Читать книгу: «Преддверие войны», страница 2

Оба пистолета надо очистить от пороховой копоти, но это уже днём, а сейчас проще оставить, как есть. Один я даже не стал снаряжать, а просто положил в коробку, другой же, с сомнением покрутив в руках, решил снарядить полным магазином, а сделав это, засунул его в кобуру и подпоясался ею. Не знаю, зачем я это проделал, просто захотелось почувствовать себя защищённым.

Собрав все вещи, я покинул сей гостеприимный овраг, сразу же поднявшись на холм, что находился возле него. С холма открывался вид на окрестности, сильны изрезанные небольшими укромными ложбинами и оврагами, заросшими колючим кустарником. Кое-где ещё лежал снег, белея небольшими проплешинами среди серо-коричнево-чёрной земли.

Сильный ветер доносил до меня различные запахи, что собирал с окрестной степи, норовя при этом сорвать с меня форменную фуражку. Я оглядел себя: яловые сапоги с налипшей грязью имели непритязательный вид, а нижний край шинели посерел от кусков прилипшей к ней глины. Что же, идти пришлось далеко, и грязь в подобных делах – неизменный попутчик. Приложив руку к глазам, я оглядел окрестности и, наметив себе путь до дороги, принялся спускаться с холма.

Кажется, немного в стороне от дороги я уловил какое-то движение, но может, мне это просто показалось, а может, это кто-то шёл по своим надобностям, как и я. В общем, неважно.

Глава 3. Грабители

Сапоги чавкали по грязи, коробка с пистолетами оттягивала руку, я уже изрядно устал и проголодался. Хотя, почему бы и не перекусить?! И вообще, я никуда не тороплюсь, сейчас выйду к дороге, поймаю извозчика или рейс до Крестополя, сяду на него и спокойно доеду до города. С собой у меня имелось несколько купленных пирожков, которые я буквально в пару минут сжевал, остановившись в удобном месте. Сразу стало легче и на душе, и вообще, даже идти проще стало.

Еле заметная узкая тропинка извивалась между холмами, ведя от дороги к дальнему хутору. Следуя по ней, я то хорошо мог рассмотреть магистраль, по которой приехал сюда, то терял её из виду. До проезжей дороги оставалось идти буквально минут пять, когда я вошёл в ложбину между двумя холмами и неожиданно оказался лицом к лицу с двумя странными личностями. Они резко выскочили из-за кустов, притаившись на обочине.

– Ээ, стой! – крикнул один из них, бородатый человек со смуглой кожей, в одежде явно с чужого плеча. Его спутник, выше на полголовы, с лицом законченного негодяя, и с такой же чёрной бородой, как и у товарища, держал в руках увесистую дубину.

Остановившись, я вопросительно посмотрел на обоих, предчувствуя очередные неприятности. Неужели они услышали выстрелы? А если услышали, то зачем пришли ко мне? Дураки или опасные люди? Скорее, второе.

Все эти мысли в одно мгновение промелькнули у меня в голове, и я сказал.

– А чего надо? – и остановился.

– Денег, денег давай!

– А у меня нет, – отступил я на шаг назад.

– Эсть! – осклабился второй, сказав это на ломаном русском и показав крепкие зубы, – эсть у тебя. Харашо одет, не ври нам, пожалуйста. Отдай деньги по-хорошему. А мы тебя за это убивать не будэм.

– Подожди, не пугай парнишку, – отозвался первый грабитель, – видишь, он добрый, просто испугался и не хочет сразу денюжку отдавать. Оно и понятно, мамочка заругает, папашка побьёт, но лучше уж побитым оказаться, чем без головы тут лежать. Холодно ведь, замерзнешь, небось, голова отдельно, а туловище отдельно, а?! Ха-ха-ха!

Его идиотский смех тут же поддержал второй абрек, рассмеявшись ещё сильнее. Этот издевательский смех, а также напоминание о матери всколыхнуло во мне всё то, что покрылось за два дня пеплом, всколыхнуло и расплескало вокруг.

