Читать книгу: «Воскрешение», страница 4

– То есть, в Нью-Йорке есть инопланетяне? Ты можешь это доказать? А как их отличить?

– Они скрываются под видом людей. На самом деле это рептилии. Там, откуда они пришли, разум приобрели рептилии. Конечно, жизнь разнообразна и не обязательно имеет углеродную основу…

– Поясни, – Томас улыбнулся, но его глаза буравили меня, словно я раскрыл чью-то тайну.

– Да, теоретически, жизнь может основываться не на углероде, хотя углеродная химия – наиболее распространённая и изученная форма жизни на Земле, – начал объяснять я. – Возможность существования жизни на основе других элементов активно исследуется учёными и является предметом спекуляций в астробиологии. Рассмотрим основные кандидаты. Во-первых, кремниевая основа. Кремний – наиболее очевидный кандидат на роль альтернативы углероду, поскольку он находится в той же группе в периодической таблице и способен образовывать четыре ковалентные связи, подобно углероду.

Квейт взял в руки папку, достал листки и стал внимательно читать расчёты. Его палец слегка дрожал, когда он водил им по формулам и таблицам.

– Азот и фосфор тоже могут стать основой для альтернативных форм жизни, – продолжал я. – Азот участвует в образовании различных молекул, таких как азотистые основания. Он может образовывать молекулы с тремя ковалентными связями, что даёт потенциал для создания сложных структур. Однако молекулы, полностью состоящие из азота, как, например, азиды, очень нестабильны и взрывоопасны, что снижает вероятность их использования в биохимии. Фосфор, в свою очередь, используется в ДНК и АТФ. Теоретически он может участвовать в процессах, обеспечивающих энергетический обмен в альтернативных формах жизни.

Томас продолжал молча изучать расчёты. Его палец дрожал всё сильнее, когда он внимательно вглядывался в уравнения и комментарии. Казалось, его уверенность пошатнулась, но он ещё не был готов признать это.

– Сера тоже может быть альтернативой углероду или использоваться в сочетании с кремнием. Сульфидные соединения играют важную роль в метаболизме некоторых земных микробов, особенно в условиях высокой температуры и давления, таких как подводные гидротермальные источники. Пример – бактерия GFAJ-1, обнаруженная в 2010 году. Она могла использовать мышьяк вместо фосфора в своей ДНК. Хотя последующие исследования показали, что эта бактерия не заменила фосфор полностью, она продемонстрировала способность адаптироваться к экстремальным условиям.

– И что? – спросил Томас, бросив взгляд на меня.

– А то, что пришельцы могут жить среди нас и использовать нашу планету, если их биология также основана на углероде, – ответил я. – Они могут пить кофе и есть творожные пироги, как обычные люди.

Томас поднял на меня взгляд:

– Ты на кого намекаешь?

– В Нью-Йорке много инопланетян, Томас. Они используют биохимические протезы, которые делают их неотличимыми от нас. Но эти протезы нуждаются в регулярной замене, и в такие моменты они уязвимы. По моим расчетам, сейчас в этом кафе из двадцати посетителей только один человек.

– И кто это? – удивился одноклассник, нервно оглядываясь вокруг.

– Это я.

В кафе воцарилась гнетущая тишина. Томас отбросил бумаги на стол и насмешливо спросил:

– Получается, я инопланетянин?

– Да, Томас. Если верить моим расчётам.

– А если твои расчёты неверны? – скептически ухмыльнулся он.

– Я бы так думал, но понимаешь… именно ты сподвиг меня заняться астрофизикой.

– Я? – в его глазах мелькнуло непонимание и доля испуга. Он даже слегка отшатнулся.

– Да. Однажды после тренировки по регби я зашёл в раздевалку и увидел кое-что странное. Это был протез – маска твоего лица. Она разлагалась, и ты попытался смыть её в унитазе, но она застряла. Я её достал и понял, что это была не обычная человеческая кожа. Тогда я осознал, что ты – не человек. Позже я стал за тобой следить и однажды вновь увидел… твой зелёный хвост, который ты аккуратно прячешь в своём теле-протезе. Томас, ваша цивилизация мигрирует к нам. Что случилось с вашей планетой? Почему вы бежите на Землю?

