Читать книгу: «Чухра», страница 2

– Показалось, – еле слышно прошептала она, вздохнула с сожалением и ушла.

Прошло четыре дня, медсестричка сегодня сделала вторую инъекцию с красной ампулы и оставила подростка в покое. Директор зашел на следующий день утром. Медсестра дремала в кабинете, облокотившись на стол. Он собрался уже уйти, когда она подняла голову, увидела директора и виновато произнесла.

– Извини. Всю ночь метался в жару. К утру успокоился…

– Не оправдывайся, – перебил он ее. – Зашел сказать, что через пару часов, у тебя плановый осмотр. Не опаздывай.

– Я помню. Все как всегда?

– Не совсем. Я соединился с нашим доктором и потребовал от него проверку всех наших подопечных на сканере.

– Откуда у нас сканер?

– Не у нас. Пусть он сам приносит. Деньги получать любит, пусть на счет прибора сам озаботится. Он же техник.

– Ты что-то задумал?

– Даже не знаю. После твоих слов…, – он глянул на дверь в соседнее помещение, – подумал, а если не один он такой у нас. Сама знаешь, никто наших подопечных через сканер не пропускал. Ты это, заведи новый журнал и каждого, поименно записывай в журнал. Этому, журнал в руки не давать. Сам то он, со сканером бегать не захочет, так ты уж сама…

– Я поняла. Но учти, до вечера я не управлюсь. Как быть с доктором?

– А никак. Пусть сидит хоть до утра, сканер ему не отдавай, пока всех не проверишь.

– Охранники?

– Если понадобятся, этих только на подхвате, к прибору и близко не подпускай.

– Хорошо, сделаю.

Остаток дня, вся ночь и часть следующего дня, медсестра работала не покладая рук, пока не проверила последнего из их подопечных. Сканер оказался старым и время для обработки данных затрачивал чуть ли не в два раза больше, чем виденный ею у секротов. Но она справилась, из последних сил сунула в руки сканер доктору и прижимая к себе журнал, ушла в свою комнату. Не раздеваясь, завалилась на кровать и моментально уснула.

Ее разбудил настойчивый стук в дверь. Медсестра нехотя поднялась, села на кровать, потрясла головой, чтобы быстрее прийти в себя и с большой неохотой пошла открывать дверь. За дверью стоял доктор с круглыми глазами, сестра не успела спросить, что его привело в ее комнату, как доктор сам выпалил.

– Ты что сделала? Дура! – он продемонстрировал ей инъектор с оставшейся в нем красной капсулой. – Этот же препарат, давно снят с производства. – Сестра, ругая саму себя внутренне за невнимательность и свою забывчивость, посмотрела на инъектор, взяла его в руку, проверила, вытряхнула испльзованную капсулу, зажала ее в кулаке, завела руку за спину и с немалой долей презрения спросила.

– Что дальше?

– Дура! – возмутился доктор. – Сдохнешь и никто не спасет. – Она собралась было ему ответить, не менее возмущенно, но до нее дошли его последние слова и она криво ухмыльнувшись, спросила.

– Жалко стало? А как, по-твоему, я смогла продержаться ночь и день?

Доктор опешил, сделал шаг от ее комнаты и спросил.

– Зачем вам это надо было?

– Не нам. Приказ от надзорников. Секторы доложили, а нам приказ спустили.

– Журнал, покажешь мне?

– Не могу. Если директор разрешит, могу насовсем отдать. А так, пойми, не могу. – Доктор потянул руку за инъектором, но медсестра отступила назад, и скривив губы, предупредила. – Тебе он ни к чему, пусть у меня будет.

– Дура. – Уже без возмущения повторил доктор и ушел. Сестра вздохнула, очистила, продула инъектор, покрутила в руке капсулу, с остатками розовой жидкости, посмотрела по сторонам, куда бы ее бросить, бежать в изолятор совсем не хотелось и не найдя куда, так сжимая ее в руке, повалилась на подушку досыпать.

Проснулась она, когда в ее комнате было светло. Проснулась от жжения в руке и тут же вспомнила свой сон. Кто-то, кого лица она не видела, но с голосом доктора, прижимал ее руку к чему-то горячему и постоянно спрашивал. – "Где ты это взяла?" Вопрос из сна так врезался ей в голову, что проснувшись, она несколько раз повторила.