– Что ты сказал, мразь?!

От гнева меня аж всего передёрнуло. Грабители не поняли, из-за чего я вспыхнул, но, почувствовав угрозу, тут же ускорили события. Второй перехватил удобнее дубину, а первый, неожиданно для меня, достал откуда-то из складок одежды длинный ржавый нож и двинулся прямо на меня, мерзко при этом улыбаясь.

От неожиданности я даже забыл о том, что вооружён, и выронив чемоданчик, машинально поднял руки, призвав на помощь свой дар. Воздушная волна быстро соорудила между мной и грабителями щит, подняв в воздух множество всякого мусора. Сформировав из него защиту, я немного успокоился и начал лихорадочно размышлять: как быть дальше, защищаться или атаковать?

Бандиты же не думали, а действовали. Второй грабитель, тот, что помоложе и говорил с акцентом, замахнулся дубиной и, шагнув вперёд, опустил её, как ему казалось, на мою голову. Дубина опустилась и, спружинив о выставленный щит, отскочила обратно, едва не попав по лбу нападающему.

– Ахгррр! – взревел он.

– Дароносец попался, – ощерился тут же первый, – ну, ничаво, сейчас мы тебя сделаем. Артамон!

Откуда ни возьмись, появился третий бандит, и, глядя на него, я понял, что опять попал в переплёт, да в такой, из которого ещё нужно постараться вывернуться, ведь в руках этого Артамона лежал обрез одноствольного охотничьего ружья.

– Кончай его, иначе не сможем, а он богатенький, должон быть.

Артамон поднял обрез и, не разговаривая, жахнул из него зарядом дроби, практически в упор. У меня оставалось всего лишь одно мгновение, чтобы усилить воздушный щит, подняв с земли грязь, листву, ветки и мелкие камни. Разогнанная пороховыми газами дробь вломилась со всего ходу в эту взвесь и разметала её в разные стороны.

Сконцентрировав все силы дара на щите, я получил от него отдачу, когда щит просто разлетелся кусками грязи во все стороны, а меня самого откинуло назад. Поскользнувшись на грязи, я упал навзничь, крепко приложившись головой, благо камня не попалось. От падения моё пальто распахнулось, и я скорее не почувствовал, а увидел, что на моем поясе висит кобура.

Как только взгляд упал на неё, я понял, что другого выхода нет, ведь ко мне уже подбегали эти двое, и их намерения ясно читались на искажённых злобой лицах. Дубинка и нож сделают своё дело за минуту, и тогда прощай не только академия и Женевьева, но и сама жизнь.

Пальцы нащупали застёжку кобуры, резко рванули её, и в руку легла уже остывшая рукоять пистолета. Схватив его обеими руками, я одним движением снял револьвер с предохранителя и наставил на бежавших ко мне грабителей.

– У него пэстоль! – истошно крикнул грабитель с дубиной.

– Нешто, побоится, бей его, пока не очнулся – на ходу резюмировал первый, быстро сокращая расстояние.

Второй поднял дубину и с совершенно зверским лицом попытался опустить её на мою голову, но не успел. Пистолет содрогнулся от выстрела, когда я нажал на курок. Пуля попала в грудь бандиту чуть выше лёгкого и, пробив её насквозь, отбросила тело в сторону.

Пистолет грохнул ещё раз, и вторая пуля на этот раз попала в главаря, попав ему в правую руку.

– Ааа! Сука! Твою Бога душу мать. Падла ублюдочная! Ааа!

Стрелок с обрезом успел за это время зарядить ствол и, не став терять время, вновь навёл на меня ружьё.

– Ба-бах! – грохнул дробью его ствол.

У меня ещё оставались силы дара, да и страх, и гнев подстегнули его мощь. На этот раз я не успел выставить щит, а мгновенно собрав камни и ветки, кинул их навстречу выстрелу. Мелкая дробь тут же встретила их, впившись в мусор и разделив его на ещё большие осколки, что, как шрапнель, разлетелись во все стороны, нанося мелкие увечья всем, кто оказался поблизости.

