Наказ атамана

Азиопа

(Шляхтич. 5 – 16 июня 1919г.)

Если вы считаете, что я начал валять дурака в своём новом теле, то немного ошибаетесь. С него предстояло выжать всё, на что оно было способно, и в кратчайшие сроки. Первым делом я (давайте буду от своего имени рассказывать, что бы не путаться) поднял агентурные связи ВЧК в азиатской части, а именно в Челябинске и Тюмени. Удалось установить, что Дутов сейчас находится в Екатеринбурге или Омске, вместе с Верховным правителем, и при новой должности. Стало быть, и Туманову придётся добираться в этакую глушь, и мне предстоит пуститься за ним вслед. В Омске сейчас находилась столица белых, и много разных интересных вещей, типа золотого запаса Российской Империи, поэтому с поездкой тянуть не стал: расстояние приличное, и надо будет ещё как-то фронт переходить. 9 июня я был уже в Уфе, где встретился с Чехом, прибывшим туда с политуправлением 5-й армии. С ним общались на железнодорожном вокзале. Надо сказать, что манера общения Грабыча, как такового, от моей сильно отличалась, и если разговор вёл я, то собеседник, знавший Грабыча давно, мог уловить эти отличия сразу. Поэтому в беседах со знающими людьми, например с Глебом, я отдавал вожжи прежнему Грабычу, заранее внося нужные установки, а сам скромно был на контроле, вмешиваясь только в случае необходимости. С Чехом я говорил сам, потому как тот общался с Грабычем всего лишь раз, в Белебее, правда совсем не давно.

– Приветствую, Ярослав. Как видите, наши общие дела двигаются в правильном направлении, на Восток. – я улыбался Чеху.

– Здравствуйте, многоуважаемый товарищ Грабыч. Вы тоже это заметили?– Чех ответно добродушно улыбнулся.

– Ну ещё бы. Последнее время солнце то и дело восходит перед самым носом. – я посчитал, что довольно юмора и перевел беседу на деловые рельсы, – А знаете, ведь мои беспокойные поездки связаны с этим самым Тумановым, о котором вы постеснялись рассказать при нашей последней встрече. Признайтесь, ведь вы тогда его узнали?

Чех вздохнул, отведя глаза в сторону, и как-то уныло обозначил кивок головой.

– Ну-ну, не стоит так переживать, вам ещё крупно повезло, сами понимаете, – видя его вялую реакцию я решил сменить тон на более жёсткий, уж больно легкомысленно он себя вёл:

– Вот что, дражайший товарищ Чех, ошибки в работе случаются у каждого, но с пониманием мы относимся лишь к тем, которые своевременно их исправляют. За вами числится недоработка, вы согласны?

– Какая? – Чех настороженно посмотрел на меня.

– Что значит какая? Туманова в Бугульме вы упустили, обоз так и не обнаружили, и в Белебее не проявили должной инициативы для его поимки. Разве нет?

– Ну… пожалуй. Видите ли, у меня немного иная специализация: общее управление, информация, газеты, листовки, митинги и …

– Бросьте! Нам всем приходится заниматься не всегда своим делом, мы не в бюро трудоустройства, нам ставит задачи Революция. И выполнять их следует качественно, или не браться вовсе. Но довольно розовых слюней, товарищ Чех. Вам предоставляется возможность исправить свои ошибки. Не подведите в этот раз.

Теперь его взгляд стал более серъёзен. То-то, это тебе не фельетоны строчить, оперативная работа она такая – не среагировал вовремя, и сгинул, как и не было. А ты всё ещё живой.

– Слушаю вас, товарищ Грабыч.

– Совсем скоро фронт двинется дальше. Ваша задача, раз уж вы имеете такое предпочтение: искать информацию о Туманове и Дутове. Где, когда, и каким образом она получена – обо всём немедленно сообщать в политотдел армии. Настройтесь на долгую работу, Ярослав, вам предстоит её выполнять от Челябинска и до самого Владивостока, до тех пор, пока не получите иную команду.

Повисшая пауза была неплоха, она означала, что товарищ демонстрирует глубокое осознание важности поставленной задачи. Впрочем, это я и так знал.

