Читать книгу: «Крокодилы ледяных озер. Обитают ли в водоемах Азии реликтовые животные? Издание второе, дополненное», страница 2

Но в холодном поясе планеты теплолюбивых крокодилов, каких мы знаем в наши дни в тропиках, быть не могло, так как они не пережили бы северной убийственной для них зимы. Следовательно, это были неизвестные науке похожие холодолюбивые земноводные существа, впадающие в зимнюю спячку в донном иле, чья кожа на самом деле (например, у жаб и других) выделяет при защите неприятно пахнущие, а то и ядовитые вещества.

К таким существам можно отнести так называемого кулазуха типа гигантской амфибии с четырьмя лапами, хвостом и необычайно широкой мордой лягушки. Её ископаемые останки в 1989 году были найдены в Австралии. Животные свободно жили на суше и в воде, но воде всё же отдавали большее предпочтение, и, что самое главное, хорошо адаптировались к низким температурам. Кулазух спокойно зимовал в спячке подо льдом за Южным полярным кругом, охотился на рыб, не брезговал и мелкими динозаврами. Имел длину туловища в 5 – 6 метров, причем на его пугающую голову уходило до 1 метра.

В северных широтах Земли, в условиях холода и угнетающего климата, такие амфибии-монстры мельчали массой тела, но продолжали жить. В середине ХХ века похожее существо было встречено на территории Государственного заповедника «Вишерский» Пермского края. А вот костей ископаемых или современных «крокодилов-змей» на территории России пока нигде не находили. Либо находили, но не могли опознать, как это случилось за столетие до этого при обнаружении останков мамонтов или динозавров. В Китае этот вид древнего ящера (гигантской водной саламандры) существует до сих пор, являясь самым крупным земноводным животным современности, а по «совместительству» – «живым ископаемым древности». Почему бы его сородичу не жить и в глубинах водной системы Русского Севера или той же Сибири?

Да, Сибирь холодна, но ведь именно там, как установлено палеонтологической наукой, растительноядные стегозавры – обладатели пластинчатого гребня на спине, – прожили на 20 млн. лет дольше, чем в других тропических частях земного шара. (Елкина С. Русский динопарк. В поисках живого экспоната. – «Тайны ХХ века», 2023. – №43. – С. 22 – 23). Ответа на такой вопрос пока не найдено.

На мелкой пластике, как мы говорили выше, эти «коркодилы» изображаются одинаковым статичным образом: крупная плоская морда, глаза навыкате. Далее следует «змеиное» тело с чешуей и четыре короткие лапы под отвислым брюхом. Известна серия археологических предметов и зарисовок современных очевидцев, где этот зверь представлен как бы плывущим по воде, отчего на поверхности водоема высовывается его голова на длинной шее; в такой позе он очень похож на фотографии облика Лох-Несского плеиозавра. В двух случаях передана его горбатая спина; в одном – крупное туловище. Есть также фигурки чудовищного вида рыб: у двух драконоподобная голова, у одной острый нос гигантской щуки, но эта рыба имела змеиное туловище с длинным извивающимся хвостом. Что интересно, похожая «драконоподобная» рыба запечатлена на гербе одного из прибалтийских городов.

Судя по описаниям очевидцев, речной ящер мог жить как в водных глубинах, так и на суше. Языческие предания славян называют основными местами обитания страшного кровожадного существа озера Ильмень, Псковское, Белоозеро, Онега, реку Волхов и другие крупные водоемы прибалтийского Севера, и единодушны в том, что те требуют от людей «живой головы на «Сине-море». Характерный пример тому – былина про утопленного новгородского купца Сотко Сытниче (Садко), игрой на гуслях принесшего «царю Водянику» озера Ильмень такое удовольствие, что тот сохранил ему жизнь и одарил богатым рыбным уловом. Существует этнографическое описание давнего обряда «умилостивления» богу Онежского озера, по которому в жертву местному крокодилу преподносили чучело человека в дырявой лодке.

