меня взглядом, в котором не находится ни капли узнавания.

– Завтра принцесса Халеси отправится в Тард, – говорит Хилай. – Несколько гвардейцев будут сопровождать ее до столицы. Я уже просил тебя отправить с ней и своих людей. Лишняя осторожность не помешает.

Хилай, поймав мой взгляд, улыбается. Я опускаю голову и несколько секунд рассматриваю свои ладони. Все присутствующие в этой комнате знают, что я, сегодня горячо любимая дочь короля, провела много лет в гарнизоне, не ухаживая за ранеными и больными, а выполняя приказы, отданные человеком, сидящим напротив меня. Интересно, на что пошел Хилай, чтобы скрыть мое прошлое? Но вместо того, чтобы задать вопрос, что уже готов сорваться с моего языка, я поднимаю голову и с интересом смотрю на собеседников.

– Гвардейцы вернутся в Грагос, когда моя дочь устроится в Тории, поэтому я решил, что Халеси не помешает личный стражник, которому она точно сможет доверять и который останется с ней.

– Ваше Величество, стоило бы позвать начальника стражи, – Анак окидывает меня взглядом. – Уверен, Османд не пожалеет для принцессы своего лучшего гвардейца.

– Я бы предпочел лучшего из твоих людей, Анак, – резко перебивает король. – Выбери одного и приведи ко мне сегодня вечером. А пока можешь быть свободен.

Глава Тайной службы кивает и встает.

Когда дверь за ним закрывается, и в комнате вновь становится тихо, Хилай протягивает мне руку и раскрывает ладонь. В его зеленых глазах читается тоска, но губы тронуты легкой улыбкой.

– Мне жаль, что нам приходится так скоро расставаться, – тихо говорит он. – Но иного пути нет. То, что ты сделаешь для королевства, поможет мне склонить народ на твою сторону, и тогда никто не будет в тебе сомневаться.

Я киваю и вкладываю ладонь в его руку.

– Я сделаю все, чтобы ты была в безопасности, – Хилай сжимает мои пальцы. – И буду молиться Богам, чтобы ты была счастлива.

В уголках глаз собираются морщинки, когда он улыбается, но от этого король выглядит моложе, и я думаю о том, каким юным был Хилай, когда стал правителем Грагоса.

Нет и речи о том, чтобы вернуть потерянные годы. Я не могу выкинуть эту навязчивую мысль, даже когда смотрю в столь знакомые мне глаза, полные тоски. Вот только надежда предательски сдавливает грудь, пока Хилай с нежностью касается моей ладони.

– Спасибо, отец, – тихо отвечаю я.

– Ты, наверное, ужасно устала, – Хилай выпускает мою руку. – Впереди долгая дорога, Халеси. Ступай, отдохни.

Я киваю и поднимаюсь. Хилай провожает меня до двери и велит одному из гвардейцев следовать со мной до покоев.

Шагая за стражником по мрачным коридорам, я мысленно возвращаюсь к событиям прошедшего дня, уделяя внимание словам, сказанным королем.

Хорошо выработанная привычка или что-то не дает мне покоя?

В моей комнате тихо. И впервые за несколько дней, проведенных в замке, я радуюсь тишине. Я ложусь на широкую кровать прямо в платье и смотрю в потолок, разрисованный тенями и светом от ламп.

С тех пор как Хилай объявил, что признает меня и выдает замуж, я размышляю о том, насколько плохой идеей будет сбежать по пути в Тард. Но теперь, когда со мной отправится один из лучших наемников, сделать это будет не так просто. Может, поэтому король и обратился к Анаку и сделал так, чтобы я знала об этом?

Возможно, только став будущей королевой Тарда, я смогу освободиться. Когда буду равной по силе не только гарнизону, но и самому королю.

Четыре повозки, нагруженные вещами и провизией, стоят возле королевского замка. Пятая, примостившись между ними, дожидается меня, чтобы увезти далеко из Грагоса.

Я бросаю последний взгляд на величественный замок, на пики, уходящие в небо, и, ведомая Хилаем, иду к повозке. Народ, окружающий нас, ахает. Гул заполняет королевский двор, откуда-то доносится всхлипывание.

Хилай крепко держит мою ладонь. Свободной рукой я машу толпе, и она отвечает мне восторженным возгласом.

– Счастливого пути, Халеси, – король останавливается у кареты. – Да помогут тебе Боги добраться в добром здравии.