Прилетело и мне, расцарапав до крови правую щёку, но я даже не почувствовал этого, пребывая в лёгком шоке от всего произошедшего. Да в каком лёгком, я просто не успевал реагировать на быстро меняющиеся события, что, налетев на меня ураганом, ввергли в ещё большую задницу, чем до этого. А стрелок, тем временем, уже в третий раз судорожно перезаряжал своё ружьё.

Не знаю, что на меня нашло, видимо, я здорово испугался и поэтому, вскинув револьвер, выстрелил в него подряд три раза. Первая пуля бандита лишь зацепила, вторая просвистела мимо, а вот третья попала ему прямо в лицо. Удар, и стрелка откинуло в сторону, он упал и больше не смог подняться.

«Готов» – промелькнула у меня мысль, принеся очередную волну страха, но тут первый грабитель, раненый в руку, поняв, что всё пошло совсем не по планируемому сценарию, решился броситься наутёк. У меня в магазине оставалось всего два патрона. Не знаю, умел ли он считать и разбирался ли в пистолетах, скорее всего, нет, но что-то ему подсказало, что нужно попытаться сбежать, несмотря на ранение.

Стрелять я в него не стал, я вообще не знал, что делать, но в последний момент задействовал дар и ударом воздушной волны подбил ноги беглецу, отчего тот упал в жухлую прошлогоднюю траву и, покатившись по земле, стал громко стонать.

Второй бандит, тот, что нападал с дубиной, оказался без сознания, а третий, с обрезом, мёртв. Это сразу мне стало понятно по его неестественной позе. Обрез валялся рядом. Надо бы перевязать обоих, пока не истекли кровью, но я слабо в этом разбирался, да и боялся их трогать. А что теперь мне грозит за это, я и вовсе не знал, хотя, по законам империи, я имел право на самооборону, тем более, когда в меня стреляли.

Подхватив свою коробку, я бросился бежать в сторону дороги. Дальнейшее происходило, как во сне. Я добежал до трассы и принялся звать на помощь, тут мне опять повезло, и мимо проезжал полицейский автомобиль. Впрочем, полицейские остановились сами, заметив, в каком я виде стоял на обочине, хоть пистолет я и убрал обратно в кобуру, от греха подальше.

Мы вернулись к месту происшествия, из раненых повезло выжить только главарю, сказалась быстрота, с которой я нашёл полицейских, а те тут же вызвали карету скорой помощи. Да и организм у главаря оказался очень крепким, а ранение не смертельное, хоть крови он потерял и достаточно. Повезло ему, а вот меня допрашивали долго и упорно, оружие забрали, да и нервы изрядно помотали.

– Ну-с, господин студент, заварили вы кашу, – сказал мне полицейский пристав, – как же вы это так умудрились?

– На меня напали, устроили вооружённое ограбление, я не согласился отдавать им деньги, применил сначала дар, чтобы отбиться. Они поняли, что ничего не получится, и призвали третьего, с обрезом, но против огнестрельного оружия мой дар слабоват. Я попытался спастись, два выстрела мой воздушный щит выдержал, а вот третий – уже нет. Я после второго валялся на земле, ещё чуть-чуть, и меня бы там убили.

– Как вы оказались в той местности?

– Я оружие ходил пристреливать.

– Да уж, пристрелялись вы хорошо: один убит наповал, другой получил тяжёлое ранение и умер до приезда кареты скорой помощи от потери крови, а третий – на всю жизнь калека.

– Судя по его виду и деянием, он и по жизни калека, только не физически, а нравственно.

– Вы не суд, господин студент, чтобы судить других, но признаю, что право самообороны вы реализовали весьма успешно и, несмотря на смерть двоих и ранение одного из бандитов, думаю, что вас оправдают. Наличие ножа, дубинки, а главное – обреза ружья, дают надежду на получение оправдательного приговора, но вам придётся временно остаться здесь.

– Вы меня задерживаете?

– Нет, но до выяснения всех обстоятельств вам необходимо остаться на пару дней в Крестополе.