Томас на мгновение замер. Его глаза блеснули страхом и ненавистью, он крепко сжал руки на столе, словно пытаясь сдержать ответную агрессию. Он знал, что я раскрыл его секрет.

Я смотрел на Томаса, ожидая вспышки агрессии, но он вдруг расслабился и захохотал. Его смех был хриплым, почти механическим, но потом лицо его стало серьезным. Томас щелкнул пальцами, издав какой-то странный звук, похожий на шипение, и в тот же миг все посетители кафе повернулись и медленно подошли к нам. Мужчины и женщины, белые и цветные, молодые и старые – все они, словно под гипнозом, сняли свои маски.

Под кожей и чертами человеческих лиц скрывались ужасные рептилоподобные морды. Гладкая, чешуйчатая кожа с зелёным или тёмно-коричневым оттенком блестела в тусклом свете кафе. Глаза – жёлтые с вертикальными зрачками – пристально смотрели на меня, напоминая глаза хищных змей. У некоторых из них были вытянутые морды, обнажающие ряды мелких острых зубов. Вместо носа – лишь две узкие щели, а их длинные раздвоенные языки время от времени выскакивали наружу, словно они пробовали воздух.

– Ты прав, Эрик, – спокойно произнёс Томас. – Я недооценил тебя. В колледже ты был тихоней, не представлявшим интереса, и потому я не брал тебя в расчет. А ты, оказывается, всё знал…

– Да, я знал, – кивнул я. – И теперь понимаю, почему ты хочешь закрыть проект SETI. Ты из созвездия Киля?

– Да, – кивнул Томас, не скрывая больше своей истинной сущности. – Мы прибыли с окрестностей звезды Этау Карина. Она нестабильна и однажды выбросила огромное количество радиации, стерилизовав биосферу нашей планеты. Мы были вынуждены мигрировать, и Земля стала нашим новым домом. Но чтобы адаптировать её под нас, нужно вытеснить вас, людей, из экологической системы. Поэтому мы стимулируем войны, создаём бактериологическое оружие и иными способами сокращаем вашу численность.

– И ты умудрился пролезть в Конгресс, – сказал я, пытаясь держать голос ровным.

– Не только в Конгресс, – усмехнулся Томас. – Наши соотечественники уже давно находятся у власти в разных странах. Президентами в Китае, Северной Корее, Эритрее, Сомали и России тоже являются наши агенты. – Рептилоиды, стоявшие за его спиной, смотрели на меня, как стая хищников, готовящихся к нападению.

– Ты понимаешь, что живым отсюда не уйдёшь? – произнёс Томас, щёлкнув клювовидными зубами. Официант, также рептилоид, нажал кнопку, и жалюзи кафе мгновенно закрылись, отрезав нас от внешнего мира. Шум города стих, помещение погрузилось в полумрак.

Жалюзи, свернувшись, как плотные металлические ставни, полностью блокировали окна. Свет погас, оставив только приглушённое свечение над нами. Воздух наполнился неприятным, влажным запахом – словно затхлый, рептилийский дух этих существ наполнил помещение.

– А если я готовился к подобному исходу? – спросил я, смотря в глаза Томаса.

Тот замер, а затем нехотя улыбнулся:

– Вряд ли. У тебя нет оружия.

– Огнестрельного нет, согласен, – сказал я, доставая из кармана устройство, похожее на смартфон. – Но у меня есть кое-что другое. Знаешь, что это, Томас?

Глаза Томаса сузились, остальные рептилоиды начали пристально смотреть на устройство, готовясь к нападению.

– Я тестировал это на крокодилах и варанах – ваших земных родственниках. Эффект стопроцентный, – я улыбнулся, держа устройство в руке.

– Что это такое? – спросил Томас, голос его впервые дрогнул, в нем послышался страх.

– Вы очень восприимчивы к инфразвуку, – сказал я и нажал кнопку, надевая на голову сетку, отражающую инфразвук. Она защищала меня от воздействия частот.

