Читать книгу: «Может, кофе?», страница 2

Я налила второй бокал. Слезы уже текли по щекам.

Поздравления… Суета… Цветы… Море цветов… Я еле успевала передавать их свидетелям… Улыбки, счастливые лица молодоженов и их родственников… Женская часть гостей утирала слезы умиления…

К этому моменту я уже наполнила третий бокал, и свободной рукой размазывала тушь по лицу. Я выпила залпом и зарыдала в голос. Я больше не могла слышать свой счастливый смех из динамиков и захлопнула ноутбук.

Я вскочила с дивана, понеслась в коридор, схватила пакет, валяющийся у двери, и вытряхнула из него пачку сигарет. По всей квартире я искала зажигалку. Я забыла купить ее. Я забыла! Я забыла, что когда решила бросить курить, два месяца назад, выкинула все зажигалки из дома. У родителей стояла электрическая плита, поэтому спичек не водилось.

Я рычала сквозь зубы от негодования. Мне нужна была эта сигарета сейчас! Мне никогда в жизни не нужна была сигарета так, как нужна была сейчас!

Я сползла по стене на пол, запрокинув голову. Я всхлипывала и в перерывах между всхлипами, завывала протяжно. Я изо всех сил била ладонями по паркету. В конце концов, я свернулась калачиком. На полу. В коридоре.

Я понимала, что уже пьяна, понимала, что ради сигареты я не пойду в магазин в такое время и в таком виде за зажигалкой. Я даже начала понимать, что курить мне не хочется. Мне хотелось укол. Укол анестезии, который заморозит мысли и сделает меня абсолютно бесчувственной ко всему происходящему. Мне хотелось вернуться в прошлое на год назад, когда мой брак только начал рушиться. Я бы обязательно что-нибудь придумала, я бы все спасла…

– Нет, – я вдруг приподнялась и замотала головой, как будто со мной кто-то разговаривал, а я была не согласна. Я улыбнулась той страшной улыбкой, которая присуща в фильмах обезумевшим героям, когда они находятся на пике своего сумасшествия и отчаяния, – Я бы стерла его из памяти. Как будто мы никогда не встречались. Как будто я никогда его не знала. Я бы стерла его… Почему никто до сих пор не предоставляет услуг по чистке воспоминаний…

Я согнула колени, обняла их руками и начала покачиваться вперед-назад.

– Почему… почему… почему…

Я уперлась лбом в колени и закрыла глаза. Я была пьяна. Голова кружилась. Я пыталась дышать ровно и глубоко. Это действовало. Я успокаивалась. В голове вертелась какая-то мелодия. Я засыпала. «Ты будешь счастлива однажды, я буду рядом, я весь твой…»

Я проснулась посреди ночи на полу в коридоре. Без лишних вопросов к самой себе я поднялась и дошла до дивана. На душе было мерзко. Очень остро чувствовалось одиночество. Я открыла ноутбук, включила музыку, задала еле слышную громкость и легла. Я смотрела в потолок, голова болела. Бархатный голос начал кутать в тепло, успокаивая, гладить по волосам… В обнимку с ним я и уснула.

Будильник заорал в восемь утра. Голова раскалывалась. Пришлось выпить обезболивающее. Я собиралась, стараясь не думать, куда и зачем иду.

Подошла к ЗАГСу… Дима уже ждал меня.

Букет цветов. Розы. Красные. Как я любила.

– Для чего это?

– Мне просто захотелось.

Он закурил. Молча протянул сигарету мне.

– Я бросила.

Пожал плечами. Потушил сигарету.

– Ладно. Тогда пошли.

Мы вышли из здания. Оба подавленные. Дима закурил. Молча протянул сигарету мне.

– Сказала же, что не курю, – голос у меня дрожал. Чуть-чуть, еще совсем чуть-чуть, и я могла расплакаться. Но я себя останавливала. Не сейчас, не при нем. Мой почти уже бывший муж не должен был видеть, как я плачу.

Дима во все глаза смотрел на меня и, казалось, что ему было непонятно и больно.

