Читать книгу: «Богинкина дочь. Чужак в Смерчасово», страница 4

Мстислав когда-то пытался мне объяснить, на что он похож. Но я так и не поняла. Никто из деревенских, кто жив сейчас, не знает. Мстислав говорил: это как потеряться, только не телесно потеряться, а душой.

Видится то, чего нет. То, чего боишься. То, что любишь. И всё смешивается, превращается в одну картину, а тебе кажется, что происходит на самом деле.

Я тогда подумала, что это похоже на слово померещилось – смерчасовцы его часто использовали, когда домовые их пугали. Но Мстислав не согласился.

«Померещилось не то слово, Горь. Когда мерещится, ты отличаешь реальность от выдумки. И мерещится – это быстро. А морок… от реальности ни за что не отличишь и застреваешь в нём, пока нечисти не надоест».

Морок обычно наводили черти и огоньки. Чертей никто не видел, они обычно не показывались, оставались невидимыми или прятались в деревьях. А вот огоньки и я сама часто замечала. Они похожи на маленькие кругляшки света. Мстислав говорил, что ему они стаю светлячков напоминали, но я не соглашалась.

Светлячки добрые, огоньки – нет. Они несли с собой зло; может и не самое страшное, но зло. Окутывали чужаков и заводили их глубоко-глубоко в лес, или в болото. Иногда и сюда выводили, на елань. И гоняли, гоняли…

– Она жива? – Николай прерывает мои мысли, – Мирослава жива?

– Тело её точно. А вот сама она… – Мстислав смотрит в сторону леса. – Сама она изменилась сильно. От Мирки в этом теле не осталось ничего.

– Где она?

– В лесу, Коль.

– Веди к ней, значит!

– Не готов ты Мирку увидеть.

– Веди, говорю!

– Слав… – Я подхожу к ним. – Давай покажем. Может, передумает ещё.

Мстислав молча смотрит в ответ.

– Я согласен. Покажите. Хочу узнать, что здесь случилось. Нечисть, говоришь, в лесу? – Николай смотрит на меня. – Так зовите!

– Не могу я, Коль.

– Так пусть девчонка тогда зовёт!

– И она не может.

Я опускаюсь на траву, прямо в самый туман. Он неприятно холодит лицо. Мы с Мстиславом действительно не можем, но по разным причинам. Он переживает за старого знакомого, а я… а я лишний раз не хочу с нечистью сталкиваться.

Николай смотрит на меня и начинает ходить вокруг нервно. Он закуривает, подносит сигарету к губам, вдыхает, выдыхает.

– Мстислав, зови. Пускай. Я хочу узнать, что случилось с Миркой. Пускай. – Он ещё несколько раз говорит: «Пускай, пускай, пускай».

– Пускай, пускай, пускай, – отзывается лесной шёпот.

Мстислав думает – с минуту. Тьма сгущается прямо над самой головой. Когда он воет – становится ещё темнее.

Мне всегда нравится, когда Мстислав воет. Он садится на задние лапы, поднимает голову к небу и начинает свою волчью песню. Для нечисти она что-то значит: она разбирает слова, для неё в ней есть смысл. А я слышу только вой.

Иногда грустный, иногда бодрый.

Или, как сейчас, – хищный.

Из леса показывается сначала один огонёк, потом – другой. И скоро их уже целый рой собирается. Николай сначала пятится – пока не падает в траву. Они окружают со всех сторон и его, и меня, и Мстислава – вьются вокруг.

Вижу перепуганное теперь по-настоящему лицо Николая. Поднятые брови, зрачки расширенные. Смотреть не хочется. Жалко его.

Я подползаю к нему, чувствую, как Мстислав тянет меня за рукав платья, оторвёт – ругаться буду долго.

И нечистая Николаю всё показывает, что он хотел увидеть. Елань вокруг нас дрожит, покрывается прозрачной рябью. Все кружится, вращается, превращается в бесцветную кашу.

Не знаю, как Николай это перенесёт. Морок нечистой никому не нравится. Однажды мне богинки так старые легенды на ночь показывали, но это всё равно не тот же морок. Так, баловство. Но от него тоже в животе неприятно тянуло, и хорошо, если до этого поесть не удавалось. В голове неприятно кололо и кружилось.

Когда я открываю глаза, первое, что вижу – лес. Тот самый, из которого мы только что вышли, но со стороны Смерчасово.

Николай побледнел немного, но выглядит куда лучше, чем я. Он смотрит по сторонам, не понимает, что произошло. Лес ведь тот же, и ночь та же. Мы с Мстиславом здесь.