Прибор загудел, испуская низкие инфразвуковые волны, которые распространялись по помещению. Рептилоиды зашипели, хватываясь за головы, их тела начали извиваться, словно в конвульсиях. Чернокожий официант сделал шаг назад, пытаясь убежать, но его тело вдруг разорвалось, словно перегруженный костюм. Из разорванного протеза выползла огромная змееподобная рептилия. Она извивалась в предсмертных судорогах, выплёвывая желтую густую кровь.

Томас стоял неподвижно, но его голова начала увеличиваться, как шар, который надували воздухом. Кожа на его лице натянулась, обнажив под собой чешуйчатую рептильную структуру. Зрачки расширились, превратившись в узкие вертикальные щели.

Другие «посетители» кафе тоже начали сбрасывать свои человеческие оболочки. Тела-протезы разрывались, обнажая чешуйчатую кожу, когтистые лапы и длинные хвосты. Некоторые из них были покрыты толстым слоем слизи, что стекала на пол, источая запах гниения и серы. Их злобные глаза горели жёлтым светом, когда они обнажили свои клыки.

Я увеличил мощность устройства. Томас закричал, его голос был высоким и пронзительным, затем его тело разорвалось с громким хлопком. Кровь, похожая на чёрную, маслянистую жидкость, и куски внутренних органов разлетелись по всему кафе, забрызгав пол, стены и меня. В воздухе повисло зловонное облако, и я отступил назад, стараясь не вдыхать этот едкий запах.

Остальные рептилоиды начали падать один за другим, их тела конвульсировали, и они били хвостами по полу. Вскоре всё кафе превратилось в настоящий ад – кругом лежали извивающиеся рептилии, их жёлтая кровь растекалась по полу, источая ядовитые испарения. Я знал, что мне оставалось немного времени, пока эффект не прекратится, и выбежал из кафе, оставив позади себя хаос и смерть.

Пройдя сто метров по улице, я остановился и извлёк из кармана дистанционный пульт. Мгновение раздумий, и я нажал на кнопку. Взрывчатка C-4, заложенная в смартфоне, сработала. В ту же секунду кафе превратилось в огненный шар, который вспыхнул ослепительным светом, осветив ночной Нью-Йорк. Взрывная волна разметала стены и крышу здания, выбивая стекла соседних домов. Обломки бетона, стекла и металла разлетелись в разные стороны, словно осколки гранаты. Оранжево-красные языки пламени поднялись высоко вверх, и столб дыма взвился в ночное небо.

Жар от взрыва был настолько сильным, что прохожие, оказавшиеся рядом, отпрянули назад, закрывая лица руками. Люди в панике бросились врассыпную, крича от ужаса. Шумные улицы Нью-Йорка превратились в хаос: кто-то пытался скрыться за машинами, кто-то замер от шока, а кто-то уже звонил в службу 911, голосом полным страха и непонимания.

Полицейские сирены завыли, нарушая ночную тишину. Несколько патрульных машин с мигалками устремились к месту взрыва. За ними мчались пожарные машины, их огненно-красные кузова отражались в окнах небоскребов. Я знал, что они найдут лишь выжженные головешки и оплавленные конструкции. Огонь уничтожит все следы – останки Томаса и других рептилоидов превратятся в пепел, расплавленный металл сольётся в одну груду, а бетонные стены кафе рухнут, скрыв под обломками все доказательства произошедшего.

Я оглянулся на пылающее кафе. Вспышки пламени освещали лица людей, собравшихся на расстоянии, чтобы посмотреть на пожар. Глаза их были полны ужаса и любопытства – никто из них не знал, что они только что стали свидетелями битвы двух цивилизаций.

– Дрейк был прав, – тихо произнёс я, словно продолжая разговор с Томасом. – Галактика полна разумной жизнью. Но ты, мой одноклассник, не учёл одного: есть и другие цивилизации, которые обнаружили Землю и прибыли раньше вас.