– Тебе совсем плевать на то, что происходит, да? Я смотрю, тебя все устраивает, и ты не переживаешь! Я один, как идиот, психую, что-то думаю, правильно ли все это или нет…

– А нечего думать теперь. Думать раньше надо было.

– Надо было! – Дима энергично кивнул и с еще большим любопытством посмотрел на меня. Он ждал, что я что-нибудь еще скажу. Я молчала. Дима не выдержал и взорвался, – Да чего я от тебя до сих пор жду?! Все давно уже и так понятно!

Он распалялся и начинал размахивать руками.

– Ну, если всем все понятно, я могу идти? – я смотрела вниз, и в моем вопросе не было ни издевки, ни вызова, я говорила спокойным ровным голосом.

Дима явно собирался продолжать свой монолог, но когда я перебила его, он остановился в полной растерянности.

– Мне действительно очень надоело ругаться и выяснять что-то. Больше выяснять нечего. Прощай, и спасибо тебе за пять лет, – я все слова проговорила быстро, без запинок и пауз. Мельком взглянула на мужа. Приподнялась на цыпочках и поцеловала его в щеку, – А, хотя, мы ведь еще увидимся.

– Не увидимся, – Дима говорил холодно и зло.

– Нам надо через месяц прийти за свидетельством о…

– По-отдельности пойдем.

– Ну, значит, не увидимся, – я пожала плечами, – Пока.

Дима молчал. Закурил еще одну. Я снова пожала плечами, медленно развернулась и пошла в свою сторону. Я еле шла, очень-очень медленно. Нарочно. Ждала, когда муж… пока что еще муж… окликнет меня, подбежит, скажет что-нибудь. Просто скажет что-нибудь на прощанье. Чтобы была какая-то завершенность всей этой ситуации. Мы ведь больше никогда не увидимся. Никогда. Должна ведь быть какая-то договоренность. Неужели так расходятся люди, прожившие вместе несколько лет. Неужели так? Просто расходятся и идут разными дорогами?

Я остановилась, обернулась. Дима курил и смотрел куда-то, не в мою сторону.

– Да какая, к черту, законченность? – пробормотала я себе под нос, – На развод подали, какая еще нужна точка?

Я зашагала к метро быстро, почти побежала. Не оборачиваясь. У метро я выбросила цветы в урну и достала из сумки пачку сигарет. Огляделась в поисках человека, у которого можно было бы стрельнуть зажигалку. Не увидела. Передумала. Достала плеер. Бархатный голос. Жаль, что я закинула всего пару песен, надо было исправить. Это успокаивало лучше сигарет.

Я выкинула пачку.

«Начинаю новую жизнь», – подумала я и сделала музыку громче.

В этот день я не плакала. И не пыталась.

Утром следующего дня я проснулась, как ни в чем не бывало. Настроение было на удивление замечательное. Впереди выходной, на который у меня не заготовлено никаких планов. Я решила порадовать себя ничегонеделаньем. Сходила в магазин, купила много вредной еды и весь день смотрела фильмы. Ты знаешь, разные, и романтические тоже. Но вот что удивительно, мне не было больно видеть счастливые парочки. С того дня я пребывала в каком-то чудесном эмоциональном ступоре. И он рассеялся в день, когда я получила свидетельство о расторжении брака. На смену эмоциональной пустоте пришло предчувствие надвигающегося счастья. Получив эту серую бумажку, я перестала быть похожа на себя. Вика, я постоянно улыбалась! И это не было неврастенией. Я была свободна и счастлива. Я стала понимать тех людей, которые на всю катушку отмечают развод. Раньше я думала, что они сумасшедшие. Но я закатила такую вечеринку, что сама от себя не ожидала. И дело вовсе не в том, что, якобы, я избавилась от человека, который меня тяготил, а в том, что я освободилась от старой себя, которая меня тяготила. Бывает, что отношения разрушаются. И может быть, никто не виноват. И ни один не хочет портить жизнь другому. Но точек соприкосновения больше нет, и вы становитесь врагами друг другу. Просто потому что путаетесь в себе, кидаетесь в панику, разводите истерику. Пытаетесь удержаться за то, что уже развалилось. Не получается. И ты начинаешь злиться на другого, обвиняя его во всем. Еще хуже, если ты начинаешь злиться на себя, виня во всем себя и загоняя в угол, занимаясь самоистязанием. Просто бывает, что люди расходятся. И из этой ситуации нужно суметь выйти достойно, сохраняя взаимное уважение. И когда ты понимаешь, что обретаешь свободу от моральной зависимости… Да, наши отношения закончились на этапе любовной зависимости. Любовь уже прошла. Осталась зависимость. И вот, когда ты обретаешь свободу не от человека, а сама себя отпускаешь и разрешаешь себе жить, не оглядываясь на рамки, в которые ты попыталась себя втиснуть, которые ты сама создала… Вот тогда и приходит счастье. Счастье – это, когда ты в гармонии с собой. В наших с Димой отношениях я потеряла себя. Я потеряла покой. А взаимоотношения, в которых была допущена такая ошибка, по умолчанию обречены. И когда я позволила себе найти и почувствовать себя снова, тогда я обрела гармонию.

