Семь человечеств Даниила Андреева

Творческий труд, ведущий к просветлению Вселенной, – задача каждой монады, кроме демонических; среди же людей демонических монад нет. Человеческие монады осуществляют этот труд в низших мирах, подлежащих их просветляющему творчеству, создавая там для себя материальные облачения и через эти облачения воздействуя на среду соответствующих слоев.

Прежде всего монада создает шельт из материальности пятимерных пространств, затем – астральное тело из материальности четырехмерных. Оба эти облачения часто объединяются в нашем представлении под словом «душа». Шельт – материальное вместилище монады со всеми ее божественными свойствами и ее ближайшее орудие. Не сама монада, остающаяся в… Ирольне, но именно шельт является тем «я», которое начинает свое странствие по низшим слоям. Шельт творится самою монадою; в творении же астрального тела принимает участие великая стихиаль – Мать-Земля. Она принимает участие в творении астральных тел всех существ Шаданакара – людей, ангелов, даймонов, животных, стихиалей, демонов и даже великих иерархий, когда последние спускаются в те слои, где астральное тело необходимо. Это тело – высший инструмент шельта. В нем сосредоточены способности духовного зрения, слуха, обоняния, глубинной памяти, способности полета, способности общения с синклитами, даймонами, стихиалями, ангелами, способности ощущения космических панорам и перспектив.

Далее, Мать-Земля, оплодотворяемая духом Солнца, создает для воплощающейся монады тело эфирное: без него невозможна никакая жизнь в мирах трех и четырех измерений. И когда шельт со всеми своими облачениями, включая эфирное, покидает в Энрофе самый внешний, кратковременный, последний из своих сосудов – тело физическое, в Энрофе остается только труп. Физическое же тело создается для нас ангельскими иерархиями – они творят самую материю – и великой стихиалью человечества – Лилит – той, которая ваяет из этой трехмерной материальности цепь рода. Воздействие самой монады в этом акте через шельт заключается в том, что она данному звену рода дает индивидуальность.

Так завершается процесс спуска; начинается процесс восхождения.

Физическое тело может приниматься монадой один или, снова и снова, много раз. Эфирное же создается наново только в том случае, если носитель, подпав закону возмездия, принужден был совершить путь по кругам великих страдалищ. А в восходящем пути эфирное тело сопутствует носителю по всем мирам Просветления вплоть до затомисов – обителей просветленного человечества, небесных градов метакультур. Состоит оно из жизненной субстанции, не универсальной, но различной по всем трехмерным и четырехмерным мирам. Памятуя о древнейшем откровении человечества, ее справедливо было бы назвать арунгвильтой-праной.

Астральное тело сопутствует носителю выше, включая сакуалу Высокого Долженствования, а еще выше остается только шельт, просветленный до конца и слившийся с монадой в единство. Тогда монада покидает Ирольн и, облеченная предельно истонченным шельтом, вступает на лестницу наивысших миров Шаданакара», – так написано в «Розе Мира».

Всем нам, казалось бы, знакомое человечество осложняется ещё более, когда дело доходит до Высшего человечества. Наверное, нельзя выделять это человечество в отдельную категорию, поскольку оно сущностно (и внешне и внутренне) вытекает из человечества нашего, земного. Андреев пишет об этом так: «Высшее человечество – синклиты метакультур – наша надежда, наша радость, опора и упование. Праведники, некоторые родомыслы и герои вступают сюда почти сразу после смерти в Энрофе, быстро миновав миры Просветления. О подавляющем большинстве таких душ нам не расскажет никакая история: они прошли в глубине народа, не оставив следа ни в летописях, ни в преданиях – лишь в памяти тех, кто их знал или слышал о них от живых свидетелей. Это незаметные герои нашей жизни; думать иначе, то есть вообразить синклит метакультуры в виде некоего собрания „знаменитостей“, значило бы доказать, что наш нравственно-мистический разум спит ещё крепким сном».