Рассмотрим этот образ внимательнее, поскольку он на документальном материале имеет весьма древние корни. Представление о якобы реально жившем среди людей «коркодиле-ящере» у славян очень древен, он считался божеством – «хозяином» подводного (Нижнего) мира. Ящер – древний, устойчивый и вместе с тем неразгаданный полностью персонаж из пантеона североевропейского и русского язычества с эпохи бронзы до наших днй. Он является образом часто повторяющегося чудовищного животного как в мифологии, так и в предметах народного декоративно-прикладного искусства. Как «живое» существо, он упоминается более тысячи лет тому назад. Новгородец Григорий Богослов в «Слове об идолах» говорил: «О в реку богыну нарицает и зверь, живущ в ней, яко бога нарицая требу творить». (Аничков Е. В. Язычество и древняя Русь, – С. 93 – 94; Рыбаков Б. А. Язычество древних славян. – М., 1981. – С. 11 – 14).

В цикле сказаний о победе воеводы Добрыни Никитича над язычеством в пользу христианской веры (988 год) описывается его борьба со Змеем-Горынычем в Новгородской земле. В том же году победа над языческим Змеем произошла и на р. Почайне под Киевом: но там огненный Змей явился олицетворением степных половцев. Чуть ранее, согласно одному из преданий о сыне князя Словена – Волхове «бесоугодном и чародеем» – говорится, что тот был «лют в людях, тогда бысть бесовскими ухищрениями и мечты (молитвы) творя и преобразуясь во образ лютого зверя коркодела и залегаша в той реце Волхове водный путь. И непоклоняющихся ему иных поэираша, овых изверзая потопляше. Сего же ради люди, тогда невегласи сущим богом окаянного того нарицаху и «Грома» его или «Перуна» нарекоша (белорусским бо языком гром – «перун» нарицается»)». (Иоакимовская Летопись).

Григорий Богослов в своём «Слове об идолах» писал: «О в реку богыну нарицает и зверь, живущ в ней, яко бога нарицая требу творити». Возможно, под этим «водным зверем», полагает акад. Б. А. Рыбаков, подразумевалась огромная ящерица, водившаяся в Восточной Европе вплоть до XVI в., когда их видел в немалом количестве С. Герберштейн во время своего путешествия по Московии. (Рыбаков Б. А. Язычество древних славян.., – С. 11 – 14). Это не тот ли змей, который по одной былинной версии ужалил вещего князя Олега под Новгородом: «Друзии его сказают, яко идущю ему за море и уклюну змия в ногу и с того умре; его могила в Ладози». (Новгородская 1 Летопись, с. 100).

По сведениям иностранного дипломата Адама Олеария (сер. XVII в.), под Новгородом имелось древнее языческое культовое капище в честь какого-то водного существа, внешне похожего на крокодила. Академик Б. А. Рыбаков подтверждает: отголоски архаического культа ящера сохранились там и в более позднее время, где общеплеменному святилищу богу Перуну (созданному воеводой Добрыней в 983 году) предшествовало такое же важное по общественной значимости более раннее культовое место по умилостивлению (задабриванию) «какого-то коркодила», а точнее – Бога-Крокодила. И вообще все болотные капища Севера России и Прибалтики, как показывают археологические раскопки, являлись у древних славян ритуальными местами почитания подводного божества Ящера, жертвы которому топили в водах окружающих эти святилища многочисленных и обширных болот. (Рыбаков Б. А. Язычество Древней Руси. – М., 1987. – С. 155). После отказа от языческой веры по настоянию принявшего христианское православие вел. князя Киевского и Новгородского Владимира Святославича, на разрушенном капище выстроили церковь Св. Николая. Скорее всего, такова же предыстория и многих других православных храмов, заменивших традиционные «намоленные» языческие святые места на севере Руси.