Весь этот путь к нахождению потерянной себя я прошла с музыкой «WHY». Я ставила список песен на минимальной громкости на ночь, чтобы не чувствовать себя одиноко. Мне казалось, что вокалист сидит со мной в комнате на моей кровати, убеждает меня в том, что жизнь только началась, и много прекрасного ждет меня впереди. Его бархатный голос укутывал меня, и тепло разливалось по всему телу. Он поддержал мое окончательное решение бросить курить. Не смейся, я серьезно! Плеер я стала использовать по тем же самым случаям, что до этого сигарету. Музыка намного лучше никотина помогала мне расслабиться, не нервничать, сосредоточиться, думать, спать, просыпаться. Я попала в другую зависимость, но более приятную и менее вредную. Но зависимость. Я перерыла весь интернет в поисках информации о вокалисте. Первый раз взглянув на его фото, я подумала, что, благо, влюбиться мне не грозит, так как он совершенно не в моем вкусе. «Финны своеобразные», – решила я тогда.

Но ты не представляешь, что было дальше. Я постоянно слушала только эту музыку. Прямо до слез. Потому что я понимала, что каждый раз, когда играет последняя песня с последнего альбома в моем плеере, для меня это звучит как прощание. Я начинала впадать в тоску. И все остальные песни переключала и снова ставила «WHY» с начала. И так по кругу. Я не могла сосредоточиться без этой музыки, я не могла без нее уснуть. Я работала под этот голос, я засыпала и просыпалась под него, ела, дышала, веселилась и плакала. Это стало необходимостью, потребностью, я пересмотрела сотни интервью, клипов и еще всяких роликов с вокалистом. И после первого же десятка просмотров я больше не думала, что он не в моем вкусе. Я поняла, что он бессовестно харизматичный и милый, добрый, вежливый и с чувством юмора, очень простой и земной. Меня немного стало беспокоить то, что мне всюду начало мерещиться его лицо, его зеленые глаза и длинные кудрявые черные волосы. Я надеялась, что это просто запоздало меня накрыл переходный возраст, и через пару месяцев все пройдет.

Совсем обеспокоилась я, когда утром проснулась с блаженной улыбкой от только что увиденного сна. Мне приснилось… Мне приснилось, что я в Хельсинки. Я никогда раньше не была в Хельсинки, но во сне я точно знала, что это тот самый город. Я чувствовала растерянность. Я стояла неподалеку от аэропорта. Я курила. Что странно, потому что наяву я бросила, и готова была поклясться, что меня не тянет. Видимо, мое подсознание считало по-другому. Я докуривала сигарету, глядя в сторону от аэропорта, прощаясь с городом. Я потушила сигарету, выкинула ее в урну, у которой стояла, и резко развернувшись на сто восемьдесят градусов, сделала пару широких шагов вперед, глядя себе под ноги. Я почувствовала, что врезалась в кого-то. И первое что я увидела, так как глядела на землю, был телефон, упавший экраном вниз. У меня по телу пробежала дрожь, я начала прикидывать, сколько придется отдать человеку за ремонт, и насколько многоэтажным матом меня сейчас покроют. Я помнила, что нахожусь за границей и пустилась в искренние английские извинения, стыдливо и медленно поднимая глаза. И я увидела его. Передо мной стоял Илмари Саволайнен. Он смотрел на меня в упор. Он был серьезен. А его глаза… Его зеленые глаза заставили меня почувствовать треск электричества вокруг. Заставили меня замолчать и начать растворяться в них, тонуть и захлебываться. Телефон на асфальте подал признаки жизни. В виде громкого нервного треньканья. Илмари наступил на телефон и приблизился ко мне вплотную. Я не могла отвести взгляд. Мое оцепенение прошло, когда он бархатным голосом сказал…