Я усмехнулся, глядя на пожарище, и добавил:

– Я, например, живу в теле человека, как паразит. Это симбиозное существование длится уже десять тысяч лет. Благодаря нам эти макаки выползли из каменного века и стали разумными, построили этот мир. Но вас, Томас, никто не звал. Никому вы не нужны.

Я поднял глаза к небу и посмотрел на вершину Эмпайр-стейт-билдинга – наш тайный маяк, который мы установили много веков назад. Отсюда шли сигналы по всей Солнечной системе, предупреждая нас о появлении чужаков. Высокий шпиль здания был не просто архитектурной деталью, а сложным устройством, отслеживающим активность в космосе. Мы всегда были начеку. Земля не будет ничьей. Только нашей.

Небоскрёбы Нью-Йорка переливались разноцветными огнями. Свет рекламных вывесок, фонарей и фар машин сливался в один непрерывный поток, наполняя город жизнью даже ночью. Густой дым от горящего кафе поднимался вверх, как мрачное напоминание о произошедшем. Люди, спешащие по улицам, были частью этого огромного организма, не подозревающего, что их судьба давно предрешена. Их будущее принадлежит нам, тем, кто выжил, спасшись с погибшей планеты.

Мы заплатили слишком большую цену, добираясь до Земли, и теперь, оказавшись здесь, мы не отступим. Этот мир принадлежит нам, и мы останемся здесь навсегда.

(16 октября 2024 года, Нью-Йорк)

Сомнения Габриэль
(Мистический рассказ)

«И если не угодно вам служить Господу, то избирайте себе ныне, кому служить: или богам, которым служили отцы ваши, за рекою, или богам Аморреев, в земле которых вы живете; а я и дом мой будем служить Господу.»

(Библия, Книга Иисуса Навина 24:15)

«Я призываю сегодня небеса и землю, положить перед вами жизнь и смерть, благословение и проклятие; избери жизнь, дабы жил ты и потомство твоё.»

(Тора, Книга Второзаконие 30:19)

«Скажи: «Это – истина от вашего Господа. Так верьте или не верьте. Воистину, мы приготовили для злодеев огонь, который охватит их со всех сторон.»

(Коран, Сура 18:29)

«Иисус сказал: Кто ищет, тот найдёт, и кто находит, тот будет в замешательстве, и тот, кто будет в замешательстве, станет царём над всем.»

(Евангелие от Фомы, 2)

Габриэль стояла на крыше огромного небоскреба, застыла на самом краю, как воплощение эфемерной красоты среди каменных джунглей. Ее крылья – огромные и величественные – были сложены за спиной, как будто скрываясь в ожидании полета или в состоянии задумчивости. Они переливались мягким серебряным светом, едва заметным в темноте ночи, словно мерцание звёзд на отдалённом небосводе. На Габриэль было надето длинное, струящееся жёлтое платье, напоминающее собой первый свет восходящего солнца.

Она всегда любила этот цвет. Желтый, как тепло солнечных лучей, касающихся лица ранним утром. Этот цвет был для неё символом надежды и радости, напоминанием о безмятежных днях, когда её сердце не знало сомнений. Вспышки света в каждой складке ткани словно пульсировали, отдавая частичку её душевной теплоты и света, который она когда-то излучала. В этом платье она всегда чувствовала себя живой, настоящей, словно сама становилась светилом, дарящим жизнь и надежду окружающим.

Но сегодня оно не приносило привычного утешения. Желтый, её любимый цвет, больше не согревал её сердце, не успокаивал. В груди её бушевала буря – тоска и внутренний разлад, которые заглушали все тёплые чувства. Она стояла, глядя в ночь, и её мысли были тяжёлыми, как камни.

Перед ней простирался Лос-Анджелес – город, названный в честь ангелов. Этот мегаполис сверкал в ночи, словно звёздное небо, упавшее на землю. Мириады огней – вывески, окна высоток, огни автомобильных фар – сливались в огненный поток, напоминающий бесконечный океан света. Здесь смешивались и соединялись люди всех судеб, устремлений и желаний, как когда-то смешались небесные ангелы: те, кто остался верным Свету, и те, кто пал, прельстившись Тьмой.