– "Я не понимаю, о чем ты спрашиваешь."

После второго повторения фразы из сна, она обратила внимание, что ее ладонь продолжает жечь. Она не вставая, поднесла к глазам ладонь, сжатую в кулаке и разжала кулак. На одеяло упала пустая капсула, а руку продолжало жечь. На ладони красовалось красное пятно с противными белесыми краями. Сонное состояние у нее слетело в одно мгновение и она вскочив, метнулась к умывальнику. Холодная вода не на много облегчила жжение ладошки, но за то убрала яркое покраснение и белесый осадок по краям. На всякий случай, медсестра протерла место покраснения на руке, дезинфицирующей салфеткой и чтобы покраснение сразу не бросалось в глаза, залепила его пластырем.

Состояние усталости почти не ушло, и пока она шла к изолятору, она старалась понять, сколько она проспала. Судя по тому, что день клонился к концу, она могла предположить, что проспала весь световой день. Ее это мало волновало и подходя к изолятору, встретив одного из охранников, поздоровалась с ним. Охранник усмехнулся и спросил.

– Ты где так долго пропадала?

– Долго? – изобразила она удивление. – Мне уже и отдохнуть нельзя?

– Да нет, я просто спросил. Тебя вчера искали весь день…

– Вчера я была занята с доктором, – перебила его медсестра и тут же поинтересовалась. – А кто искал? – Охранник как-то странно посмотрел на медсестру, медсестра отметила его недоуменный взгляд, хмыкнула, и не дожидаясь ответа, пошла дальше. У самого входа в изолятор, ее догнал охранник и предупредил.

– Я должен доложить о тебе старшему смены.

– Докладывай. – Буркнула медсестра и вошла в изолятор.

Она прошла в свой кабинет, осмотрелась, отметила, что кто-то капался у нее на столе среди карточек и переложил журналы. Она хмыкнула, мысленно помянула любопытство доктора и уселась на свое место. Проверила запертый ящик, в котором хранилось еще четыре синих капсулы, покрутила в руках инъектор, положила его на стол и открыла ящик. В нем доктор не покопался и она извлекла одну капсулу, вставила в инъектор и собралась было пойти к подростку, но подумала, что рано будет ему делать инъекцию и оголив плечо, сделала инъекцию себе. По своему опыту она знала, что след от инъекции будет виден несколько дней и удовлетворенно, с благодарностью подумала о директоре. Переждала некоторое время легкую расслабленность, последствия введения препарата, поднялась и пошла к подростку.

Подросток все так же лежал на кушетке, укрытый легким одеялом, но на этот раз она отметила, что он просто спит. Улыбнулась, поправила на нем одеяло и развернулась на выход. Легкий шорох одеяла заставил ее обернуться. Подросток лежал с открытыми глазами и смотрел на медсестру. Она ему улыбнулась и спросила.

– Как ты себя чувствуешь?

Подросток постарался улыбнуться ей в ответ, но ничего не сказав, закрыл глаза. Медсестричка некоторое время смотрела на подростка, еще раз поправила одеяло, подоткнув его под бок и на этот раз ушла. В своем кабинете она приготовила физраствор, с добавлением необходимых минералов и элементов питания и собралась вернуться к подростку, чтобы в очередной раз влить раствор ему в рот.

В дверь постучали, и не дожидаясь разрешение на вход, дверь распахнулась. Она увидела подростка из старшей группы. Парень лет пятнадцать, шестнадцать, посмотрел на медсестричку, кивнул головой своим мыслям и не входя сообщил.

– Там это, старший охранник просил зайти.

– Почему не входишь?

– Мне запрещено, предупредили о заразе у вас в изоляторе.

Медсестра кивнула головой, как бы подтверждая или соглашаясь со словами подростка, и спросила.

– Давно предупредили?

– Дней пять назад. Сказали, что здесь чухра, и он весь в крови.

– Сам то, давно был чухрой?

– Это не важно. Я приютский, а он чухра.