– Я люблю тебя?.. – прошептала Вика, зажмурив глаза, и, видимо, представив себе необычайно романтичную картину.

Марина расхохоталась.

– Нет. Он спросил: «Would you like to drink a cup of coffee with me?»

– И все что ли? – Вика открыла глаза и перешла на менее романтичный тон.

– И все.

– А что было дальше?

– А дальше я проснулась.

– С улыбкой на лице?

– С улыбкой на лице.

– Оттого, что тебя во сне пригласили на кофе?

– Оттого, что меня во сне пригласили на кофе.

– Не очень интересный сон. Я думала, вы с ним во сне поженились. Ну, или хотя бы поцеловались. У тебя слабая фантазия, – Вика скрестила руки на груди в знак того, что она не согласна с подобной концовкой.

– Мне и этого было достаточно, чтобы проснуться с улыбкой на лице, а потом впасть в панику от того, что мне начало казаться, будто я помешалась и окончательно свихнулась.

– Ну, хорошо, допустим. И что дальше было? В реальности, а не во сне, я имею в виду, – Вика положила руки на стол и выпрямилась, показывая всем своим видом, что жаждет слушать продолжение истории.

Марина улыбнулась.

– Дальше я просто жила. Просто жила самой обычной жизнью, которую только можно вообразить. Работала продавцом-консультантом в шмоточном магазине. Ты знаешь, специальность, которую я получила в университете, никогда меня не привлекала. Бухгалтерия – это уж слишком скучно. Даже для такого спокойного и усидчивого человека как я. Не знаю, как ты это выносишь.

– Знаешь, в реальной работе все намного интереснее, чем теория, которой нас пичкали в универе.

– Ну, может быть… Я так и не попробовала себя в бухгалтерии. Видимо, я училась только для галочки и для наличия корочки. Я еще на втором курсе поняла, что это не мое. Но тогда для меня главным было не то, какое образование я получу, а семья… Тогда я была сосредоточена на том, чтобы строить семью. Я вообще считала, что после окончания учебы смогу бросить все свои параллельные подработки. Ведь Дима заканчивал ВУЗ в один год со мной. И у нас был план, что он начнет зарабатывать большие деньги, а я забеременею и стану домохозяйкой. Он об этом мечтал. Но не вышло… Ни больших денег не вышло, ни беременности, ни рождения ребенка, ни семьи у нас двоих не вышло…

– Зато сейчас, как я понимаю, ты домохозяйка, и большие деньги в твоей семье водятся, – подмигнула Вика.

Марина ничего не ответила, только рассмеялась, потом продолжила.

– В общем, я еще и записалась на фитнес. Решила заняться хоть каким-то самосовершенствованием и развитием. Хотя бы физическим. По выходным, после посещения зала, я пересматривала интервью Илмари Саволайнена. Так я и подтянула английский, кстати. Все незнакомые слова я смотрела в словаре, потому что я дословно хотела знать, что говорит этот мужчина. Мне кажется, я пересмотрела все ролики на английском, что только есть в Интернете, и не по одному разу. Его финский акцент потихоньку сводил меня с ума. Этот звук «рррр»… Как он его произносит…

Я очень ждала «WHY» в Россию. Не дождалась. Они ездили с гастролями практически по всему миру. Европа, Южная Америка, Северная Америка, даже Китай и Япония… По-моему, они собирались посетить все страны планеты, кроме нашей, не такой уж далекой от их родины, России. И ближайшим местом, где можно было сходить на концерт, оказалась Финляндия. Я долго не раздумывала и купила билет сразу, как только начались продажи. У меня было два месяца, чтобы сделать загранпаспорт и визу. Я уложилась в сроки. Купила билеты на чудный финский поезд, забронировала отель и поменялась сменами на работе. Все было готово. Оставалось просто ждать. Я ехала одна, так как никто из знакомых не разделил моих пристрастий.

