Читать книгу: «Епистимонарх и спаситель Церкви», страница 6

Но, пожалуй, наиболее полную и объективную характеристику императору Констанцию дал святитель Григорий Богослов (память 25 января). По его убеждению, император вовсе не был несведующим ребенком в догматическом споре, но «сам возрастал с наследием Христовым и, постепенно утверждая оное, возрастил в такую силу, что стал через сие именитее всех прежних царей»³⁸.

По утверждению св. Григория, Констанций разумением и быстротой ума во многом превосходил многих царей: «Мышца Божия руководствовала тебя во всяком намерении и действии. Благоразумие было в тебе удивительней благоразумия; самой же славы за благоразумие и могущество еще удивительней благочестие»³⁹.

Драгоценной эпитафией на его могиле начертаны слова Святителя: «Кому из знавших сколь-нибудь Констанция неизвестно, что он для благочестия, из любви к нам, из желания нам всякого блага не только готов был презреть… честь всего рода, или приращение царской власти, но за нашу безопасность, за наше спасение отдал бы даже самую державу, целый мир и свою душу, которая всякому всего дороже?»⁴⁰.

Аналогичная картина возникает при изучении всех остальных вселенских ересей, в которые по недоразумению или случайными обстоятельствами были замешаны другие венценосные христианские особы. При внимательном их изучении всегда обнаруживается высокое промыслительное значение для Церкви этих случайных и всегда неосознанных заблуждений. Как обычно, Господь Вседержитель сами человеческие ошибки, если только они не были умышленно направлены против Бога, попускает к нашему же благу…

***

История – не слагаемая абсолютных математических истин, она – наука о человеке и его жизненном пути, надеждах, мечтах, удачах и ошибках, а потому обычно объективна в фактах и нередко субъективна в выводах: не только излагает события, но и оценивает их с точки зрения исследователя.

Каждого из нас в назначенный день и час ждет последний миг бытия и окончательный отчет о своей жизни на высшем и беспристрастном Суде Христовом. И история не должна претендовать на то, чтобы предвосхищать его итог: человеку не дано подняться до высот Божьей справедливости. Но зато ей доступно иное: сравнивая людей и эпохи, выставляя в качестве доводов не слова, а факты, она способна определять, что полезно человеку, обществу и Церкви, а что – нет. В свете сказанного едва ли можно предложить какой-либо иной благодетельный и счастливый век расцвета Кафолической Церкви, как в эпоху ее государственного бытия под главенством императорской христианской власти…