– Ладно, передал и иди, – подросток развернулся уходить, а медсестра поспешила спросила ему почти в спину. – Когда то просил зайти?

– Еще вчера, но вас нигде не было.

– Ладно, иди.

"Странно, – подумала медсестра. – Вчера я видела его и он мне и словом не обмолвился." – Мысль промелькнула и забылась. Она подхватила приготовленный раствор и пошла к подростку. Скормив ему весь физраствор, она ополоснула посуду под краном водой и решила, что надо бы навестить старшего охранника. Просто так, просить о встрече он не будет, а самому порою ему некогда заглянуть к ней. Да она и сама немного, чувствовала за собой вину.

Старший охранник сидел в своей комнате и когда увидел медсестру, приветливо заулыбался. Указал на свободный стул и предложил.

– Присядь.

Сестричка не присаживаясь поблагодарила и предупредила.

– Извини. Что-то нездоровится. Ты говори, зачем позвал, да я пойду.

– Мы тебя вчера целый день искали. Ты где была?

– Вчера у меня был плановый медосмотр, сам видел.

– Это было позавчера, а вчера?

– Я же сказала, плохо чувствую. У себя дома спала.

– К тебе стучались, – упрекнул он.

– Слушай, ты к чему меня расспрашиваешь? Сейчас опять пойду к себе и завалюсь спать.

– Лоти, это конечно не мое дело, но приходили секроты, они хотели провести дополнительное обследование найденыша. Без тебя я не разрешил, но если ты опять заляжешь на весь день и ночь, что мне им говорить?

– Пошли их к директору. Ты же знаешь правила приюта. Никаких осмотров без разрешения надзирающей инстанции. Пусть получат разрешение и потом приезжают.

– Приблизительно так, я им и ответил, но их старший пригрозил мне неприятностями. Сама должна понимать, мне неприятности не нужны.

– Повторю. Без разрешения нашего директора, никаких осмотров они не будет. Так и передай секротам.

– Не любишь ты их, – растянул в усмешке губы старший охраны.

– А ты, можно подумать, пылаешь к ним страстной любовью. – Улыбка у старшего стала еще шире, и он примирительно произнес.

– Не сердись, Лоти. Ты же знаешь, мою зависимость от секротов.

– Еще что-нибудь есть? – И только сейчас до медсестры дошли слова старшего охраны, что медицинский осмотр закончился не вчера, как она думала, а позавчера. Она нахмурилась и уточнила. – А ты не ошибся? Медосмотр закончился точно позавчера?

– Да-а-а…, – протянул настороженно старший. – Ты уже и дни начала путать. Видно действительно устала. Пожалуй, я не буду тебя беспокоить до утра.

– Спасибо.

Старший охраны проводил взглядом уходящую медсестру и соединился по индивидуальному браслету с отделением секротов. Сами переговорные браслеты были не в новинку, и ими пользовались многие, кому позволяли средства приобрести такие устройства. Старший охраны гордился своим недавним приобретением. Он позволял не только переговариваться с другими владельцами похожих устройств, но если позволяли функции браслета, то и видеть собеседника.

На другом конце соединения появился его знакомый секрот и отрапортовал о соединении. Увидев старшего охраны, недовольно скривился, и собрался что-то сказать, но старший его опередил.

– Больше не присылай к нам своих людей. Все проверки только с разрешения надзирающих.

– Ты обнаглел? – как-то вяло возмутился секрот.

– Нет. У меня была наша начальник медицинской части и сказала, что любые проверки наших подопечных, только через директора. А он, ты сам знаешь, отошлет к надзирающим.

– Жаль. Быстро они спохватились. Ты держи меня в курсе.

– Извини, как получится.

Связь прервалась со стороны секрота, а старший охраны, продолжал смотреть на небольшой экранчик своего браслета. Ему не понравилось общение с его знакомым. Хоть они и были в приятельских отношениях и время от времени оказывали друг другу некоторые услуги, но этот разговор старшему охраны не понравился. А еще и медсестра взбрыкнула, хотя раньше, такого поведения с ее стороны не было.

С чего она вдруг встала на защиту найденыша?

