Читать книгу: «Богинкина дочь. Чужак в Смерчасово», страница 2

– Я с друзьями сюда приехал, отлить пошёл и заблудился! Будь зайкой.

– Заек в лесу и без меня хватает. Уходи. По добру уходи.

Он не шевелится. Смотрит на меня в упор. Не люблю таких людей. Есть в них что-то… как в нечистой. Злое, недоброе. Вижу, как напрягаются у него руки. Не бить же он меня собирается?

– С чего вдруг? Ты хоть и девчонка, но одна слоняешься.

Я и до этого чужаков видела таких, зашедших случайно. Они бледнели, как только к смерчасовскому порогу подходили. От страха, от предчувствия, от гамаюновской песни – она для них звучала как сильный-сильный вьюжный ветер. Этот не так боится. Ещё и рассматривает меня, голову набок склонил. От ног до лица оглядывает.

– Ты нимфа, да?

– Дурачок, да? Смерти ищешь?

– Можно и так сказать.

Чувствую, как Мстислав тычется носом в бок. Поглаживаю его по лохматой макушке. Наверное, смешно со стороны смотрится: девчонка в лесу ночью гладит пустоту. Хотя мне бы смешно не было, будь я как чужак.

Интересно, о чём думает? Не понимает, человек перед ним стоит или нет? Или, может, действительно о друзьях?

– Деревня тут есть, говорят. На карте никак не отмечена. И никто не знает про неё.

Нет, не об этом думает.

– А ты тогда откуда узнал?

– Прабабка рассказала, ещё когда мелким был. Решил проверить старческие бредни, а то снится часто теперь.

– Смерчасово найти хочешь?

Кивает. Лезет в карман джинсов и достаёт маленькую коробочку, за ней – что-то прямоугольное, пластмассовое.

– Угу. – Внутри лежат сигареты. Чужак зажигает одну, подносит ко рту и закуривает. – Как пройти, скажи уже. На том и разойдёмся.

Улыбаюсь; даже не знаю, что ему отвечать. Нечасто незнакомцев вот так вот лицом к лицу встречаешь, ещё и тех, кто Смерчасово ищет.

Не мог он от прабабки узнать про деревню. Никто отсюда не выходил надолго, тем более старшие. Молодые уезжали в город за другими чужаками, за новыми жертвами – но всегда возвращались. Прабабка его не выжила бы вне Смерчасово. Кошмары бы замучили, от них бы и свихнулась да померла.

– Нет у тебя никакой прабабки. Зачем пришёл? Скажи, тогда помогу.

Чужак выпускает дым через нос. Пахнет очень неприятно, горько и тяжёло.

– Меня Николай зовут. А тебя?

– Гореслава.

– Хорошо, Гореслава. Люди у вас пропадают.

Николай задумывается. Он молчит какое-то время; слышу, как ухает сова вдалеке. Громко так. Мстислав напрягается: я чувствую, как тяжело он дышит.

– Девочка у вас тут была. Лет пять назад… – Николай затягивается, – Мира. Мирослава. Может, помнишь такую.

– Нет, не припоминаю.

– Он знает, знает, знает. Заведи в лес…

Я вру. Мирославу я помню. Она была очень весёлой и задумчивой. Носила смешную футболку с котёнком. Сейчас футболка эта у меня в доме лежит. А Мирка… от неё уже и не осталось ничего. Детей ворует по соседним деревням, порчи наводит. Заставила её нечистая приказы выполнять. Мы с Мстиславом уже давно её не видели.

– Скажи, что случится, если я порог переступлю? Вот этот. – Николай стучит по тонкому кусочку деревяшки ногой, торчащей из земли. По границе. – Что произойдёт?

– Не знаю.

– И опять врёшь, Гореслава.

– Тебе не надо сюда. Лучше уходи.

– Что с Миркой случилось?

– Я не знаю!

– Тогда я вхожу.

Мстислав ничего не успевает сделать: ни зарычать, ни оттолкнуть. Николай переступает через деревяшку. Гамаюн затихает, но он этого не слышит. Как не слышит шёпота деревьев и гамаюновской песни.

– Давай его нам, давай.

– Видишь, я здесь и ничего не случилось. Веди в Смерчасово меня.

Теперь, вблизи, я могу лучше рассмотреть его лицо; на вид ему чуть за тридцать. Синяки под глазами, взгляд уставший. Лицо много о человеке рассказать может. Спит он плохо, наверняка кошмары мучают, и работает тоже много. Кожа плохая у него, как у всех городских. Лоб нахмуренный: думает много. Думает и мучится от дум своих.

