Читать книгу: «Анхорн.Цифровые Боги: Северные Королевства Предела», страница 4

Железный Консул

Истинный Дар цифровых Богов давался навсегда в одни руки, без срока годности и давности. Он бесценен, ибо вместе с собой приносил: веру в лучшее, защиту от бед, а главное – равноценное отношение. Паритет в важных вопросах, дающийся авансом выбор, всегда учитывающий мнение получившего. А вот Благословение, обладая не менее важными сопутствующими параметрами, всё же не дарило такой неоценимый подарок судьбы, как простое уважение. Достаточно вспомнить печальный конец Императора Аламара, и разница виднелась явно в свете вечно живущей истории. Если Дар – абсолют, то Благо – непостоянство. Одни получали всё, другие ничего. Единоличный лидер свободной республики Тэрэнсии – Железный Консул был наделён Благословением Посланника жизни и смерти. Но являлось ли дарованное залогом процветания, могущества и стабильности всей звёздной системы? Судить однозначно было нельзя. Одни сказали бы, что истинным могуществом государства являлся сам Железный Властитель, прозванный так в народе за холодный, расчётливый ум и несгибаемую волю, что вот уже сорок лет кряду вели Тэрэнсию к процветанию. Другие – вольные скептики, скажут – ерунда! Мощь республики скрывается под толщей глубинных земных пород, закалённая огнём и водой, дарующая ракетную силу, разогнанную до скорости света в безумии электричества и имя ей – каргоксенон!

Каргоксенон – дарящая власть и процветание амброзия Тэрэнсии – её истинное нетленное золото, сравнимое по ценности с контрмерами Богов Анхорн. Самый сильный инертный газ из ныне существующих, обладающий в десятки раз большей удельной реакционноспособностью, чем все его собратья, вместе взятые. Он превратил неизвестную республику, выжившую после первой эпохи колонизации в маленькой звёздной системе всего на девять планет, почти на самом краю Предела, за Осевым Поясом в величественное, свободное, технологически независимое государство, а её жителей ближе всех приблизил к венцу Посланников.

Из девяти планет системы только на трёх обнаружились месторождения газа. На центральной – Тэрэнсии. Республику назвали одноимённо ей. Такая практика в Пределе была не редкостью – основные названия крупных государств и центральных планет одинаковы, иногда их дублировали и на столичные города. Так ориентироваться в бесконечности звёздных миров стало чуть легче, а торговым флотилиям и федерациям подобное решение облегчало ведение громаднейшего канцелярского документооборота. В пределах Тэрэнсии с этим было особенно строго. Чужих в систему не пускали и вовсе, а к разрешённым гостям проявляли максимум бюрократической волокиты – беспощадной и в большинстве своём бесполезной, однако не лишённой скрытого смысла. Подтверждённые месторождения каргоксенона также были и на двух соседних планетах системы – Тилитрии и Тиранаане. Тилитрия входила в зону особой юрисдикции Консула, наряду с центральной планетой, где велась активная добыча каргоксенона, а вот Тиранаан давно законсервирован. Планета находилась в опасной близости от Тэрэнсилиана – гиганта звезды, что своим мощным потоком ионизированных частиц исключала всякую человеческую деятельность на поверхности. Те немногочисленные месторождения, что там разрабатывались, хранилища и сама станция терраформирования были запечатаны. Лет десять назад их ещё эксплуатировали те немногие представили Предела, способные выжить в подобных условиях – роботы да андроиды. Но вскоре ИИ управления и контроля стали использовать в боевых и шпионских задачах, посему Железный Консул вынес единоличное решение – для защиты секретов каргоксенона законсервировать и планету, и объекты, находящиеся на её поверхности и орбите.