В ночь перед днем отъезда я практически не спала. Я чувствовала себя очень глупо из-за того, что так волновалась. Но ничего не могла с собой поделать. Я сложила вещи и отправилась на вокзал. Была зима, шел мокрый снег, порывистый ветер швырял его в лицо, погода была ужасной. Зато в поезде было тепло и комфортно. Всю дорогу я слушала музыку в плеере и смотрела в окно. Пейзаж быстро проносился мимо меня, российские леса сменились финскими, а я и не заметила. Я глядела куда-то сквозь все. Всякие мысли лезли в голову. И ощущалось очень сильное предчувствие надвигавшихся перемен.

Не поверишь, со мной произошла одна странная вещь. Я вдруг почувствовала острую необходимость взять листок бумаги и ручку. В моей сумке все было. И хотя музыка играла громко, мне казалось, что я не слышу ничего, кроме своих собственных мыслей. Такое у меня было только однажды, когда я грохнулась в обморок в душном метро. Я помню это странное ощущение. Музыка в наушниках орет, но ты ее не слышишь и только с удивлением, как в замедленной съемке, замечаешь, что тебя подхватывают со всех сторон.

Я истерично записывала в блокнот строчку за строчкой. Я не осознавала, что делаю, пока не закончила. Я как будто наблюдала за собой со стороны. Поэтому не могу сказать, длился ли этот мой приступ пять минут или пятьдесят пять.

Поставив точку в конце, я пришла в себя и взглянула на соседа. Это был парень, по виду мой ровесник. Он бессовестно таращился в мои записи. Я захлопнула блокнот и убрала его в сумку. Сделала музыку еще громче и продолжила смотреть в окно. У меня на душе стало так спокойно, будто я только что выговорилась кому-то хорошо знакомому. Вот только я ни слова не помнила из того, что записала.

Финляндия встретила меня слепящим солнцем. В Хельсинки мне не составило проблем найти отель, потому что я заранее подготовилась и распечатала себе подробный маршрут. Была еще только первая половина дня, до концерта оставалось много времени. Я решила пройтись до клуба, где должно было проходить выступление, чтобы точно не заблудиться, когда подойдет время. Я бронировала отель в пяти минутах ходьбы от этого места. Найти клуб не составило труда. Обычное коричневое здание из кирпича с неприметной черно-белой вывеской. Я была полностью подготовлена. Оставалось время пообедать и пройтись по городу. Я перекусила в достаточно милом небольшом ресторанчике в центре и отправилась гулять. Мне очень нравилось спокойствие города. Темп жизни казался очень размеренным. Люди друг к другу были очень доброжелательны. Везде: в магазинах, в кафе, на улице, в транспорте. Зима была как будто мягче и добрее. Вся эта атмосфера наполняла меня ощущением гармонии.

Рано начало темнеть, солнце село и больше не грело, поэтому я вернулась в отель. Несколько десятков минут я пролежала на кровати с плеером, постоянно глядя на часы и не понимая, почему же время не может идти быстрее. Наконец, мне пора было собираться. Я сходила в душ, оделась и меньше чем за час довела свой макияж до идеала. Я смотрела в зеркало несколько минут. На мне было все новое. Джинсы, топ. Все черное и в блестках. Мой гардероб и так наполовину состоит из вещей черного или серого цвета, но перед концертом я ходила по магазинам специально в поисках чего-то особенного, чего-то подходящего на сто процентов, я готовилась к мероприятию очень серьезно. Я была хорошо накрашена: ровные угольно-черные стрелки, длинные пушистые ресницы, яркая красная помада. Я смотрела на себя, и мне так хотелось плакать… Просто невыносимо… Я не чувствовала радости, я чувствовала только бесконечную тоску. Я села на кровать. Я говорила сама с собой. Я спрашивала себя, в чем смысл моей жизни, и какие у меня цели, как я собираюсь жить, чего хочу и ищу. И не могла ответить. Я подошла к окну, на улице было темно и пусто. Полная белая луна висела в небе, и я решила, что это она влияет на мое настроение. Я очередной раз взглянула на часы и решила все же поторопиться.