– Справитесь?

– Постараюсь.

– Это не ответ. И если вы скажете: «Сделаю всё, что в моих силах» – это меня тоже не устроит.

– Справлюсь.

– Верю. Не подведите, товарищ Чех. Шутки в сторону, сейчас им не время, – я снова улыбнулся, уже ободряюще, и протянул ему руку, передавая энергетический посыл через крепкое пожатие.

Разумеется, направление выделенное Чеху было второстепенным, к тому времени, когда он окажется на территории Челябинска, Туманова и Дутова там и след простынет. Но, тем не менее, сбор информации будет там не лишним, пусть покопается в захваченных документах и архивах, может и нароет что стоящее. А мне предстоит поработать в самом вражьем логове, иначе так и буду бегать вдогонку, а таким способом этих зверюг не поймать.

Следующей целью для меня был Екатеринбург. Почему он? Да там один знакомый объявился, к тому же ещё и должник – некий Клепинов. Вспомнили? Если кто не в курсе: эта персона своей излишней инициативой за малым не сорвала мне серьёзнейшую операцию, просто по чистой случайности едва не угробив центрального фигуранта всей разработки. Да, да, я про Туманова, про кого ж ещё. Посему должок с него я взыщу, и с процентами – он был моей личной агентурой, и так подставил. Вот с каким контингентом мне приходится иметь дело.

Ну да ладно, кто старое помянет… Сейчас его статус был очень кстати: личный адъютант главного начальника Тюменского военного округа. Согласитесь, звучит: Адъютант его Превосходительства? Но была небольшая заноза – это превосходительство, вместе с адъютантом, находилось за линией фронта. (Такая проблемка не казалась мне прежде существенной, да и не являлась таковой в действительности, просто я рассчитывал на иную методу поиска: нащупал Туманова дистанционно, переместился, подселился, как к Грабычу, и дальше дело техники – забрал клад руками Туманова, но для себя. Да-с. Не срослось. Я не мог видеть своего визави, как и раньше).

Никаких сложностей с переходом фронта не возникло, я вообще устранился от этого вопроса – передал бразды правления телом Грабычу. В этот же день он доехал железной дорогой до Урмана, после которого, в сопровождении местных товарищей, перешёл линию фронта лесными и горными тропами. Они сутки выводили Грабыча до Аши, находящейся в тылу белых, и там посадили в товарный вагон, в котором он добрался до Бердяуша, и оттуда уже, через Нязепетровск и Нижние Серги, выехал на Екатеринбург. Быстрее маршрута не существовало, и 12 июня Грабыч уже шагал по улицам Екатеринбурга. Там я снова занял место у штурвала.

В здание Штаба округа, на Главном Проспекте, я соваться не стал, а проследовал дальше, до пересечения с Успенской, где находилась гостиница Атаманова, в которой разместилось начальство округа. Там же, этажом ниже, проживал и Клепинов, о чём заранее обстоятельно доложила местная агентура. Я не стал ходить вокруг да около, и направился прямиком в гостиницу, попросив открыть мне номер моего «друга», в котором и собирался дожидаться Флеогонта-свет-Фирсовича. Само собой, на чопорного администратора и портье пришлось в меру надавить, иначе бы нипочём не пустили.

Итак, я с комфортом расположился в номере Клепинова, заказал себе кофе и принялся ждать. Для предстоящей беседы я постарался воссоздать обстановку, похожую на ту, в которой произошло наше первое знакомство с ним, в Казани. Лампа над столом, кресло в полумраке, в котором я прекрасно себя ощущал – всё было готово.

Клепинов появился ближе к полуночи (вот какая работоспособность у человека), и прямо с порога чётко простучал каблуками к столу, прикрыв дверь. Портье его, конечно же, предупредил о госте.

– С кем имею? – негостеприимно спросил он, бросил на стол перчатки и чуть прибавил яркость лампы, стараясь лучше рассмотреть меня.