Зона особой юрисдикции Консула была отдельной сказочной песней, оде его единоличных решений, жезлом контроля, вручённым ему когда-то сенатом. На просторах республики ценили свободу во всех её проявлениях, но то была лишь искусная ширма, скрывающая жестокую правду – секреты производства и обращения с каргоксеноном оберегали настолько рьяно, что не гнушались любых, даже самых отчаянных методов. В межзвёздном пространстве бесследно пропадали корабли корпораций, на Тилитрии полегло уже больше трёх тысяч душ диверсионных агентов, как дружественных республике государств, так и враждебных, а предателей, что пытались продать ценные сведения врагам, казнили с особой жестокостью. Показательной казни обычно подвергались не только сами изменники, но и родственники, и друзья, и все, кто хоть как-то был связан с предавшим родину. Подобные вещи не афишировались, их бесследным саваном, скрывала зона особой юрисдикции Железного Консула. Он правил жестоко, но справедливо. За всё время существования Тэрэнсии её никто не смог завоевать, включая Императоров дома Армеев. И никому так и не удалось разузнать её главный секрет… каргоксенон, остававшийся вершиной могущества республики, прочно стоял на своём бесконечно монументальном основании – воле Железного Консула. Правильнее сказать на двойной консульской воле, но ныне у Тэрэнсии был только один наделённый подобными полномочиями. Сенат выбирал двоих из числа достойнейших для управления межпланетным государством, и у республики их когда-то было двое, а вот куда же делся коллега ныне властвующего вопрос совсем другой хроники.

Вот и сейчас великий владыка железа и газа принимал званых гостей в своей консульской башне на самой вершине мира, в центре её законодательной и политической власти. Столица свободной республики Тэрэнсии на одноимённо названной планете носила красноречивое и крайне подходящее во всех смыслах название – Тэрэлиан. Климатические условия здесь были хорошие, на большинстве территорий – плодородные и просторные равнины, переходившие в тянувшиеся сквозь континенты горные хребты с заснеженными шапками ледников, заканчивались у берегов бурных солёных морей. На полюсах добывали каргоксенон – его месторождения здесь считались наиболее крупными и богатыми. Первым колонистам нынешние жители планеты до сих пор поклонялись наравне с Богами Анхорн. Именно благодаря их грамотной стратегии терраформирования Тэрэнсия имела столь оптимальные условия для развития процветающей цивилизации. Тэрэлиан – футуристичный город из стекла с причудливыми зданиями, покрытыми от низа до верха диковинными растениями и живыми цветами, геометрически правильными улицами, идущими прямо к консульской башне, витиеватыми парками вокруг зеркальных водоёмов, и кольцевыми воздушными магистралями, расходившимися кругами от той же остроконечной башни, стоявшей в самом центре столицы. Мир, где природа и урбанизм нашли своеобразный баланс между жизнью и смертью, пылью и кислородом, чистотой души и торжеством технологий. Незримая воля Хранителя ненавязчиво, но и не столь незаметно, как хотелось бы нынешнему правителю государства, пропитала все республиканские города. Это была плата за благополучие, полученная в давно забытых потоках времени, теми, кто попал сюда первыми. Железный Властитель нехотя, но всё же мирился с подобным раскладом, пока их союз с цифровым Богом жизни и смерти не угрожал его государству, а лишь двигал его вперёд, утверждая свободу и независимость Тэрэнсии на вселенской арене Предела.

Консул застыл у панорамных окон, смотря на город внизу. Отсюда с высоты почти в километр ему были видны практически все окраины, угадывавшиеся между кольцами магистралей и стеклянными гигантами, увитых зелёным плющом, словно паутиной времён. Из широких панорамных окон, что выпуклой сферой, свешивались с верхнего яруса башни, на него безмолвно смотрело собственное отражение. Точная копия, слегка сокрытая тенями. Он выглядел уставшим, даже измученным. Бессонница – слишком частый спутник тех, кто осмелился практически полностью поменять человеческое тело на киберпротезированный аналог. Попадая на Аплекс ещё живым представителем одной из многочисленных рас Предела ищущий продлённую жизнь, возвращался оттуда уже чем-то иным… застывшим инструментом войны, будучи в большей степени синтетиком, чем живым существом. И хорошо, если только бессонница сквозь года сохраняла за собой статус твоей тени, всем было известно, что смертные не могли стать машиной. Живой мозг в металлическом теле – идея столь же прекрасная, сколь и безнадёжная. Консулу повезло – после процесса полной кибернизации из рулетки побочных эффектов ему достался лишь плохой сон.