– На пару дней я останусь, а дальше вернусь в академию. Скрываться я не намерен, тем более, если дело примет плохой для меня оборот, то проще судить меня в столице.

– Суду всё равно, в каком месте Склавской империи вас судить, но обстоятельства вашего дела слишком очевидны, чтобы прямо задерживать вас или подозревать в умышленном деянии. Мы уже выяснили, что вы невольно задержали местную банду, которая ранее совершила ряд ограблений и нападала на почтовые экспрессы. Они каким-то образом связаны с анархистами, и их главарь начал давать признательные показания, слишком вы оказались для них неожиданным фактором. Возможно, через него мы попытаемся выйти на остальных членов банды. Впереди долгое и непростое расследование, так что, вам в каком-то смысле даже повезло, особенно, учитывая тот факт, что один из троих остался в живых. Но на будущее я бы вам советовал воздержаться от применения оружия с такой лёгкостью. Кстати, оба пистолета мы у вас временно конфискуем, пока суд не определит степень вашей вины, если вас оправдают, то оружие вернут.

– Я понял, сегодня я могу ночевать дома?

– Да, сегодня можете, спите спокойно, если нужно, то за вами придут в любое время дня и ночи.

– Спасибо, – через силу выдавил я из себя, получив в ответ понимающую улыбку пристава.

– Вы свободны, жду вас завтра в восемь утра у нас в управлении.

– Непременно буду, – сказал я и, схватив фуражку, немедленно вышел из кабинета.

По дороге домой я всё думал: правильно ли я поступил, вновь и вновь переживая прошедшие события. Но с какой стороны я на них не смотрел, везде видел только два решения вопроса: либо бежать, либо стрелять, а если не делать ни первое, ни второе, то мог остаться там без всяких мыслей и желаний. Лежал бы труп прохладный, и снег не таял на его лице.

На хрен такое счастье, пусть уж лучше лежит в земле тот, кто стрелял в меня, и те, кто хотел ограбить. Хорошо, что один из них выжил, ему будет, что рассказать уголовному сыску, а то двойное убийство трудно оправдать самообороной, хотя все поводы к тому у меня имелись.

В последнее время я очень сильно изменился и даже ожесточился. Не иначе, повлияла смерть матери от бомбы террориста, мне их жалко не стало, и рука не дрогнула при атаке на меня бандитов именно по этой самой причине. Ладно, уже нечего жалеть, другого выхода у меня на тот момент не оставалось.

Ночь прошла для меня спокойно, и уже в восемь утра я находился в уголовном сыске. Меня долго допрашивали, отправляли из кабинета в кабинет, я даже успел на обед сходить и вернуться обратно, когда уже в самом конце дня меня вызвали к главному следователю по этому делу.

– Пришёл?! – зыркнул на меня исподлобья следователь, – ну, что же, о случившемся доложено по всем инстанциям. Повезло тебе, ранил ты опасных преступников, вчера появились сведения о личности убитого стрелка, редкостный негодяй был. Имел три судимости: последнюю – за убийство, бежал, находился в розыске, тот, которому ты в руку попал, оказался и вовсе авторитетным в уголовной среде товарищем, возможно, он связан с террористами, ну, а третий из оставшихся – местный абрек, решивший присоединиться к банде. В общем-то, тебя впору награждать, а не наказывать, но на это не рассчитывай. Дело на тебя заведено, все запросы наверх отправлены, ждем ответ от начальства, через телеграф. Никуда не уезжай, сиди дома.

– А пистолеты отдадите?

– Вот кому чего, а ему пистолеты?! На них уже кровь есть, не боишься?

– Нет, на одном есть, а другой чист.

– Если суда над тобой не случится, то вернём, а если будет, то пройдут, как вещественное доказательство, хотя ты, действительно, только с одного стрелял, а другой чист, но всё равно, пока суд да дело…

– Мне долго задерживаться нельзя, мне в академию надо вернуться, а то я уже второй месяц занятия пропускаю.