Город кипел, как котёл страстей, в котором варилась жизнь. Гудели автомобили, по улицам текли реки людей, яркие вывески заманивали в ночные клубы, кафе и магазины, рекламируя иллюзию счастья и успеха. Это был город контрастов, город искушений и борьбы, город мечты и разбитых надежд. Габриэль видела всё это – хаос, устремлённость, бесконечные поиски, которые отражались в каждом огоньке внизу.

Но её мысли были совсем не о людях и их судьбах. Она смотрела вниз, в эту бездну огней, но видела перед собой совсем другую бездну – ту, что разверзлась в её собственной душе. Внутри неё кипела борьба, затмевающая все внешние шумы и огни. Свет и Тьма сцепились, словно в яростном танце, и её сердце разрывалось между двумя зовами. Михаил звал её вернуться к Свету, напоминал о долге, о том, кем она была раньше. А шёпот падших ангелов манил её свободой, обещал избавление от бесконечных оков, что связывали её.

Габриэль смотрела на этот сверкающий Лос-Анджелес, и город казался ей символом её собственного состояния. Она тоже была полна света и тьмы, смешанных в единый хаотичный поток. Она стояла на краю, чувствуя, как ветер рвёт её платье и шевелит кончики её крыльев, словно зовя сделать последний шаг – шаг в бездну, где, возможно, она наконец обретёт ответы на свои мучительные вопросы.

Тишина ночи была обманчива. За ней скрывались крики душ, как кричали они в её сердце. И в этом мгновении, на высоте, среди ночного неба и городских огней, Габриэль осознала: выбор всё ближе. И от того, какую сторону она выберет – светлую или тёмную, – будет зависеть не только её судьба, но и судьба этого города, полнящегося призраками ангелов, что когда-то спустились с Небес.

Габриэль была одной из тех, кто помогал ЕМУ создавать Вселенную. Она участвовала в великом сотворении, когда хаос первичного пространства превращался в стройные звёздные системы. Не одну звезду зажгла Габриэль своими руками – огненные шары вспыхивали в её ладонях и разлетались по космосу, как светящиеся жемчужины, даруя свет и тепло. Она раскручивала галактики в спирали, изящно раскладывая рукава звёзд, словно художник проводил кистью по холсту. Её движения были грациозными, а результат – завораживающим.

С её рук рождалась жизнь на планетах. Она мягко касалась поверхности мёртвой земли, и из трещин прорастали первые побеги. Она наполняла мир реками, которые текли, извиваясь, словно серебряные змеи, а снег падал лёгкими хлопьями, укутывая землю мягким покрывалом. По её замыслу кольца газовых гигантов возникали, словно драгоценные украшения, обвивающие планеты, добавляя им таинственности и красоты.

Её прикосновение пробуждало гейзеры, которые извергались в небо столбами пара, сверкающими в свете далёких звёзд. Она проводила рукой над вулканами, и магма начинала течь по их склонам, словно раскалённая кровь, наполняя ландшафты яркими, живыми красками. Габриэль была талантливой художницей, воплощавшей в реальность самые смелые идеи, создававшей миры с уникальными чертами, полной жизни и гармонии. Она вплетала в каждую планету красоту и гармонию, задавала ритм природе и рисовала чудеса.

И вот теперь, глядя на ночное небо Лос-Анджелеса, Габриэль оказалась на распутье. Она знала: без свободы невозможно творчество. Без выбора нет искусства, а без протеста – невозможен акт самовыражения. Именно за это боролся Люцифер. Он не хотел быть просто исполнителем воли, даже если это была воля самого Творца. Он жаждал свободы, самобытности, самостоятельного поиска истины и красоты. Он утверждал, что лишь в свободе рождается истинное творчество, и противился всем ограничениям, которые накладывались на ангелов.

Но его борьба за свободу почему-то превратилась в силу тёмной стороны. Его желание выражать себя вне установленных рамок привело к падению. В тусклом свете луны, вспоминая его слова, Габриэль начала понимать, почему он выбрал этот путь. Он всегда восхищался её искусством, говорил, что оно вдохновляет его, что видит в её творениях отблеск настоящей свободы, которую он сам искал. И теперь она чувствовала это в себе: противоречие, стремление вырваться за пределы правил, которое раздирало её изнутри.