Глубоко посаженные глаза яркими пятнами сияли сквозь калейдоскоп зеркальных отражений, будто осторожно выглядывая из полутьмы кабинета владыки Тэрэнсии. Лучезарно-голубые визор-импланты от Мирии безупречно служили Консулу уже много лет. Он выглядел старше, не на свой возраст, на смуглой коже морщины виднелись отчётливее, чем ему хотелось бы, но и менять лицо на цельный металл в своё время он не стал. Это влияло на имидж, люди до сих пор не до конца доверяли таким, как он – киборгам. Политической карьере будущего Консула Тэрэнсии решение о стальном скин-импланте лица явно сыграло бы не на пользу, посему он от него отказался. Выгода стояла превыше во всех начинаниях. Своё тело, закованное в карбон и железо, он скрывал под безупречным костюмом винного цвета. Железный Властитель вообще любил классику. В его взгляде проскальзывала временами острая меланхолия, также внезапно она сменялась привычными состояниями – хитростью, деловитостью, твёрдостью. Он был уже давно не человеком, но остался верен делам и поступкам истинной чести, даже марая руки, но только кровью врагов вверенного ему государства. В таком одеянии киборга в нём можно было распознать лишь по подглазным имплантам цвета золотой охры, рукам из металла – перчаток он не носил, и по набору охладительных катушек и кулеров на затылке, сокрытых под хвостом тонких седых волос. Они мигали алым и зелёным неоном, когда Консул поворачивался к собеседнику спиной, выпуклые полусферы в этот момент были хорошо различимы. Волосы Консула слева и справа от висков коротковыбриты, а те, что остались – окрашены тёмной краской, чтобы скрыть от излишнего внимания многочисленные нейропорты. Его лицо украшала красивая борода, идеально подстриженная, короткие волоски отливали стальным серебром, подчёркивая утончённую зрелость. А в довесок к бороде шли шикарные усы в благородной форме велосипедного руля. Такие изящные и ухоженные, они добавляли образу Железного Властителя ощутимой зрелости.

“Я уже проходил через подобные ситуации. И каждый раз одно и то же… неужели нельзя просто самоотверженно выполнять свой государственный долг? У них же есть всё! Власть, положение, статус и деньги. Сенаторы, магистраты, руководители разработки месторождений… все они – назначались из благовоспитанных и надёжных семей, служивших благу Тэрэнсии десятки лет. Но стоит им попасть на эти места, как всё идёт прахом, покрывается пылью коррупции, воспевая лишь желание лёгкой и быстрой наживы. Печально, нет… даже прискорбно”, – мимолётно отметил про себя Консул, наблюдая через стекло не только за своим отражением, но и за визитёрами.

Они были довольны и, кажется, в меру расслаблены, отдыхая на широких и мягких диванах, расставленных в глубине консульских апартаментов. Вынырнув из океана грустных выводов, Консул успел набрать нужный уровень терпимости и градус праведного спокойствия, чтобы повернуться и наконец-то почтить вниманием гостей.

– Сенатор Болесар! РРМ-Твинс! – приветствовал размеренным голосом обоих гостей Консул.

По подобному тону распознать в нём правителя межпланетного государства было нельзя. Говорил совсем как профессор – спокойно и нравоучительно. Он и был им когда-то, до визита на Аплекс и принятия бремени государственной власти. Будучи по образованию математиком, Железный Властитель прекрасно осознавал ценность любой решаемой им задачи.

– Консул, благодарю за приглашение. У вас тут весьма скромно, – сенатор Болесар скучающим взглядом маленьких хитрых глаз обвёл консульские апартаменты.