– Ты бы не об учёбе думал, а о своей судьбе.

– А толку мне думать о ней, в той ситуации пришлось защищать свою жизнь, не смог выжить, не разговаривал бы сейчас с вами.

– То верно, но всё равно.

Неожиданная мысль внезапно посетила мою голову в надежде выкрутиться из, казалось бы, совсем хреновой ситуации.

– А вы следователя Кошко из уголовного сыска Павлограда знаете?

– Это Дмитрия Анатольевича, что ли?

– Да, его самого.

– Да кто же его не знает?! Он же, как памятник в нашем деле, многие у него учились, а кто не учился, тот слышал.

– Позвоните ему, пожалуйста, или телеграфируйте, он знает меня.

– Знает? Очееень интересно. Хорошо, я направлю ему телеграмму. Завтра приходите к двенадцати часам, и мы определимся, а пока сидите дома и никуда не выходите. За вами всё равно установят слежку, а оружия нет, так что, не убежите.

– Я не собираюсь никуда бежать, зачем, я студент и всё моё будущее связано с академией, а не с бегством в степи или горы.

– Моё дело предупредить, а ваше подчиниться.

– Я могу идти?

– Да, вот ваш пропуск, вы свободны.

Остаток дня я бездумно шарахался по городу, а вечером засел за уроки. У меня было с собой несколько учебников и тетрадей с конспектами, вот их я и читал, однако мысли меня одолевали самые разные, но упрямство вместе с упорством не давали им завладеть полностью моей головой.

На следующий день ровно в двенадцать дня я вновь стоял в кабинете уголовного сыска города Крестополя.

– Тэкс, а вы интересный фрукт, господин Дегтярёв, очень. Я тут получил сразу две телеграммы: одну от Кошко, а другую из жандармского управления, где предписано сопроводить вас в Павлоград, а о деле, которое вы же и закрутили, не распространяться, и по возможности сделать так, чтобы информация о вас не попала в газеты. Последнее совсем нетрудно, поимка трёх человек из банды никого не огорчит, а только обрадует, особенно после покушения на генерал-губернатора, ведь он вообще назначил награду за любую информацию о людях, которые покушались на него. Сегодня я, помимо этого, получил распоряжение вас не держать. Основные мероприятия следствия завершены, виновные установлены. Ваша вина также понятна, так что, завтра вы можете уезжать. К вам будет прикреплён наш человек, он же и повезёт ваше оружие, а дальнейшее решат наверху. Ваше дело, скорее всего, станут доследовать в Павлограде, но меня это уже не касается. Мне вопрос ясен, и преследователь вас я не намерен, вы действовали в пределах самообороны, просто для меня удивительно то, как быстро вы нашли себе на голову приключения, а казалось бы…

– Я всего лишь хотел пристрелять оружие. Мою мать убили террористы, этим я хотел немного заглушить горе в душе, заодно потренировать навык стрельбы. Неизвестно, что ждёт нашу империю впереди, может, придётся сражаться с анархистами или кем-либо ещё.

– Ясно, а получилось, что на вас напали и вы причинили, так сказать, горе другим людям.

– Людям? А что я сделал плохого этим, с вашего позволения, людям? За что они на меня напали и за что хотели убить? Из-за того, что я не захотел отдавать им свои деньги и имущество, но простите, мы живём по законам империи, а не так, как хочется отдельным личностям, и каждому гражданину империи это известно. А бандиты живут несчастиями законопослушных граждан и последствия своих нападений прекрасно осознают, просто им не повезло нарваться на меня, как и мне на них.

– Гм, согласен. Генерал-губернатору доложили о данном случае, и его мнение уже известно, поэтому вас и отпускают, хоть и приставляют сопровождающего. Счастливой дороги, постарайтесь больше не впутываться в подобные переделки-перестрелки, а то это может для вас плохо закончиться.

– Я стараюсь, – пробормотал я себе под нос, отчётливо сознавая, что ничего с этим поделать не могу, и с каждым разом мои приключения становятся всё более продолжительными и намного жёстче, но пока от меня ничего не зависит. Вернее, зависит, но как я ни стараюсь, а приключения всё равно вновь находят меня.