Становление цивилизаций в историческом плане имеет своей главной целью эволюционный переход в новую форму жизни. Эта новая форма жизни уже не есть в привычном смысле биологическая, но это такой скачок, при котором происходит полная трансформация физического тела человека в структуру, отныне от физических земных законов независимую. На собственном примере это показал Христос после Своего воскресения. Только, если Он смог осуществить это лишь после Своей физической смерти, то в идеале это должно происходить без умирания, подобно тому, как гусеница превращается в бабочку. Из области фундаментальной науки к этому был бы ближе всего холодный ядерный синтез, теоретически возможный, но экспериментально пока не доказанный, а из области оккультной – бессмертие на клеточном уровне, описанное некогда Шри Ауробиндо и определённое им как СУПРАМЕНТАЛЬНОЕ СУЩЕСТВОВАНИЕ. В этом состоянии тело уже не подвержено ни болезням, ни смерти; в этом состоянии оно получает такую свободу, при которой с лёгкостью преодолевает и плотные препятствия и гигантские расстояния; и, что важнее всего, уже способно видеть всё то, что при прежней материальности было от него скрыто: общение с существами из высших миров и иных планетарных брамфатур. Если говорить языком современных голливудских комиксов, вы просто становитесь «людьми в чёрном» и перед вами открывается истинная панорама того, что вас всегда окружало, но до сей поры от ваших глаз было укрыто. О своего рода «втором эоне» теоретизировал даже Циолковский, в нашей памяти оставшийся, к сожалению, лишь «отцом русской космонавтики», но в реальности считавший себя больше философом, нежели технарём. Многие его труды до сих пор лежат засекреченными в архивах, но из воспоминаний Чижевского до нас дошли мысли Константина Эдуардовича о «лучистом человечестве», которое должно когда-то прийти на смену человечеству теперешнему, сугубо материальному.

Историческое становление цивилизаций – это сложный процесс, в который вовлечены многие народы, имеющие некий общий культурный корень. Поэтому правильнее называть это внутренне общее МЕТАКУЛЬТУРОЙ. Сколь ни различны между собой в частностях национальные культуры русских, украинцев или белорусов, всё же вполне очевидно нечто общее, что их объединяет. Эти центростремительные, спаивающие силы во много раз превышают то, что может оказаться на том или ином участке исторического пути вектором центробежным. Такие метакультуры выдвигают из своей толщи значимых проводников присущих им ценностей, и после своей смерти в физическом слое такие проводники продолжают деятельность на более тонком плане, в ЗАТОМИСАХ. И в этом смысле наше человечество и Высшее человечество затомисов есть суть звенья одной цепи. Ещё стоит уточнить, что под ЦИВИЛИЗАЦИЯМИ в «Розе Мира» понимается не всё население планеты в тот или иной период, а именно отдельные цивилизационные очаги, которых в один и тот же исторический момент может быть на земле много, ровно столько, сколько есть метакультурных общностей.«Вершины метакультур, называемые затомисами, до некоторой степени совпадают с географическими контурами соответствующих культурных зон Энрофа. Пространство всех затомисов четырёхмерно, но каждый из них отличается свойственным только ему числом временных координат. Материальность этой сакуалы сотворена одной из ангельских иерархий – Господствами; сами же затомисы медленно строятся совместными усилиями иерархий, героев, гениев, праведников и широчайших, способных к творчеству народных множеств, пока сверхнарод, их выдвинувший, продолжает своё становление в истории, – и позже, когда его исторический путь завершается и миллионы его бессмертных монад продолжают своё восхождение от одной высоты мирового познания и творчества к другой», – пишет Андреев.

Сами затомисы прекрасно, хотя и кратко, описаны в «Розе Мира». Я перечислю всего пять, лишь для того, чтобы вы до конца усвоили их неразрывную связь с нашим человечеством. Их общее количество 33 и они поделены на две сакуалы: великие затомисы (их 19), исполнившие либо продолжающие исполнять свои миссии как на земле, так и в своих слоях, и недостроенные затомисы (их 15), миссии которых были трагически оборваны в Энрофе (ацтеки, майя и инки, а так же индейцы области Великих Озер являют собой яркий пример такой недостроенности). При этом сами затомисы продолжают развиваться, однако историческая гибель в Энрофе цивилизаций, давших толчок для их появления, заставляет отнести эти затомисы в эту особую сакуалу.