Болесар и Консул – ровесники. Сенатор расслабленно развалился на мягком диване, сверкая красной тогой. Мерцающая диодная ткань переливалась от кроваво-алого цвета до насыщенных вишнёвых оттенков. Скучающий, стареющий, стремительно теряющий власть и положение Болесар был одним из немногочисленных политических противников Консула. Однако вступать в прямое противостояние сенатор побаивался, посему активно плёл за спиной Консула тайные заговоры, стремясь насолить ему мелкими неурядицами. До обнаружения некоторой компрометирующей сенатора Болесара информации Консулу он и вовсе не казался реальной угрозой. Жужжал за его спиной назойливой мухой, да и ладно…

Невысокого роста, с землистым цветом лица, полнощёкий, располневший за годы государственной службы сенатор не вызывал у Консула чувство опасности. Для злодея он был слишком жалок, а его запросы столь незначительными, что ими можно было легко пренебречь. Но времена меняются.

– Я не нуждаюсь в большем, чем у меня есть сейчас, – равнодушно ответил Железный Властитель, наблюдая за информацией, что услужливо выдавал ему поведенческий анализатор на встроенный интерфейс, его линзы внимательно изучали второго гостя. Тот сидел с опущенной головой, разглядывая что-то неуловимо далёкое в стакане с напитком медового цвета, в гранях стекла отражался его потерянный взгляд, спрятанный за светоотражающими линзами очков. Может быть, он искал там свою совесть? А может быть, уже осознавал, что именно стало известно владыке Тэрэнсии. Информация, послужившая поводом для приглашения обоих визитёров в консульскую башню сегодня, больше не была конфиденциальной.

– Похвально, что вы так аскетичны, – рассмеялся в ответ Болесар, от чего-то он тоже начал поглядывать на унылую фигуру РРМ-Твинса. От Консула не укрылась подобная обеспокоенность.

– Вы путаете понятия скупости и благородства, сенатор, – даже не посмотрев на раздосадованное лицо Болесара, Консул потянулся к стеклянному заварнику, стоявшему на высокой столешнице, разделяющей между собой два дивана, что стояли друг напротив друга. – РРМ-Твинс, вы выглядите уставшим, вот выпейте ещё чаю, – Железный Властитель, как радушный хозяин налил гостю ещё чайного напитка в изящный стеклянный стакан, что тот сжимал в руках.

Мужчина вздрогнул, ожил и поднял на Консула взгляд, неуверенно кивнул. Он был моложе, носил линзы-очки с внешней гарнитурой для доступа в локальную сеть города, практически облысел, жёсткие пальцы едва заметно дрожали. Но выделяющиеся особенности внешности нельзя было поставить ему в вину, все работники на месторождениях каргоксенона подвергались изрядной доле вредного излучения. Республика предоставляла сотрудникам станций и центров переработки после выхода на пенсию отличный пакет медицинских услуг, нивелирующий почти все негативные эффекты, приобретённые за годы службы. Технологии Тэрэнсии в этой области ничуть не уступали в качестве и возможностям аналогам Китича. Но до пенсии ещё надо было дожить.

– Благодарю вас, Консул, – с болезненной хрипотой в голосе отозвался РРМ-Твинс.

– Я обожаю чай! У меня, знаете ли, огромная коллекция, вон там на полках, – Железный Властитель небрежно махнул рукой на дизайнерский стеллаж с закрытыми стеклянными нишами и многочисленными отделениями, стоящий в другой части апартаментов. Оба гостя оценили размер и вариативность запасов полезного напитка, но, кажется, совсем не впечатлились. Больше всего их волновала собственная судьба, висевшая сейчас на волоске.

– Занятно. Консул, могу ли я узнать, зачем вы вызвали нас к себе?