– Я дороги не знаю. Сама здесь заблудилась.

Николай мнёт тлеющую сигарету в пальцах.

– Значит, зови помощников. Я хочу найти свою сестру, и без неё не уйду.

– Ты и с ней не уйдёшь.

– А пугать не надо. Пуганый.

– Глупый ты, а не пуганый. Не выйдешь теперь отсюда.

– Не нагнетай. Кого ты наглаживаешь там? Пусть покажется!

Мстислав появляется из темноты, отряхивается совсем по-волчьи. А Николай пугается и отшатывается. Это выглядит забавно: зашёл в лесную гущу, чёрт-те куда, и не боялся. А тут волка увидел. Но незнакомцев Мстислав действительно пугает. Большой, белый, в сумерках на призрака похож. Ухо рваное, клыки здоровенные. Глаза только не пугают: голубые и тёплые.

– Слишком человечные глаза у волка твоего.

Я киваю: действительно, слишком человечные для нечисти. Мстислав ничего не говорит – только в землю смотрит.

Он знает Николая. Не может он не знать брата Мирки. Смутные картинки в голове: Мстислав говорит о каком-то Кольке, с которым они вместе учились в университете…

– Это мой друг. Он тебе вреда не причинит.

Мстислав почти по-человечески фыркает. Главное, чтобы разговаривать не начал.

– Веди в Смерчасово теперь. Или волк твой пусть ведёт.

– Не знаешь ты, о чём просишь.

Какое-то время мы ещё стоим, уж не знаю сколько, но становится прохладнее. Мстислав ходит от дерева к дереву, что-то вынюхивает, а потом оборачивается и кивает в сторону, откуда я пришла.

– Волчонок твой зовёт. Пошли.

Я ничего не отвечаю; надеюсь только, Мстислав знает, что делает.

Он двигается очень медленно. В темноте его видно хорошо, пока в кусты не прячется – только хвост торчит и лапа правая.

– А сколько до Смерчасово идти? Примерно?

– Иди, пока идётся.

– Расскажи о себе, что ли.

– Скучно стало?

– Дорога быстрее пойдёт.

Торопится. Не знает, что его ждёт. Наверное, думает, что сможет Мирку спасти. Или увидеть… будет ли оно того стоить?

– Я из Смерчасово. Тут родилась и умру тоже тут.

– Поясни.

– А что пояснять? Ты сам наверняка всё от прабабки своей и узнал.

– Я немного знаю. – Николай отбрасывает в сторону измятый бычок. – И нет у меня никакой прабабки.

– Подними лучше, не зли лесных.

– Кого?

– Духов лесных не зли и бычок свой подними, вон он.

Николай наклоняется в траву и ойкает. Вижу, как от ладони Николая отскакивает божок-перевёртыш и хихикает.

– Говорила же, не зли. Укололся?

– Не страшно. Так поясни мне, что значит: «И умрёшь тут тоже»?

Мы останавливаемся. Мстислав выпрыгивает из куста, шелестит ветками, подходит ко мне. Смотрит выразительно.

– Я Мирку видел, – шепчет мне прямо в самое ухо, щекочет дыханием, – она недалеко. Я постараюсь вас другой дорогой провести, она… не в духе. Боюсь, не узнает его даже.

– Хорошо.

– Что тебе там твой волчонок сказал?

Мстислав сощуривается, замирает на секунду – вижу, как дёргается ухо у него, – и убегает.

– Надо подождать. А по поводу смерти… все, кто в Смерчасово рождается – тут и умирает. Так заведено.

– Почему?

Николай снова закуривает.

– Какая разница тебе? Фу, не дыми в лицо.

– Интересно.

– Лучше бы дома сидел… природа так решила. А мы против неё и не идём.

– И каково это? Ты же заперта тут, выходит? Такая молодая, а жизни не увидишь.

– Сам как думаешь?

Я обычно на жизнь не жалуюсь. К Смерчасово я привыкла; другого у меня всё равно не было и не будет никогда. Так зачем жалеть о том, о чём не знаешь? У меня тут был дом, были друзья, пусть и странные; было, что поесть. У кого-то и такой малости нет.

– Я сирота. Так что жизнь моя что Смерчасово, что в городе была бы не очень.

Опять ему вру; если бы моя мама в Смерчасово за отцом не поехала – она была бы жива, могла бы воспитывать меня в городе одна. Как вон Люську отец воспитывает один.