Затомисы

Маиф – это самый древний затомис, синклит Атлантической метакультуры, который в Энрофе просуществовал с двенадцатого по девятое тысячелетие до Рождества Христова. Пожалуй, это одна из популярнейших тем, на которой спекулируют многие десятки лет как учёные, так и любители романтизировать далёкое прошлое нашей планеты. Где только не размещали на картах эту цивилизацию атлантологи и в каких только величественных красках не описывали культуру и технологии атлантов. «Роза Мира» многих разочарует, поскольку располагает эту островную «империю» ровно там, где поместил её некогда Платон, от которого мы, собственно, впервые и узнали об Атлантиде. Андреев пишет об этом так: «Атлантида находилась на архипелаге островов, крупнейший и главнейший из которых по размерам напоминал Сицилию. Её населяла красная раса. То было рабовладельческое общество, сперва составлявшее несколько мелких государств, позднее объединившихся в деспотию. Мировоззрение было политеистическим с огромным пластом магии. Пантеон и культ омрачались включённым в него демонопоклонством. Ближе всего из хорошо известных нам культур Атлантида была бы к Египту и отчасти к ацтекам, но сумрачнее и тяжелее. Из искусств доминировали архитектура, скульптура и танец. Цивилизацию ни в коем случае нельзя назвать высокой, хотя атланты, пользуясь наличием цепи мелких островов между Атлантидой и Америкой, поддерживали связь с этим континентом, откуда вели своё происхождение. Позднее им случилось добраться и до Западной Африки, предание об Атлантиде достигло впоследствии до Египта через посредство древней Суданской цивилизации, ныне неизвестной, но следы которой ещё могут быть обнаружены в будущем. Над этическими представлениями атлантов довлели образы беспощадных и алчных божеств, и в культе большую роль играло ритуальное людоедство. В поздний период возникли полуэзотерические религиозные движения светлой направленности. Но в общем картина была довольно мрачной вследствие большой активности демонических начал.

Главный остров и окружавшие его мелкие погибли от ряда сейсмических катастроф. Небольшие группы жителей спаслись в Америке, одна – в Африке, где и растворилась в негрском населении Судана. Ныне Маиф, существующий уже около пятнадцати тысячелетий над некоторой зоной Атлантического океана, достиг огромного могущества Света». Уточню, что под Суданом здесь следует понимать не то государство, которое существует в наши дни, а ту обширную пустынную область, поглотившую некогда процветающую территорию, растянувшуюся с востока (от современного Судана) до Атлантического океана, ныне омывающего берега Мавритании.

Если говорить о современных исследованиях, относящихся к поиску Атлантиды, то посмею обратить ваше внимание прежде всего на труды Жирова Николая Феодосьевича (книга "Атлантида. Основные проблемы атлантологии"). Современная геология, конечно, ушла уже далеко вперёд от представлений того времени, в которое писались труды Жирова, но это совершенно не отменяет правильности тех выводов, к которым Жиров пришёл. К тем же выводам пришёл и наш уже современник, доктор геолого-минералогических наук Александр Городницкий, на которого тоже следует обратить внимание.

Разумеется, ни о каких личностях той эпохи мы не можем говорить в историческом смысле. Но всё же мистический разум Андреева сумел увидеть следы будущей Богородицы на пространствах этой первой метакультуры. «Еще же раньше», – пишет он, – «до Вавилонии, Она жила в Атлантиде, где была простою прекрасной женщиной, матерью многих детей, а до Атлантиды, на самой заре человеческой цивилизации – в маленьком городке Центральной Америки. Городок этот совершенно забыт, и его бедные останки никогда не будут извлечены из-под тропических зарослей Гондураса или Гватемалы. Раньше, в эпоху первобытных обществ, монада грядущей Богоматери в человеческом облике не рождалась».

Линат – затомис Гондванской метакультуры (не путать с древним материком Гондвана), которая существовала примерно от шести тысячи лет до Рождества Христова в районах Явы, Суматры и Южного Индостана. Сравнивая даты конца Атлантиды и начала Гондваны, мы можем заметить весьма долгий промежуток времени, который их разделяет, что указывает на степень трагичности тех событий, которые уничтожили Атлантическую цивилизацию. «Это была группа государств – торговых олигархий на рабовладельческой основе», – пишет Андреев, – «причём сильно развитое мореплавание Гондваны втянуло в торговый и культурный обмен побережья Индокитайского полуострова, Цейлон и многие острова Индонезии. Господствовали политеизм и, в основном, те же три искусства; танец развился до театра мистерий. Но кровожадность и религиозно-демоническая жестокость атлантов Гондване были незнакомы. Это был чувственный, сангвинический, жадный до жизни народ, богато одарённый художественно, с очень напряжённой жизнью сексуальной сферы. Мистика пола пронизывала и культ, и повседневную жизнь, достигавшую в эпоху расцвета подлинного великолепия; подобной роскоши не знали ни Атлантида, ни даже Вавилон и Египет. Расу Гондваны можно, мне кажется, назвать протомалайской. Во всяком случае, коричневая кожа плотно обтягивала их широкие скулы и полные губы, удлинённые глаза были слегка раскосы, фигуры стройны и мускулисты, с широкими плечами, тонкой талией и очень крепкими икрами ног. Народ был красив полнокровной и страстной красотой юга.