Обычно Железный Консул и по совместительству Адмирал ионного флота принимал подчинённых на уровне ниже – в кабинете, что находился над залом заседания сената. Но сегодня в виде исключения позвал гостей в личные апартаменты. Болесар, хорошо знавший о математическом прошлом Железного Консула, также знал, что в математике – нет исключений. Аксиомы, теоремы, леммы – язык науки, случайности в ней недопустимы, если речь шла не о теории вероятности. А значит, они здесь совсем не по сиюминутной прихоти хозяина башни.

– Выпить чаю, конечно! – без задней мысли заявил Консул. – А ещё посмотреть одну занятную запись с орбитального спутника. Минутку, минутку… я всё устрою, – задорно улыбнувшись, Железный Властитель потянулся к наручному ингиметру, набирая последовательность известных только ему команд.

Хранитель

Пустошь готовилась принять первого живого гостя за несколько последних столетий. За исключением самого Хранителя, в команде корабля числилось двое – Нигири эту информацию заранее разузнал у Арбитра, надеясь, что сможет подружиться с временными товарищами по несчастью. Главный техник Горизонта, держа в руках герметичные кейсы с приборами, прошёл через соединительный шлюз между двумя звездолётами. Всего через несколько минут корабельная система ИИ, скомандовала о разгерметизации и последовавшей за ней отстыковке. Гость с тоской посмотрел сквозь толстые стёкла визуальных иллюминаторов на стремительно удаляющийся от них корабль Арбитра. Хранитель меланхолично плыл впереди. Его высокая фигура служила Нигири ориентиром для продолжения движения сквозь сменявшие друг друга коридоры и шлюзы. Все корабельные отсеки Пустоши практически идентично повторяли конфигурацию Горизонта. На верхней палубе – храм Бога жизни и смерти. Далее шла командный мостик с кабиной пилота, центральным навигационным залом и лабораторией, где стояли сервера корабельного ИИ. Третья палуба Пустоши по логике вещей должна была быть жилой и снабжена капсулами сна для экипажа и большой зоной кают-компании для отдыха и питания. А ещё и медицинским отсеком! Ну всеми этими совсем необязательными вещами для цифровых Богов и обязательными для живых. На деле всё оказалось чуть иначе, чем ожидал увидеть учёный с Горизонта. Вся центральная палуба Пустоши была отдана под обширную лабораторию, куда Хранитель и направлялся, чтобы сразу продемонстрировать фронт будущих работ. Нигири, в общем-то, был не против приступить к исследованиям уже сейчас, наука всегда была его спасительной гаванью, бегством от реальности и доступнейшим способом получения эндорфинов. Чёрт с ним со спальным местом! Так ли важен сон на пороге ещё не свершившихся научных открытий?

Только один вопрос волновал сейчас Нигири, и он решил сразу испросить ответа у Хранителя, дабы и дальше не мучиться беспочвенными предположениями:

– Мастер Мирэй, а где члены вашего экипажа? Команды точнее?

Хранитель застыл, прикидывая, как бы корректнее ответить на заданный вопрос, никого не обидев. И в этот самый момент, когда он был готов капитулировать перед лицом досадного признания, со стороны стыковочного коридора что-то угрожающее и стремительно пронеслось рядом с гостем Хранителя, запутавшись следом в полах его мантии, это самое нечто, прокатилось вперёд и врезалось с глухим стуком в распорку между стыковочными конструкциями двух отсеков. Рыча, фырча и издавая ещё целую гамму не вполне различимых звуков, нарушитель спокойствия скрылся за высокой фигурой Посланника, боясь теперь выйти на свет.

– Ну вот! – прокомментировал Хранитель с максимально возможной побудительной тональностью в голосе. Его попытке придать произошедшему столкновению хотя бы каплю рационального объяснения Нигири дал десять из десяти баллов по шкале абсолютной неубедительности. Он поправил очки и попытался отклонить голову, чтобы разглядеть виновника шума, но увидел только два больших трясущихся уха с красными прожилками кровеносных сосудов на тонкой коже.