И раньше были случаи, когда к ним попадали мальчишки с развалин и никогда о них никто особо не беспокоился. Секроты, по его сообщениям прилетали, проверяли и некоторых забирали и никогда не было противодействия, а тут…

Он посмотрел на закрытую дверь, через которую ушла медсестра, хмыкнул и начал подниматься со своего места. На руке завибрировал зуммер браслета, и он удивленно посмотрел на руку с браслетом. Браслет был куплен совсем недавно и еще мало кто знал его позывной. Тем более его вызывал незнакомый номер. Старший убрал функцию видеосоединения и ответил голосом, на всякий случай более официально, чем обычно.

– Начальник охрану приюта "Сеть-3", слушает.

На том конце соединения кашлянули и немного с издевкой спросили.

– И с каких пор, в приюте установили личный номер?

Старший охраны не сразу сообразил о чем спросили, так как этот номер был его личным, но и сразу возмущаться не стал.

– Шутник, ты чего беспокоишь?

– Картинку, включи, – потребовали с той стороны, но старший уже пришел в себя и более нагло ответил.

– Если тебе картинка надо, в салон любви позвони.

– Я тебя самого, в салон определю, – пригрозили с того конца соединения и добавили. – Забыл Зверя?

Это прозвище всколыхнуло в памяти старшего охраны неприятные воспоминания и заставило скривиться. Он старался забыть свои юношеские и даже молодые годы, когда был близко знаком со Зверем. В те времена, когда он познакомился с этим индивидуумом, мальчишка по прозвущу Зверь, был главой одной из воровских, мелких банд подростков. Тогда было время такое и подросткам не хватало адреналина в крови, и знакомство со Зверем послужило своеобразным катализатором острых впечатлений. Ему вначале даже нравилось быть членом воровской банды. Тут и уважение таких же подростков как он, тут и повышение собственного самомнения, тут и защита от других, подобных уличных банд. Но эйфория прошла быстро и не малую роль в этом сыграла мать, ныне старшего охраны. Она вовремя сообразила, куда попал ее сынок, и постаралась показать, чем это может закончиться. Она же определила его в секцию борьбы и постепенно он начал отходить от Зверя и его делишек. Отходить то, он отходил, но Зверь не любил отпускать от себя тех, кого считал членом своей банды. Тем более в юности, старший охраны был весьма пронырливым и удачливым вором. Отношения со Зверем прекратились после драки. Как сказать, драки. Старшему охраны просто хорошо накостыляли из-за его желания отойти в сторону и от части, он остался благодарен Зверю, что не убили. Они расстались со Зверем не совсем друзьями, старший охраны это помнил, и этот звонок, заставил его волноваться.

– Тебе чего надо?

– А ты не ерепенься, – посоветовал Зверь. – Старые делишки могут и всплыть.

– Не грози. Устал бояться. Если дело имеешь, говори, а так не звони.

– Вот, это совсем другое дело, – обрадовался Зверь. – Мне от тебя некоторая информация нужна. Так сказать, из первых рук.

– Я работаю в охране, и помогать тебе не буду, – сразу отказался от всяких намеков старший охраны.

– Без помощи обойдусь, – слишком уверенно заявил Зверь.

– Тогда чего звонишь?

– Я же сказал, информация нужна.

– Так не тяни. Ты говори, чего надо, а я уж решу, говорить или нет.

– Будем считать, что договорились. К вам одного чухра подкинули, меня интересует все о нем.

– Опоздал. Им заинтересовались секроты.

– Плевать на секротов, ты о чухра говори.

– А нечего говорить. Его к нам привезли всего в крови и дерьме. У него голова пробита, до сих пор без сознания. Это все, что мне известно.

– А если подумать и подробней.

– Зверь, я не позволю тебе забрать мальчишку.

– А мне и не надо. Им заинтересовались более значимые люди. Кстати, хорошие деньги обещали. В долю войти не хочешь?

– Зверь. Ты наверное не понял. Я отошел от твоих дел и меня твои предложения не интересуют. Я тебе не вру. Мальчишка действительно пока не пришел в себя. Как мне известно, бредит и бормочет всякую ерунду. Его осматривал наш доктор и даже запускал мехдоктора. Когда мои его относили в изолятор, то у него были ребра поломаны. Не думаю, что сейчас, он выздоровел. Что ты еще хочешь знать?