В «дославянские» времена культ водного крокодила в северной аридной зоне был более обширен географически. В космологических шаманских представлениях угорских и самодийских племен Нижний мир, как мы скажем далее, всегда изображался в виде ящера с волчьим ухом и разинутой пастью, поскольку считалось, что это страшное обликом чудовище глотает вечером заходящее Солнце, а утром выпускает его. (Рыбаков Б. А. Язычество Древней Руси.., – С. 63 – 65). Постоянен этот образ и в декоративно-прикладном искусстве славян VI – VII вв., но нигде он так не устойчив, как в Новгородской земле и в Сибири. К примеру, все ручки деревянных ковшей, как мы говорили выше, представляли в ранних вариантах тщательно обработанные скульптурные изображения крокодилообразного существа. (Колчин Б. А. Новгородские древности. Резное дерево. – САИ: Е 1—55. – М., 1971. – С. 35 – 36). Автор называет их «мордами драконов», но у них нет обязательных для такого мифологического образа ни крыльев, ни костяного гребня на спине. Так что это существо всё же олицетворяет реальное животное типа крокодила или большой рыбы.

Это водное чудовище явно боялись. Не случайно их скульптурные оскалившиеся головы венчали носовые части плавучих судов, как знак почитания таинственного божественного жителя водных глубин. Такие же фигуры устанавливали на кочах (больших лодках) северорусские поморы и русские казаки-землепроходцы во время передвижения по сибирским рекам. Но там, судя по зарисовкам картографа Семена Ремезова (XVII столетие), чудовищными водными животными считались не только драконоподобные существа, но и некие остроклювые птицы, лошади и некие «хоботные» животные типа мамонтов или носорогов. Трупы их, вытаиваемые из вечной мерзлоты, иногда плывут во время половодий и сегодня по течению рек к Северному Ледовитому океану, словно живые, создавая реальность их обитания и в наши дни.

Славянскому населению Приднепровья культ водного монстра также был известен с VI – VII вв., о чем свидетельствуют находки бронзовых фибул (застежек плащей) с головою ящера. У него близко посаженные глаза, отмечены ноздри, пасть овальная или подпрямоугольная, есть короткие лапы, на теле отражено чешуйчатое покрытие. Тело широкое и короткое, заканчивающееся толстым, но не рыбьим, хвостом. Некоторые ученые полагают, что основой данной художественно-прикладной традиции могла послужить впечатляющая естественная природная скала длиною около 200 метров, лежащая в пойме реки Роси (у совр. города Корсунь-Шевченковском на Украине), имеющая облик как бы погрузившегося в воду окаменевшего ящера-крокодила. У него узкая морда с узкими щелями глаз, кроткие лапы, длинный хвост наземного животного и большое приземистое тело. Установлено, что данная скала в виде гигантского каменного ящера являлась древнейшим культовым языческим местом южных славян, а его впечатляющий вид действовал магически на воображение мастеров изготовления фибул, ковшей, прялок и других бытовых предметов того времени.

У северных племен расцвет культа водяного чудовища пришелся на X – XIII века, что видно по обилию его изображений в новгородском декоративно-прикладном искусстве. Из культовых вещей известен ритуальный жезл с головою чудовища, предназначавшийся для каких-то языческих церемоний. (Колчин Б. А. Новгородские древности. – Табл. 29: 3). Во время молений об удачных уловах рыбы накануне путины люди еще недавно обращались к Богу Jassa – царю вод в двух ипостасях: как к Богу озера Ильменя и вытекающей из него реки Волхова («чародей Волхов» – крокодил), и как к Богу «моря синего» – морского царя). А Jasse (Яшше, или уменьшительное Яша) – это есть позднейший языческий Бог грома и воды прибалтийских племен Перун. Общее их наименование – «царь Водяник», языческий образ которого воплотился в Николу Морского (не путать с православным Николой Мирликийским – Богом водных стихий, русских путешественников и мореплавателей в Сибири). (Успенский Б. А. Филологические разыскания в области славянских древностей. – М., 1982. – С. 83).

В новгородских старинных «подблюдных» песнях водное существо также именуется очень архаичными терминами – «змеиная крылица», «ящер-сударь», «ящер», более ласковым «Яша». Древние изображения рисуют его образ однозначно уверенно и согласованно, без тени фантазий. На ручках ковшей у ящера это выраженная крупная морда с огромной пастью и клыкастыми зубами. На шее в той или иной форме нанесена волнистая идеограмма воды, дающая понимание о его водной стихии обитания.