Я опускаю голову в знак благодарности. Хилай кивает лакею, и тот открывает дверцу повозки. Король поднимает руку и помогает мне забраться в карету. Гомон вокруг нас нарастает, я вытягиваю руку из окошка в прощальном жесте. Люди продвигаются к повозкам, размахивают руками и платками, но гвардейцы не подпускают их близко, чтобы они не перекрыли веренице повозок дорогу.

Сердце стучит с такой силой, словно хочется вырваться из груди. Призрачная надежда вцепляется в мою душу, разрастается, стараясь занять там как можно больше места. Надежда твердит, что Хилаю нужна его дочь. Она убеждает меня, что я скоро стану свободна. Я гоню ее прочь. Подумаю об этом позже. В дороге у меня будет уйма времени.

Хилай натянуто улыбается и, опустив взгляд, шагает назад. Карета трогается с места. Я поворачиваю голову и вижу темный силуэт в противоположном углу.

Кинжал спрятан далеко под юбкой, поэтому я готовлюсь отбиваться всеми конечностями и не тратить время на то, чтобы достать оружие. Но едва я успеваю принять решение, как фигура подается вперед.

– Привет, принцесса, – ухмыляется Кассиус.

Сердце бешено колотится в груди, и я медленно выдыхаю. Изумление смешивается с облегчением. Что, если наемник, которого выбрал король, вовсе не Анак, а Кассиус? Я окидываю его пристальным взглядом. Руки Кассиуса пусты. Кинжал надежно скрыт от глаз во внутреннем кармане его неизменной черной кожаной куртки. Темные длинные волосы собраны так, чтобы передние пряди не лезли в глаза. Вид – соответствующий неприметному, но очень опасному наемнику. Настолько, насколько вообще возможно применить слова «неприметный» к Кассиусу, учитывая его рост.

– Что ты здесь делаешь? – я стараюсь произнести это небрежным тоном, но голос выдает мое волнение.

Мне еще не приходилось скрывать свои чувства от Кассиуса. Мысль ошеломляет меня так же сильно, как тот миг, когда я обнаружила стражника в карете.

– Это же очевидно. Защищаю принцессу.

– Тебя выбрал Анак, – мне хочется спросить, но получается больше похоже на утверждение, чем на вопрос.

Кассиус не отвечает, только ухмыляется, отодвигает край шторы и провожает взглядом остающийся позади королевский замок.

– Король попросил лучшего из людей Анака.

– Что ж, сочту это за комплимент, принцесса, – бросает Кассиус. – Надеюсь, мои навыки тебе не пригодятся.

Глава 7. Тизерия

Не знаю, сколько проходит времени. Я по-прежнему сижу на полу, прижимаясь спиной к двери. Не могу заставить себя подняться. Из головы никак не выходит Лина, стоящая на пороге спальни Харуна.

В груди все сжимается. Тело не слушается меня.

Меня охватывает негодование, готовое унести меня на дно. Я обращаюсь к благодарности, которая наполняла меня еще несколько часов назад, но не нахожу ее.

Из общей гостиной раздается звук открывающейся двери и шагов, а затем все вновь замолкает. Я поднимаюсь с пола и иду умываться.

Я расчесываю волосы и оставляю их распущенными, надеваю любимое темно-бордовое платье из струящейся ткани и направляюсь к выходу, где едва не сталкиваюсь с Агной, которая стоит возле входа в спальню. Рука горничной замирает перед дверью. Она отшагивает.

– Доброе утро, Агна.

– Миледи, – с улыбкой приветствует она меня. – Я как раз хотела постучаться. Вы уже собрались?

– Хочу осмотреть замок, – я прохожу мимо Агны, а затем останавливаюсь и поворачиваюсь к ней. – В замке есть люди?

– Нет, милорд распустил всех на некоторое время, пока вы не… справитесь с жаждой, – запнувшись, отвечает она. – Милорд просил передать вам, что его не будет несколько дней, король вызвал его в Торию, и если вам что-то понадобится, то я в вашем распоряжении.

Я хмурю брови, но, заметив растерянность на лице Агны, выдавливаю из себя улыбку.

– Спасибо, – говорю я и направляюсь к выходу.

Коридор встречает меня полумраком и тишиной. Я смотрю в обе стороны: проход кажется бесконечным. Трудно понять, какой путь ведет в холл. Я наугад выбираю направление и шагаю направо.

Я брожу по темным коридорам, захожу в каждое помещение, которое оказывается не запертым. Отсутствие окон и солнечного света никак не мешает разглядывать на стенах портреты предков графа и срезанные розы в вазах, расставленные на резных мраморных колоннах. Я вдыхаю аромат белых бутонов, и этот запах напоминает мне о доме, о залитых теплым солнцем комнатах. Я обхватываю себя за плечи, а затем качаю головой, желая вытряхнуть эти мысли из головы. Мой дом сейчас здесь, весь замок с его темными комнатами в моем распоряжении. Я опускаю руки и иду дальше.