Из уголовного сыска я прямиком направился на железнодорожный вокзал, где купил билет на утренний рейс и пошёл домой собирать вещи. А на следующий день уже ехал в поезде. Сопровождающего я обнаружил в одном со мной купе, да я и не сомневался, что может оказаться как-то иначе. Сопровождающий оказался внушительных размеров мужчиной, одетым в штатское, с огромным чемоданом вещей. С ним мы практически не разговаривали, разве что, по общим вопросам. Я делал вид, что он мне не интересен, а он – что едет рядом, как обычный пассажир.

Выходя на перрон на остановках, я ловил на себе ещё чей-то взгляд, но так и не определился, чей. Вроде бы этот пузатый дядечка в котелке и толстом шерстяном пальто смотрел на меня, а может, вон тот худой и нескладный юноша, с мрачным взглядом и кожаным саквояжем в руках. А может, та пожилая мадам с ридикюлем в руках и в меховой, уже давно облезлой шапке из меха зайца. Не знаю, да и сейчас мне всё равно.

Ехал я трое суток, как и обычно. Поезд всё также лязгал вагонами на станционных переходах и гудел перед каждой станцией, давая всем знать о своём прибытии. Всё также мелькали за окном поля, леса и реки, как будто ничего нигде не произошло. Да оно и понятно, это только человек может приписывать природе человеческие свойства, а на самом деле она сама по себе, и ей нет никакого дела ни до людских страстей, ни до людских дел.

Поезд прибыл на вокзал Павлограда строго в назначенное время. Я вышел из вагона и буквально тут же попал в цепкие руки поручика Радочкина и его приятеля, следователя уголовного сыска Кошко.

– Приехали, юноша. А мы вас тут ждём вдвоём, – ответствовал мне Кошко. – Уж и кофею попили в станционном буфете, и лясы поточили, и вообще о многом подумали.

– Поезд пришёл строго по расписанию, – тихо сказал я в ответ.

– Но мы-то пришли раньше, переживаем за вас, господин студент.

– А чего за меня переживать, со мной всё ясно уже.

– Ничего не ясно, но очень интересно. Вы опять умудрились попасть в переплёт, хорошо хоть не убили вас, но и поздравить тоже особо не с чем, хотя вы уже открыли счёт первым своим убитым врагам?!

– Да, и теперь меня по закону могут привлечь за это к ответственности.

– Безусловно, привлекут, но заседание планируется закрытым, впрочем, пойдёмте, не стоит болтать у всех на виду.

Мы дошли до здания вокзала, минули его и, выйдя на привокзальную площадь, направились к припаркованному на соседней улице автомобилю. На нём мы довольно быстро доехали до управления жандармов, где меня завели в кабинет к поручику Радочкину, и продолжили прерванную на вокзале беседу.

– Рассказывай, что делал, где пистолеты купил, зачем? Куда ходил, как повстречал грабителей, почему стал стрелять, ну и дальше всё, как было.

– Да вы и сами уже знаете.

– Да, но не всё. Рассказывай, как дело происходило, да подробно, но не слишком занудствуй.

Я начал своё повествование, хотя рассказывать особо оказалось и нечего. Это только кажется, что событий много, и они долго происходили, а начнёшь объяснять, так и двадцати минут за глаза хватит.

– М-да, бывает же такое в жизни! – выразил общее мнение поручик Радочкин. – Мало того, что мать погибла, так не успел сын приехать к ней на похороны, как и сам чуть не погиб, и главное, смог отомстить, правда, не тем и не за то, но сам факт налицо. Что-то у вас странное происходит с вашим даром, господин Дегтярёв?! Прямо мистика какая-то…

– Не знаю я ничего. Обычный у меня дар.