Современные игры в Ящера в Украине, на Руси, в Польше и Белоруссии являются отголосками древних языческих обрядов, суть которых – приношение в жертву молодых девушек, поскольку, мол, водяные существа женятся на утопленницах. (Игры народов СССР. – М.-Л., 1933. – С. 229 – 232). Сегодня это веселый выбор юношей-Ящером (Яшей) невесты из танцующего на берегу водоема хоровода празднично одетых «красных девиц». Но существует и прямой отголосок реального «кровавого» языческого обряда, когда куклу, одетую в девичью одежду, топили в воде. (Белов А. К вопросу о характере и значении древних купальских обрядов и игрищ. – «Живая старина», 1896. – Вып. 1). Это есть игровая культовая церемония умилостивления божества подводного мира путем принесения в жертву девушек, в старину действительно бросаемых в воду. У греков, скажем попутно, в середине лета по той же причине топили в море со скалы две жертвы – мужчину и женщину. (Лосев А. Ф. Античная мифология в ее историческом развитии. – М., 1957).

Особым видом северных драконоподобных существ, живущих в местных водоемах, являлся двухголовый ящер, который одной головой заглатывает вечернее заходящее солнце под землю (воду), а головой, расположенной на противоположном конце туловища, изрыгает его во время утреннего восхода. Этот образ запечатлен на длинных серебряных цепях сложного плетения до 2 метров длины: они носились женщинами на шее, спускались ниже пояса, а головы их застегивались небольшим кольцом (солнцем?). В космологических композициях угорских и самодийских бляшек шаманского костюма Нижний мир всегда изображался в виде ящера с волчьим ухом и разинутой пастью для заглатывания вечернего заходящего солнца.

Но помимо девушек в жертву приносили и животных. Древние славянские летописи говорят о курах, которых резали, ели общей трапезой или «в воде потопляше». (Рыбаков Б. А. Язычество Древней Руси.., – С. 135 – 136). Известны случаи, когда «в недалекую старину сталкивали в омут какого-нибудь запоздалого путника». (Там же. – С. 95). Жертвоприношения пленными врагами своим языческим божествам (в том числе и водяным), известны у многих соседних народов средневековья: галлов, бриттов, поляков, литовцев, балтийских славян и др.

Один из известных персонажей новгородской земли, принесенный в жертву озерному «хозяину» Ильменя, упоминавшийся выше купец Садко, где его музыкой заслушивались сам Ящер и его жена или дочь «царица Белорыбица». (Новгородские былины. – М., 1987. – С. 180. – (Былины о Садко). – С. 148 – 242). Об озере Ильмень в былинах также говорилось:

…Не пошлины Поддонный царь требует,

А требует он голову человеческую.

(Новгородские былины. – С. 188).

Обряд умилостивления божества Онежского озера 6 декабря еще в начале ХХ столетия описывался исследователями так: «Каждый год накануне зимнего Николы пред всенощной из каждой рыбацкой семьи к известному месту собираются старики. На берегу ими делается человеческое туловище и в дырявой лодке отправляется в озеро, где, конечно, и тонет. Два-три старика поют песню, где просят Онего (царю озера) взять чучело соломенное. И для большей вразумительности называют имя Николая Морского». (Успенский Б. А. Филологические разыскания в области славянских древностей. – С. 83).

Об особом «аппетите» озерного крокодила Ильменя свидетельствует тот факт, что чаще всего в жертву ему приносили живую плоть покрупнее – лошадь, а то и нескольких животных сразу. На гуслях, музыку которых любили слушать Ящер и Белорыбица, имеются вырезанные мастером сцены подобного языческого обряда. Прежде всего, верхняя часть инструмента оформлялась скульптурной головой и частью туловища мифологического водного чудовища. У одного из гуслей под головой изображены еще две маленькие головки детей-«ящерят». На других дополнительно есть рисунки приносимых в жертву двух конских голов.