Добравшись до широкой лестницы, я поднимаюсь наверх и попадаю в такой же темный коридор, что и этажом ниже. Мой взгляд задерживается на массивных створках, приветственно распахнутых. Мягкий свет льется из проема.

Я замираю на пороге. По шее бегут мурашки, и я запрокидываю голову. Передо мной высится огромная библиотека, от которой невозможно оторвать восхищенных глаз.

Пахнет деревом и краской. Горят лампы, языки пламени медленно танцуют в полумраке. Стеллажи и шкафы стоят вдоль стен и в центре библиотеки, из-за чего определить размеры помещения сложно, и, стоя у входа, кажется, что комната бесконечна.

Я иду между стройными рядами стеллажей с книгами, глажу корешки, пачкая пальцы пылью. Полки с толстыми переплетами из кожи и ткани всех оттенков коричневого высятся до потолка.

В сердце комнаты находится уютная гостиная. Мягкое кресло так и зовет расположиться в нем с книгой в руках. У безмолвного черного окна стоит письменный стол, за которым, погруженный в чтение, сидит Райнер.

– Кажется, вы должны мне историю, – с улыбкой говорю я и направляюсь к нему.

Райнер отрывается от книги и поднимает на меня бесцветный взгляд.

– Она очень проста, – он откладывает книгу.

– Я надеялась на увлекательный рассказ, – я сажусь в кресло. – Харун сказал, что вы спасли ему жизнь, а это наверняка тянет на интересную историю.

– Тогда тебе стоит спросить Харуна. Мне же просто повезло оказаться в нужном месте в нужное время.

– Расскажите?

Райнер поджимает губы и качает головой, словно пытается отогнать неприятные воспоминания.

– Ты обратил Харуна, – потрясенно вырывается у меня.

Наши взгляды встречаются, и Райнер кивает. Я опускаю глаза и принимаюсь разглаживать подол платья.

Несколько секунд в помещении стоит тишина, но стоит мне начать прислушиваться, как слух улавливает все звуки замка, даже самые отдаленные. Вдалеке кто-то ступает по каменному полу. С приглушенным свистом ветер пробирается сквозь щели в окнах. Потрескивают масляные лампы.

Я поднимаю голову, и все смолкает. Мне хочется узнать, как мой супруг стал вампиром, но что-то в светлых глазах Райнера не дает мне вернуться к этой теме.

– Видимо, с формальностями покончено, – тихо заключаю я.

– По правде говоря, вампиры не большие любители правил, – с улыбкой отвечает Райнер. – Ты, наверное, хотела скоротать время за книгой?

– На самом деле, я забрела сюда случайно, – я окидываю взглядом книжные полки. – Не ожидала, что в Старесе такая коллекция книг.

– У Харуна одна из лучших библиотек во всем Тарде. На протяжении многих поколений графы собирали книги со всех шести королевств.

Я перевожу взгляд на фолиант, лежащий на столе перед Райнером. Он замечает мое любопытство.

– Мифы, – он берет в руки увесистый том. – Я уже много лет ищу легенды о том, как появились вампиры.

– Кажется, эту легенду знают все. Вампиров создали Боги, когда спасли своего сына и подарили ему бессмертие.

– Это лишь часть легенды, – Райнер приглаживает рукой белоснежные волосы. – Ты знаешь, кого дети солнца и луны считают первым вампиром?

– Кто такие дети солнца и луны?

– Странно, что принцесса этого не знает, – усмехается он.

– Я много лет провела в постели и читала много книг, но упоминания о них мне не встречались.

– Так называют наделенных магией. Ведьм и ведьмаков. Сейчас многие из них состоят в Гильдии Охотников.

От его слов в памяти всплывает знакомый силуэт, нависающий надо мной. Я моргаю, стараясь отогнать образ старой ведьмы. Прорицательница не ошиблась: в последний день лета я умерла и стала вампиром.

– Дети солнца и луны считают, что первым вампиром был Эмпирей, сын Небесных Богов, – продолжает Райнер. – Ведьмы и ведьмаки верят, что от него они получили свою силу, ведь до того, как стать вампиром, Эмпирей успел оставить потомство. По другой легенде, он одарил магией свой приближенный круг.

– Легенд много, как ты найдешь ту, что окажется настоящей?

– Никак, но это и не главное, – улыбается он. – Однако, если тебе интересно, я расскажу ту, что встречается чаще всего.