Через несколько тысячелетий в этой же зоне возникла Индомалайская культура, кое в чём повторившая свою предшественницу, но гораздо более одухотворённая». По-видимому, ряд сейсмических катастроф стал главной причиной заката этой многообещающей метакультуры. Хотя она не оставила в историческом плане никаких имён, всё же в одном месте «Розы Мира» мы можем прочитать у Андреева следующее: «Прежде чем достичь вочеловечивания», – это Андреев рассказывает о Христе, – «которое бы вполне отразило Его сущность, великий Дух исполнил подготовительный спуск, воплотившись около 7 000 лет назад в Гондване. Там Он был великим учителем. Однако человечество еще не было готово принять духовность, низливавшуюся через воплощенный Логос. Было основано лишь глубокое и чистейшее эзотерическое учение, брошены первые семена, перенесенные ветрами истории на почву других стран и культур: в Индию, Египет, Китай, Иран, Вавилонию. Воплощение Логоса в Гондване еще не носило характера такой полноты, какая позднее проявилась в Иисусе Христе; оно было, в сущности, подготовкой».

Иалу (Атхеам) – затомис и цивилизация Древнеегипетской метакультуры. Андреев почему-то не упоминает времени её начала, что можно истолковать не просто его неожиданной забывчивостью или незнанием, но очередным ключом к нашему собственному размышлению. Андреев опять же немногословен и пишет следующее: «Совершенно затмившая Атлантиду своими масштабами и величавостью, эта культура создала, ещё во времена своего исторического бытия, огромный синклит и ослепительный затомис. Однако демоническим силам удалось одержать серьёзную победу в четырнадцатом веке до н.э., когда через великого родомысла и пророка Эхнатона Провиденциальные силы сделали первый в мировой истории шаг к озарению народных сознаний реальностью Единого Бога. Если бы реформа Эхнатона удалась, встретив достойных преемников и продолжателей, миссия Христа была бы осуществлена на несколько веков раньше, и не на Иордане, а в долине Нила». И если среди жителей двух предыдущих затомисов нам не известно имён, поскольку в историческом плане они о себе ничего не оставили, то уже на этапе Древнего Египта появляются персоналии, и первым из них, пересёкшим в своём стремительном движении вверх ослепительные «земли» Иалу, будет, конечно же Эхнатон. И не только он, ибо роль его жены, Нефертити, не может быть переоценена. Андреев вскользь упоминает о ней не в описании затомисов, а чуть позже, в связи с другой проблематикой: «Роль царицы Нефертити, его жены, как вдохновительницы и участницы религиозной реформы вряд ли может быть кем-либо преувеличена. Эта изумительная женщина прошла по золотистым пескам своей страны посланницей того же Небесного Света, что и ее супруг, и уже давно они оба, неразрывно связанные творчеством и божественной любовью на всех путях, достигли высочайших миров Шаданакара».

Не следует переоценивать возможности древних народов, но и недооценивать их тоже не стоит. Утверждения о том, что древние египтяне не могли самостоятельно возвести три главные пирамиды Гизы, не имеют под собой никакой исторической логики. Правильнее звучит вопрос «зачем». Вот тут есть поприще для мозговых штурмов. К сожалению, Андреев о пирамидах не сказал ничего. Однако, не трудно догадаться, что все подобные сооружения, как у ацтеков, майя, инков и шумеров, несли в себе, главным образом, идею (а возможно и технологию) связи с верхними мирами. В те исторические времена ещё не существовало такого изобилия просветлённых слоёв; было лишь три затомиса, а выше – непреодолимый разрыв. При этом две предыдущие метакультуры уже исчезли, и отдельные личности, причастные к ним так или иначе, могли достичь своих небесных стран только через посредство Египта. Духовидцы тех далёких времён, конечно же, могли прозревать до затомисов. Думается, что, кроме того, им могли помогать существа из других брамфатур, в частности, из брамфатуры, связанной с Орионом. «Орион – система брамфатур гигантской силы, полностью освободившихся от демонических начал; она играет в жизни Галактики колоссальную роль», – пишет Андреев. Итак, три затомиса – три пирамиды. Случайно ли это – думайте сами.