– Ты сказал, что у него черепушка пробита. Это точно?

– Точнее не бывает. Сам видел. На затылке шкура содрана и вмятина, – соврал старший охранник и тут же спросил. – Не твои постарались?

– Я не в деле. Значит черепушку пробили?

– А вот этого, я точно сказать не могу. Думаю, если до сих пор без сознания, то мало ему не досталось. Когда я его видел, он весь исцарапанный был, как будто его через колючку протащили. Теперь все?

Зверь отключился не прощаясь, и старший охраны, глядя на свой браслет с удивлением подумал. "И что в этом мальчишке такого, что им заинтересовались все сразу? Вон, даже Зверь объявился. Сколько лет о нем ничего не слышал, а тут объявился".

Директор приюта затребовал себе журнал обследования, а через пару дней, вызвал и саму медсестру. Когда медсестра вошла к директору, он указал ей на стул, у маленького столика, немного в стороне от входа, дождался, пока она усядется, положил перед ней журнал, накрыл его рукой и спросил.

– Как наш новичок?

– Никак. Два раза открывал глаза, но это было на пару секунд. Мне приходится кормить его раствором.

– Вокруг него закрутилась целая шумиха. Кто-то из секретов проболтался.

– Да, меня уже предупредили. Тебе придется отбиваться от желающих наложить на него свою лапу.

– Уже. Ты разобрала, что он там бормочет?

– Ни единого слова. Будешь смеяться, он иногда еще и поет.

– В самом деле? – удивился директор.

– Да. Пару раз напев был ритмичный, а один раз тягучий, аж за душу взяло. Ты меня только ради этого пригласил?

– Ну, чего ты сразу как окта, иголки выпускаешь? Я тебе обещал, что сделаю все, что в моих силах. Кстати, я узнавал насчет твоего усыновления. Тебе не разрешат, если останешься на этом уровне.

– На каком на этом? Если ты помнишь, у меня третий ранг социальной значимости. Я тоже узнавала, мне вполне могут разрешить усыновление.

– Я не о ранге, с ним у тебя все в порядке. Я о медицинской карте. С уровнем твоего здоровья, тебе усыновление не видать.

– И что делать? – поникла медсестра.

– Надо найти возможность, поднять хотя бы процентов на тридцать.

– Издеваешься? С нашими зарплатами, и процентов на тридцать? Да я если даже есть и пить перестану, мне работать придется лет тридцать. А к тому времени, мне уже будет и усыновление не нужно.

– Вот по этому, я тебя и пригласил. Ты внимательно результаты обследования просмотрела?

– Ну, как сказать. Бегло просмотрела, но пока анализ не проводила.

– А я не поленился. Процентов сорок, из наших воспитанников, можно подавать на усыновление.

– Так много? – удивилась медсестра. – Я думала, гораздо меньше будет. И что теперь нам делать? Если мы их всех заявим на усыновление…

– Не спеши. Чтобы хоть кто-то из них прошел на усыновление, надо иметь на каждого полную медицинскую карту. А ты сама знаешь, ни ты, ни наш доктор, этого обеспечить не сможете. Придется вкладываться самим и готовить на усыновление человек пять, на больше мы пока не потянем. А еще, требуют повышение социального ранга, хотя бы на 0,4 от единицы.

– 0,4, это азы социальной образовательной программы и начало будущей профессии. Мы точно, это не потянем.

– Насчет образования, есть у меня мыслишка. Если брать старших, то социальных знаний у них и без образовательной программы хватает. Можно прикупить устаревшие ментальные программы и пропустить пару человек через ментоскоп. Проверка покажет наличие обучения. Конечно, сразу станет видно, что они обучались по устаревшим программам, но обучались. А насчет профессии, тут немного сложнее. Если знания мы и сможем им дать, то практики никакой.

– Старшие говоришь? А может ставку делать не на старших, а на среднюю группу? Старшие уйдут от нас в этом сезоне, а середнячки, сезона через два-три.

– Что-то не пойму я тебя.