А я тем временем рассматривал его. Внешне бывший прапорщик с прошлой осени изменился не очень, разве что седины добавилось. Но стал более собранным и волевым, и целым поручиком. А в мыслях сквозила настороженность и готовность действовать решительно. Меня он, понятное дело, узнать не мог.

– Доброй ночи, Флеогонт Фирсович. – я слегка приподнялся и вежливо наклонил голову, – Сазонов Вениамин Карлович, меценат и промышленник. К вашим услугам.

–  Не имею чести знать, – по хозяйски жёстко ответил Клепинов – что вам угодно?

– Я к вам по делу, не терпящему отлагательств. Прошу вас, присядьте.

Клепинов слегка облокотился на край столешницы, сцепив руки у паха. Фу, как невежливо, ещё бы уселся на стол.

– Я вас слушаю.

– Дело сугубой конфиденциальности, посему был вынужден встретиться с вами не на службе, а в более неформальной обстановке, – я обвёл рукой рук антураж комнаты и продолжил:

– Я от шефа.

Реакция Клепинова была почти молниеносной: он неуловимым движением выхватил из кобуры револьвер и направил ствол на меня, держа оружие у пояса. Быстр, но легко читаем, и так же управляем: я мысленно сдавил ему лучевой нерв, отчего револьвер выпал из его руки на пушистый ковёр, и также мысленно толкнул в грудь, заставив сесть в венский стул.

– Спокойнее, Флеогонт Фирсович, давайте без нервов. Что вас смущает?

Клепинов удивленно посмотрел на свою руку, чуть поморщившись от неприятных ощущений и, потом уже, на меня, с ещё большей настороженностью. «Неужели от него?..» – легко считались его мысли.

– Подтвердитесь… – наконец проскрипел он.

– Ну сразу бы так, а вы за оружие. – я спокойно улыбнулся и произнёс кодовую фразу:

– Камские зори хороши.

Чуть дёрнув подбородком я поторопил собеседника с ответом.

– Но Бельские лучше… – нехотя ответил Клепинов.

Приятно было услышать рабочий код опознания, придуманный мной на ходу, в Юлдашево, при нашей последней встрече.

– Расслабьтесь, право. Кофе уже холодный, но взбодрит, прошу, он для вас. – я кивнул на кофейную чашку на столе, затем поднялся из своего удобного кресла, крутанул ручку патефона, аккуратно поставил иголку на пластинку, и под мелодичный голос Комаровой, выводивший «Ночные цветы», негромко продолжил, подсаживаясь к столу:

– Итак, что я о вас знаю: в Казани вы были причастны к обеспечению удачного наступления войск Комуча; в числе прочих упустили из-под носа без малого сто пудов золотого запаса Российской Империи; не смогли задержать виновника сего безобразия Туманова; и, в завершение, попытались уничтожить его в Бугульме, взорвав вагон по пути следования эшелона. Отмечу, что последнее было вашей личной инициативой, которую следовало согласовать, или, как минимум, доложить об этом. Далее, по заданию шефа поступили на службу в ведомствах Уфимской директории, затем вместе с ней перебрались в Омск, и теперь служите в качестве адъютанта главного начальника Тюменского военного округа, генерал-лейтенанта Рычкова. Что из озвученного нуждается в уточнении?

– Личного адъютанта. – Клепинов, наконец, смирился с явлением посланника своего предыдущего начальства.

– Извините. – я приложил руку к груди, – Всё остальное верно?

– Туманов живой?

– И ещё какой. Недоработали вы со своим чемоданом, Флеогонт Фирсович. Впрочем, оно и к лучшему, теперь есть возможность исправить ваш просчёт. Туманов может появиться в Омске. Вам предстоит направиться туда, и отследить прибытие вашего старого знакомца. Согласитесь, оставаться в стороне от такого события вам не с руки – его появление в Омске для вас будет означать определённые неудобства. А дальше будем действовать по ситуации, скорее всего сообща.

– Вы, господин Сазонов, наверное не поняли. Я личный адъютант главного начальника округа, и не распоряжаюсь своим временем.