Я стояла на танцполе, зажатая со всех сторон, и не понимала, стою ли я сама или толпа держит меня в воздухе. Ноги мне оттоптали в самом начале, честно говоря, еще в очереди на вход. И я боялась увидеть, во что превратились мои новые дорогущие замшевые сапоги. Мне было тесно, неудобно и некомфортно. Я злилась, и еле подавляла в себе желание стукнуть девушку, стоявшую впереди меня и постоянно вертевшую своей головой с прической в виде полуметрового начеса. Я сделала очередной глубокий вдох и… И так и замерла. Заиграла музыка. Галдеж в зале стих. Наверное… По крайней мере музыка его точно перекрыла… Один за другим на сцену вышли барабанщик, гитарист, басист и клавишник. Они заняли свои места. Теперь зал неистово визжал и свистел, но когда вышел Илмари Саволайнен… Ты думаешь, наверное, что я скажу сейчас, что зал просто взорвался и закатился в истерике. Наверное, так и было. Но я не помню. Я в тот момент, кажется, потеряла способность слышать и чувствовать. Меня не волновало больше, что мне неудобно стоять, что девушка впереди скачет, как сумасшедшая, по моим ногам. Я не слышала криков толпы. Я просто смотрела на сцену и видела его. И не верила, что он, такой же, каким я видела его пару дней назад в каком-то интервью в Интернете, теперь стоит от меня не больше, чем в пяти метрах. Да, в пяти метрах. Я прорвалась в первые ряды. Хотя знакомые предупреждали меня, что у сцены на концертах обычно творится невесть что, можно получить травму или потерять сознание, мне было все равно… Ведь ОН пел…

Он пел. А я слышала этот прекрасный бархатный голос, с которым столько месяцев не расставалась, который спасал меня все это время, теперь вживую, и плакала. Я повторяла слова всех песен, строчку за строчкой наизусть, и улыбалась. Вот так, с улыбкой и в слезах, я чувствовала, что со мной происходят странные вещи, что мои эмоции зашкаливают. Но я не могла вместе со всеми прыгать и кричать, я могла только не шевелиться и не отрывать от Илмари Саволайнена взгляд. Я испытывала чувство благодарности. Эта музыка и его голос проникали сквозь кожу в мою кровь и растекались дурманящим теплом по всему телу. Я ощущала, что все внутри меня меняется. Мой разум рисовал мне цели и пути достижения. Я чувствовала силы и стремление изменить свой мир. И мир вокруг меня, желательно, тоже.

Последняя песня вызвало во мне ужасное чувство опустошенности. Я не хотела, чтобы это заканчивалось. Я готова была стоять так вечно. Слезы закапали сильнее. И чувство растерянности полностью охватило меня, когда Илмари попрощался, и группа ушла со сцены. Я стояла на месте. Люди выходили из зала. Я явно мешалась им на пути. Меня толкали, а я только лишь продолжала смотреть на опустевшую сцену.

– Девушка, ну, может быть, вы развернетесь? – услышала я мужской голос и не сразу поняла, что парень стоит прямо около меня. Он взял меня под руку и потащил к выходу.

– Тебя же здесь затопчут, – он перешел на «ты» и не желал униматься.

А я не желала смириться с тем, что концерт окончен. С тем, что этим потрясающим чувствам, переполнявшим меня, суждено было жить только полтора часа. Сколько, интересно, будет длиться тоска от того, что все закончилось?

Я в полном безразличии отстояла огромную очередь в гардероб, не отвечая ни на одну из реплик парня. Все это время он находился рядом. Любезно помог мне надеть и даже застегнуть пальто и двинулся со мной на улицу. Было прохладно.

– Тебя проводить? Ты где остановилась? – спрашивал он. И я, наконец, подняла глаза. Решила узнать, как выглядит человек, который так навязчиво пытается докучать мне своей болтовней. И с удивлением отметила, что это был мой сосед из поезда.