– Ты только внимательно смотри, Коля. И не пропусти ничего. Сам хотел. – Мстислав тянет его за рукав свитера, и Николай поднимается с земли.

Поодаль от нас – Мстислав; человек ещё. Идёт быстро, шаг широкий, кричит: «Мира, Мира!» А деревья ему вторят: «Мира, Мира…»

А вон я – только маленькая. За ним бегу сквозь деревья, тяну его за рукав, прямо как он тянул. Стой, Слав, Стой… Мстислав меня не слушает, оборачивается и отталкивает. Велит домой идти – почти кричит.

Он к тому моменту уже всё понял, уже начал с ума сходить от происходящего. Думал тогда: я тоже виновата в этом, вот и гнал. Это был тот единственный раз, когда Мстислав меня по-настоящему обидел.

Я дальше не иду с ним. Останавливаюсь у дерева и наблюдаю, как он уходит в чащу, глубже и глубже.

– Тебе надо пойти за Мстиславом. Если узнать что-то хочешь. – Трогаю Николая за плечо. – Иди!

Николай в растерянности смотрит на морок. Смотрит внимательно, и я вижу: взглядом упирается прямо в меня-маленькую.

– Так давно это было… – говорит. – Это невозможно.

– Иди же за ним! – отвечаю быстро.

– И ты со мной тоже пойдёшь!

– Я не хочу. Я в прошлый раз не пошла, и в этот тут останусь.

– Нет, пойдёшь. – Николай тянет меня за рукав своей же куртки. – Пойдёшь и всё мне расскажешь.

– Не надо, Горька ни при чём здесь. – Мстислав скалится, но без злобы. – Лучше иди.

– Это ты виноват. – Он смотрит на Мстислава. – И подружка твоя… вы оба.

– Горь, это морок так на него влияет. Иди с ним. Я за вами тоже пойду.

– Не могу я, Слав! Знаешь же…

Мстислав толкает меня в спину, прямо к Николаю. И тот меня хватает за руку, ведёт прямо за Мстиславом-мороком. Я упираюсь, но мы почти бежим за ним; царапаю ногу об ветку и чувствую, что сильно, до крови.

Мстислав-морок кричит: «Мира, Мира». И лес ему отзывается.

– Я знаю, что делать, знаю, что делать… – Николай обезумевши произносит: – Знаю…

Мы бежим сквозь чащу. Я её хорошо помню: страх почти такой же, как тогда был. Но тогда я за Мстислава переживала, не за себя.

Николай в ведьмин круг выходит первым. Наступает прямо на границу, на самые грибы. Я никогда не видела это место ночью. Только днём. Деревья здесь не растут, и трава не растёт… только мухоморы срастаются под землёй в одно.

– Я знаю, как ей помочь. И как тебе помочь, и Славе… – Николай снова трёт лицо, но глаза у него бешеные и страшные. Бредит.

В центре стоит Мирка. Смотрит безжизненными глазами прямо на бегущего ей навстречу Мстислава.

– Что они с тобой сделали, Мир? Мира! – Он несколько раз хлопает её по лицу. От этого её чёрные волосы колышутся, а она сама вся вздрагивает.

– Беги лучше, Слав… – и снова теряет сознание.

Нечисть их окружает со всех сторон: я вижу манью с маном, Лихо вдалеке стоит, богинки собираются вокруг, полуденица, огоньки… Все они танцуют вокруг Миры и Мстислава, смеются, перешёптываются. Мурашки пробирают от их смеха и шёпота. А им ещё и лес эхом вторит: «Смерть, смерть, смерть».

Мстислав-морок их как будто и не видит. Только смотрит на Мирку заворожено, стирает ей кровь со рта. Мне очень хочется закричать: «Слава! Слава!» – но настоящий Мстислав стоит позади меня, дышит, живой.

Я оборачиваюсь. Николая нигде нет.

– Слав, Слав… где Николай?

Но Мстислав ничего не отвечает, только смотрит вперёд, в самый морок.

Мирка там дёргается как-то совсем неестественно, выгибается и падает на сухую землю, пачкает коленки и локти. Лежит так прямо перед Мстиславом, а он и не видит…

– Вон Николай, – мой Мстислав отвечает.

И правда. Стоит за Миркиной спиной, пытается ухватиться за неё, говорит что-то – я за шёпотом не слышу. И нечисть его не пугает как будто совсем, хоть и танцует вкруг него.