– Насколько мне известно, ваш патрон – Вениамин Вениаминович – является ещё и главным начальником снабжения армии. Наверняка у него всегда есть дела в Главном штабе Военного министерства или Штабе верховного главнокомандующего. Используйте эту возможность, завтра вы должны выехать в Омск, с поручением от Рычкова или без оного. Три дня вам на дорогу, значит 15 июня встретимся в Омске, в ресторане гостиницы «Россия».

Я добавил энергетический посыл для поднятия энтузиазма в мыслительный процесс Клепинова (а то собрался тут канючить: «не могу-с… у меня начальство…»). Теперь я твоё начальство.

– Хорошо. Я знаю как всё устроить.

– Вот и замечательно Флеогонт Фирсович, я в вас не сомневался. Не смею дольше обременять своим присутствием, до встречи в Омске.

Омск показался мне чрезмерно европеизированным азиатским городом. Спрашиваете – почему? Менталитет, понимаете? Мишура лоска, кружева и дорогой одеколон меркли, разбиваясь о кондовый запах капустной гнили и пшеничного самогона в рабочих кварталах. Азия и Европа попытались честно скрепить свой союз браком в этом городе, но получилось плохо. Точнее никак. Ладно, это лирика. Прибыл я в город 15-го утром, так что было время осмотреться, и наладить связь с местным подпольем.

Товарищи встретили без цветов и оркестра, но деловито, даже с квартирой мне помогли, не скрою – подселили к семье рабочего, и выделили отдельную комнату, по пролетарски честно поделив пополам все имеющиеся метры: в другой комнатке теснились муж с женой и ребёнком. Злоупотреблять гостеприимством я не собирался, дел было невпроворот, да и не привык я полагаться в собственной безопасности на совершенно незнакомых мне людей, но как запасной вариант конспиративное жильё было не лишним. С нашим агентурным подпольем в городе обстояло не лучшим образом. Всего два месяца назад, в апреле, актив местного обкома ВКПб был ликвидирован колчаковской контрразведкой. Присланные на смену товарищи Марк и Пантелеймон пока ещё входили в курс дел, занимались большей частью агитацией и распропагандой солдат в частях. Наладили работу подпольной типографии, да: только куда мне эту типографию? Мне нужны были толковые оперативники, которых бы не ухватила за хвост контрразведка. А таких не было. Больше всего меня удивляло проскальзывающее иной раз деление местными товарищей на сибирских и российских. То есть разные мы с ними, понимаете? Даже деньги они свои печатали, «сибирки» – ну, и какая тут Европа? А цены? Короче говоря, пришлось рассчитывать на самого себя, как обычно.

Впрочем, кое-что до моего приезда агентура собрать смогла. Во-первых, установили адрес проживания родителей Туманова, через адресное бюро. Во-вторых, наш человек посетил указанный адрес, и обнаружил, что дом полностью разрушен пожаром, и ранее там действительно проживали родители Туманова. В-третьих, и это важно, выяснили через опрос жителей улицы, что дом сгорел зимой прошлого года в следствии поджога, а перед этим родители Туманова были убиты. Вся эта информация была добыта из открытых источников, так сказать: адресное бюро, газеты, рассказы очевидцев. Я мог со стопроцентной вероятностью предполагать, что Туманов, вернувшись в родной город, предпримет меры для расследования убийства родителей, и постарается найти убийц (а вы на его месте не постарались бы?). Значит, надо его опередить, и посмотреть, возможно ли этих убийц использовать в качестве живца на самого Туманова.

С Клепиновым встретились тем же вечером, в ресторане гостиницы Россия, на Любинском проспекте. Не подвёл поручик, прибыл вовремя, и держал себя молодцом. Подсел ко мне за стол этаким гоголем, по хозяйски осматривая публику в ресторане, и жестом подзывая официанта.

– С прибытием, Флеогонт Францевич.

– Здравия желаю, – не глядя на меня ответствовал Клепинов, приветственно кивая кому-то знакомому в зале, и бросил подскочившему официанту: – Шустовскую.

Затем уже соизволил обратить своё внимание на собеседника, и дальше держался довольно почтительно.

– Как добрались, Вениамин Карлович? Я прямо с вагона, не было времени устроиться.