Рассмотрим сцену жертвоприношения на одном из музейных экспонатов. Помимо огромного ящера изображена лошадь с низко опущенной головой и подогнутыми передними ногами. Морда коня касается рыболовных сетей, при помощи которых животное, вероятно, и утапливали в воде. Подобные же рисунки крокодилов среди речных волн присутствуют и на украинских бандурах, родственных русским гуслям.

Многочисленные фольклорные данные определенно говорят о том, что Водянику действительно приносили в жертву живую лошадь, а в более поздние времена – конский череп. (Максимов С. В. Нечистая неведомая и крестная сила. – СПб, 1903. – С. 96). Впрочем, исследователь А. Н. Афанасьев описывал жертвоприношение конем водному «хозяину» и в пору этнографической современности: «Крестьяне покупают миром лошадь, три дня откармливают её хлебом, потом надевают два жернова, голову обмазывают медом, в гриву вплетают красные ленты и в полночь опускают в прорубь или топят среди реки». (Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян на природу. – М., 1868. – Т. II. – С. 245).

Святой апостол Андрей Первозванный, по церковным преданиям, совсем не случайно посетил озеро Ильмень, если такое историческое событие имело место. В его время озеро являлось центром местных языческих культов «князю Волхова» в образе «лютого зверя коркодила». Здесь, при истоке реки из озера, уже стояло первое славянское поселение, а на острове располагалось самое значительное по размерам языческое святилище россиян, где почитали «могилу» морского царя. В некоторых играх действительно присутствует погребальный мотив – выкапывание ямы и поминки по Ящеру. (Игры народов СССР. – М.-Л., 1933. – С. 229 – 232). Древние предания так говорили (повторимся еще раз) о нем: «Большой сын оного князя Словена – Волхов бесоугодный и чародей, лют в людях и тода бысть и бесовскими ухищрениями и мечты творя и преобразуется во образ лютого зверя коркодела и залегаше в той реце Волхове водный путь. И непоклоняющихся ему овых пожираше, овых изверзая потопляше. Сего же ради люди, тогда невегласи, сущим богом окояного того нарицаху и „Грома“ его или „Перуна“ нарекоша (белорусским бо языком гром „Перун“ нарицается)». (Рыбаков Б. А. Язычество Древней Руси. – М., 1987. – С. 253). Именно здесь новгородский воевода Добрыня (дядя жены «крестителя Руси» великого князя Новгородского и Киевского Владимира Святославича) и соорудил тысячу лет тому назад грандиозное капище в честь Перуна, хорошо изученное в настоящее время археологами. Оно напоминало обычные болотные святилища, но более значительных размеров, где на большом искусственном холме возвышался деревянный позолоченный идол с негасимыми огнями алтарей вокруг него (такой же стоял и на р. Почайне под Киевом).

Культ водяного ящера сохранялся в русском и белорусском фольклоре вплоть до XIX столетия. Но и позже, в первой половине ХХ века, местные рыбаки, следовавшие по Ильменю и Волхову, в качестве умилостивительных жертв «поддонному царю» бросали в воду монеты и продукты пропитания.

Неспокойно жилось в те времена северянам в их селениях. Не только водные крокодилы свободно расхаживали по улицам деревень, пожирая все живое на своем пути. Появлялись у них и некие пришельцы-вампиры. Среди удивительных нелепых чудес того времени Летописи называют событие 1092 года, случившееся в Полоцком княжестве: «В лето 6600. Предивьно бысть чюдо Полотьсце, в мъите: бывъши ночи; тутьи (топот, – А.Т.) стоняше, по улицы яко человецы ришуще беси. Аще къто вылезяше и с хоромины, хотя видети, абие уязвлен будяше невидимо от бесов язвою и с того умираху. И не смеяху излазити исходом. По семь же начаша а дьне являтися на коншу и на бе их видети самех, но конь их видети копыта. И тако являху люди полотьския и его область. Тем и человеци глаголяху, яко насие бают полочаны». (Шахматов А. А. Повесть временных лет. – Пг., б/г – С. 271 – 272).