Михаил, новый генерал Небесной Армии, призывал её встать на сторону Света. Он был твёрд и убеждён, что правильный путь – верность ЕМУ. Он напоминал ей о том, как сильно ОН любит своё творение, как дорожит каждым ангелом. Михаил говорил, что ОН хочет дать каждому то, чего тот желает: свет, покой, гармонию.

– ОН заботится обо всех нас, – твердил Михаил, его голос был полон благоговения и непоколебимой веры. – ОН создал этот мир с любовью и хочет видеть нас счастливыми, вместе с НИМ. Не отрекайся от Него, Габриэль. Присоединись ко мне, встань под знамёна Света. Нам предстоит битва с бунтовщиками, которые нарушили порядок и угрожают миру.

Но Габриэль не могла избавиться от мучительного вопроса, который не давал ей покоя: если Люцифер искал свободы и самостоятельности, то почему ОН скинул его с Небес? Разве не противоречит это тому, что ОН дарит каждому то, чего тот жаждет? Почему же свобода стала для Люцифера наказанием, а не благословением? Это было трудно принять. Она, как никто другой, знала, что без свободы творчество теряет свой смысл. Она чувствовала себя загнанной в угол этим противоречием, словно её крылья стесняли невидимые оковы.

От напряжённых раздумий у Габриэль затрепетали крылья за спиной. Луна отражалась в их серебряных перьях, и свет её создавал иллюзию, будто на крыше небоскрёба зажёгся маячок. Снизу людям казалось, что они видят мигающий свет, символ надежды и путеводной звезды. Для них это был просто огонёк на вершине города, но для Габриэль – напоминание о её собственной роли в этом мире, о её величии и силе, которые теперь подверглись сомнению. Она стояла в одиночестве на краю, между светом и тьмой, и небо над ней казалось бескрайним полотном, на котором ей предстояло нарисовать свою собственную судьбу.

Габриэль никогда особо не следила за жизнью людей. Это было личное творение ЕГО – одна из редких затей, в которых ангелы играли лишь вспомогательную роль. Она видела начало человеческой истории, как за одним из своих многочисленных шедевров, но это не захватило её внимание. Сначала был Адам и Лилит, созданные равными. Но Лилит ушла, отвергнув покорность, и исчезла в ночной мгле. Тогда ОН создал вторую женщину – Ною. Но Адам отказался и от неё, не увидев в ней свой идеал. Тогда появилась Ева, третья попытка – с ребра Адама. Она стала праматерью человечества. Вместе они нарушили запрет и были изгнаны из Эдема, унеся с собой знание добра и зла.

Габриэль видела эту историю, но тогда равнодушно отнеслась к ней. В те времена её интересовала только великая работа над Вселенной, сотворение миров, звёзд и галактик. Человеческая жизнь казалась ей мелким, едва заметным событием на фоне космического полотна.

Но прошли тысячелетия, и Габриэль увидела, как потомки Адама и Евы изменили мир. Люди стали настоящими творцами, способными преобразовывать реальность вокруг себя. Они построили города – огромные, величественные мегаполисы, такие как Лос-Анджелес, что сейчас лежал у её ног. Они прорвали границы Земли и полетели в космос, достигая всё новых горизонтов. Они углубились в природу материи, раскрыв тайны атомного ядра и энергии, заложенной в его недрах. И при этом они развили невероятное разнообразие искусства, музыки, культуры, моды. Это было удивительно, и Габриэль, глядя на эти достижения, почувствовала трепетное восхищение.

Она понимала, что за всем этим стояло нечто, чего у неё самой никогда не было – душа. Именно душа делала людей такими свободными и жаждущими нового. Душа была тем огоньком, что заставлял человека искать истину, стремиться к справедливости, задавать вопросы о смысле жизни и вечности. Люди не были просто исполнителями чьей-то воли; они были творцами своего пути, своими решениями определяли свою судьбу.