– Сама пока не пойму. Мелькнула мысль, а обдумать ее не успела.

– Ну так выскажись. Вместе и подумаем, – предложил директор.

– А если старших, мы предложим не на усыновление, а допустим в силовые структуры. Они уже почти взрослые, кто их выкупит, тот пусть им и образование дает.

– Ты не поняла. Без образования и зачатков профессии, их вообще рассматривать не будут.

– Ты их данные, покажи нашим надзирающим и пока еще не поздно, пусть они озаботятся. Нам то и надо, пару ментошлемов, на худой конец, даже обручи сгодятся и десяток обучающих программ. Только бери не разовые, а на пластинах. Я все-таки медик, пусть и не доктор. Загрузить ментопрограммы смогу. Ну поболит у них голова пару дней, но если им объяснить зачем это надо, думаю не многие откажутся.

– А в твоих словах, есть резон, – нахмурился директор. – Правда из старших, у нас их всего человек восемь наберется, а остальные ниже порога значимости. Ну, а какие профессии просить?

– Это сложнее. Сам должен понимать, социально значимые профессии нам никто не даст, а если попробовать техников разной направленности. Допустим ремонтники, сборщики…

– Ремонтник, сборщики, это все узконаправленные, а нам надо общего профиля, чтобы значимость у них поднять.

– Так в чем дело? Проси ремонтников бытовой аппаратуры и робототехников.

– А практика?

– Сколько у нас осталось до выпуска? Месяца три-четыре. Оформи на наш приют техническую мастерскую.

– Ну ты и размахнулась. Кто нам ее разрешит без специалистов.

– А ты, разве не специалист?

– Какой я специалист? У меня то и раньше была специальность техника зарядных установок.

– Ну, вот, техник же. Если на приют не разрешат, оформи на себя, а старших оформишь как практикантов или рабочих. Тебе небольшой доход и им приработок.

– Идея мне нравится, но надо проконсультироваться.

– Проконсультируйся.

– Ладно, допустим, я оформлю на себя, а уйдут старшие, что потом будет с нашей мастерской?

– Уйдут старшие, подтянем средних, а может кого и из младшей группы. Ты же говорил, что почти половину из них имеют не плохие результаты проверки. Появятся свободные средства, докупим другие ментопрограммы…

– Разогналась, – перебил медсестру директор, – я зачем все это затеял, только ради тебя, а ты уже на будущее планы строишь. Как бы мы не упирались, а общее оздоровление в капсуле провести тебе не сможем.

– Я уже, как-то с этим смирилась. Мне бы боли снять и хватит.

– Боли снимешь одной, парой синих капсул, а ты мне здоровой нужна.

– Скажешь тоже. Пять лет не была нужна и вдруг понадобилась. Ты что задумал?

– То и задумал. Мне сколько уже лет, а ни детей, ни жены, никого на свете нет. А твоя идея с усыновлением, мне понравилась. Если все сложится, малец еще не совсем взрослый, привыкнет к нам… – Он с ожиданием посмотрел на медсестру, но не дождался от нее никакой реакции и закончил. – Ты подумай над этим, может у нас что-то и сложится.

Медсестра опустила взгляд к низу и замерла в напряжении. Она сразу поняла, куда клонит директор, но никак не ожидала от него такого поворота. В принципе, мужик он не плохой. Пусть немного нелюдимый, хмурый, да и она, не первая красавица. Так-то она не против, сойтись с ним, но если бы он предложил ей лично, жить вместе, она бы и не раздумывала долга, а так он позарился на ее подростка. Пусть пока не ее, но она была твердо уверенна, что добьется для себя усыновления. Хотя, если подумать, то с помощью директора, усыновление может пройти гораздо легче и быстрее.

Молчание обоих затянулось, и первым не выдержал директор.

– Ты это, не спеши с ответом, подумай. Я не тороплю.

– А если не получится с усыновлением? – тихо спросила она.

– Тогда будем жить вместе и попробуем еще раз, через несколько сезонов.