– Это ты?

Мальчик явно засмущался, но он понял, о чем я. Он узнал меня. Оказалось, он тоже приехал на концерт из Питера, тоже один, без знакомых и друзей. Остановился в соседнем от меня отеле. Он не мог справиться с эмоциями и, размахивая руками, почти кричал на всю улицу, полную разбредавшихся в разные стороны фанатов:

– Ты слышала? Ты это слышала? Ты почувствовала? Ты почувствовала эту бешеную энергетику? Илмари Саволайнен безумно талантлив и харизматичен! Да ты любую песню возьми. Он сам все тексты написал, и всю музыку тоже. Посмотри, сколько смысла в себе несет его творчество! Я именно благодаря ему взял в руки гитару, и не представляю жизни без нее теперь! Я хочу стать таким же великим как он! Кстати, ты не хочешь зайти ко мне? Я мог бы тебе сыграть.

– Ты что, с собой гитару привез?

– Я же только что сказал, что не представляю жизни без нее. Ты меня слушала?

Мы подошли к его отелю, мой был в следующем здании. Я не хотела оставаться одна и согласилась. Мальчика звали Паша. У него было немного коньяка из финского алкомаркета и банка колы из мини-бара, мы выпили за знакомство и за то, чтобы снова оказаться на концерте группы. Паша наигрывал на гитаре мелодии «WHY», но отказывался петь. И петь пришлось мне. И, странно, но у меня хорошо получалось. Потом он начал играть совершенно не знакомую мне мелодию, и я развела руками.

– Что это за песня?

– Ты ее не знаешь.

Он начал петь тихонько, стесняясь. Это была одна из песен, которые он сочинил сам. Я сидела молча, пока он пел. Потом встала и достала блокнот из сумки. Я пробежалась глазами по тексту, который набросала в поезде.

– Как ты думаешь, можно для этого что-то придумать?

Паша дважды внимательно перечитал стихи. Он начал подбирать мелодию. Он играл одну из своих собственных. Я запела. И это было настолько великолепно! У меня внутри все переворачивалось от потрясающего чувства, что мы создаем что-то новое. И это новое несет в себе смысл. Несет в себе чувства. Мы оба вкладываем частичку себя, и вот уже есть песня!

Паша не отпускал меня. Мы столько говорили и никак не могли замолчать. Мы говорили, он играл, мы пели, мы пили… И я уснула на его кровати. С ним рядом.

Утром мы обсудили обратную дорогу. Оказалось, что мы снова едем в одном поезде. Правда, в разных вагонах. Я выписалась из своего отеля, забрала вещи, мы пообедали в кафе и отправились на вокзал.

Я ехала в поезде, снова у окна, снова с плеером в ушах. И с улыбкой на лице, которую, как бы я ни старалась, никак не получалось скрыть.

В Петербурге на вокзале мы разошлись. Но ненадолго. Уже через неделю я переехала к Паше. Он жил один в своей квартире, подаренной родителями на восемнадцатилетие.

Нас тянуло друг к другу. Нас тянуло с непреодолимой силой. Мы занимались любовью днями напролет и придумывали тексты прямо в постели. Он голый бросался к гитаре и начинал подбирать мелодию. Обоих уволили с работы за прогулы, но это нас мало волновало.

Это были сумасшедшие пару месяцев. Если бы мы пригласили кого-то в гости, этот кто-то ужаснулся бы, увидев незаправленную кровать с рваной грязной простыней и разбросанными по полу подушками, пепел от сигарет везде, где только можно, пыль во всех углах, горы коробок из-под пиццы и прочей ерунды на кухонном столе…