– Добрался отлично, будем соседями: вы ведь тоже в этой гостинице намерены остановиться? Давайте к делу. С чего планируете начать поиск Туманова?

– Уже начал. Увидел в зале хорошего знакомого, подпоручика Борисова. Полгода назад переведён сюда с округа, по линии министерства внутренних дел. Приятельствовали вне службы, могу рассчитывать на его помощь.

– Неплохо. Если с его стороны действительно будет содействие, то постарайтесь выяснить всё, что известно в этом ведомстве относительно убийства родителей Туманова, по месту их жительства. Адрес я вам дам.

На том деловая часть общения была свёрнута, к нашему столу уже приближался незнакомый мне подпоручик, и дальнейший остаток вечера превратился в обычную пьянку, избегать которой я посчитал неправильным. На всякий случай просканировал мысли незнакомца, но кроме вежливого любопытства к моей персоне ничего не увидел. Откланялся раньше всех, всё же пить с офицерами на равных не для меня, кроме того, в таких посиделках и начинаются оперативные разработки, которую задумал Клепинов. Пусть работает.

Следующий день я потратил на сбор сведений по убийству Тумановских родителей. Проанализировал информацию, какую довольно быстро удалось собрать местным подпольным и официальным «пинкертонам», и оказалось, что была она крайне интересной. Начало сей истории было положено в конце 1917 года, когда с фронтов Первой мировой в Омск вернулся отряд Анненкова. Очень быстро гонористый атаман разругался с местным Советом казачьих депутатов, которые в ответ потребовали от него полного разоружения верных ему партизан. Анненков показал им шиш, и был тут же объявлен вне закона. Часть партизан вместе с атаманом ушли в леса и степи, на нелегальное положение. Там, не долго думая, Анненков собрал новый партизанский отряд, но теперь уже для борьбы с красными. Та часть его отряда, которая осталась в Омске с большевиками, особой верности новой власти также не проявляла, и бандитствовала в городе, как могла. В этой банде особо выделялась команда Краснопёрова, численностью в пять или шесть человек. Грабили дома, лютовали, они же и дом Туманова обнесли в январе прошлого года. Хозяев убили, а дом подпалили. Это стало известно довольно быстро: хвастались двое из них как-то по пьяному делу. Этих хвастунов скоро нашли повешенными, с вырванными языками – свои же их и порешили, за болтовню. А в феврале на Омск совершил набег Анненков, со своим новым партизанским отрядом. Краснопёровская шайка снова к нему присоединилась, да так с атаманом и ушла. Сейчас, говорят, где-то поблизости отираются, на службе у Колчака: видели Краснопёрова с тремя подельниками около ломбарда, в форме Чёрных гусар (это у Анненкова что-то вроде особо доверенного отряда). Вот вам и первая приманка для Туманова! И она была не единственной.

Помните про «должок» и «проценты», которые мне задолжал Клепинов? Моя задумка обнуляла все эти долги: я решил использовать его в качестве ещё одной приманки на Туманова. Посудите сами – они встречались в Казани, там Туманов надул с золотом всех, включая и Клепинова, и последний пустился по его следу. Встретились они много позже, tet-a-tet, в лесной глуши, и Туманов вышел из этой встречи победителем, по какой-то причине пощадив Клепинова, но выставив его совершенным идиотом. Оскорбление получилось публичным (выручил неудачливого прапорщика ваш покорный слуга, и были ещё куча свидетелей его позора – беспомощный и оборванный, он был буквально нанизан на деревянный дрын сквозь рукава шинели), и Клепинов не преминул чуть позже отомстить обидчику, взорвав вагон в котором тот путешествовал. Правда неудачно.

Согласитесь, у обоих остались основания для обоюдной неприязни? Вот этим я и воспользуюсь. Риск для Клепинова присутствует, само собой, но я же говорил про «проценты»? Это они и есть. В общем, задумка вырисовывалась такая: Клепинов ищет Туманова, я наблюдаю за Клепиновым и этим, как его, Краснопёровым, попутно расставляя ловушки и петли для конечной фазы охоты. Если всё выгорит – Дутов Глебу уже будет не нужен, пусть себе живёт.