Я киваю, и Райнер сцепляет руки в замок.

– Сыну Небесных Богов наскучило однообразие небес, где кроме его родителей никого не было. Его любопытный ум влекли земля и смертные. И хотя родители предупреждали сына, он не послушал их совета. Когда Эмпирей спустился на землю, он стал смертным. Он больше не мог вернуться к родителям. Когда Солис и Луна осознали это, они решили вернуть сына и даровали ему бессмертие, чтобы он мог возвыситься на небеса. Но богиню Терру оскорбило поведение Небесных Богов, и она прокляла их сына. Она не могла ни убить его, ни лишить бессмертия, потому придумала изощренный способ задержать его на земле.

– Жажду крови, – шепчу я и чувствую, как мурашки бегут по коже.

– Верно, ведь на небесах нет смертных, которыми можно питаться. Эмпирею пришлось остаться на земле, чтобы выжить.

– Солнечный свет убил бы его.

– И из-за этого в том числе, но в основном это было наказанием для его отца. Так Земные Боги лишили Солиса возможности видеться с сыном и наказали за то, что Бог Солнца нарушил земные законы.

– Я и не думала, что Земные Боги так жестоки.

– Дело не в жестокости, а в справедливости. Спроси любого жреца, и он ответит, что в этом смысл существования Богов – поддерживать баланс. Богиня Терра дает жизнь людям и животным. Бог Морс, наоборот, отнимает ее. Растения рождаются из земли и там же умирают. Наши останки предают земле. Таков порядок вещей. Земля дает жизнь, земля ее забирает. Когда Небесные Боги даровали бессмертие Эмпирею, они нарушили законы Земных Богов.

Жрец из храма Солнца часто повторял, что Боги всегда справедливы. Но разве мог один из Верховных Жрецов ошибаться, даже несмотря на то, какому из четырех Богов он служит? Если Боги справедливы, то почему они забирают себе лучших из людей, сокращая их жизнь? Вряд ли моя мама нарушала земные законы Богов.

– Значит, вампиризм – это проклятие, а не дар Богов?

Светлые глаза Райнера сужаются, и он кивает.

– Если легенда о появлении вампиров – это не главное, – поднявшись, говорю я. – Тогда что ты ищешь?

Я шагаю по мягкому ковру и останавливаюсь напротив Райнера.

– А ты очень сообразительная, – ухмыляется он.

Я беру в руки книгу. Мягкий кожаный переплет греет ладони. Я перевожу взгляд на Райнера. В уголках его бесцветных глаз собираются морщинки:

– Я хочу узнать, как снять проклятие.

Желание Райнера, может, и было безумным, но, не имея другого, более интересного способа проводить время, я вызвалась ему помочь. Пустые коридоры замка сводили меня с ума, а чтение отвлекало от неприятных мыслей.

Несколько дней мы провели в библиотеке в компании книг. Просматривая одну за другой, мы искали любое упоминание вампиров, магии и Богов. В пыльных томах, что ведали об интересующих нас темах, были те же легенды, что рассказал мне Райнер. В других книгах истории порой оказывались еще безумнее, чем желание Райнера.

Каждую найденную кроху сведений Райнер записывал в тетрадь аккуратным почерком. Перо плавно скользило по бумаге, пока я шелестела желтыми страницами.

Обложившись книгами, я устроилась прямо на полу. Вероятно, не самое лучшее решение для воспитанной благородной леди, но так масляная лампа оказывалась прямо над моей головой.

– Здесь говорится, что проклятие нельзя снять, пока Терра и Морс не разделят детей солнца и луны, – голос Райнера нарушает тишину.

Я поднимаю голову. Волосы Райнера в беспорядке, а взгляд прикован к раскрытой толстой книге, лежащей перед ним на столе. Присмотревшись, я замечаю, что он перечитывает одну и ту же страницу. Я поднимаюсь на ноги и подхожу к нему.

– И больше ничего, – тихо говорит он. – «Небесные Боги нарушили земные законы, и Богиня Терра покарала Небесных Богов и их сына Эмпирея. И покуда Терра и Морс не разделят меж собой детей солнца и луны, сын Небесных Богов будет вечно скитаться в темноте».

Я смотрю на страницу, и палец Райнера указывает на процитированный им отрывок.

– И больше ничего, – повторяет он.

– Это уже что-то, – я прижимаю ладони к столешнице.

Райнер бросает взгляд на мои руки и тянется к перу.

– Совсем скоро рассвет, – он опускает кончик пера в чернила. – Я запишу, а ты иди в свои покои, продолжим, когда встанет солнце.