В общем, месяца через два мы, наконец-то, пришли в себя. Я потихоньку приводила дом в порядок, разгребала завалы мусора, штопала постельное белье, стирала, подметала, намывала… Позже устроилась на работу. В другой магазин. Недалеко от своего нового дома. Паша с этим делом не торопился. Сказал, что в курьерскую компанию он точно больше ни ногой, потому что осознал, что его предназначение в чем-то более духовном и высоком. Он сидел дома целыми днями и доводил до ума весь материал, который мы создали. У нас было девять черновых песен. По вечерам, точнее по ночам, я работала над текстами, постоянно вычеркивая строчку за строчкой и вырисовывая что-то иное. Паша шлифовал музыку. Она должна была быть идеальной. Но каждый раз, когда мы репетировали, и я пела, было очевидно несовпадение музыки и текста. Что-то шло неверно, и Паша потихоньку впадал в депрессию. Я пыталась успокоить его, поддержать, как могла. Он научил меня основам игры на гитаре. И я, пользуясь своими новыми знаниями и интуицией, старалась подсказать ему, что же именно не так. Я полагалась на свои ощущения, а он орал на меня, что я не профессионал, и нечего мне лезть. Ничего не помогало.

Однажды вечером я высказала новое предположение.

– Паша, а ты не думаешь, что песни звучат так из-за того, что у нас отсутствуют другие инструменты? Кроме гитары?

В ответ я встретила удрученный взгляд.

– Ты слышала акустические версии песен «WHY»?

– Конечно, да…

– По-твоему, они неполноценны?

– Конечно, нет…

– А наша музыка неполноценна. Она должна быть идеальной, даже если основана на одной лишь гитаре. Гитаре и голосе. И больше ничего не нужно. Если музыка неполноценна так, то она не будет лучше, если добавить барабан.

– Но ведь, в любом случае, когда мы дойдем до записи, это будет совсем другое дело. Нам нужно будет что-то, кроме…

– Мы не дойдем ни до какой записи, пока у нас не будет готовых песен. Готовых. Полностью. Неужели ты этого не понимаешь?

– Понимаю.

Я считала, что править тексты больше не было никакого смысла. Эту работу по совершенствованию можно проводить бесконечно. Но никто никогда не ответит на вопрос, как должно быть правильно. Петь… Паша научил меня нотам, а слух и голос, как неожиданно выяснилось, у меня от природы были. Наверное, в детстве мне стоило посещать музыкальную школу. Музыка… Паша играл днями и ночами напролет. Несколько раз соседи вызывали полицию, и нам доставалось за нарушение общественного порядка. Но это дела не меняло. И ничему нас не учило. В конце концов, соседи смирились. Или съехали. Я точно не уверена, как было на самом деле.

Мой парень впадал все в более глубокую депрессию. Ему становилось все хуже и хуже с каждым днем. Я старалась, как могла, ободрить его и поддержать. А когда поняла, что только лишь утешающими словами делу не помочь, начала настаивать на том, чтобы решать конкретные задачи. Но он отказывался приводить людей в группу, пока песни не будут готовы полностью. По той же самой причине он отказывался искать студию звукозаписи, которая взялась бы за нас, хотя у него были какие-то знакомства в этой сфере.

Мы начали периодически ругаться.

– Ты понимаешь, что группа, это единый организм? Ты понимаешь, что нельзя просто вручить горстке людей, которые не знают друг друга, свой материал и приказать: «Играйте!», ты понимаешь, что так нельзя? Наша будущая группа – это наши творческие партнеры. Мы должны советоваться с ними, мы должны считаться с ними, мы должны учитывать их мнение!

– С каких это пор ты стала специалистом в музыке?! Не смей меня учить, что и как делать! Тем более, в моем собственном доме!

Один раз я вернулась с работы пораньше. Голова сильно разболелась, обезболивающее из рабочей аптечки не помогло, и меня отпустили домой. И… В тот день я застала Пашу в нашей постели с какой-то крашеной дрянью. Она запачкала своей кислотно-розовой помадой всю мою наволочку. Уж не знаю, душил он ее подушкой или она, изголодавшись, ее облизывала, или еще что… Крашеная дрянь быстренько оделась и ушла, пока я сидела на кухне в состоянии шока. Я не кричала, не ругалась, я сидела молча и ждала. Наверное, я ждала объяснений. Дверь за девушкой закрылась, и Паша пришел ко мне на кухню. Как ни в чем не бывало, он закурил и поинтересовался, как прошел мой день и почему я так рано вернулась. Я подняла на него глаза, полные слез.