Сибирские мотивы

(Туманов. 18 июня 1919г.)

Время решил провести в праздном безделье. Накануне, вернувшись к себе в номер уже под утро, Туманов лёг спать и проснулся ближе к полудню. Спустился в ресторан, пообедал, почитал свежие газеты (от чего совсем уже отвык), и прогулялся по набережной. Гражданский костюм давал больше свободы в поведении, чем он и пользовался с удовольствием. Наблюдал за прохожими и городом оставаясь почти незаметным для любопытных глаз. Так он считал, по крайней мере. Оказалось – зря.

На обратном пути к гостинице, уже на подходе, с двух сторон словно материализовались два аккуратно одетых типа в штатском, и дипломатично коснулись пальцами головных уборов.

– Прошу прощения, господин Туманов, – вежливо обратился к нему видимо старший, и представился:

– Агент управления Государственной охраны Рулёв.

– Чему обязан, господа?

Окинул взглядом окрестности, и увидел невдалеке легковой автомобиль с водителем, наблюдающим за происходящим. Всего трое. Не похоже на захват или засаду.

– Вас ожидает для срочного разговора начальник особого отдела Государственной охраны, полковник Львов. Прошу вас, Сергей Аркадьевич, – он аккуратно указал рукой в сторону автомобиля.

– Позвольте ваши документы?

Оба незамедлительно, привычным движением достали и развернули для ознакомления служебные удостоверения Госохраны. Всё было верно: агент Рулёв и филёр Спиридонов. Поехали.

До трёхэтажного здания бывшего Степного генерал-губернаторства, где ныне разместилось Министерство внутренних дел Российского правительства, добрались быстро. Спиридонов с водителем остались в автомобиле, а Рулёв и Туманов незамедлительно проследовали к кабинету начальника особого отдела Государственной охраны. У дверей Рулёв попросил подождать, сам скрылся за массивной дубовой створкой, и через несколько секунд открыл её, пропуская Туманова в кабинет:

– Прошу вас.

Из-за стола поднялся полковник и, приглашая Туманова, жестом указал на стул.

– Проходите, Сергей Аркадьевич, присаживайтесь. – сухо представился: – Полковник Львов, Николай Васильевич.

– Благодарю. Слушаю вас.

– Я пригласил вас для беседы, в связи со следующими обстоятельствами.

По долгу службы наше ведомство наблюдает за местами массового посещения, в этом нет никакого секрета. Вчера вечером, филёрами уголовной милиции зафиксирован инцидент в ресторане городского сада, в котором были замешаны четверо казаков генерала Анненкова, и вы-с, Сергей Аркадьевич. Инцидент был мелким, однако, после того, как все его участники убыли в неизвестном направлении, четверо из них пропали. За исключением вас. Пропавших ищут, милиция и сослуживцы. Что вы можете пояснить по этому поводу?

– Не много, господин полковник. – Туманов спокойно осмотрел кабинет и его хозяина, – Разговор был по частному вопросу, я разыскивал фамильное украшение моей матери, пропавшее после убийства родителей, зимой прошлого года. Мои собеседники оказались достаточно любезны, чтобы помочь мне в этом, и сами передали то, что я разыскивал. За сим мы расстались.

– Эта вещь при вас?

– Извольте. – Туманов аккуратно вынул из кармана мешочек с кулоном и положил его на стол.

Полковник развязал узел и внимательно осмотрел алмазный кулон, обратив внимание на вензель оправы.

– «ПТ» это фамильное?

– Да. Инициалы моей мамы, Полины Тумановой.

– Кто может подтвердить принадлежность кулона вашей семье?

– Разве что соседи родителей. Возможно. Не берусь утверждать.

– Рылёв! – полковник нажал что-то под столом, и приказал появившемуся в дверях агенту:

– Немедленно проверить у соседей принадлежность этой вещи погибшим родителям. – и, протягивая мешочек с кулоном агенту, поинтересовался: – Вы не станете возражать, Сергей Аркадьевич?

– Не стану.