Я спешу к выходу. С каждой секундой светило подбирается все ближе к горизонту, готовое вот-вот вынырнуть из-за границы неба и объявить о начале нового дня.

На ослабевших ногах я добираюсь до темной спальни и прямо в одежде падаю на кровать.

Я выныриваю из объятий сна, но продолжаю лежать в постели, прислушиваясь к пробуждающемуся замку. За закрытыми ставнями слышен высокий щебет птиц. От их мелодии сжимаются внутренности, и я обхватываю себя руками. Мне хочется увидеть утренний лес, окружающий Старес, подставить лицо теплым лучам солнца и любоваться цветущими в саду бутонами.

Знакомый звук привлекает мое внимание.

В мгновение ока я оказываюсь на коленях у двери и смотрю в замочную скважину. В гостиной никого нет, а дверь в комнату Харуна закрыта. Я прислушиваюсь, но не слышу ничего, кроме шелеста листьев за окном и прислуги, что просыпается после короткого сна. Несколько минут ничего не происходит, пока я стою, прижавшись лбом к дереву.

Дверь в покои Харуна открывается, из нее выскальзывает Лина и исчезает. Я не могу поверить своим глазам, хотя уверена, что вампирское зрение не может обмануть меня. Значит, Харун вернулся из королевского дворца и предпочел первым делом увидеть ее.

Я вспоминаю слова Лины в день нашей встречи. Она служит графу сорок лет. Она уже нашла свою любовь. Так вот что держит ее здесь.

В груди все горит. Глаза щиплет, но слезы никак не идут. В горле застревает ком. Мне хочется выйти из комнаты и постучать в спальню Харуна, чтобы выяснить, что происходит, но я остаюсь сидеть, прижавшись спиной к двери, еще несколько долгих минут.

Мы ведь даже не успели обсудить условия этого брака. Все это было ради моего спасения. Я даже не успела толком узнать его.

Так почему же сейчас так сжимается сердце?

Надежда поднимает свою упрямую голову, чтобы напомнить о себе. У меня никогда не получалась обмануть ее.

Поднявшись с пола, я иду в уборную. Умывшись и расчесав волосы, я смотрю на себя в зеркало. Платье немного помялось, но переодеваться у меня нет никакого желания. Мне хочется вернуться в библиотеку и забыться в книгах.

Я осторожно открываю дверь и выхожу из спальни в нашу общую гостиную. Харун сидит на диване. Я замираю у двери, и он встает, подходит ко мне и берет меня за руку.

– Доброе утро, – улыбается Харун и целует кончики пальцев. – Прости, что не успел попрощаться лично, король срочно вызвал меня.

Огромным усилием я подавляю желание вырвать руку. Я успокаиваю себя тем, что я жива и скоро увижу брата. Но горло предательски сжимается от осознания, почему он до сих пор молчал о том, какой именно тип брака нас связывает.

Нет, я не должна реагировать так. Но надежда продолжает нашептывать мои же девичьи грезы. Я отмахиваюсь от нее и изображаю на лице улыбку.

– Что-то случилось? – спрашиваю я, и голос мой дрожит. – Мой брат? Как он? Ты видел его?

– Все в порядке, и с принцем тоже. Он хотел навестить тебя, но я предупредил его, что пока тебе опасно выходить в люди.

Я медленно выдыхаю.

– Хочу показать тебе одно место, – Харун ведет меня к выходу, – Нужно поспешить.

Я молча шагаю рядом с ним до конца коридора и сворачиваю к восточной башне.

Мы поднимаемся все выше и выше, пока не кончается лестница. Харун открывает дверь и пропускает меня вперед. У меня перехватывает дух, и я замираю на пороге небольшого светлого помещения.

– Что это, Харун? – вырывается у меня.

В комнате большое окно, но на нем нет ни стекол, ни ставней, ничего. Проем выходит прямо на лес, за кромкой которого поднимается солнце.

– Хотел еще раньше показать тебе, но решил дождаться, пока погода станет ясной и не будет тумана над лесом, – он берет меня за руку и ведет к противоположной от окна стене, где стоит деревянная лавка.

Я сажусь, не отрывая от горизонта глаз. Солнце сияет и подсвечивает ярко-зеленые листья деревьев. У меня на глаза набегают слезы.

– Крышу сделали таким образом, чтобы в это время нас прикрывала тень. Любоваться солнцем безопасно можно всего несколько минут, но это лучше, чем ничего, – объясняет Харун, а затем замолкает и сжимает мою ладонь. – Тизерия, ты расстроена?