Монсальват – самый расчленённый из всех затомисов и самый географически обширный. Надстоит он над метакультурами европейского северо-запада, американского севера, над Австралией и над некоторыми частями Африки. К сожалению, Андреев не называет настолько конкретные области, чтобы можно было их чётко обозначить на карте. Он лишь замечает, что до конца средних веков центр этого затомиса (основанного в христианскую эпоху, чуть позже Эдема) был связан с системой Альп, а позже переместился на Восток вплоть до Памира (причины этого Андрееву не ясны). Ещё он выделяет несколько метагородов, надстоящих над реальными городами – Гейдельбергом, Кембриджем и Веймаром. Впрочем, мифология Монсальвата нам будет вполне понятна, если мы знакомы с такими персонажами, как Титурэль из рыцарского романа Вольфрама фон Эшенбаха (именно Титурэль, вполне реальная личность и великий человекодух, стал основателем Монсальвата), Лоэнгрин (герой немецких поэм о короле Артуре) и Парсифаль (отец Лоэнгрина). Так или иначе все они связаны с Христом и Граалем.

Позже, уже в современную эпоху, этот эпос был переосмыслен и дополнен выдающимися писателями, среди которых и Джон Рональд Руэл Толкин, значение книг которого невозможно переоценить. Многие исследователи и знатоки «Розы Мира» подчёркивают это значение Толкина как вестника в недрах северо-западной метакультуры, и часто приводят такую выдержку из книги Даниила Андреева: «Небесная страна Северо – западной культуры предстаёт нам в образе Монсальвата, вечно осиянной горной вершины, где рыцари – праведники из столетия в столетие хранят в чаше кровь Воплощённого Логоса, собранную Иосифом Аримафейским у распятия и переданную страннику Титурэлю, основателю Монсальвата. На расстоянии же от Монсальвата высится призрачный замок, созданный чародеем Клингзором: средоточие богоотступнических сил, с непреоборимым упорством стремящихся сокрушить мощь братства – хранителей высочайшей святыни и тайны. Таковы два полюса общего мифа северо – западного сверхнарода от безымянных творцов древнекельтских легенд, через Вольфрама фон Эшенбаха до Рихарда Вагнера. Предположение, будто раскрытие этого образа завершено вагнеровским "Парсифалем", – отнюдь не бесспорно, а пожалуй, и преждевременно. Трансмиф Монсальвата растёт, он становится всё грандиознее. Будем же надеяться, что из толщи северо-западных народов ещё поднимутся мыслители и поэты, кому метаисторическое озарение позволит постигнуть и отобразить небесную страну Монсальват такой, какова она ныне».

Толкин стал одним из основоположников такого жанра в литературе, как фэнтези. И здесь есть отчасти трагическая сторона для мистической и эзотерической глубины его прозрений. Именно прозрений. Именно того восприятия скрытых от дневного сознания миров и явлений, которым обладал в ещё большей степени и автор «Розы Мира». Поднятый на знамёна новой литературной традиции и кино, этот жанр к нашему времени почти уже утратил свою связь с метафизической и метаисторической реальностью и выхолостился до примитивного, ни на какой реальности не основанного фантазирования. Вся глубина, изначально заложенная в «Сильмариллионе», «Властелине Колец» и «Хоббите», испарилась, опошлясь либо до примитивного подражания, либо вовсе до графоманского бреда. «Розе Мира» в этом плане повезло (ценою почти безвестности среди широких кругов), хотя вселенная её богаче и обширнее и всё ещё ждёт своего поэта-вестника, способного деликатно и с полным пониманием провести читателя по тропам чудесных стран, наполненных сказочными существами и героями духа. Ведь первые попытки осмыслить и описать свои прорывы в духовные выси были предприняты Даниилом Андреевым тоже во вполне себе художественном романе «Странники ночи», который, к сожалению, был уничтожен или утерян в архивах НКВД. Да и помимо «Розы мира» были написаны им поэтический ансамбль «Русские боги» и драматическая поэма «Железная мистерия». Среди прочего есть и незавершённая поэма «Песнь о Монсальвате». Но, в отличие от книг Толкина, они сложны для понимания и восприятия. И эта их сложность подобна дракону (хорошему дракону), охраняющему вход в пещеру с несметными сокровищами духа.