– Вра-ххх! Мр-ра-рах! – беспрерывно раздающиеся из-под мантии звуки и длинные уши уже представляли собой достаточную доказательную базу, чтобы Нигири мог сделать выводы и разгадать эту дилемму самостоятельно.

– Это ваш анокс?

– Анокс, – буднично согласился Хранитель. Нигири ждал дальнейших пояснений, ради этого он даже поставил кейсы перед собой, скрестив руки на груди. Из-под мантии всё-таки угрожающее шло невнятное рычание дикого зверя.

– Мра-ха-аа! – край одеяния Посланника приподнялся, и комок шерсти песочного цвета пулей вылетел вперёд, впечатавшись в стоящий перед ним металлический кейс. Зверёк после очередного столкновения с внешним препятствием отлетел назад, приземлившись на растопыренные лапы. Выгнув угрожающее спину и посидев меньше минуты спокойно, анокс скорректировал своё направление и под громкое иррациональное фырканье начал стремительные гонки от отсека к отсеку. Его длинные когти издавали противный скрежет о металлическую поверхность, смешиваясь то ли недовольным рычанием, то ли угрожающем фырком.

– Его зовут Ица. Он мой анокс.

– А где ваш пилот-аломей?

– У нас маленький самостоятельный коллектив, – оправдался Хранитель, а учёный скривился. – Кораблём управляет автономный бот-пилот совместно с ИИ.

– Анокс без аломея? – уточнил, ужаснувшись Нигири, а Посланник в ответ только пожал плечами, полагая, что наличием обязательной эмоциональной связи между пилотами-аломеями и навигаторами-аноксами можно вот так просто пренебречь.

– Ему и так хорошо. Он справляется со своими обязанностями.

– Но адекватным не выглядит, – с укором заметил Нигири.

– Ерунда. Отклонение поведения от нормы меньше двадцати процентов.

“Не могу же я вот так просто даже Нигири сказать правду. И где она, эта правда? Я пытался ужиться со множеством команд из живых охотников… опыт повторялся в разных вариациях, но каждый раз проводил только к отрицательному результату. Моя отрешённость, сила и роль в культе их ошеломляющее пугает”, – мысленно Посланник возвращался к подобным выводам снова и снова, пока окончательно не потерял счёт необходимости беспокоиться всерьёз. Были поводы для переживаний и поважнее, чем отсутствие полноценного экипажа.

Нигири, осознав, что дальнейших пояснений относительно поведения ручного навигатора от Хранителя не удастся получить, поднял чемоданы, дабы двинуться дальше – ещё на шаг ближе к гермодвери лаборатории Пустоши. Однако буквально через несколько пройденных метров его чутьё охотника Анхорн просигнализировало о возникшей опасности – мельчайшие наноботы из тела Арбитра зафиксировали угрозу позади, передавая на мозговой чип сигналы тревоги. Он развернулся, но ничего не увидел в дальнем конце уже пройденного отсека, представлявшего собой затемнённый коридор с неоновыми диодными рейками, идущими снизу и сверху внутренней части обшивки. За углом лишь продолжало разноситься шизофреническое рычание анокса. Сделав один неуверенный шаг, Нигири остановился, и всё повторилось дважды. На последней попытке обнаружить источник опасности главный техник Горизонта обернулся не столь удачно, как в предшествующие разы. Прямо вплотную к нему стоял робот, появившийся будто из ниоткуда. Самой простой сборки из старой, первой эпохи развития робототехники. Их собирали в доимперских колониях. Его архаичный эндоскелет не был столь пластичным, спроектировавшие его конструкторы не могли воспроизвести точную анатомию человека в пластике и металле в те далёкие времена. Его детали – руки, ноги, корпус и голова имели квадратные и прямоугольные формы. Допотопный зеленоватый химикат, покрывавший его конструкционные элементы, весь облупился. Местами сквозь выеденные временем отверстия просвечивались ржавые платы и ветхие микросхемы. На голове у странной машины четыре антенны связи вместо положенных двух, горящий насыщенным жёлтым цветом квадратный диод, что, видимо, приходился роботу глазной линзой. Вторая линза, носовые анализаторы и некоторые другие детали у него отсутствовали. Все эти элементы, абсолютно не сочетаясь между собой, были намалёваны на соответствующем месте при помощи кривых линий чёрной краской. Робот был так смешон и нелеп одновременно, что Нигири не успел испугаться от его неожиданного появления, технику вдруг стало жаль несчастного и захотелось починить вышедшие из строя элементы.