Здесь речь идет о нашествии неких вампиров-мертвецов на Полоцк. Ночью они пугали жителей страшным топотом, а днем скакали по улицам на невидимых конях, оставляя лишь следы копыт. Похожие на людей, они умерщвляли тех жителей Полоцка, кто оказывался на их пути или осмеливался из-за любопытства выглядывать из окон своих жилищ. Художник-очевидец изобразил чудовищных пришельцев в образе черных чертей: хвостатыми, мохнатыми, с огромными дикими глазами и со стоящими торчком волосами на голове. Горожане в испуге запирают дома и закрывают на окнах ставни. Слово навь или навье в старорусском языке означало «мертвец», или, точнее, невидимые души мертвецов. Чаще всего это иноплеменные мертвецы, души врагов или недоброжелателей. Нагрянули они в Полоцк целою пугающей шумною толпою. Скорее всего, это действительно были души степных кочевников, ибо сарматы/половцы причерноморских степей тутонью именовали своих мертвецов, а по-русски это «гром (шум)». Кстати, одно из имен ильменского Перуна, похожего на кровожадного крокодила, напомним, также было «Гром».

Можно предположить, что в столь необычной форме изложения Нестор-летописец передал реальный факт одного из кочевнических набегов на Полоцкое княжество, ибо появление навий входит в один ряд с другими несчастиями и невзгодами, обрушившимися на Россию на заре становления славянского государства. В это время половцы, напав на славян, «принесли с собою» невиданную засуху (леса и болота «възгарахуся сами»), отчего многие люди заболевали и умирали от различных недугов. Только за зиму 1062 года в Киеве скончалось 7000 человек – чуть ли не всё тогдашнее население великокняжеского города. После 1088 года, как пишут Летописи, с неба вдруг упал «огромный змей», приведший к еще более опустошительному людскому моровому поветрию, вплоть до берегов Балтийского моря.

Падали такие неведомые существа с неба и много позже. В архиве города Арзамаса имеется один любопытный документ, относящийся к Петровской эпохе. Это донесение земского начальника Василия Штыкова о невероятном происшествии во вверенном ему крае: «Лета 1719 года июня 4 дня. Была в уезде буря великая, и смерч и град, и многие скоты и всякая живность погибли <…>. И упал с неба змий, Божьим гневом опаленный, и смердел отвратно. И помня Указ Божией милостью Государя нашего Всероссийского Петра Алексеевича от лета 1718 о Кунсткамере и сбору для ея диковин разных, монструзов (монстров, – А.Т.) и уродов всяких, каменьев небесных и разных чудес, змия сего бросили в бочку с крепким двойным вином». К сожалению, до Кунсткамеры Санкт-Петербурга вещественное доказательство не доехало: по дороге сопровождающие мужики бочку разломали, «двойное вино» выпили, а «змеем», стало быть, закусили, о чем к делу также приложен соответствующий письменный документ.

Впрочем, специалисты по язычеству пишут, что по глубокому убеждению русских крестьян, «в ночь под Новый год бесчисленные сонмы богов выходят из преисподней <…> в эти страшные вечера». Среди них и так называемые навии – мертвецы. Некоторые Летописи говорят о них, как о реальных людях-всадниках, встающих из могил.

Стремление усмирить языческие злые силы и привели Андрея Первозванного к берегам Ильменя. Но он нашел здесь вовсе не славянских дикарей в звериных шкурах, а гостеприимных охотников, рыболовов и хлебопашцев. Жили они не только в шалашах или деревянных избах среди болот и лесов, но также имели города, окруженные защитными крепостными стенами и рвами, достаточными для крепкой обороны от враждебно настроенных соседей. Но, самое главное, местные мужчины и женщины были смелыми воинами. Летописец Нестор назвал их «великими телом и гордыми умом». Даже в далекой Византии знали об этой особенности северян, и были убеждены в том, что этих свободных людей «ничем не заставить их поддаться или подчиниться». (Ламанский В. И. О славянах в Малой Азии, в Африке и Испании. – «Ученые записки. Отделение Имп. Академии наук». – СПб, 1859. – Кн. V. – С. 129).