– Был бы обычный, вы в восемнадцать лет не получили личное дворянство и сейчас вас, я уверен, не посадят. Пока вы ехали, допросили с пристрастием главаря бандитов, которого вы ранили в руку. Он хоть и не участвовал ни в каких акциях террористов, тем не менее, невольно навел на их след следственную группу, и теперь те роют в правильном направлении. Много чего, оказывается, знал этот товарищ, да испугался сильно. И люди, что допрашивали его, из столицы прибыли по расследованию покушения, так что, не отвертеться ему. А ваши действия целиком и полностью соответствуют самообороне и защите, так что, суд даже не состоится, дело просто не передадут в него и закроют, как поимку и уничтожение банды террористов внештатным сотрудником отдельного корпуса жандармов. Вы же таковым и являетесь уже.

– В смысле? – удивился я. – Но я не подписывал никаких бумаг?!

– Да, не подписывали, но, во-первых, участвовали в поимке одного из террористов, во-вторых, лечились и проходили обучение в закрытом госпитале, который относится к отдельному корпусу жандармов, а в-третьих, я предлагаю вам подписать нужные бумаги, сейчас же. Разумеется, задним числом. Тем, когда вы вышли из госпиталя, чтобы всем стало ясно, что бандиты напали на нештатного сотрудника нашего ведомства, когда он производил обследование местности на предмет обнаружения схронов и возможных укрытий анархистов. И тогда дело автоматически перейдёт из разряда самообороны в разряд защиты представителя государственной власти, выполняющего свой служебный долг. Тут у любого, даже самого либерального судьи, вопросов не возникнет. Согласны?

– Но я не хочу становиться внештатным агентом, это противоречит моим моральным принципам и вообще.

– А кем бы вы тогда хотели стать?

– Военным.

– На данный момент это исключено.

Я задумался. Жандармы в империи не то, чтобы пользовались сильным уважением населения, их скорее боялись, чем считались, или считались, потому что боялись, но в голову мне никогда не приходила идея стать жандармом, да и брали туда, в основном, представителей из армии или людей, склонных к поиску врагов государства. Просто так попасть в эту структуру казалось нереальным.

– Но я слышал, что в жандармы попадают, только пройдя через армию?

– В основном так, но возможны и редкие исключения. Дело в том, что нам постоянно требуются люди с даром, но как раз такие к нам идут с явной неохотой, применяя свои навыки в других местах. Вас мы можем взять нештатным сотрудником.

– Нештатным не хотелось бы, если уж идти к вам, то только штатным, да пройти обучение на жандарма, если уж другого выхода нет.

– Так-так-так. Что же, в этом есть смысл, но пока стоит, всё же, подписать бумаги, чтобы у вас возникло служебное алиби. На основании его мы сможем подготовить документы о том, что вы убыли в нештатную командировку, хоть и по весьма грустному поводу гибели матери, и попутно с целью разобраться с возможными пособниками террористов, и попытаться найти их, как человек родом из Крестополя, непосредственно пострадавший от них.

Я подумал и вынужденно согласился.

– Хорошо, а как мне дальше действовать?

– А дальше вы пройдёте обучение на разных курсах. Я переговорю с начальством, и мы что-нибудь придумаем. Возможно, по окончании академии вы сможете получить офицерское звание и окончательно перейти к нам. Либо перейдете на обучение в военной академии в качестве вольного слушателя, прибывая один раз в три месяца на одну неделю. Этого, думаю, достаточно для того, чтобы получить необходимые знания и сдать экзамен на целевой военной кафедре.

– Я согласен, хоть и с трудом верю в подобное.

– Вот и хорошо, – резюмировал Радочкин и стал раскладывать передо мной всевозможные официальные бланки.

– Вот здесь и здесь прочитайте и подпишите. И вот тут и тут. Всё, сейчас вас отвезут в общежитие, завтра выходите на учёбу, а дальше мы с вами свяжемся. Надейтесь на лучшее и готовьтесь к худшему.

– Всегда готов! – мрачно отреагировал я на эти слова и поднялся, готовясь уйти.

Поручик убрал все подписанные мной документы в сейф, закрыл его и, надев свою фуражку, повёл меня на выход.