– Мастер Мирэй, мой аналитический модуль сообщает, что у нас на борту посторонний, – совершенно безапелляционно заявил позитронный голос робота-пришельца. Поскольку ротовое отверстие у него отсутствовало, звуковой модуль был скрыт под внутренними элементами корпуса, с такой подачей, и с такой намалёванной во весь рот улыбкой его наспех озвученное объяснение прозвучало особенно жутко. – Выполняю команду: устранение цели! Повторяю: УСТРАНЕНИЕ! УСТРАНЕНИЕ! НЕМЕДЛЕННОЕ УСТРАНЕНИЕ!

Главный техник Горизонта был настолько потрясён, что не сдвинулся с места в полной уверенности, что машина блефует – в подобную системную конфигурацию боевых команд в то далёкое время его сборки не добавляли.

– КАРБОТ! Стоп! Отключение, принудительная перезагрузка, – прошелестел Посланник, возвращаясь расстроенной тенью назад, пока Нигири отвлёкся, хозяин звездолёта уже успел уплыть дальше в соседний стыковочный отсек.

Глазная линза-диод обречённо погасла, роторный электрический мотор в его корпусе отключился, и робот на мгновение замер, но на удивление быстро снова включился. Судя по беглым выводам, что успел сделать Нигири: Хранитель как-то очень странно перепрограммировал контрольный модуль и позитронное ядро этой машины.

– Карбот, это наш гость. Учёный и старший технический специалист с Горизонта – Нигири. Разрешение о его переводе к нам висит в локальной сети, ты опять его проигнорировал? – с безнадёжной грустью уточнил у робота Посланник.

– Никак нет, Мастер Мирэй. Но я решил, что необходимо задействовать протокол особой проверки. ШПИОНЫ – повсюду! Нельзя расслабляться! – робот уверенно отверг все обвинительные намёки в свой адрес.

– Всё в порядке, он наш друг. Представься, пожалуйста, и будь вежлив.

Робот нехотя расфокусировал глазную линзу и с лёгким скрежетом наклонил голову, здороваясь с гостем. Нигири, ещё не пришедший в себя от знакомства с первым членом экипажа Пустоши, похоже, впал в окончательный тонический ступор при виде второго будущего коллеги.

– Мастер Нигири, крайне рад приветствовать вас на бору Пустоши. Меня зовут Карбот – кумулятивный автономный ремонтный бот, – робот схватил руку учёного и сильно затряс, имитируя, как ему думалось, естественное человеческое поведение. Но главный техник Горизонта теперь сомневался, а был ли на этом корабле хоть кто-то адекватный.

– А, получается ты бот-пилот? – обрадовался Нигири, подумав, что хотя бы маленькая деталь вписывается в логику сказанного ранее Посланником смерти.

– И бот-пилот, и бот-ремонтник, и бот-помощник! Всё я, и всё так! – радостно ответил Карбот, подвиснув на мгновение, поглядывая с опаской на Хранителя единственной глазной линзой.

Нигири вздохнул и подумал, что это будет не самая приятная командировка в его жизни, но точно самая запоминающаяся. Хозяин Пустоши, проигнорировав возможные негативные излияния со стороны гостя, поспешил отправить Карбота заниматься более насущными делами: подготовить криокапсулу сна для Нигири, ибо полноценных кают на Пустоши не водилось, рассчитать вместе с аноксом координаты и время прибытия на Тэрэнсию, пересмотреть накладные расходных материалов. Тем самым Хранитель, похоже, преследовал бесхитростную цель – отправить чересчур мнительного робота-помощника подальше от визитёра с Горизонта.