Габриэль не могла не признать, что именно душа была тем даром, который ОН отказался дать ангелам. Она всегда ощущала эту неполноценность, даже не осознавая её до конца. Они, ангелы, были созданы могущественными, бессмертными, наделёнными знаниями и силой, но лишёнными той искры, что зажигала в людях огонь жизни и поиска. Души не было ни в ней, ни в её братьях и сёстрах. Их предназначение было служить, творить по указу ЕГО замысла, но не создавать что-то своё, не искать ответы вне установленных рамок.

Люцифер, возможно, первым из ангелов осознал эту несправедливость. Он понял, что знания и опыт, данные ИМ, не могли сравниться с тем, что имели люди – с их свободой выбора и ответственности за свои поступки. Люди могли испытывать сомнения, искать свою правду, ошибаться и учиться на своих ошибках. Они были свободны в своём развитии, могли выбирать между добром и злом, между светом и тьмой.

Ангелы же лишены были этого дара. Они были созданы как исполнители воли ЕГО, идеальные, но подчинённые. Они не знали сомнений, не могли выйти за пределы своей природы. Габриэль ощущала это всё сильнее – несправедливость, которая грызла её изнутри. Она чувствовала, что не может оставаться равнодушной к этому противоречию, которое раздирало её душу, хотя, возможно, она никогда и не обладала настоящей душой.

Люцифер поддался гордыне, но разве он не прав? Разве не он первым осмелился задать вопрос, который никогда не осмеливались задать другие ангелы? Он прав так же неоспоримо, как истинны миллионы парсеков, разделяющие звёзды, как неизмеримо количество галактик во Вселенной, как прав был Большой Взрыв – момент, когда ангелы вместе с НИМ сотворили саму ткань времени и пространства. Люцифер жаждал свободы, и именно это стало для него падением. Но разве это не несправедливо?

Почему люди оказались выше, сильнее и ближе к НЕМУ, чем они, ангелы? Почему именно люди, а не они, были наделены этой уникальной способностью стремиться к самосовершенствованию, искать свои пути? Это был вопрос, который Габриэль задавала себе вновь и вновь. Она чувствовала, как внутри неё зарождается буря – смесь сомнений, обиды и тоски. Её крылья дрожали, отражая свет луны, словно маяк в ночи, призывающий к поиску ответа.

Внезапно вспыхнул ярко-голубой свет, ослепляя своими искрами пространство вокруг, и из этого света вышел ангел. Над его головой горел ярко-красный нимб, сверкающий, как пламя, которое никогда не угасает. Его крылья были могучими и величественными, невероятной ширины, словно гигантские перья, покрытые светом. Они двигались с такой силой, что воздух вокруг них казался живым, как будто с каждой вспышкой перо касалось самого небесного горизонта. Его взгляд был прямым, а сам ангел – воплощением силы и света. Он был мощным, сильным, словно сам свет был ему подвластен.

Это был Михаил, Архистратиг Небес, тот, кто стал первым среди ангельских чинов, когда был низложен Люцифер. Его фигура излучала неоспоримую силу и величие. Он был выше всех, его присутствие наполняло пространство величием. Михаил стал вождём Небесной Армии, лидером, который повёл ангелов в битву с мятежниками и бунтовщиками. Его аура была пропитана справедливостью, правдой и решимостью. В его руках был меч – могущественный и грозный, оружие, которое могло разрывать не только пространство, но и время. Его клинок сиял таким ярким светом, что казалось, он мог перерезать саму ткань Вселенной, разрушая её и воссоздавая по своему желанию. Это было самое мощное оружие, созданное для ведения войны с тьмой, и оно было единственным в своём роде.

Портал, через который Михаил пришёл, за спиной ангела тихо закрылся, поглощая яркие вспышки и исчезая в ночи. Огонь, который горел вокруг Михаила, погас. Крылья ангела сложились в аккуратный и величественный угол. Меч втянулся в рукоятку и Михаил аккуратно повесил его за пояс, не теряя своей позы и спокойствия. Габриэль знала, что такие мечи были у Люцифера, у хирувима, который охраняет Врата Рая, и у Уриила, ангела, чья обязанность заключалась в поддержании порядка среди Небес, не допуская раздора между престолами, силами, архангелами и серафимами. Эти мечи – символы мощи и власти, но и тяжести ответственности, которая лежала на тех, кто их носил.