Медсестра подняла взгляд на директора, несмело улыбнулась и просто кивнула головой. Он, конечно, старше ее, наверное, раза в два, но она уже и не надеялась найти себе пару, а о собственных детях, вообще перестала мечтать. Тем более болезнь в последние несколько лет, ее здорово подкосила. Она сопротивлялась болезни, как могла, но ее средств, хватало только на купирование болезни, а никак не на ее излечение. Чтобы вылечится, ей бы понадобилось пятнадцать, а то и двадцать синих капсул и то не факт, что болезнь отступит полностью. Хорошо бы использовать зеленые капсулы, но это из разряда мечтаний.

Медсестра вздохнула и тихо произнесла.

– Ты должен знать, моя болезнь прогрессирует.

– Я знаю. Видел твою последнюю карту, после общего обследования сотрудников.

Прошло еще пару дней и медсестра увидела сдвиги в выздоровлении подростка. Он впервые открыл глаза и смотрел несколько минут на нее. Она успела его напоить и собралась накормить, но когда прибежала к подростку с приготовленным для него питательным раствором, он уже спал. Она не стала его будить и тяжело вздохнув, опустилась на край лежака.

В изоляторе не было кроватей. Здесь стояло два жестких лежака и специальный стол для техдоктора. Там, в общей палате, стояло шесть кроватей по штату, но никогда, они все одновременно, не были заняты больными. Да и лечить заболевших в ее ведомстве было почти не чем, а для заболевших по настоящему, она за свои деньги покупала лекарства. Персоналу приюта об этом было известно, и некоторые помогали ей как могли. Конечно, для приобретения синих и красных капсул для найденыша, у нее бы не хватило средств и если бы не директор…

При воспоминании о директоре, медсестра вздохнула и не смело улыбнулась. Она сделала найденышу уже две красных и две синих инъекции, сегодня можно было бы сделать последнюю, но она решила, что сделает ее чуть позже. Прогресс в лечении подростка виден был сразу. По сравнению с тем, когда его привезли и сейчас, это было как небо и земля. Сейчас, у него даже цвет кожи изменился и вместо синюшно-бледного, даже руки, приобрели чуть смуглый оттенок.

Подросток спал, а она продолжала сидеть рядом, держа в руке емкость с питательным раствором и не решалась потревожить его. Не сказать, что у подростка было миловидное лицо. Скорее угловатое, с резкими, выделяющимися скулами и впалыми щеками. Подбородок для его лет широкий и со шрамом на левой стороне. Этот шрам тоненькой ниточкой шел от губы и заходил под подбородок. По-хорошему, его можно было бы убрать, но кто этим будет заниматься в развалинах. Нос прямой с небольшими крылышками ноздрей, глаза большие, впрочем, как и ресницы. Губы слегка тонкие и сжатые, сам рот немного великоват и все лицо подростка напоминало отчасти земноводную квакшу. Медсестра усмехнулась своим мыслям и подумала, что при соответствующем питании, лицо у него изменится. Да и взросление, может внести свои коррективы. Пусть в их приюте питание не самое лучшее, но никто из воспитанников не голодает.

И вообще, как можно голодать, если у них планета аграрная, а вся их колония строится на остатках бывшей развитой цивилизации планеты.

Откуда на этой планете взялись колонисты, ее знаний по этому вопросу не хватает. Взялись и все тут.