– Пока уточняют этот момент, поговорим вот о чём, – полковник взял в руки несколько листов с текстом, бегло просмотрел и продолжил, – Пропавшие после общения с вами собеседники, известны в нашем ведомстве исключительно в криминальной ипостаси. Откровенно скажу, нет никакого желания беспокоиться по поводу их исчезновения, тем более, что в отношении вашей персоны получены самые лестные характеристики. Однако эти люди из близкого окружения атамана Анненкова, а это чревато разного рода последствиями. Нехорошими. Собственно, поэтому дело из уголовной милиции и передали нам, в особый отдел.

Полковник встал из-за стола, прошёлся по кабинету, заложив руки за спину и остановился у окна. Помолчал, наконец спросил:

– Ответьте, почему в ломбарде вы сказали, что кулон принадлежит вашей жене, а не матери? Ведь вы не женаты?

– Я сказал про жену, и о своём предстоящем отъезде для того, чтобы встреча с этими людьми состоялась быстрее.

– Мда, так и думал: заинтриговали и ограничили во времени. Что-ж, толково. Надеюсь, концы спрятаны достаточно надёжно?

Полковник развернулся к Туманову и посмотрел на него с некоторой иронией.

– Не понимаю вас. – Туманов спокойно выдержал взгляд и неожиданный вопрос, – Мы расстались с ними без претензий, и разошлись каждый в свою сторону.

– Представляю. – Львов взял трубку телефонного аппарата и буркнул в неё: – Кастрицина дайте… Вячеслав Леонтьевич, зайдите ко мне.

Через некоторое время в кабинет вошёл подполковник, держа в руках зелёную папку.

– Здравия желаю, господин полковник.

– Каковы последние результаты наблюдения по вчерашнему делу?

– Старшим агентом-наблюдателем Суриным выявлено, что за… объектом ведётся скрытное наблюдение, силами двух человек. Личность одного из них удалось установить, это некий Сазонов Вениамин Карлович, проживающий…

– Довольно. Дайте рапорт, – полковник протянул руку, в которую Кастрицын тут же вложил лист бумаги.

Львов просмотрел рукописный текст, и спросил Туманова:

– Вам знаком некий господин Сазонов, Сергей Аркадьевич?

– Не имею чести…

Полковник словно ожидал такого ответа и кивнул Кастрицыну:

– Задерживайте, Вячеслав Леонтьевич. Устанавливать личность второго нет времени.

– Слушаюсь, – подполковник чётко развернулся через левое плечо и вышел из кабинета.

– Видите, насколько вы популярны: третьи сутки, как приехали, а вокруг вас столько событий. – полковник сел на своём место и как ученик сложил руки на столе, – Неужели вы не заметили за собой слежку?

– Не считаю её опасной для себя, господин полковник. Любая слежка закончится действием, а к неожиданностям я готов.

– Да, наслышан-с… Мы вас пригласили на беседу прямо с улицы, публично, не просто так. Сия сцена была для топтунов, шедших за вами. Не наших, позвольте уточнить. Лишних вопросов вам задавать не рекомендовано, но обезопасить ваше нахождение на вверенной мне территории обязан-с, поэтому был вынужден доставить на разговор таким вот, демонстрационным образом, и предупреждаю о непонятных пока движениях вокруг вас. Со всем разберёмся, уверен, и буду рад – если с вашей помощью… Не желаете? – полковник раскрыл портсигар и протянул Туманову.

– Благодарю. Я не курю.

– А я, с вашего позволения…

Львов чиркнув спичкой закурил сигарету, и затушив огонь резким взмахом руки, подвинул к себе пепельницу. В этот момент затрезвонил телефонный аппарат, и полковник снял трубку:

– Львов у аппарата… Ясно, Рылёв. Жду. – он положил трубку, и сделав несколько неспешных затяжек затушил сигарету.

– Принадлежность кулона установлена, им действительно владели ваши родители. Мне кажется вероятной следующая версия событий: вы искали кулон матери, обладатели кулона узнав об этом вас нашли, после цивилизованных переговоров вы смогли убедить их в том, что кулон принадлежит вам по праву наследования, после чего ваши собеседники передали кулон вам и вы расстались. Вы согласны?