Габриэль, в отличие от Михаила, была одета в модную человеческую одежду. Современная, стильная, яркая – её наряд отражал влияние людей, которые стали ей интересны. Михаил же придерживался традиций Эдема, в которых он был воспитан. Его одеяние было простым, но величественным: белоснежная туника, обвязанная поясом, и щиты, покоящиеся на его груди и руках. Этот образ был строгим и возвышенным, он напоминал Габриэль о начале времён, когда всё было чисто и наивно, но не лишено силы и величия.

– Здравствуй, сестра, – сказал Михаил, подходя к ней. Его голос был глубоким и тихим, как раскаты грома, и в нём чувствовалась безмятежная уверенность. Габриэль почувствовала его Свет, его силу, которую он излучал, как лучи солнца. Он был правдой и справедливостью в её глаза. Его слова звучали, как заповедь, исходящая от ЕГО имени. Но Габриэль не могла избавиться от сомнений. Действительно ли ангелы несут правду и свет? Или это лишь иллюзия, созданная для того, чтобы держать их в рамках, не давая возможности быть собой?

– Здравствуй, брат, – ответила Габриэль, её голос был тише, но полон задумчивости. Ей стало любопытно, зачем Михаил спустился с Небес, отвлёкся от своих небесных дел и пришёл поговорить с ней. Она не была уверена, что его визит был случайным.

Михаил с интересом взглянул на её одеяния, затем ехидно улыбнулся:

– Следуешь моде людей, сестра?

Габриэль пожала плечами и с лёгким смехом ответила:

– А почему бы и нет? Я живу вечно, и мне хочется каких-то перемен. Люди делают много увлекательных вещей, и это меня привлекает в них.

– Наша цель – служить ЕМУ, а не людям, – напомнил ей Архистратиг с холодной решимостью. Он был твёрд в своих словах, напоминая о законах Небесного порядка. – Лишь в ЕГО любви и внимании мы находим справедливость, правду.

Габриэль слегка фыркнула.

– Но не свободу, – заметила она. Её слова были полны внутреннего вопроса, который уже долго не давал ей покоя.

Михаил мгновенно вспыхнул в ярости.

– Ты говоришь как брат Люцифер! – В его глазах полыхнуло пламя, а голос стал громким и решительным. Его рука сжала меч, и сила, которую он излучал, стала почти ощутимой. – Ты забыла, как брат предал ЕГО и нас тоже!

В его словах звучала боль, не только за верность, но и за то, что Люцифер стал врагом. Михаил был готов защитить ЕГО до последней капли силы, даже если это означало сражаться с тем, кого когда-то считал братом.

Однако Габриэль так не считала. Она была достаточно умной, чтобы отличать многое в вещах, которые казались незапрельными, вечными и не подлежащими сомнению. Она не сомневалась в НЕМ, она сомневалась в том, что ОН действовал правильно, что за его словами была истина. Этот внутренний конфликт в ней не был новым – он зародился давно, еще в те дни, когда она смотрела на то, как мир ангелов по очереди следовал за ним, жертвуя собственной волей и стремлением к свободе ради неоспоримой гармонии и порядка. Габриэль понимала, что все, что было установлено ИМ, могло быть правдой, но не обязательно истиной. И между этими понятиями существовала тонкая грань, на которую она уже давно не могла не обратить внимания.

Эти муки сомнений она тщательно скрывала в себе, закрывая их глубоко в подсознании, не позволяя мыслям овладевать её разумом и телом. Но с падением Люцифера трещина, которая была внутри неё, стала ещё глубже. Когда он восстал против НЕГО, он разрушил не только порядок Небес, но и саму структуру, на которой существовали ангелы. Люцифер стал символом того, что не все на самом деле так идеально, как представлялось. Он осмелился задать вопросы, которые давно мучили всех, но никто не осмеливался их озвучить.