Как утверждается по официальным данным, прежняя развитая структура планеты была разрушена напавшими на планету. Кто нападал и зачем напал, а так же, когда это было, до колонистов не доводят. Да по большому счету, именно медсестре, это было безразлично. Ей хватало своих забот и задумываться о том, кто или что было, да еще до ее появления на планете, ей не хотелось и совершенно не интересовало. Кто-то, когда-то жил. Очень хорошо. Теперь их называют Прежние и теперь, на этой планете живет она и совсем небольшой круг ее знакомых. Как ни странно, но у большинства живущих на планете нет родных и близких. Со слов ее матери, их привезли на эту планету с другой планеты. Кто привез, она не знала, как и ее мать не знала. Привезли и высадили. На ней уже в то время жили люди и большинство поселков…, да что там говорить, все нормальные города на планете, были разрушены и на их мете имелись настоящие развалины, руины прежних построек. Никто из ныне живущих, в них не жили, но находились желающие покопаться в этих самых руинах и иногда находили в них достаточно полезные вещи. К примеру взять цветные капсулы, которые использовались не глядя на их просроченность. Правда с этими капсулами была небольшая трудность. Они могли использоваться только со специальным инъектором, который остался от Прежних. Эти капсулы были достаточно распространенным товаром, но с небольшой оговоркой. Их действительно можно было купить, на так называемом черном рынке, где выкладывают на продажу находки местные искатели и стоили они достаточно дорого. Вот только по местным законам, любые находки от Прежних, должны сдаваться правительству колонии, а все, что продается на черном рынке, это как бы незаконно. Но и это, мало интересовало медсестру. Для нее было главным, что некоторые препараты от Прежних, можно было купить и использовать. Местная промышленность тоже выпускает некоторые лечебные препараты, но они были не на столько действенные как у Прежних. Вот как раз, препараты местного производства, она имеет возможность покупать и при необходимости, применять к заболевшим воспитанникам их приюта.

Сказать, что их приют не снабжают вообще ни чем из лекарственных форм, этого сказать нельзя. Она всегда над централизованными поставками в медицинскую часть приюта смеялась. "Присылают либо слабительное, либо от запора, вот чем хочешь, тем и лечись". Приблизительно так было на самом деле. Присылали препараты близкие к сроку использования и порою, достаточно хорошие и дорогие, а порою, сбрасывали ей в приют всякий настоящий хлам. К примеру. Зачем ей надо двенадцать ящиков простого сорбента для восстановления пищеварения. Она бы еще могла понять, если бы ей прислали сотню…, ну две сотни упаковок…, но двенадцать ящиков, по тысячи упаковок в каждом… Она как-то предложила директору продать их на черном рынке и купить нужное им. Так он вызвал ее в свой кабинет и немного в грубой форме объяснил, что все, поступающее в приют, подлежит строгой отчетности. И просто так, он ничего, не может ни продать, ни потерять. После того разговора, она сама составляет заявки на получение медикаментов и сама их получает. Правда не в том ассортименте и количестве, но теперь, ее склад не забит всевозможными коробками и пакетами.

В общем, жизнь колонистов на планете была не такой уж и плохой. Конечно, не все было гладко, но медсестра старалась не замечать или просто закрывать глаза на дела, не касающиеся ее лично и приюта. Например, взять, появление в развалинах большого количества детей. Их периодически отлавливают секроты, местные образования правопорядка, и передают в приюты. Но откуда они берутся, если правительство колонии, строго следит за рождаемостью и обязательно от полностью здоровых людей, медсестра терялась в догадках. Поговаривают, что их привозят с других планет и просто выпускают в близи поселков и города, но в это как-то с трудом верилось. Некоторые утверждают, что детей производят в тайных лабораториях, оставшихся от Прежних и после определенного времени, опять же, выпускают около поселков. Оба варианта слухов имеют право на существование, но конкретно никто ничего не знает. Вот по этому, и существуют приюты, в которых подростков поддерживают, обучают, дают время на взросление и вступления в общественную жизнь колонистов. Правда в их приюте, медсестра затруднялась сказать, чему учат подростков. С одной стороны она не интересовалась этим процессом, а с другой сторону, ее не привлекали к обучению. Конечно, в приюте проводились какие-то занятия и даже более старшие подростки, работали на общественных работах в поселке, чем повышали свой общественный статус значимости, но большее время, они были предоставлены сами себе, как считала медсестра. Они образовывали свои группы, группировки и зарабатывали общественный опыт, набивая собственные шишки. Не редко бывало, что из приюта, подростки, уже достигшие определенного возраста, направлялись не на общественные, полезные для поселка работы, а на принудительные. Насколько было известно медсестре, в колонии не существовало тюрем или чего-то подобного. Но провинившихся людей, которые не желают соблюдать общепринятые правила поведения и нормы морали, всегда принуждали к этому, а самых тупых, просто уничтожали или изгоняли из поселков. Бывали случае, что такие изгнанные, сбивались в банды и нападали на поселки или отдельные фермы, но их быстро вычисляли, ловили и второго шанса на исправление не давали.