Туманов нейтрально пожал плечами: да мол, примерно так.

– У меня к вам больше вопросов не имеется, Сергей Аркадьевич. Сейчас явится Рылёв, заберёте свой кулон и не смею вас больше задерживать.

Ожидая возвращения Рылёва полковник предложил кофе, и они успели побеседовать о разных пустяках. От любезного предложения подвезти до гостиницы Туманов отказался, и из здания Министерства он вышел уже ближе к вечеру.

Ужинать решил в ресторане гостиницы. По вечернему времени зал ресторации был полон, и официант проводил его в самый дальний угол, где за столиком был единственный посетитель – молодая дама, скучающе рассматривавшая публику. Учтиво поинтересовавшись у неё, не будет ли она возражать соседству, официант смахнул со стола несуществующую соринку и, приняв заказ Туманова, моментально удалился.

– Сударыня, прошу простить за вторжение. Серж Туманов, к вашим услугам. – Туманов вежливо поклонился.

– Виктория Грацианова, – любезно ответила дама, – рада приятному обществу, господин Туманов. Наконец-то судьба одарила собеседником, представьте только: даже о погоде поговорить было не с кем. А она замечательна, не правда ли?

– Много лучше ситуации на фронте, сударыня.

Дама засмеялась, слегка шлёпнув веером по руке собеседника, окутав его терпким ароматов духов.

– Чувствуется юмор военного человека! Как я рада, что вечер не будет томным!

Он и не был томным, особенно после первых бокалов шампанского и завязавшейся своим чередом непринуждённой беседы. Туманов выдерживал в разговоре определённую дистанцию, не предпринимая попыток нарушить приватность собеседницы. Время от времени незаметно осматривал зал, понимая, что ход событий последних суток только набирает обороты, и бдительность ослаблять не следует. После второго бокала ему стало жарко, и панорама зала медленно спланировала в сторону, поменяв местами ковры на полу и хрустальные люстры, которые, брызнув в стороны алмазными искрами, тут же погасли…

…Темнота постепенно наполнилась звуками, сначала стали различимы незнакомые голоса.

– Zabijete ho, doktore (Вы его угробите, доктор)!

– Podívej, přijde k rozumu (Смотрите, он приходит в себя).

Хлопнула дверь. Какие-то глухие крики в соседнем помещении. Пришла боль: первым заныл затылок, словно оттаивая от холода, потом кольнуло сердце, неожиданно невероятно часто стучавшее в груди. Туманов не открывая глаз попробовал шевельнуть руками, и не смог – они оказались чем-то приторочены к плоскости, на которой он лежал.

– Hýbe se, sláva Všemohoucímu (Он шевелится, слава Всевышнему), – голос был с хрипотцой, с командными нотками.

Кто-то грубо похлопал его по щекам, отчего в висках выстрелило болью, и Туманов открыл глаза.

Мрачное помещение, плохо освещённое тусклой лампой под потолком, тёмное, узкое и высокое окно, голые, салатного цвета стены, и трое людей в штатском, стоящие вокруг него. Судя по всему, лежал он на столе.

– Очухались, сударь? – с лёгким акцентом спросил тот, что был постарше и имел единственное отличие от остальных – пышные усы. Голос тот же, с хрипотцой, скорее всего он и был старшим.

Стоящий ближе к двери тронул запястье Туманова и молча сосредоточился на его пульсе, видимо – врач.

– Пульс частый, но хороший. Годен, – кивнул старшему.

– Отлично. Лежите пока тут, – усач удовлетворённо окинул взглядом фигуру Туманова, – За вами придут.

И все трое вышли из комнаты, больше походившей на камеру. Туманов осмотрелся, насколько позволяло ему неудобное положение связанного по рукам и ногам: он действительно лежал на большом, длинном столе, привязанный к нему за все четыре конечности. Кроме этого стола в помещении была медицинская капельница рядом, пара стульев, и ещё один, меньший, письменный стол у самого окна. Окно было забрано в решётку.