Как только робот скрылся, исчезнув вместе с истеричным вытьём анокса в бесконечно-витиеватых тёмных коридорах, Хранитель приглашающим жестом указал Нигири на сиявшие белым неоном круглые створки гермодверей. Их ждали дела.

– Мастер Мирэй, давайте сразу проясним ситуацию: вы путешествуете в глубоком космосе в компании сумасшедшего навигатора-анокса и старого параноидального робота? – добравшись до лаборатории Хранителя, главный техник Горизонта решил уточнить увиденное. Для себя самого… возможно, это могло спасти ему жизнь. Или нет… зависило от контекста ситуации.

– Так и есть, – без тени замешательства подтвердил Посланник.

– Скажите, только честно, Карбот же не причинил бы мне вред? – вкрадчиво уточнил Нигири.

Хранитель задумался, а гостю пришлось повторить вопрос:

– Не причинил бы?

– Причинил, – коротко ответил Хранитель и утвердительно кивнул. – Но, на твоё счастье, я у него отобрал всё оружие и патроны.

Главный техник Горизонта тяжело вздохнул, принимая суровую данность.

Гермодверь в лабораторию запиралась точно так же, как и храмовая на звездолёте Арбитра. При помощи скриптов Лабиринта, встроенных в наручный ингиметр цифровых Богов. Нигири полагал, что здесь охранная система храма была идентичной. Хранитель вытянул руку, приложив ингиметр к сканирующей панели рядом с лабораторным отсеком.

– Они хорошие. И не станут проблемой, – словно убеждая самого себя, добавил вдруг Посланник.

Главный техник Горизонта с удивлением различил в голосе Хранителя едва-едва ощутимые нотки эфемерной печали. Удивительное событие даже для Нигири общавшегося с Богом жизни и смерти Анхорн больше других среди живых. Он никогда не замечал в Посланнике привязанностей или даже намёка на подобные эманации.

Существовало расхожее предубеждение, что одиночество сильнее всего поражает именно слабых. Но это закоренелая, твердолобая глупость. Ничем не проверенная ересь, годами культивировавшаяся в сознании живых ложь. А вот она правда – больнее всего одиночество именно для тех, кто сильнее простых обывателей. Оно отдаляет носителя силы, ставя его образ на недостижимо высокий для других пьедестал. Где нет ничего, кроме одинокой бесконечности сожаления. Это утверждение было в равной степени применимо и к живым, и к синтетикам.

Всем нужны были друзья, даже цифровым Богам Анхорн. И эти двое жителей Пустоши может и странные, но для Хранителя – единственные, с кем он мог скрасить одиночество простым разговором.

– Почему вы его не почините? Я понимаю, что код так не оптимизируешь, но внешние повреждения можно устранить, – уточнил гость Пустоши просто для вежливости, ответ ему был прекрасно известен.

– Не могу.

– Из-за механической природы?

– Возможность конструировать из неживой материи для меня недоступна, – отозвался он с простой констатацией очевидных фактов. – Я мог бы попросить Механика, но последний раз вживую мы виделись довольно давно. А сейчас он больше не оказывает старым друзьям безвозмездную помощь.

– Понятно. Я починю его, как будет время.

– Спасибо.

Если хочется сделать что-то хорошее, не обязательно спрашивать дозволения. Хранитель, будучи тем, кем он был – цифровым Богом, высшей эволюционной формой среди разумных машин никогда бы не признался, что ему нужна помощь в столь деликатном вопросе. Нигири, может, и стало их жаль – Посланника и его двух ненормальных товарищей по команде. Но жалость – плохой мотиватор. Он хотел починить Карбота, потому что был техником. И всё сломанное в его системе мировоззрения требовало быть приведённым в порядок.